Была весна 1947 года. В какой-то вечер папа предупредил, что в субботу мы поедем на день рождения китайского капиталиста. Я сначала удивился, откуда он взялся, потом возмутился, как это можно иметь дело и ездить в гости к «эксплуататору трудового народа». Пришлось выслушать папину лекцию по современной (конца 40 годов) политэкономии, которую тогда мне было трудно понять и принять. Как же так, победила революция, а капиталисты остались? Сейчас, с учетом отечественной и зарубежной истории, вопросов совсем не осталось, но тогда, тогда мне было трудно сообразить, что хозяин небольшой строительной фирмы или заводика по изготовлению замков является человеком, знающим это дело и руководящим им, то есть, фактически, ИНЖЕНЕРОМ. В то время и еще лет десять – пятнадцать слово «инженер» было в Союзе символом знания и умения. Сама принадлежность человека к инженерной категории уже подразумевала его важность, полезность и почетность.
Конечно, мне трудно было понять, как хозяин - капиталист продает то, что у него делается. Ну, замки, понятно, можно продать на базаре, а как же мост? И как он получает и распределяет деньги, оплачивает своих рабочих и участвует в строительстве нового, народного Китая, где ему, вроде, не должно быть места? Единственное, что меня почти примирило с существованием таких людей, было то, что от их работы (надо же, никогда раньше не думал, что капиталисты работают) зависит возможность работы тех людей, что работают у них, и жизнь их жен и детей (я уже видел то нищенское существование большинства населения, что было вокруг). Тут выяснилось, что для строительства дорог, мостов или домов заказывается добыча песка, изготовление бетона, кирпича, асфальта, и те, кто это делает, тоже имеют работу, получают зарплату и могут кормить свои семьи.
Я уже совсем, было, смирился с самим фактом существования «хороших капиталистов», хотя внутри все протестовало, так как, такого не могло быть. Именно поэтому я два дня говорил, что не могу, не хочу, не поеду. В конечном итоге мне пришлось согласиться, ведь, если я буду дома, или маме, или Эмме придется остаться со мной (не могу же я один быть весь день дома). Была и вторая, наиболее убедительная, причина, побудившая меня дать свое согласие, хотя я постарался сделать вид, что это не так. Дело в том, что у «буржуя» было две дочки, причем, одна из них – моего возраста, и, по папиным словам, она знает обо мне и хочет познакомиться. Конечно, люди, знающие меня, тут же заявят, что и тогда я был бабником, и ради этого мог поступиться принципами социализма и пойти на контакт с мировым империализмом. Ничего подобного, отвечу я, девочка 6 лет еще не является «буржуйкой» и, вообще, дети за отцов не отвечают. Думаю, она вырастет, и вместе с китайскими комсомольцами под руководством Мао Дзе Дуна и Чжу Дэ будет строить новый Китай, китайский социализм, где капиталисты, если и останутся, то просто будут хорошими инженерами. Честно говоря, мне хотелось познакомиться с девочкой, тем более, с китаянкой, которая тоже хочет этого. Признаюсь, к этому времени у меня уже было две любви, но они закончились, и сердце мое было свободно. А у меня до тех пор еще не было ни одной любимой иностранки. Впрочем, жизнь - длинная книга, где можно все найти, вот и этот пробел впоследствии был заполнен, если судить по моим писулькам «Иностранка. Иностранка – 2». http://www.proza.ru/2010/05/10/1083. Но, тогда все еще было впереди.
Ох, я до сих пор не рассказал, как же был связан мой папа - офицер Советской армии, и китайский капиталист - буржуй. Отец мой ещё до войны был инженером-строителем, мосты и дороги – его специализация. В Китае надо было восстанавливать разрушенное, а многое - строить заново. Самое экстренное строили солдаты из нашего воинского контингента из советских материалов. Но объем работ после гражданской войны в Китае был слишком велик, и далее для строительства стали привлекать местное население и небольшие строительные фирмы, которые не были экспроприированы правительством. Аналогичное положение наблюдалось и в других отраслях промышленности и народного хозяйства, поэтому Китаю удалось избежать периода полной разрухи, что было после революции в России. Помощь специалистами и техникой, оказываемая Советским Союзом также сыграла неоценимую роль в восстановлении народного Китая.
Так вот, этот «буржуй» был хозяином строительной фирмы, а отец, видимо, был руководителем работ с Советской стороны. Только что был сдан в эксплуатацию второй мост, построенный этой фирмой. По неписаному для всех строителей, закону, при сдаче моста (испытании двойной или тройной перегрузкой) главные строители должны были стоять под мостом. Именно тогда, когда они стояли там, хозяин строительной фирмы и пригласил папу с семьей на свой день рождения. Видимо, именно потому папа и согласился, что они эти минуты стояли вместе под мостом. Кстати, мама не знала о такой особенности работы своего мужа, а я лет в 13 прочел об этом ритуале в какой-то книжке и, обратившись к отцу, получил подтверждение. И признание о том, что, хотя он и уверен в работе, но каждый раз под мостом и ноги дрожат, и сердце колотится. Тогда я впервые узнал, что папа чего-то может бояться!
