Ненормативная лексика.
1
Недавно меня продали. Точнее, обменяли. Хотя, продали, обменяли – какая разница? Случившееся ещё раз доказывает, что проклятое крепостничество у нас так и не изжито!
С другой стороны, в произошедшем была хоть какая-то отрада. Раз за меня что-то ещё дают, значит я чего-то стою… Или, как говорят банкиры, я ликвиден. Правда, в результате этой операции меня самого едва не ликвидировали, но это так, издержки бартера. Видимо, у её мужика, не оказалось под рукою патронов… А может, и порох отсырел. Впрочем, давайте по порядку….
* * *
А началась с того, что меня бросила женщина. И, как подобает всему брошенному, я неодолимо тонул. Точнее, бухал, с восторгом упиваясь случившеюся драмой….
Попив с недельку, я решил потихоньку приходить в себя и возвращаться к жизни. И вернулся б, если б не Коля, со своими «студебеккерами». Тогда мода пошла, грузовики с воинских частей перегонять. Бизнес такой. Армейское начальство военную технику списывало, а предприимчивые граждане её скупали. И вот Коля оказался в авангарде этой борьбы. Он постоянно ездил в боевые части, и, прикупив парочку тяжеловесов, доставлял их сюда, на Север. А благодарные мещане тут же их перекупали.
С грузовиками тогда была напряжёнка, зато бензинчику с избытком. Пей, не хочу! За пару пузырей можно было целым бочонком разжиться.
Итак, Коля пахал и пахал, неустанно снуя между в/ч и цивильным населением, а количество зелёных чудовищ на наших дорогах множилось с каждым днем. И вот, так случилось, что на пути этого транспортного ручейка возникла неодолимая бюрократическая преграда.
Что-то там у Коли с квитанциями не срослось. Вернее, со счет-фактурами. Он, как обычно, по две бумажки на каждую машину привозил, а тут, по новым правилам, от него три потребовали. В налоговую, ГАИ, в военкомат. А, может, ещё куда-то… Коля заметался. Из-за этой нестыковки у парня весь бизнес встал.
* * *
Он приперся ко мне рано утром, когда я ещё отлеживался в кровати.
– Слушай, нарисуй-ка мне печать! – с мольбой попросил спекулянт… И сунул мне под нос какой-то бланк.
Я с трудом приподнял голову и посмотрел на протянутую бумажку.
– Ну не ехать же мне за пятьсот километров! – Нудил Коля. – Ну выручи, ну нарисуй, ты же можешь!
- Не могу! – Твердо выдохнул я. – Я с похмелья болею!
- О, кей! – Кивнул Коля. И умчался, щелкнув дверью.
Вернулся через полчаса. В его сумке обнадеживающе побрякивало. Это оказался марочный портвейн. И, что важно, крепленый. Словом, дело налаживалось.
Вместе с вином Коля снова протянул злополучную бумагу. Я, кивнув ему на стул, и внимательно изучил бланк.
– Ты их в разные места будешь сдавать?
– Да, да, в разные! – закивал Коля.
И вновь посмотрел на меня с надеждой. Как незрячий на целителя. Я с достоинством откупорил пузырь и налил.
– Зайдёшь ко мне вечером! – винишко было прелестным. – Постараюсь управиться!
Мошенник расправил плечи и ушел. Ещё раз налив, я подумал: а пора расправлять плечи и мне! Коля оставил три бутылки ноль-семь и это внушало оптимизм.
2
Теперь я почувствовал себя лучше. На душе потеплело, и из форточки пахнуло свежим июньским ветерком. Подойдя к окну, я увидел плывущий по коричневой глади реки серебристый танкер. Миновав поворот, судно грациозно развернулось, и, распахивая воду, полетело на меня. Золотистые блики скакали на его алюминиевых танках, и, наигравшись, рикошетили в глаза… Я зажмурился….
Мне представилось, что я там, на корабле, что свисаю над водой, высунув голову в иллюминатор… Отчетливо слышался шелест воды, скользящей вдоль ватерлинии….А я, балдея, висел над водой, пока в каюту не ворвался разгневанный капитан, и пинком не вышиб меня наружу… Захлебываясь, я открыл глаза…
Взбесившийся нефтевоз был уже близко…. Вот-вот и он, вломав береговую линию, вылетит на сушу и врежется в нашу пятиэтажку. Я, быстро отхлебнув вина, с криком убежал в ванную.
* * *
Когда я вернулся, аллигатора уже не было. Наверное, он промахнулся…А может, врезался в соседний дом. Это давало повод выпить. Намахнув, я вынул из коробка спичку и стал аккуратненько её затачивать. Печати лучше всего рисуются спичкой. Линия есть, и наплывов не остается. Точная иллюзия оттиска.
Вынув циркуль, я вздохнул и сел за стол… Аванс принят, и его нужно отрабатывать. Когда уходит женщина, деньги её, конечно, не заменят, однако, они значимо сглаживают горечь утраты.
* * *
Прошел месяц, и вот сегодня мы с Кольшею снова встретились. Я шел по тротуару, а он обогнал меня на своем очередном, сто шестьдесят восьмом, «студебеккере»…
В тот раз он полностью со мной рассчитался, и вот теперь, обогнав, звучно посигналил… Я чуть не умер со страху! Звуки, особенно с похмелья, увеличиваются в сто раз…. Ещё парочка таких приятелей и я окончательно свихнусь!
Вильнув, грузовик остановился.
– Привет! – Заорал Колян, распахивая дверцу. – Коньяку хочешь?
Дурацкий вопрос… Конечно, хочу! Я забрался в кабину и мы тронулись. До Колиного дома было рукой подать, и за пару минут мы доехали.
Остановившись возле подъезда, мы вышли, перекурили, а потом поднялись в квартиру. Коля зашёл в подсобку и вынес четыре пузыря коньяку… Аккуратно уложив их в дипломат, он передал драгоценный дар мне. Наверное, теперь этот славный напиток входил в зону его коммерческих интересов. Я подумал, что скоро мне придется штамповать очередные накладные. Теперь уже на алкоголь.
Перекинувшись парой фраз, мы вышли на улицу.
– Ну, и куда тебя отвезти? – голосом мецената поинтересовался Коля.
– В музей Прадо! – улыбнулся я, прижимая портфель. – Да нет, я шучу! Отвези меня в деревяшки!
Там, в деревяшках, мы вчера бухали. Теперь мои собутыльники, наверняка лежат там пластом, и умирают от абстиненции. То-то они обрадуются! Может случится, что потом и они меня спасут… У завзятых алкоголиков взаимовыручка очень развита. Наверное, поэтому, они до сих пор не занесены в Красную особь, как вымирающая особь.
Мы запрыгнули в дредноут и поехали.
3
Через двадцать минут машина тормознула. Спрыгнув на обочину, я поблагодарил Колю за допинговую поддержку, и пообещал занести дипломат позже… Тот радостно кивнул мне в ответ. Наверное, в его календаре, сегодня значился День Альтруиста.
Грузовик, обдав меня дымом, тронулся, и я побрел по залитому солнцем микрорайону.
Алкоголь, будучи ещё в сумках, уже благотворно действует на организм. Его бульканье успокаивает душу, стимулируя к жизни. Это весомое доказательство в пользу флюидов, чакр и прочих оккультных теорий. Ты ещё не добрался до стола, а настроение уже взметается вверх. Такова клиника, и никто её не отменял.
* * *
Пить мы начали прямо на улице. Со стороны это выглядело шикарно…
На Северах, вдоль домов, тянутся широкие завалинки, подпирающие здание по периметру. Там, внутри, укрыты в опил горячие трубы, защищающие домик от холодов. Возле подъезда завалинка упирается в широкий короб, похожий на журнальный столик. Вот на этом столике мы и пили.
Держа в руках стаканчики с коньяком, мы вальяжно прогуливались по солнечному двору, и причащались, как падре у амвона. Это напоминало ватиканский конкордат, со слетевшимися на огонек епископами… Допив, каждый подходил к столу и наливал снова. Время от времени мы подхватывали пальчиками огурчики, и прочую закусь, разложенную тут же на тарелочках. Вот такое сочетание придворной интеллигентности с голой прозой окраин.
