- Это так здорово, мам, что ты решила переехать! Давно уже пора! Сколько я говорила! Да ты ведь и слушать меня не хотела! Вот переедешь – будем вместе чай пить, я за тобой ухаживать буду, внучков побавишь…
Поправив туго заложенные седые пряди, старуха склонилась над открытым чемоданом. На клетчатой истесанной многоликой историей подкладке красовалась неровная пропаленная дырка. Выцветшие губы слегка растянулись в улыбке. Да. Это когда-то она совсем юная сделала свою первую затяжку сигаретой… если бы не вошла старшая сестра… долго тогда пришлось получать за пропаленную подкладку, но правды так никто и не узнал…
- Ма, ты не собирай вещи – я сама соберу, посортирую – надо взять только самое необходимое, а я тебе потом все новое куплю. Ты же знаешь, в большом городе в такой одежде нельзя. Да и истрепалась она вся…
Дрожащая, пропаханная венами, рука коснулась фотографии слева на крышке чемодана. Тут ей всего шестнадцать… красивая… Тень зависти неуверенно повисла в густом воздухе, словно та самая девушка была вовсе и не она, а кто-то другой…
-Баба Нюра уж вон давно выехала, дети ей отдельную комнату выделили! На проверку постоянно водят, лечение прописали! Да и кормят по нормальному…
А вот ее старшая сестра с мужем… жалко, так и не увидятся они больше... в Америку уж никто не пустит… а вот тут она с племяшкой Данечкой… ух и вредный же был! Иногда люди уходят раньше чем ожидаешь… хорошо хоть детей взрослых оставил…
- А вот баба Лена, да та ведь как осел упрямая: не, мол, кричит, не пойду, тут моя хата, тут я родилась тут я и помру! То-то с ней намучались… посмотреть ведь некому, у всех дети, работа, что ж они ездить к ней каждый день будут??? Это ж ведь не дорогу перейти. А совершенно другой город!!!
Пальцы все так же пытливо перебегали по желтым потрепанным фотографиям – она ведь специально их в чемодане наклеила, чтоб всюду с собой… и добра другого не надо… самое ценное… Губы задрожали. Перекатив волну воспоминаний в одинокую слезу. С последней фотографии на нее – старую и седую- смотрел молодой солдатик.
- Милый… - шепот, испугавшись, скатился робкой пылинкой к ногам…
- Ма, ты что-то говорила? – в комнату наконец-то заглянула все время кружившая по дому дочь.
Старуха печально повела плечами.
- Мам, ну че ты сидишь над этим старьем? Выкинь ты его! Все равно уже ездить никуда не будешь. Теперь покой надо: дом, уют. А хлама всякого и так хватает!
- Хлама?... доченька…
- Ма, ну, хватит! Мы же говорила на эту тему! Давай не будем! Одевайся. И оставь в покое этот идиотский чемодан!
Старуха опустила глаза. Куда-то исчезло все. Стало пусто и холодно.
- Не бойся, милая, я с тобой… я все так же жду тебя… и люблю… помни об этом…
- Ма, ты что, плачешь? Ну, прости, погорячилась! Пойми. Просто эти нервы. Эта обстановка… выматываюсь… хочешь, возьмем все? Только давай уедем отсюда…
Старуха решительно подняла голову.
- Я не поеду. – прохрипели стены ветхого дома.
-Что?
-Я не поеду. - решительно повторила седая любовь.
- Мама, не выдумывай! Мы же гово…
-Не поеду. Уходи.
Женщина в нерешительности взглянула на мать и вышла из дому.
- … она не поедет! С ума сошла… что ж мне делать-то теперь? И машина заказана…
Старуха еще раз с нежностью провела рукой по желтому фото.
- Я иду… прости, что так долго… я иду…
Чемодан, соскользнув с коленей, удивленно охнул, упав на деревянный пол, изъеденный мышами и сыростью. А с фотографии все так же улыбался молоденький парнишка в военной форме. Он что-то знал. А, может, просто верил…