Серое хмурое утро. Туман. Частое явление осенью. Мелкие, едва заметные капли воды, превращенные в вязкую мокрую пыль. Она окутывает тебя с ног до головы, проникает под куртку и собирается тонкими струйками слез на спине. От этого холода не возможно скрыться, он проникает в самое сердце, окутывает его холодной влажной пеленой и, кажется, оно уже не может биться. Каждый вдох дается с большим трудом, а в голове пульсирует только одна мысль – скорей бы домой, залезть под теплый плед с чашкой вкусного кофе и побыть в тишине.
У меня отключилась эта кнопка. В голове больше не пульсирует. Самосохранение отключилось. Нет, если честно, то в голове есть мысли, но они носят суицидальный оттенок. Оттенок неба над головой. Серый, свинцовый и холодный.
Сегодня я говорила с мамой. Она решила взять под контроль мою личную жизнь! Зачем? Кто тебя просил? Я сама разберусь со своей душой и жизнью. Но кто меня слушать станет? К своим двадцати четырем годам я не многого добилась. Так и не смогла показать родителям, что я повзрослела. Правда такова, что я, вот уже несколько лет, живу с одним человеком, но не замужем. Меня-то это устраивает! Мне и так хорошо! Просто. Я привыкла.
Они решили, что так больше нельзя. Что я должна выбирать. Выйду ли я за него замуж или уйду насовсем. Картина маслом! Привет милый мы так давно вместе, не пора ли нам пожениться?! Зачем? Моя очередная попытка объяснить это маме, провалилась. Я, оказывается, иду против законов жизни. Семья – закон жизни. Дети – закон жизни. Я – бунтарь и не благодарный ребенок. Теперь на них все будут показывать пальцем, и говорить за спиной, будто я засиделась в девках и, вообще, мозгами не вышла.
Теперь понятно, почему мне не хочется домой? Почему меня не греет мысль о кофе и пледе? Да потому, что мне не дадут покоя и тишины! Мне придется извиняться и объяснять, почему все так, а не на оборот!
Я устала. Я очень устала и замерзла. Я ничего не хочу. Так бы и шла, куда глаза глядят. Ноги только замерзли и почти не слушаются. Я зарываюсь ногами в опавшие листья, в надежде согреться или просто потревожить их. Чем-то мы с ними похожи. Они тоже опали и им все равно, что с ними будет дальше. За них все решила природа. За меня родители.
В кармане лежит записка с адресом. Надо туда зайти и забрать что-то для мамы. Я кружу возле дома уже битый час. Но если я туда зайду сейчас, то потом мне надо будет возвращаться домой, а я не хочу. Наверное, я представляю собой жалкое зрелище. Тень среди деревьев. Коричневые стволы деревьев, увенчанные рыжей шевелюрой и я, в коричневом пальто и с рыжими волосами. Просто еще одна размытая фигура. Нет четкости ни в образе, ни в мыслях. Кажется, что если я продолжу ходить так кругами по парку, то наступит зима и меня, как и все вокруг, занесет снегом.
Ноги колит, будто в них сотни, тысячи иголок. Руки не слушаются, и я уже не могу прикурить сигарету. Самое время возвращаться. Я настолько замерзла, что мне все равно на укоры родителей, мой мозг их просто отвергнет.
Захожу по указанному в записке адресу. Первое что я увидела, было испуганное лицо женщины под пятьдесят. Она пригласила меня войти и уговорила выпить чай. Долго сопротивляться у меня не было сил, я лишь кивнула. Она проводила меня в комнату сына и ушла на кухню. Все было, каким-то не реальным. Все тело кололи иголки, я не понимала большую часть слов, которые были обращены ко мне. Помню только глаза молодого человека. Большие и удивленные. Кажется, он был поражен тому факту, что я жива. Наверно, я выглядела не очень, но это было последнее, что меня интересовало.
Чай оказался с малиновым вареньем. Его бархатный аромат опьянял. Горячий напиток, глоток за глотком, обжигал мое горло, в какой то момент мне даже показалось, что он прожег мою грудь насквозь. От бредовой мысли, как бы не заляпать чужой диван своей кровью, я пришла в себя.