* * *
…И вот тут появилась она… Невысокая, симпатичная… На вид ей было что-то около тридцати. То есть, чуть постарше меня. А под внешность подходило шероховатое словечко «ухоженная». Ухоженная подплыла к нам, и приветливо кивнув, заговорила с хозяином, Мишкой. Я подошел, и мы познакомились.
– Света! – дружелюбно улыбнулась она.
Как выяснилось, Светлана работает парикмахершей, и отсюда вся эклектика на нё фасаде. Перламутровая челочка, светящиеся локоны и прочие завитушечки – все это сверкало и лучилось на ней… Чем-то девица походила на заточенную тачку, которыми хозяева-автослесари хвастаются друг перед другом. Ну, и перед нами, мирянами.
Разговор потихоньку потек за жизнь, и коснулся загранпаспортов. Парикмахерша собиралась куда-то в Турцию, или в Болгарию, и ей позарез нужен был загранпаспорт. А с этим были проблемы. Волокита, она и сейчас встречается, а тогда заморочки были правилом.
Присутствие девицы всех заметно оживило. Благо, и коньяк кровушку разогрел. Я вдохновенно начал вешать дамочке лапшу. Первым делом, я заявил ей о своих могучих крюках в паспортной службе:
– Для меня, Светлана, соорудить тебе паспорт – дело пяти минут! Стоит мне кой-куда звякнуть, как его тебе тут же в зубах притащат! Как миленькие приволокут!
Она заинтересовалась… А я, войдя в раж, продолжал нести пургу. И уверенно глядел даме в глаза. Врать нужно всегда уверенно. Таковы неписанные каноны жанра. Впрочем, уже писанные.
Света с уважением смотрела на меня. Постояв и выпив с нами пару рюмочек, она, взяв с меня обещание помочь, удалилась. Я задумчиво проводил её взглядом…
Кто же ей нужнее – я или паспорт? Конечно, мужчина не должен думать об этом, он должен тупо завоевывать даму. А уже потом разбираться – понадобится она ему? Женщины, как запчасти, никогда не бывают лишними…
Она завернула за угол, а её фантом плутал подле меня. Призрак источал томный аромат и неизъяснимые желания. После минувшей утраты любви, мне так хотелось к чему-нибудь прижаться! Кроме бутылки, разумеется….
Пикантная парикмахерша была б неплохим вариантом. Но она взяла и ускользнула… А мы, меж тем, пили и пили, сменяя напитки и темы разговора.
4
Появилась она на следующее утро. Мы, к тому времени, проснулись после вчерашнего, и грустно курили на кухне. Оставалось поглядывая в окно, и грустно ждать… Несмотря на удивительную ясность неба, неясным оставался главный вопрос: кто ж нас, бедных, похмелит? Ни доктор Айболит, ни христианские миссионеры не ломились в нашу дверь.
И вот тут-то появилась она. Оценивающе взглянув на наши мятые рожи, Светлана прошла на кухню. А потом вызвала Мишку в коридор… Там они начали о чём-то громко спорить. Судя по интонациям, это был торг. Я прилег на диван и молча взирал на телевизор. Изредка доносился басовитый голос Миши:
- Не-е-е… Давай две…. Две банки – и я его отпускаю! А так, одна банка – ни туда, ни сюда!
Они ещё немного погудели, и вошли. И тут же разом посмотрели на меня. Так оглядывают батраков, нанимаемых в уборочную страду. Я догадался, что спорили обо мне.
Вскоре за парикмахершей захлопнулась дверь. Минут через десять она вернулась, а её руки оттягивали две увесистые авоськи. Она сразу прошагала на кухню и оттуда послышалось подозрительное позвякивание… Я, привстав с дивана, поковылял туда. Меня разбирало любопытство – что же она приволокла?
Опорожненная авоськи висели на стуле, а на столе розовели две здоровущие банки с брагой. Судя по цвету, она была малиновой, и выдержана в соответствии с классической рецептурой. Я в этом прекрасно разбирался.
Присутствующие были тут же созваны к столу, и вспыхнул головокружительный банкет. Мы пили, смеялись, веселились, и постылая жизнь вновь окрасилась радужными красками.
Брага хороша тем, что не требует закуси. Можно просто медленно тянуть её и слушать, как ты изнутри наполняешься теплом. прислушиваться, как мутноватое тепло наполняет тебя изнутри.
Выждав момент, парикмахерша подмигнула Таньке, и та, допив кружку, повернулась ко мне:
– Дима, пойдем до Светланы сходим!
Я с готовностью приподнялся. Чувствовалось, что тут сокрыта какая-то интрижка. А задавать лишних вопросов не хотелось. Да и не принято было. Зовут – иди, а там выяснится…
Светлана, поправив прическу, вышла в коридор. Мы с Татьяной намахнули на посошок и последовали за ней…
Оказавшись на улице, мы побрели куда-то меж домов. Я догадывался, что зачем-то понадобился парикмахерше. Тогда зачем нам Танька? Хотя, с нею, мне было удобней. Тащиться неизвестно куда с малознакомою бабой было б неуютно… Танька же стабилизировала обстановку. Шагая меж нами, она оживленно болтала, и я подумал, что у женщин придумана какой-то особая схема.
Передвигаясь тройкой, мы не привлекали внимание судачащих на лавочках бабок. У нечетных групп всегда существует некое алиби. Вот если б мы шли вдвоем, тогда бабули б тут же насочиняли какую-нибудь историю любви. Любви порочной, с парикмахершей в главной роли. А потом ходи и отмазывайся!
А там, втроем мы были вне подозрений. Меня же тешила надежда, что там, у Светланы, должны быть залежи спиртного. Раз она не глядя выставила две банки, то их у неё должно быть множество. На это указывало и присутствие Таньки, обладавшей недюжинным питейным чутьем. Она б ни за что не поперлась с нами, если б мы шли куда-нибудь в общество трезвости или библиотеку. А сейчас её эскорт имел прямой резон: зачем пить дома, если это можно сделать на халяву, в гостях?
5
Светлана открыла дверь, и мы, разувшись, нырнули на кухню… Хозяйка забренчала тарелками, раскладывая на них холодные пельмени. Тут же застолье увенчал запотевший пузырь водки. Я по-домашнему обмяк: дело принимало чудесный оборот!
Мы приветливо чокнулись, и на душе повеселело. Танька рассказала какой-то пошлый анекдот, видимо должный послужить увертюрой к моему грядущему назначению. Потом, убедившись в органичности среды, она надумала нас покинуть. Видимо, у девушек это было оговорено заранее.
После того, как мы остались наедине, общаться стало потруднее. Возникла небольшая заминка, словно из прохудившегося холодильника нас овеяло фреоном. Персональная ответственность сужает возможности человека, и сейчас этим человеком был я. Меня накрыло волною мандража.
.
– Слушай, а давай я тебе рубашку поглажу! – Встала со стула парикмахерша.
Я не стал спорить, Идея была неплоха и сглаживала неловкость… Но, главное, она легализовала процесс раздевания. Дело понемногу шло в нужном направлении. Оставалось ждать, когда она возьмётся гладить мои трусы.
Но, когда я лишь наполовину стянул с себя рубашку, за спиной враждебно захрустел дверной замок. Я вздрогнул. И застыл без движения, боясь обернуться.
Хозяйка тоже оцепенела, Она, сузив глаза, уставилась через мое плечо на дверь. Она походила на лягавую, принявшую стойку на охоте. Я, по ней, пытался угадать: что же там, за спиною, происходит?