Надо сказать, что «органы» в те времена, да и позднее, вплоть до начала 80 годов четко следили, чтобы у советских людей не было лишних контактов с представителями враждебного лагеря, так что, в принципе, у папы могли быть в дальнейшем неприятности. Тем не менее, возможно, в государстве должна быть система, контролирующая, что мы берем оттуда, где есть хорошее и плохое. По моим нынешним понятиям, именно после развала этой системы демагогом Горбачевым (о следующем не говорим, полное разрушение страны – его основное достижение), мы, имели: «банановую» (нефтяную) республику из Латинской Америки с наркомафией, безработицей, гиперинфляцией и прочими прелестями «деРЬмократии по-русски». Почему нормальным матерям не нравится, когда их дети слишком рвутся на улицу? Они резонно опасаются, что там дети приобретут не самостоятельность и уверенность, а ощущение, что грязь, ругань, кровавые разборки – норма жизни. Так получилось и с Россией, по словам Черномырдина - «Хотели, как лучше, а получилось, как всегда».
Ну, вот, с этой политикой совсем отвлекся от дня рождения. Помните песню «Черный кот»? Ну, да, «Только песня совсем не о том…»
Итак, в субботу за нами пришла легковая машина (вроде большой «Эмки»). Мы все там уместились и поехали за город. Я первый раз ехал на легковушке и сразу почувствовал, насколько это отличается от военных грузовиков.
Дом, конечно, был симпатичный, но размер его не произвел на меня особого впечатления, потому что мы и сами жили в двухэтажном домике, где в переднем дворе росло дерево с финиками, и мы осенью собирали их через окошко и с балкона. У них во дворе было несколько карликовых деревьев (очень смешно, настоящее дерево, а ростом с меня или чуть выше), дорожка из плоских камней разной формы среди меленькой травки (без единого одуванчика или подорожника, что меня очень удивило), несколько фонтанов и каменная горка с незнакомыми мне растениями, мхом и мелкими цветочками. А картины в доме были совсем ненормальные, все сверху вниз, и не Шишкинские медведи, а какие-то обрывки, то веточка на белом фоне, то птичка почти без перьев, только черкушки, то веточка с другими листиками, а то, просто три бамбуковых стволика, короче, и не картины, вообще. Понятно, я тогда не оценил, что внутри дома была мраморная лестница, зато электрический вентилятор с решеткой на высокой подставке, который сам поворачивался направо - налево и имел переключатель на разные скорости, меня просто поразил. А в столовой тоже был здоровенный вентилятор, который висел под потолком и медленно вращался. С учетом моего неравнодушия к технике, неудивительно, что это были самые яркие впечатления.
К сожалению, «по женской части» был «пролет». Девчушка оказалась маленькая, узкоглазенькая и, кроме «карашо» и «пасиба» ничего по-русски не знала. Моё умение считать по-китайски до десяти также не давало возможность особо разнообразить наши личные беседы, а ее фарфоровые куклы в кимоно и чайные штучки меня совсем не вдохновили, так что, ни с общением, ни с играми ничего хорошего не вышло. От еды я тоже не был в восторге, - какие-то непонятные салатики (даже винегрета не было), несоленый рис, который я попробовал есть палочками, но ничего не получалось, и мне дали узенькую вилочку. Все равно много сыпалось на стол и на пол, и я видел, что мама недовольна этим. Потом мне дали ложку, но все равно рис мне не понравился. Еще был вермишелевый суп с какими-то черными полосками и двумя странными шариками, тоже черными, которые я все время отодвигал, чтобы не есть.
Потом папа шепнул, что это голубиное сердце и что нельзя обижать хозяйку, которая это готовила. Я с трудом проглотил эти сердца, чертыхаясь про себя и думая, что курица - тоже птица, но у неё все вкуснее.
Только через неделю папа признался, что это был суп из маленьких осьминогов, черные полоски - их щупальца, а те «голубиные сердца» - головы.
Я чуть не заревел от обиды, зачем меня обманули. Ссылки на хозяев дома, для которых суп из осьминогов – самое вкусное, что только может быть, меня не успокоили, и долго еще меня подташнивало, когда я вспоминал, как ел головы осьминогов. Брр!
Взрослые за едой что-то пили, детям был крюшон, такой красный и кисло-сладкий. Потом мне разрешили менять пластинки на радиоле высотой почти с меня, и, если бы не это, я навсегда мог остаться в уверенности, что день рождения буржуя – это нудный и длинный день с невкусной едой, где нет ничего интересного. Правда, легковая машина – классная, и вентиляторы – очень здорово. Если бы не это, думаю, лучше бы я дома устроил большую войну маленькими оловянными солдатиками, или в строительный конструктор играл. Но, может быть, тот конструктор я получил в подарок именно тогда?
2006 – январь 2007 (Приношу извинения читателям, что поместил черновик. Больше не буду.)