Я размешиваю ложечкой чай в стакане. Ложечка бьется о стенки, раскручивая прозрачную тёмно-коричневую жидкость и звенит , задевая о стекло, ускоряя этот звон вместе с ускорением жидкости, повинуясь моим пальцам. Кружение завораживает, если смотреть сверху на поверхность воды. Воронка, стремясь дотянуться до дна, принимает деловито-загадочный вид, усугубленный формой. Глаза не успевают за потоками чайных струй, схватывая только суть. А суть заключается в воронке.
Воронка страшна, если она возникает в большом пространстве. Например, в море. Окажись я в этой воронке – конец всему. Вернее, не конец, а окончание. Но окончание одного процесса неизменно влечет за собой начало другого. В общем-то это, вроде, уже доказано. Если нет – все равно. Мне известно доподлинно: любое начало вытекает из завершения предыдущего процесса.
Взгляд мой ныряет в воронку из чая, а я становлюсь неудержимо радостной от того, что мне не надо следовать за ним физически. И что я – не в море. И что воронка – из чая.
Глаза мои – остекленевший чай. То есть карие. Но я – вовсе не о цвете, а о сути. При желании, я могу растопить этот чай, раскрутить и превратить глаза в воронки. Они всосут в себя кого угодно. Раньше я этим активно пользовалась. Как только мне нужен был определенный мужчина, я наводила на него свои чайные водовороты , и всё. Особь становилась моей. Потом начиналась любовь-морковь, цветы-тортЫ , приготовления к свадьбе, собственно свадьба, а потом – наступала сладкая темень. Вязкая, тягучая, как мёд, собирающийся засахариться. Теперь я точно знаю, что мне этого не надо. Весь ужас в том, что я не знаю, что мне надо.
Стакан с чаем звенит, грозя срыгнуть содержимое на клеенчатые цветы. А я смотрю застывшими воронками сквозь оконное стекло на заледеневший фонарь, и мне кажется, что он начинает плавиться.....Вот ведь чушь...Холодное, соприкасаясь с ледяным никода не даст тепла. Хотя, возможно, при соприкосновении, подчиняясь законам физики, ледяное заберет, а холодное отдаст часть тепла. И ледяное станет более теплым...
От моего пристального взгляда фонарь начинает таять и оплывать, как свечка. Его единственная нога слабеет и фонарь медленно и плавно ложится на землю. Металл начинает растекаться, обнимая поверхность, и создает дорогу.
На дорогу я не смотрю, потому, что дорог я вообще не люблю.
Они означают, что надо куда-то идти или ехать, а я не хочу.
Вдруг, что-то неожиданное и непонятное, внезапно появившееся на убегающем полотне, цепляется за мой взгляд. Настороженно всматриваюсь.
На дороге лежит Кукла. Огромная, жирная, из розовой пластмассы, она занимает почти всю проезжую часть. При ближайшем рассмотрении Кукла оказывается пьяным пупсом-мужиком, который переворачивается на живот и пытается подняться с пыльной дороги. Ноги и руки у него отваливаются, распадаясь на части, на животе зияет дыра, из которой выскакивают винты и заклепки.
Ужас холодной липкой тряпкой стягивает мою головую и я зажмуриваюсь. Я не буду выходить из этих жмурок. Мне спокойно и уютно в темноте. Я чувствую, как руки мои обрастают перьями, удлиняясь и расползаясь костями и косточками. Голова уменьшается, выращивая из носа клюв. Я встаю на лапы, опираясь на хвост и некоторое время балансирую, ловя равновесие. Потом неожиданно для себя подскакиваю, пружиня сильными лапами, взмахиваю руками, ловлю ими упругий пласт воздуха и, широко открыв глаза-бусинки отрываюсь от мятой поверхности постели...
- Лора...Лора...
Наверное, это - меня. Лора - странное имя для птицы. Но чего только не бывает...Проем форточки поддается легко. Я налету, сразгона вписываюсь в его четкий квадрат, чуть сложив крылья и набрав скорость.
Восхитительная высота, ошеломляющий простор и океан света принимают меня. Толща воздуха - слоистого, упругого, нежно-прохладного подхватывает, обнимает и подбрасывает с легкостью, словно играя мной. Неведомое ранее чувство полета перехватывает дыхание, будоражит и гонит дальше, выше и выше.
Совершенно без усилий, почти силой мысли, я лечу.
Подо мной зеленый, правильной формы квадрат парка. И дорога. Опять эта дорога. Я намеренно, принудительно режу нить памяти, отсекая все то, что тянет за собой эта нить.
- Лора...мы здесь..ты слышишь нас, Лора?
Я не слышу. Я смотрю на оборванный конец нити, одиноко и тоскливо раскачивающийся в пространстве-времени. Если накрутить его на палец и стянуть, он примет форму кольца. Сквозь кольцо можно заглянуть в будущее, которого нет. А если и есть, то оно - не моё. У меня есть только сегодня. Бездумное бытиё, парящее птицей в голубом просторе, греющее крылья о солнечный свет и избегающее дорог.
Я точно знаю теперь, что бытиё должно быть бездумным. Только такое состояние позволяет радоваться жизни. Хотя, я не уверена, что живу. Взмахи крыльев делят минуты на до и после, до и после. До - это взмах вверх, полёт, любовь, счастье, то есть, все лучшее, что только может быть на этом свете. После - это толчок крыльями, поиск опоры, смыкание рук внизу, усталость и боль.
- Лора, мы с тобой, Лора...мы любим тебя..
Любим. Я тоже любила. Безумно. Страстно. Навсегда.
Я тогда была мышью. Помню его крепкие лапки. И нежные глаза - бусинки. И усы. Великолепные, длинные, полные желания. Да, да...желания поесть, выпить, а потом любить меня. А через несколько лет его прихлопнуло мышеловкой. За обжорство и жадность. Мне пришлось расхлебывать заваренную им кашу, раздавать долги и освобождать уютную и комфортную норку-жильё.
- Лора, девочка наша, нам плохо без тебя.
А мне хорошо. Мне тепло и спокойно. Я соорудила себе гнездо. С непривычки получилось плохо и неопрятно. Но я старалась. Подбирала мягкие тонкие веточки , переплетала их, скручивала. И вот теперь я живу здесь. Одна. Пока одна.
Почему одна? Хорошо бы наполнить гнездо щебетом птенцов. Я буду хорошей матерью. Нежной и ласковой.
И осторожной!
Я никогда не приду домой внезапно
и не застану мужа - кролика в постели с другой,
никогда не посажу своих деток в машину
и не поеду с огромной скоростью, вытирая слезы и ничего не видя.
Я не наеду на огромного пьяного мужика, идущего посредине дороги.
Не упаду в кювет на перевернутой машине!
Не убью своих трёхлетних близнецов!
Не буду жить овощем на больничной койке!!
- Лора, мы здесь...Мальчики твои живы, Лора.
Лора - это я.
Я открываю свои глаза из замерзшего чая.
Одинаковые зареванные пацаны валятся на меня с двух сторон, обмазывая слезами, соплями и слюнями, и я понимаю, что бытиё
не имеет права быть бездумным.