Когда пухлый рот парикмахерши сомкнулся в узенькую полоску, я, не выдержав, обернулся. Возле распахнутой двери стоял молодцеватый крепыш. Скорее всего, подшофе… Он небрежно болтал висящими на пальце ключами. Судя по всему, он имел к этой квартирке самое прямое отношение. Да и к хозяйке, видимо, тоже…
Появление мужика не входило в мои планы. Собственно, в эту минуту, с планами у всех наблюдались проблемы…
Он стоял и молча глядел на меня округлившимися глазами. Будто б увидел на моем месте давно умершего дедушку. Его застывшее лицо напоминало маску. Наконец, он взял себя в руки и с надрывом произнёс:
- Бля-я-я-ддь!!! И эт-т-то что, твой любовник?!
Парикмахерша постукала пальчиками по холодильнику, и дерзко бросила:
- Да, любовник!
Мне всё это не очень нравилось. А она стояла и жгла его своими зрачками. Прямо Медуза Горгона… Но мужик, вопреки её желанию, вовсе не каменел. Он молча переводил взгляд с неё на меня и обратно. Было слышно, как крутятся шестеренки в его мозгу. Наконец, парня озарило, и он задорно выдохнул:
- Щас я его пристрелю!!!
Сказав это, подлец вызывающе посмотрел на меня. Его решительность обнадеживала, что именно так и будет.
Ещё раз взглянув на меня как кулинар на курицу, он зачем-то разулся и убежал в комнату. Я недоумённо посмотрел ему вслед. В конце концов, меня пристрелить он мог бы и в обуви. Хотя, как я слышал, у некоторых восточных народностей перед этим разуваются. Однако морда у этого хмыря была вовсе не восточная, а самая, что ни на есть рязанская.
«Славненько! – подумал я. – Вот, Димочка, и покушал ты холодных пельмешков!» Умирать вот так, нагишом, мне не хотелось. Хотя, работникам морга, это, наверное, было б удобнее.
Мысли роем крутились в голове. Подсознание инстинктивно подсказало мне несколько выходов… Выскочить в дверь, выпрыгнуть в окно, шарахнуть, в конце концов, этого дебила по башке. Табуретом. Благо, табурет стоял рядом.
Но я обреченно сидел не двигаясь. Я подумал, что перед выстрелом этот гаденыш обязательно произнесет какой-нибудь монолог, вроде: «Умри же, тварь, посягнувшая на чужое добро!» Вот тут-то я его и отоварю.
Само чужое добро стояло напротив и мяло мою рубашку. И совсем не торопилось спасать меня от своего сумасшедшего правообладателя.
Мне стало обидно: ведь меня он застал не верхом на своей бабе! Я интеллигентно сидел на кухне, и на заслужил такой кары. А враг, в это время, пару раз промелькнул комнате, с силуэтом берданки в руках. Скорее всего, он искал патроны.
6
Вскоре ревнивец вновь появился на кухне… Ружья при нём не было. Он бухнулся на тот самый табурет, которым я собирался его обезболить, и неожиданно миролюбиво сказал:
– Ну что, любовник, давай выпьем?
– Давай! – Вздохнув, согласился я.
Как не крути, а бухать лучше, чем стреляться. Да и процент выживших тут повыше.
Взяв бутылку, я степенно разлил. Мы по-компанейски чокнулись и дружно выпили. Теперь нас было трое, сроднёных невзгодой. Наверное, нам стоило выпить и на брудершафт, но я решил, что лучше пока воздержаться. Это мы сделаем попозже, когда окончательно сблизимся…
И тут слово взяла хозяйка. Бросив мою рубашку на стол, она напустилась на мужа:
– Что ты ерунду несешь! Какой он мне любовник? Это же Мишкин друг, его Танька к нам приволокла! Ты посмотри на него, он же ещё пацан!
Я всегда выглядел моложе, однако это не повод вычеркивать меня из любовников! Я нахмурил брови и приосанился.
– Я хотела его постричь, – продолжала парикмахерша, – вот он рубаху и снял! Я ему сама предложила: «Скидывай рубаху!» А ты с утра шары залил, и всякую херню несёшь! Кстати, почему ты не на вахте? Сегодня же среда! Ты что, опять на работу не поехал?
Мужик начал оправдываться и я понял, что мы победили. Теперь-то я могу настаивать, что я любовник! И отругать этого гада! И сказать ему, по-мужски, прямо в лоб: «Что ж ты отлыниваешь, гадёныш, и не содержишь нашу семью? Ты что, нас по миру пустить хочешь, ****ь ты такая?!»
Это дало повод налить ещё по одной. А потом – и ещё по одной…
* * *
Вскоре мы допили бутылку, и я покинул эту склочную семейку. Главное было сделано: мне удалось уйти нерастрелянным! Я пожал руку ревнивцу, выразив надежду, что скоро мы станем друзьями. Он кисло улыбнулся, однако никто его и не спрашивал…
Выскользнув на улицу, я хватанул свежего воздуха и помчался к Бутенкам. Солнце, которого я едва не лишился, неистово сияло надо мной.
Придя, я сразу бросился к столу, надеясь, что брага не иссякла. Но моя радость была преждевременной. Брага-то не иссякла, но вот кредиторша снова заявилась за мной. И сразу, же с хозяйской прытью, поволокла меня на улицу. Роль почтового голубя, в которую я вжился, парикмахершу не устраивала. Схватив меня за руку, как купленного на рынке коня, она поволокла меня через дворы.
Теперь мы шли на какую-то новую явку. Куда полномочия её мужа не распространялись.
Мы отважно шагали по дворам, не соблюдая никаких приличий. Наверное, это и была любовь.
Нырнув в какой-то подъезд, мы поднялись на второй этаж. Парикмахерша распахнула дверь, и я догадался, что это квартира её матушки. Это ощущалось по обилию желтеньких фотографий и стопкам религиозной литературы на комоде.
Слева у батареи, я заметил целое месторождение браги.
«Ни хера себе!» - Присвистнул я, насчитав около десятка пятилитровых банок. Плюс пара здоровенных фляг, затаившихся за диваном. Чувствовалось, что набожная хозяйка трудилась не покладая рук.
«Н-н-н-дааа…. Надо же! – подумал я, вспомнив её буйного мужа. – Это ж сколько ему придётся народу перекокошить?!»
Несложные расчёты показывали, что если парикмахерша будет приобретать кавалеров по тому же тарифу, то её благоверному придется немало попотеть со своей берданой. Количество браги тянуло на полсотни казней. Чувствовалось, что скоро их хата превратиться в кладбище Пер-Лашез, со стеной коммунаров.
Хозяйка, меж тем, накрыла стол, разлила брагу и мы приступили к трапезе. Пьянящий напиток постепенно ударил в голову и её глаза угрожающе заблестели. Я пил медленно, глоточками, затягивая время, как проститутка на почасовом вызове. Но, как ни крути, минуты расчета близились… А я снова вспомнил её муженька.
«Интересно, он нас, каждого, в отдельную могилку уложит, или в общую, братскую, определит?»
Я мысленно высчитывал параметры их палисадника.
Вот такие думки посещали меня в преддверии наплывающего секса. Опасения насчет которого вскоре подтвердились. Нить нашего разговора понемногу стала игривой, и в воздухе запахло интимом. Светлана подняла меня со стула и понесла к кровати.
Секс получился немножко суховатым, служебным, но, после случившихся дрязг, это и немудрено. В-общем, первый блинчик оказался не очень. Может, мне помешало раскрыться и мое природное целомудрие.
С другой стороны, я был здесь игрушечным динозавриком и мог класть яйца только туда, куда укажет рачительная хозяйка… Сиречь генарендаторша. Словом, не до «Камасутры» было… Как говорили нам на военной кафедре: с сержантом – здорово не забалуешь! Хотя, кто его знает, может, у кого-то и получается…
* * *
Исполнив комплекс обязательных упражнений, мы вновь уселись за стол, и продолжили упиваться тихим любовным уединением. Я рассеяно кивал на фразы собеседницы и напряженно думал: а те две банки, что за меня отданы – это полный расчет или только задаток? Не продешевил ли Мишка?
Напившись бражки, я был отпущен восвояси. Теперь, став вольной птицей, я мог лететь куда хочу…Вплоть до следующего бартера.
