Шериф Бруникин из Оловянного.
Повесть.
Вадик Брусникин, работал в милиции 15 лет. Начинал в детском приемнике инспектором, затем работал в УИНе опером, а последние 5 лет трудился в уголовном розыске. По выслуге лет он мог быть уже подполковником, но должность старшего оперуполномоченного уголовного розыска в территориальном ГОВД соответствовала званию майора милиции, кем он и являлся. Начальником он никогда не был, так как не хотел портить отношения с людьми, которые могли оказаться у него в подчинении.
Была у него еще одна черта характера – он не признавал авторитетов, ни преступных, ни среди своего большого начальства. Прямо на оперативных совещаниях или подведении итогов мог прямо сказать какому-нибудь полковнику, что он мудак, если тот таковым являлся, а это очень не приветствуется в системе органов внутренних дел.
Однажды он решил несколько изменить вид деятельности и попытался перевестись в пресс-службу МВД. Он неплохо владел русским языком, в том числе и литературном, регулярно печатался в периодических изданиях, где освещал проблемы детской беспризорности и преступности среди несовершеннолетних. Его короткие рассказы о работе уголовного розыска нередко печатались в столичных журналах. Тайком от начальства Вадик вел криминальную хронику в известной газете, что тешило самолюбие и приносило маленькую прибавку к милицейской зарплате.
Кандидатуру Брусникина на должность начальника пресс-службы даже поддержали бывший министр внутренних дел и заместитель председателя правительства Республики, однако нынешнее руководство МВД то ли испугалось человека, за которым стоят такие высокопоставленные люди, то ли по каким другим причинам, но категорически отказало. Сослались на то, что у майора Брусникина нет журналистского или хотя бы филологического образования. В итоге назначили руководителем офицера окончившего технический ВУЗ.
Покровительство сильных мира сего сыграло злую шутку в карьере Вадима. Министр вызвал к себе своего заместителя по кадрам и начальника собственной безопасности и попросил узнать о непонятном опере побольше. Большие полковники особенно не утруждались и сообщили, что с этим парнем, что-то не то. Как в анекдоте – то ли он украл, то ли у него украли, но, что-то с ним нехорошее связано. Самое смешное, что со своими покровителями Вадик даже не был знаком. Просто его друзья детства, добившиеся больших высот в бизнесе, решили сделать Брусникину протекцию, и в приватной беседе замолвили по случаю словечко за него, на каком то совместном заседании бизнеса и исполнительной власти. С тех пор Вадика то принимали за глубоко законспирированного агента ФСБ, то осведомителя ОСБ, то засланного «казачка» организованной преступности. Все последующие попытки продвижения по службе натыкались на глухую стену. Сначала ему говорили, что он мало работает в той или иной должности, чтобы пойти на повышение, а затем стали говорить, что он уже стар для построения карьеры и ему пора на пенсию.
К сорока годам он смирился. В отделе все ребята работают группами, так положено, да и удобнее. Вадим же попросился на должность опера по микрорайону Оловянное, где он родился и прожил всю жизнь. Здесь надо было работать одному и его это устраивало. Оловянное было бывшим поселком, который 25 лет назад присоединили к городу, но по привычке его так и продолжали называть поселком. Некоторая удаленность от центра города вносило определенную специфику в методах работы, но Вадима это не смущало. Его здесь все знали, и он всех знал. Жители поселка знали Брусникина, как облупленного, он со всеми учился, работал на заводе или пил водку. С ним охотно делились информацией, не боясь, что опер их как-то может подставить. Всех кто совершал правонарушение или несерьезное преступление Брусникин прощал и предупреждал, что если подобное повторится впредь, то пощады не будет. Поэтому, как правило, все злодеи, которых он засадил за решетку, зла на опера не держали. Жители поселка перестали ходить и писать заявления в ГОВД, так как им было удобнее заявиться к Вадику прямо домой. Он был не против и принимал людей круглосуточно. Он был вроде мирового судьи районного масштаба или как говорят в криминальном мире – смотрящим. Коллеги по работе в шутку стали называть его шерифом.