Была уже половина двенадцатого. Я сидела в комнате парня лет двадцати пяти с выразительными и грустными глазами. Не скажу, что он красавчик. Но вот в глазах его было что-то. Будто чертики скачут, какой-то детский восторг и заинтересованность новой игрушкой. Мной. Позже выяснилось, что мы молча сидим уже минут сорок. Такого со мной еще не было. Я уже собралась уходить, но меня остановила его мама. Наши родители договорились между собой о том, чтобы я осталась на ночь у них. Шок – это мягко сказано! Проводить меня нельзя и одну не отпустят. Бред. Или сводничество. Не прокатит.
Мне была предоставлена его комната, а где лег он, меня не интересовало. Под утро, незадолго до рассвета, я открыла глаза и увидела его сидящего на столе и смотрящего на меня. Шепотом мне пожелали доброго утра, предложили чай и просто представились… Вик. Наверное, Виктор, но меня это мало волновало, я лишь кивнула и, пока он готовил чай, сбежала на лоджию курить.
Мы пили чай и говорили обо всем на свете, теперь мне казалось, что я его знаю уже давно, примерно с рождения. Он не вызывал у меня смущения, как добрая половина мужского населения, и мне впервые было так легко. Суицидальные мысли покраснели от стыда и покинули мою больную головушку. К обеду я вернулась домой с полной уверенностью, что обрела нового друга, а вернее сказать, встретила старого.
Прошел не один месяц, с тех пор как я посещала своего старого-нового друга. Мы много говорили, и многое менялось в моей жизни. Мой бывший не звонил и мне не хотелось разбираться, что к чему. Просто я оставила все как есть. Вику я рассказывала все. За последнее время мне сделали два предложения, и он об этом, конечно, знал. Это должно казаться бредом, да и мне показалось бы, если б не было правдой. Родители утвердили мне в мужья одного из них – Диму. По их мнению, он был хорошей партией и просто хорошим человеком. Парень, действительно милый, но мне было все равно, так как, лично я, собиралась сбежать, если на меня надавят. Замуж я не хотела. Хотела лишь одного – приходить в знакомую мне квартиру и подолгу болтать обо всем и ни о чем, и смотреть в его родные и добрые глаза. Слушать его рассказы о звездах и психологии, пить чай и вдыхать теплый древесный аромат его туалетной воды, окутавший комнату. Здесь мне становилось спокойно и уютно. Мой маленький добрый мир в самом центре большого и жестокого.
Так шло время. Весной меня отправили отдыхать, конечно, с Димой. Конечно, решили без меня. Я себя успокаивала, что это только на неделю. Родители надеялись, что, вернувшись, я дам согласие на брак.
Апрель. Первые листочки, первое ласковое солнце. Казалось, прошла вечность, с тех пор как мы с Димой уехали из города. Отдых был длинным и серым, ему не удалось приблизиться ко мне ни на шаг. Зато у меня было время подумать. Я думала о Вике, о наших разговорах, о его глазах. Ждала своего возвращения, чтоб обсудить с ним свои мысли и переживания.
Вот он знакомый дом, седьмой этаж. Его мама. Да, он дома! Вбежала в комнату по привычки, на ходу сбросив обувь, прыгнула на шею и, увидела сестру. Да! Там была моя сестра, двойняшка. Конечно, я не говорила ему о ней. Зачем? Но именно она сидела на моем месте и улыбалась, самой счастливой улыбкой. Я тихо села рядом и теперь не могла проронить ни слова. Говорила только она.
Приехала из Питера. Неделю назад. Зашла за моими дисками к нему. Говорили. Нашли много общего. В общем, платье куплено, кольцо на пальце. Мама счастлива. Он сияет. Я молчу. Киваю, глупо улыбаюсь.
- Нет, я не могу быть на свадьбе… Дела. Прости. Я рада. Надо ехать, я на минуту. Целую! Счастья вам! Пока. Я плачу? Нет, от счастья!
Все рухнуло в минуту. Куда идти? С кем поделиться? Звук пульса дошел до предельной точки. Закипит или взорвется? В голове несутся мысли с чудовищной скоростью, сбивают друг друга на полуслове. Ловлю обрывки фраз, по слову. Вердикт – уеду. Куда не важно. Сейчас на Ленинградский, там решу.
P.S: Сижу в поезде. Колеса стучат в такт биению рваного сердца. Билет до Питера. До города слез и надежд. Меня не увидит больше ни он, ни сестра. Я не буду мешать.