7
А следующий бартер состоялся буквально через месяц. И в этой истории Бутенок также сыграл свою коммивояжерскую роль. Если в первом случае он успешно обменял меня, то, в этот раз, он не менее удачно впарил мне дамочку. Да, да, именно мне! Видимо, Миша обладал незаурядным рекрутинговым талантом.
А началось всё с того, что я опять поссорился с женщиной… И мне опять было одиноко. А накануне один мой друган улетел в Краснодар… И мне, как порядочному человеку, доверил охранять своё жилище.
Меня эта идея обрадовала. Дело в том, что до этого мне ничего не доводилось охранять. До этого я только крал… Теперь мне было интересно оказаться по другую сторону баррикад, в стане идеологического врага.
* * *
Охраняемая квартирка, была почтенно обставлена мебелью, но мне она показалась казенною и пустой. Тут явно не хватало человеческого тепла. И я, как мог, попытался её этим наполнить.
Наполнение началось с соседки, которая частенько забегала ко мне покурить. Я уже начал спиваться от скуки и телевизора, а соседка забегала и спасала меня своим трепом.
Как порядочный человек, я предложил ей создать семью. Благо, жилплощадь под рукою имелась.
- Но у меня есть муж! – возразила девица. – Он, через три часа, придет с работы!
- Дура! – убеждал я её. – Все мужики, кроме меня, полигамны! И ненадежны! А я тебя люблю! И не брошу… Я никого не бросал!
Последнее было правдой. Бросали только меня. По причине пьянства и ненадобности. Но кто ж говорит об этом в период сватовства?
- Не могу! Понимаешь, не могу! – роптала соседка, изнурённая моими домогательствами.
- Но почему? – вздымал я руки. – Пусть у тебя будет две семьи! Любая монополия гибельна для общества! Неужели ты хочешь, чтоб семья, как ячейка общества, стагнировала? И потом, вдруг завтра война, и осколок вражеской гранаты отсечет твоему мужу фаллос? И кто тогда придет к тебе на помощь? Тебе, самому близкому к человеку существу!
Но она была дремучею дурой и не радела за конкуренцию. Она безальтернативно спала с одним мужем, лишая меня возможности присовокупиться к семейному счастью.
- Ладно! – сказал я, - раз тебя смущает, давай хотя бы стажировку! Я буду стажером, а ты матроной! Ведь кто-то должен обучать человека азам супружества! Я буду твоим кадровым резервом…
Но она упрямилась, а, задыхаясь от тоски, я начал приглашать к себе всех желающих. Вернее, нежелающих, так как они, словно сговорившись, отказывали. Видимо, на мне была какая-то печать неудачника, отпугивающая дамочек.
8
Раздраженный повальной бабской тупостью, я возобновил уговоры соседки. Но она скептически качала головой и, докурив, убегала. Тогда я поменял тактику, и перешел от дипломатического воздействия к финансовому…. Дескать, снимай трусики, я тебя по-царски одарю! Она заинтересовалась. Но, вместо того, чтоб снять трусики предложила мне свою подружку:
– Она нормальная девка! – теперь уже она убеждала меня. – У нас, детсаду, нянечкою работает!
Однако, звать сюда подругу мне не хотелось. Соседка была рядом, и из-под её мятого халатика аппетитно выглядывали манящие ляжки. А тратится на невидимую бабу – все равно что покупать корову по Интернету! А вдруг она окажется горбатой или одноглазой? Припрется сюда, со слуховым аппаратом в башке, и будет глядеть на тебя олигофреновыми нянечкиными глазами… А ты и будешь ей орать в ухо: «Валите отсюда, Арина Родионовна! Время – девять, вам уже баиньки пора!»
А она будет притворяться, что не слышит, и остервенело жрать севрюгу и сервелат, купленные на последнее. Тогда ты не выдержишь и, выкатив к дверям её инвалидную коляску, дашь ей могучего пендаля, и она с грохотом полетит по лестнице, прыгая и вываливаясь наружу…
А собравшиеся твари-соседи будут поднимать её с пола, отряхивать её чепец и искать под лестницей её вставную челюсть… И осуждающе глядеть на тебя. Нет, нет, и ещё раз – нет !!!
Щас она сюда её притащит, а как потом откажешься? Пустят слух, что ты импотент или педик, и при виде женщин тебя колотит! И всё это – за твои же бабки!
В-общем, гораздо умнее было эти деньги просто пропить…Спустить на нянечку может всякий, а вот с размахом попоить корешей – это дано не каждому!
* * *
Но, для пьянки, как известно, нужен хороший партнер. Добротный и могучий, как импортный аккумулятор. Тогда и пить в кайф. А там, во время приличного загула, бабы сами появятся. Это я тысячу раз проверял.
И тут я вспомнил про Мельника. Мельник, работал тут, неподалеку, врачом. Толи проктологом, толи пульмонологом. Мы с ним ещё в Свердловске частенько забухивали. Словом, это был приличный человек. И гудели мы славно.
9
Он, кстати, недавно приезжал в нашу мастерскую. Мы там пропьянствовали почти до утра, а потом костоправ исчез. Мы обыскали весь подвал, но так его и не нашли. В пять утра у нас кончилась выпивка, и мы с Фролом решили сгонять в лавку, за водкой.
Закрыли мастерскую, вышли улицу, глянь! – а там, в кустах, наш Авиценна спит! Храпит себе посреди двора, а башка на собаке покоится… А гоночный велик поблизости валяется. Свернулся Гиппократ калачиком, и сопит, положив голову на своего пса. А тот, собака такая, вместо того, чтоб хозяина охранять, дрыхнет без задних ног!
Мельник к нам обычно так и приезжал: сам катит на гоночном велосипеде, а поодаль бежит здоровенная овчарка. Вот и сейчас это неразлучное трио валялось в траве…
Посмотрел я на пса и подумал: «Ну и телёнок! На таком не одно родильное отделение уместится!» Фрол, тем временем, неслышно выволок велосипед из травы, и мы, усевшись на него, помчались за водкой…. Когда мы вернулись – ни Мельника, ни собаки уже не было. Очевидно, костоправ уселся на пса, как на серого волка и ускакал к своей мамаше, в пятиэтажку на берегу Конды.
* * *
Словом, Мельник был проверенным человеком, и, заперев дверь, я отправился к нему. Благо, ихняя лечебница находилась в пяти минутах ходьбы. Зайдя в богадельню, я стал искать нужный кабинет.
Мельник был хохлом – и по хромосомам, и убеждениям и, соответственно, не мог сидеть в убогом кабинетишке. Выбрав самую приличную дверь, я примерился, и с размаху, саданул ногою по филёнкам. Дверь захрустела, но не поддалась. Зато щелкнул замок, и высунулась испуганная голова Мельника.
- Ну ты что, профессор Доуэль, опять тут с жмуриками пробавляешься! – заорал я весь коридор. – Не отсох ещё твой пенис, маммолог хренов!
Все медики, между прочим, натуралисты и страсть как любят покопаться в заформалиненных покойниках! У каждого в чулане хранится не по одному мертвецу.
Изо всех дверей начали выглядывать коррумпированные сангигиенические морды. Короче, серпентарий, а не контора!
Мне ж, и в самом деле, было радостно видеть рожу Мельника.
– А, это ты… – Облегченно выдохнул он. И широко распахнув дверь, махнул: Заходи!
На столе лежала горка купюр и недоеденный покойник.
Я зашёл. Мельник был в халате и напоминал врача из рекламы диареи.
– Шура, - Грустно сказал я ему, – Я так хочу побухать!!! Нужен приличный напарник…
Мельник встал, и нервно заходил по кабинету. Чувствовалось, он тронут.
- Я работаю до пяти, но уйду пораньше… Жди меня к шести!
В кабинете было душно, и я чувствовал себя неважнецки. Вынув несколько купюр, я протянул их приятелю:
- Сань, не в обиду: мне неохота по магазинам бегать, купи сам чего-нибудь! Чего душа пожелает! Да не экономь, чтоб нам сто раз в магазин не бегать! А я пока возьму винца и опохмелюсь… Что-то мне сегодня нездоровиться...
Мельник сочувственно кивнул и взял деньги. Что мне нравится во врачах, они быстро врубаются. Не люди, а барометры!
* * *
Взяв бутылочку винца для разминки я пошел на хату. Вскоре пожаловал и Мельник. Он был в спортивном костюме и громко стучал в дверь колесом своего велосипеда. С руля свисали две пузатые авоськи.
Мы вынули продукты и взялись за ужин. Судя по количеству бутылок, Мельник собрался жить тут до приезда хозяина.
Вскоре на сковороде зашипели окорочка, и жизнь закурчавилась. Мы, любуясь ею, забренчали рюмочками. Пошли теплые разговоры за баб и вообще.
10
И вот тут-то появились они. Бутенок с Орлом. И, главное, они приволокли с собой какую-то дамочку. Телка была как телка: высокая, масластая; словом киношная комиссарша из ВЧК. В другое время я б на такую не запал. Но тут была другая ситуация. Измученный патологическим безбабьем, я увидел в комиссарше лакомый кусок. Мои руки сами тянулись к её сиськам. Еще немного, и я б уронил её с табурета пол. Это монотонный быт и соседка-провокаторша довели меня до таких сексуальных крайностей.
Не выдержав, я предложил Бутенку передать мне девицу на баланс.
– Два пузыря! – По-купечески изрёк тот. И степенно почесал окладистую бороду.
– Водки! – услужливо подсказал Орел, жуя огурец.
– Побойтесь бога! – Воскликнул я, покосившись на похудевшую авоську. – Ни хрена цены-то у вас! Две настойки – красная ей цена! Баба-то не новая! Печати некуда ставить!
– Зато как новая! – заупрямился Орёл. – Ни одного фингала! Ты с ней в постели ещё не лежал! Пальчики оближешь! Две водки, за такую – считай даром!
Баба приосанилась и мутно покачала головой. «Не привередничай, бери! – говорил её мыльный взгляд. – Не подведу!»
Чувствовалось – такая не подведёт! И я решил: брать…
– Ладно, – сказал я, – давайте компромисс: пузырь водки и пузырь настойки. Вы и так с нами пару бутылок вылакали! Разве этого мало? Это-то вы не считаете?
Баба одобрительно посмотрела на меня. Наверное, она была знакома с бухгалтерией.
Но работорговцы не уступали, настаивая что баба хороша. Деваться было некуда, пришлось уступить. Я понимал, что баба не очень, но выбора не было! Жить бобылем мне порядком надоело. Пришлось отдать два пузыря водки за семейное счастье
Получив причитающееся, они ушли. Вслед за ними засобирался и Мельник. У него назавтра намечалась какая-то календарная вивисекция, и он, потребовав пузырь, решил нас покинуть.
– Мне надо ехать к маме! – твердо сказал он.
Я не стал его задерживать. Прижимая бутылку, он, шатаясь, вывел велосипед на лестницу. Я захлопнул дверь, и спустя мгновение услышал в подъезде страшный грохот. Но меня это не касалось. Впереди маячили нелегкие семейные будни.
* * *
Баба оказалась и в самом деле оказалась неплохой. Настолько неплохой, что наутро я едва не помер. Пропитанный спиртным, я понёс небывалую физическую нагрузку, и это подорвало мой могучий организм. Было ощущение, что я всю ночь тащил железнодорожные платформы. Я горько вздохнул, осознав, что семейная жизнь не для меня. Она оказалась губительной для моей мышечной массы.
Я совершенно не помнил, как пронеслась минувшая ночь… Я помнил, что мы с нею немножко выпили, а потом как-то незаметно очутились в спальной. Все, что случилось там, слилось в какую-то беспамятную ленту… Теперь мне повсюду мерещились голые ляжки, волосы на лобках, и тянущиеся отовсюду змеевидные языки… А ещё, растущие густым буреломом, тростниковые заросли фаллосов Это было ужасно, и я решил, что мне, как впечатлительному человеку, секс противопоказан. По крайней мере, в таких количествах…
. Побродив по дому, я нашел банку стерилизованного молока, и, с большим трудом, одолел его. Голова страшно гудела, и нужно было идти к людям. Что я и сделал.
* * *
Через пару дней бартерная явилась снова. На сей раз с дочкой. Девочка была такой же масластой и тянула на мой ровесницу. Чтоб ничего не перепутать, я решил воздержаться от оргий. Это разочаровало семью. И брак распался, так и не успев окрепнуть.
Но я сильно не горевал: как нас учили на военной кафедре, бомба не должна дважды падать в одну воронку… Вот и я не стал.
11
Вскоре жизнь одарила меня ещё одним бартером. И тут не обошлось без Бутенка. На сей раз он уступил мне свою гостью всего за пузырь. Все началось с того, что мы допились до аллегорий. И Мишка неожиданно разбушевался. Возомнив себя мушкетером, он выхватил откуда-то из-за шифоньера огромную шпагу с эфесом, и начал бегать за соседями. Те мгновенно рассыпались по норам, а одна пришлая бабенка зазевалась. Вот мы её и пленили, заведя к себе.. Жизнь в доме затихла, а мы продолжили пить.
Вскоре Мише захотелось спать и он предложил выкупить его долю в завоеванной бабе. Занедорого. Так как оружие было его, он резонно посчитал, что в пленной есть и его доля. Он оценил свои активы в пузырь самогона. Придирчиво осмотрев бабу, я согласился. Секса мне в тот момент не хотелось, да и негде было, но я решился всё выкупить: не бродить же потом одному по ночным улицам! Сбегав в ближайший синдикат я приволок самогон и вручил его Мише. Накатив на посошок, мы распрощались и я увел бабу.
Выйдя из дома, мы начали петлять по спящему городу… Было безветренно и уютно, и на нас ссыпался ласковый снег. Вдоволь нагулявшись, мы решили где-нибудь притулиться. Тут я вспомнил про Витька. Гуляя по городу я видел приглушенный свет в его окнах. Витек жил один, от него намедни ушла супруга, и туда вполне можно было забуриться. Особых помех мы ему б не доставили.
Мы поднялись и постучались. Долго никто не открывал, но потом послышались старческие шлепающие шаги.
* * *
Витек был не в себе. Нет, он был не пьян. Все было гораздо хуже: он был с дичайшего похмелья. Он еле передвигался по комнате напоминая простреленную сомнамбулу. Чувствовалось, что парню нанесен двойной удар – любовный и алкогольный.
Витёк проковылял на кухню и глухо бухнулся табурет Качнув головой, тупо уставился на нас. Его колотило. Это состояние было мне знакомо. Учитывая, что за окном царила ночь, я понял, что к утру парень свихнётся. Со мной такое случалось не раз.
– Витек… - окликнул я его. – Витёк! Что с тобой? Ты меня слышишь?
Он не слышал. Мужик был совсем плох. Он сидел в полуобморочном состоянии, и перебирал невидимые четки. Остановившись, он поднял на меня глаза, и глядя насквозь, сказал:
- Мне страшно… Я боюсь, Димон… – его лицо было землисто-серым, губы тряслись…
- Сколько ты дней пьешь? – привалился я к косяку.
- Неделю… – звук его задрожал. – Димон, мне страшно! Спаси меня, Димон!
- О кей! – сказал я…– Щас я тебя спасу!
12
У меня был богатый опыт, и все причиндалы от умопомешательства я носил с собой. Первым делом я слетал в соседний дом, где торговали добрым спиртом с Украины. Мы с Витьком частенько загуливали у здесь, и я отлично знал всех нелегалов…
Вернувшись, я высыпав на ладонь несколько шариков аскорбиновой кислоты и силой впихнул ему в рот. Туда же пошла и парочка таблеток «Мезапама»…. А уже потом, бережно разбавив спирт, я зажал его голову и начал поить раненного. Он послушно пил, я наклоняя стакан, смотрел по сторонам: чем бы ему запить?
Вскоре Витек начал приходить в себя. Морда его порозовела, а сам он, как Маугли, начал внятно выговаривать слова.
– Вот видищь, я ж говорил – спасу! – поймав его осмысленный взгляд разразился я. – Жизнь-то, Витек, она налаживается! И чего из-за баб горевать-то?!
И посмотрел на свою спутницу.
– Разве не так, Эльвира? Ты бы стала горевать из-за баб?
По-моему, она была Эльвирой. А, может, и не Эльвирой. Но она согласно кивнула. Ей нравилось, что при ней оживили человека. Причем, с отдельною квартирой.
Человек, между тем, заулыбался, и, кряхтя вынул из морозильничка под окном тушенку с вермишелью.
На плите зашумела кастрюлька, и мы уселись трапезничать. Перекусив, мы с Эльвирою отправились спать. По-доброму, по-семейному… Витек остался на кухне и продолжил праздновать воскрешение.
На полу, возле батареи, валялся огромный матрац. На нем и стартовала наша супружеская жизнь, Стартовала гладко, чудесно, если не считать методичного побрякивания за стеной. Упившись бездной объятий и поцелуев, мы заснули.
Через какое-то время я проснулся от страшных стонов и уханья. Создавалось впечатление какой-то садист выжигает гнездовье филинов… Я пошарил рукой, пытаясь обнаружить Эльвиру. супружницу. Супруги не было. Я призадумался. До меня с трудом дошло, что это её Витек обкатывает в соседней комнате. Такого раньше за ним не водилось.
Судя по звукам, в спальне бушевала Вальпургиева ночь…
«Господи, чего ж он так орет? – заворочался я. – Спать невозможно! Будь я его женою, я б тоже сбежал! И как тут живут соседи? Ужас какой!»
Отрыдав морским ревуном, Витек, наконец, стих…
«Эльвира, сучка, чересчур интенсивно парня лечит! – подумалось мне. – Так никаких диванов не напасёшься!»
Я догадался, что она сбежала от меня на кухню, где забухала с Витьком, а потом, известными ей способами, вдохнула в него жизнь.
«Вот же сука!» – подумал я и заснул. А перед этим вспомнил, что дом Витька, единственный в микрорайоне, сильно накренён и держится на огромных подпорках. Теперь мне стала ясна причина этой деформации.
Однако, и после этого, поспать мне так и не удалось.
Вскоре я проснулся оттого, что дышать было нечем… Совершенно нечем! Я, одурманенный, поднял голову силясь понять: что же происходит? Вокруг меня было дымно и матово. Неистовая горечь забивала горло, назойливо лезла нос, глаза, душу… Я протёр глаза и подумал, что меня опустили в огромную купель с молоком. Однако пахло вовсе не молоком. Пахло пожарищем.
Едва соображая, я вытянул руки и побрел к окну. Нащупав ручку, я рванул раму и распахнул створки. Холодный воздух метнулся вовнутрь, и в комнате посвежело….
Придя в себя я кинулся в спальню…Витек и Эльвира лежали в дыму как две склеенных гусеницы. Вокруг них мерно рдели сотни оранжевых угольков… И дружно источали невиданный по эффективности дым...
Да, дымина стояла несусветная…Её б хватило на несколько мебельных цехов.
– Э-э-э-э-ййй!!! – Заорал я на весь дом. – А ну-ка вставайте!
И что есть сил, начал расталкивать суицидников: – А ну вставайте, ****и! Угорите же, щас!
13
Они сонно, словно растревоженные гельминты, начали шевелиться… В эту минуту, диван, сочно ухнув, провалился под ними… Они, перепугавшись, стали выбираться наружу… Словно черти из преисподней… А я, матерясь, помогал им…
Кое-как, им удалось обрести вертикальное положение… Витька штормило как при цунами. Я вытолкал их в соседнюю комнату, а сам помчался за водой. Схватив чайник, бегом приковылял обратно, и начал обильно поливать тлеющий торфяник. Марево шипело и не сдавалось. Обугленный каркас извергал тонны дыма, будто б там, внутри укрылась дюжина Фудзиям. Слетав за водой ещё пару раз, я усмирил дракона.
Переведя дух я, пошлепал по лужам, подошел к привидениям. Холод привел их в чувство, и загорелый хозяин стряхивал с трусов угольные хлопья. Сами трусы напоминали гимнастерку, укрывавшую вражеский дзот. Эльвира была похожа на вывалянную в золе росомаху.
- Господа матросы! – я поднял руку… – В наш миноносец врезалась торпеда, и он затонул! Мы чудом уцелели! Предлагаю скинуться и отметить второе рождение! А твоё, Витек, третье!
Скидываться им было нечем, у них и так все было скинуто. Витек таращился на меня как цыпленок табака, а Эльвира жалась к домовладельцу, сочтя минувшее карой за полиандрию. Картина была живописной и просила кисти батального живописца..
* * *
Я быстренько оделся и сгонял по знакомому адресу… Спустя пять минут мы дружно сидели на кухне и отмечали наше воскрешение из пепла.
Досыпали мы уже втроем, на том самом брачном матрасе… Теперь нам было не до секса. Противопожарная победа укрепила в нас братские чувства, и, утомленные случившимся инцестом, мы спали без задних ног. Сестренка поочередно жалась к нам, и мы мерно дышали, отсчитывая минуты Вечности.
Как три скумбрии, прошедшие сквозь горнило коптильного цеха, и вновь милостиво отпущенные в океан.
Вот там мы и плыли сейчас, в своих праведно-бирюзовых снах…
14
Четвертая из славной когорты Лиловых, также начала с бартера. Сначала, правда, хозяйственного… А потом, как и все предыдущие, он перетек в веселенькую и пикантную ситуацию. И подарил то, чем и прекрасна жизнь – сонм ощущений… А иначе б эта акция и не стала лиловой…
Как всегда, началось с бутылки. Мы с Витьком сидели у Леонида, и бережно бухали… Леонид был хант, точнее манси, а люди этой народности не могут жить без рыбы, как шотландцы без юбки. Мы пили и закусывали наваристой ухой, сотворенной Леонидом.
И тут к нам забурилась ещё одна рыбка, подруга Леонидовой соседки. Гостья была симпатичной брюнеткой, и ей было около тридцати. Словом, приятная дамочка, будто б скалькированная с темноволосых барышень Брюллова.
Девушке требовалась мужская помощь, вот она и заглянула к Леониду, подле которого, как и возле всякого холостяка, вечно крутились небритые особи.
- Эта скотина, - пожаловалась она на благоверного, - отобрал у меня ключи, и не пускает домой! А там мои вещи! Главное, там золотые кольца и сережки, которые мне подарила мама! Если он нажрется, он все это пропьет!
Мы посочувствовали Людмиле, и продолжили потребление ухи.
Внешне девица была неплоха, и Леонид, как старший, предложил нам помочь ей. Так как Витек относился к категории людей, про которых говорится: «Ни украсть, ни покараулить!», то жребий автоматически пал на меня.
- Неси пузырь водки, и Дима сходит с тобой, разберется! – сухо сказал ей Леонид и пошел ванную.
Спустя минуту он вышел оттуда с огромным топором.
- Вот! – победно бросил он орудие к моим ногам. – Этой секирою ты любую дверь взломаешь! Им гаражные ворота открыть можно, не то что квартиру!
Людмила с уважением посмотрела на Леонида, а потом на топор. И в последнюю очередь – на меня. Меня такая дискриминация задела, но я сдержался. Нас было трое, а девушка одна, и в таких условиях человек способен полюбить даже одноглазую женщину. И я простил Людмилу как солдат полкового библиотекаря.
.
Спустя десять минут она приволокла бутылку водки. Наверное, перехватила у подруги. Мы дружно распили пузырь, и я стал собираться.
В случае удачного похода нам было обещана ещё одна бутылка. Судя по заинтересованному взгляду заказчицы, я мог и рассчитывать на дополнительный бонус. Задок у неё был что надо, и бартер показался заманчивым.
Мы вышли на улицу. С неба веяло прохладой и прямо на нас летели ошалелые клочковатые тучи… Дыханием и лицом ощущалось приближение дождя. Хотя, существует поверье, что дождь благоприятствует любому началу. Значит, она мне отдастся! Выпитое распирало, и нам было море по колено. Мы решительно двинулись в темень августовской ночи.
15
Шагая по бетонному тротуарчику, я размышлял о грядущем вскрытии квартиры и возможном умерщвлении мужа. Может мне, как студенту Раскольникову, протянуть ему чекушку, завернутую в тряпочку? И, когда он начнет разворачивать булькающий сверток, с размаху ****ануть его по башке? Лишь бы секира не подвела!
Эта идея мне дико понравилась, и я мысленно имитировал карающее движение топора: «Ать-два!!! Ать-два!!!». И сносил невидимую выю, точь-в-точь, как нас учили на военной кафедре.
Соня Мармеладова плелась рядом, также преисполненная местью. Через мое плечо громоздился вогульский топор. Я чувствовал стрельцом петровской эпохи.
Иногда в моем сердце возникали ****ские позывы. Но я безжалостно их гасил: «Погодь, погодь! Сначала дело, а вдуть ей всегда успеется!»
Перейдя улицу, мы нырнули в темное чрево микрорайона, и побрели меж двухэтажных домиков, досматривающих седьмой сон. Пустота зияющих окон, делала нас астронавтами. Изредка я заговаривал со спутницей, и она мне что-то отвечала.
Потихоньку разгуливался ветерок… Совсем некстати пробудился и дождик, отчего неуютно и холодно. Я запахнул курточку, и решил прикурить. Но спичек в карманах не оказалось, а людей поблизости тоже не было.
Где-то в отдалении плыли фонари, дождливой вуалью роняющие свет на песок. Но нас к свету и не тянуло. У меня с ранних лет выработался рефлекс кобеля, требующий укрывать самку от света. Так и добыча целее, и риску меньше, что кто-то глаз положит. Что невидимо, то и не отвоевывается….
* * *
На нашем пути стояло здание городской милиции, и я решил обогнуть его с тылу. Ещё недавно менты были частыми гостями в моем доме. У меня назревал развод, и мы с женою делили имущество в досудебном порядке. В-основном, врукопашную. Я был потяжелее, поэтому мне и доставалось побольше. Жена вызвывала ментовскую ветрушку и те прилетали на подмогу.
Они синхронно совали мне в нос дубины, и многоголово шипели:
– Ну ты чё, ****ь, нормально жить не можешь?!
Нормально, это как? – чтоб она меня ****ила?
Создавалось впечатление, что они все до этого трудились преподавателями по ворожбе и наговору… И в их семейках неодолимое счастье и любовь.
Но теперь я их совсем не боялся. Разведенный человек чист перед законом, как хрусталь. Как только мы с нею разбежались, все любовные беседы с ментами разом оборвались, и я перестал числиться в рецидивистах.
16
Миновав узенькую улочку, мы забрели в раскиданный школьный двор. Теперь мы ползли по тонкой тропинке проложенной прогульщиками на задворках. Над нами озабоченно шумели растревоженные дождем берёзы. Впереди, в фиолетовых сумерках, угадывалось длинное здание школы.
Нырнув в тёмную череду кустарников, мы заметили движущуюся навстречу фигурку. Когда мы сблизились, я, вспомнив про спички, решил исправить пробел.
– Слышь, мужик, дай-ка огоньку! – тормознул я его, когда мы поравнялись
Мужик сунул руку в карман, и начал шарить, отыскивая зажигалку. Я подошел к нему вплотную. Наконец, обнаружив искомое, он чиркнул и поднес факелок к моему лицу.
Его исказила гримаса ужаса. Отдёрнув зажигалку, резко отскочил назад, захрустев кустарником. До меня дошло, что во мне что-то не то… И тут я догадался! Всё дело в топоре, который свисал с моего плеча, лезвием вперёд. А я свыкся с ним как с кепкою или рубашкой. Бедный мужик заподозрил, что его собираются долбануть по башке, вот он и ломанулся!
Теперь он стоял наизготовку, отдаляя свою погибель…
Я осторожно снял топор и поставил его у ног.
– Не бойся! – сказал я как можно ласковее. – Дай мне прикурить! Никто тебе ничего плохого не сделает!
Поняв, что мы его четвертовать не будут, мужик вылез из кустов. Помешкав, он подошел ко мне.
– А ты что, с Ольгой не живёшь что ли? – спросил он, когда пламя осветило мое лицо.
– Не-е-е-ааа!!! – выдохнул я разгорающийся дымок. – Мы с ней ещё в феврале развелись!
И покосился на спутницу. Анкеты тут ни к чему…
Я его тоже узнал. Это был мент. С уголовки. Он меня как-то арестовывал.
- А щас куда идёте? – бесцеремонно поинтересовался мент. И покосился на поблескивающее в траве лезвие.
- Да вот, у неё мужик хату закрыл…. – кивнул я на Людмилу. - А она попасть не может! Вот, иду ломать!
- Идите, идите… - с плохо скрываемым злорадством сказал мент. – До первого нашего «уазика» идёте! Они-то вас мигом повяжут!
И, обогнув нас, зашелестел по мокрой траве. На работу, гадёныш, почапал! Служба дни и ночи! С обеда, наверное идёт…
Я задумчиво посмотрел ему вслед. А ведь он прав! Встреча с первым же милицейским нарядом гарантирует нам уютную ночлежку в околотке. Не любят у нас граждан разгуливающих ночами. Тем более с топором.
* * *
В камеру мне не хотелось. Как не крути, а подсказка мента оказалась конструктивной.
Подняв топор, я засунул его под куртку. Я поднял топор и засунул его за пазуху. под куртку. Тащить его так было неудобно, и я посочувствовал Раскольникову. Зато это повышало наши шансы добраться до цели.
А так, попадись нам менты, пришлось бы от них отмахиваться… И они изрешетили б нас из своих «шмайссеров». А потом написали б в газете «По законам мужества». О том, как два дебила гнались за ними топором, грозясь покрошить на винегрет. И как они чудом отстрелялись.
А этот парень нормальный, он дубиною не махал. Уголовщики, они в штатском больше ходят. А так – в костюмчике и с дубиной! Это всё равно, что балерина в противогазе.
То-то он испугался! Думал, порубаю его за потерянный семейный рай… А рай-то, по существу, у меня только-только начался!
17
Двигаясь темными проулками, мы постепенно добрели до цели. Когда вошли в дом, то Людмила, первым делом, ломанулась не домой, а к соседу. Я не стал задавать вопросов, а вынул топор и пристроился сзади.
Она начала изо всех сил дубасить в соседскую дверь. Я перехватил оружие поудобнее и держа его наизготовку. Сейчас я, как на репетиции, мы обезглавим соседа, а потом и за мужа возьмёмся! Мне начинала нравиться мозговитость напарницы.
Мне было малость страшновато, но я вспомнил, там у Леонида, Людмила нам ещё один пузырь пообещала. Поэтому убежать я не мог. Да и при бабе убегать как-то стрёмно.
Замок забренчал, и я напрягся. Но сосед вовсе не кинулся на нас, а, распахнув дверь, сказал:
– Петя! – и протянул руку.
Я перехватил топор и пожал ему лапу. Мы зашли. Как выяснилось, он и не спал. Он смотрел телик и пил водку. Естественно, мы тут же присоединились….
Вместо журнального столика перед диваном стоял здоровущий здоровенный ящик, на котором была аккуратно застелена газетка. На газетке стоял пузырь, стакан и сковорода с яичницей. И еще двухлитровая банка, доверху набитая бычками.
Ему было около сорока, и он был полностью зататуирован. Я принялся изучать пейзаж на его спине. Заметив мой интерес, Петя гордо выгнулся и сказал:
- Это мне в Локосово запортачили! Я там на тубиковой зоне сидел!
Пейзаж впечатлял… Вдоль хребта поднимались купола церквей, а под лопаткой, в облаках, парила пара гонококков… Или зимородков… Я плохо разбираюсь в птицах… Хозяин приволок с кухни стаканы, и остальные сюжеты я досмотреть не успел.
Нужно было переходить к делу. Оставив меня на попечение Петра, Людмила ушла в разведку. Хозяин плеснул водку в стаканы, и мы, чокнувшись, выпили. После он закурил и сделал мне наставление.
– Ты к ним не лезь, и не помогай! – Оглянувшись на дверь, пробурчал он. – Они меж собою рулятся, а ты не встревай! Она у него пару колечек заберёт, а он на вас заяву накатает, у него килограмм бриллиантов с****или! И поедешь к хозяину лес валить! Тебе оно надо?
* * *
Людмила вернулась к нам через пять минут. Муж оказался дома, и между ними состоялось короткое рандеву. По итогам саммита ей ничего не обломалось. А может, она и не настаивала. Бабы, они такой народ, у них каждые пять минут вектора меняются.
«Вот видишь! – победно покосился на меня Петр. – Я же тебе говорил! Тут концов не найдешь!»
И вновь разлил.
Я приподнял свой стакан, и поглядел сквозь него на свет… Хорошо что я не влез в эти дрязги! В дилемме: лесоповал или Леонид меня больше занимало второе. Там ждала уха и обещанный пузырь водки. А на лесоповале меня никто не ждал.
18
Ломать чужие двери и балконы мне больше не хотелось. Распрощавшись с хозяином, мы тронулись в обратный путь. Он, как обычно, сокращался вдвое быстрее. Но, по дороге, я решил изменить маршрут. Полагая, что Витёк уже дома, мы пошли к нему. Я решил пожертвовать пузырем ради секса. Это был полный абсурд, но мне так захотелось. У каждого есть право на глупость. Зато у Витька была двухкомнатная квартира, значит и шансов овладеть попутчицей, там было больше.
Через пятнадцать минут мы стояли перед дверью Витька. Я жаждал немедленного расчета. Однако, Витек подвел. Он спал как убитый, и не открыл.
Я, грустно отперевшись оперся на косяк, держал топор и раздумывал – взломать или не взломать? Этот Гамлетовский терзал меня недолго… Крушить дверь приятеля из-за бабы было б чересчур. Этичнее было трахнуться в хранилище Центробанка.
Но Центробанк был далеко, а огнедышащая девушка рядом… Усталость охватила меня, и захотелось обычного земного тепла. И я принял единственно верное решение. Поставив топор на пол, я щелкнул выключателем, и весь подъезд рухнул в угольный мрак.
Прислонив даму к деревянной лестнице, ведущей на чердак, я стал все плотнее и плотнее прижимать её к ступенькам. Параллельно я скользил по её шее губами и массировал грудь. Она особо не сопротивлялась, и дала спокойно расстегнуть куртку, а потом и молнию на олимпийке. Потом она обессилено откинулась назад, и густые волосы захлестнули ее лицо. Я притянул его к себе и стал душить её губы поцелуями. Сперва она отвечала слабо, но, вдруг, обхватив меня за шею, с исступлением стала биться в руках… Её голая грудь выскочила наружу, а я гуляя по ней рукой, другой потихоньку начал стягивать плавки…
…Приподняв кверху её джинсовую юбочку, я, ничего уже не соображая, подсадил её до нужного уровня и с размаху вошел в неё…
Когда всё кончилось, я долго не мог прийти в себя от этого сексуального экспромта. Следовало отпустить её, дать ей сойти с лестницы, однако я никак не мог оторваться. Руки мои словно окаменели и я, половжив кисти на супеньки за её спиной, обхватил её полукольцом, и никак не мог разжать пальцы… И все целовал, целовал, целовал её…. .
Кайф был необычайный, и я никогда б не подумал, что такое наслаждение можно получать в подъезде ветхого поизносившегося дома.
Потом мы пришли к её подруге, и все продолжилось… Я снова тонул в её губах, в смолистом омуте её волос, в её пахучих бездонных ароматах.. Ароматах горячего тела молодой женщины. И, наверное, в тот момент любимой…
Но у неё оказалось столько губ, что за одну ночь перецеловать невозможно… Да и за сто – тоже…
* * *
Наутро я занес топор Леониду. Он с удивлением посмотрел на меня. Наверное, в моем лице было что-то такое, что выдавало влюбленного или буйнопомешанного. Что, в принципе, одно и тоже…
А ночью мне приснился мужик в белом. Я его узнал. Это был Мельник.
- Шура, - сбивчиво сказал я ему, боясь, что сон закончится. – Мне кажется, она отдалась даром!
Мельник молча приставил малороссийский палец к моему виску и долго-долго крутил им, распугивая волосики.
Наутро, посмотрев в зеркало, я обнаружил в этом месте маленькую мозоль….
19
Когда Лиловые, как мне казалось, канули в Лету, чудесным солнечным утром я катил по Екатеринбургу. Подъехав к торговому павильончику, я заглушил двигатель, чтоб выйти и купить сигарет. В этот момент, к окну моей машины, приклеилась смазливая рожица…
- Слушай, подбрось на Сибирский тракт, к психбольнице! Позарез надо! По дороге рассчитаемся!
Да, это была она… Лиловая, бартерная…
Во мне вспыхнул забытый огонь любовного товарообмена. Я ещё раз посмотрел на заманчивую мордочку… Что ж, надо поддержать отечественного производителя.
- Садись! – кивнул ей.
Сигареты у меня ещё были. Сигареты потерпят. Лиловые, они тоже, не каждый день встречаются!
Рожица у девушки была откровенно ****ская.
- Олеся! – улыбнулась она.
- Петя! – скривился я, вспомнив облака и гонококков.
* * *
Пока мы ползли по многочисленным пробкам я мучительно размышлял: «Где? Ну где же?» Меня интересовало место будущего платежа.
Может вон там, за покосившимся забором? Водители знают, насколько сложна проблема спокойного причленивания. Местечко должно быть глухим, но и не очень криминальным… Иначе, чего доброго, какие-нибудь архары попросят тебя поделиться. Товар-то общенародный, почему б и не позаимствовать!
Монтажка предусмотрительно лежала под сиденьем, однако, я ж не для этого в в кустах прячусь!
А мою пассажирку терзали совсем другие мысли.
- Слушай, Петь, я жрать хочу, просто умираю… Купи мне чего-нибудь поесть! Сейчас по дороге магазинчик будет, давай хоть окорочок возьмем!
Курятина не входила в условия контракта. Это было одностороннее изменение сделки… Тем не менее, мне пришлось свернуть к гастроному, и притормозить возле киоска на колесиках… Сделал я это с опаской. Бабы бывают хитрые и могут сбежать досрочно! Её ни в коем случае нельзя выпускать, даже если лопается мочевой пузырь! Я, для этих целей, всегда больничную утку с собою вожу…
Тем не менее, курицу я купил, а заодно и баночку джина. Гулять так гулять! Пока она кушала, мы прибыли к месту. Приближались чарующие минуты расчёта. Девица потянулась как гимнастка перед выходом на помост, и, взявшись за ширинку спросила:
– Слушай, а у тебя презерватив есть?
У меня аж дух перехватило от возмущения! Ни хрена себе!!! Как мою курицу жрать, так без презерватива, а остальное – с презервативом?! Вот и ела бы тогда цыпленка из латекса!
Вот так и теряешь последнюю веру к людям!
– Ладно, ладно, - заметив моё расстройство, успокоила Олеся… – Без презерватива, так без презерватива! Уж и пошутить нельзя!
Любят, они, бабы, мужику нервы пощекотать!
Расстались мы друзьями. Мне было стыдно за мою подозрительность. Лиловые, они практически никогда не обманывают! По крайней мере, я ни разу не слышал, чтобы кто-нибудь на них в Арбитраж подавал… Хотя, кто его знает, может у других прецеденты были?