На утренней планерке начальник отдела объявил, что Брусникин вечером идет в рейд. Старшим над майором Брусникиным он поставил стажера Зиганшина. Удивляться тут не нужно. Горбань, таким образом, опускал Вадика в глазах его товарищей, желая вынудить уйти на пенсию.
Стажер стал после планерки спрашивать у майора, почему его, работающего в милиции две недели, ставят старшим, но Вадим приказал ему «не париться» и что так надо для конспирации.
Равиль Зиганшин, маленький юркий татарин и не мечтал работать в уголовке. Путевку в милицейскую жизнь Равилю выдал сам начальник отдела Горбань.
Дело было так. В яркий солнечный июльский день сидел Равиль с девушкой на площади Кирова у памятника Карлу Марксу и Фридриху Энгельсу. Зиганшин недавно вернулся из армии, где служил в пограничных войсках. Девчонка рядом сидела красивая – надо произвести впечатление, вот Равиль и старался из-за всех сил. Рассказывал о героической службе на границе, как его с полуслова, как сержанта слушались солдаты и служебно-розыскные собаки. Зиганшин так себя раскрутил, что девушка уже стала недоверчиво оглядывать его щуплую фигуру, а не завирается ли парень?
В этот момент перед ними открывается следующая картина. Со стороны УВД к остановочному комплексу бежит мужик, а за ним бегут два милиционера в форме.
Ну что делать? Назвался героем, надо соответствовать. Зиганшин с воинствующим криком бросается под ноги мужику, а когда тот, перелетев через маленького, но жилистого татарина грохается на асфальт, Равиль заламывает ему руку. Парень победно смотрит на девицу и ждет благодарности от милиционеров, но люди в форме пробегают мимо, садятся в троллейбус и уезжают. Они, да и мужик тоже, просто очень хотели на троллейбус успеть. Менты успели, мужик нет. Впрочем, мужик тоже оказался сотрудником МВД и ни кем иным, а начальником Первоапрельского ГОВД. подполковником милиции Горбанем.
Надо отдать должное начальнику, он простил Зиганшина, который навестил его в больнице, но взял слово, что тот придет работать к нему в отдел. Кадровый вопрос в уголовном розыске всегда стоит очень остро. Горбань любил угрожать операм, что всех уволит, а наберет новых людей. Мол, желающих работать в уголовке целые очереди в отделе кадров. На деле желающих было не много, а порой и вообще не было. Зато имелся постоянный некомплект в отделе оперов и участковых.
Оперативники расположились на крыше одного из гаражно-строительных кооперативов поселка. За последний месяц, какие то негодяи уже дважды вскрывали гаражи и выносили буквально все, что находилось внутри. На дворе стоял апрель, стемнело быстро и к 2 часам ночи стало сидеть на ветру очень холодно. Старый и молодой сыщики приступили ко второй части рейда. Вадик достал из спортивной сумки бутылку водки, железные стаканчики, несколько бутербродов и минералку. Равиль ничего не достал, у него еще не было зарплаты, на которую можно было бы купить сумку, из которой можно было бы, потом что-нибудь достать.
Не успели милиционеры выпить по второй, как внизу пошло какое то движение. Осторожно выглянув вниз, Вадим и увидел мужика, который, качаясь, пытался, что-то сделать с навесным замком гаража. Видно у него ничего толком не вышло, и злодей подобрал с земли увесистый булыжник. Несколько ударов и замок слетел на землю. Мужик зашел во внутрь и там сразу, что-то загремело. Опера прыгнули вниз и, вытащив воришку на улицу, положили его на землю. Задержанный был в стельку пьян и только мычал. Вадим почесал голову и огляделся. В самом конце кооператива в одном из гаражей пробивался свет. Приказав Зиганшину следить за злодеем, он пошел искать свидетеля.
Мужчина лет 50, грузный, с отвисшим животом узнав, в чем дело, сразу стал ругаться:
- Наконец то взяли. Покоя от этих жуликов нет. Значит так, командир, записывай меня в свидетели. Я все видел. Мужик взял камень, сбил замок и проник внутрь. Расстреливать надо таких сволочей.
Через полчаса приехал дежурный УАЗик со следственно-оперативной группой, а мужика увезли в отдел, так как он был практически невменяем.
Под утро Вадим, перед тем, как поехать домой, зашел в КАЗ навестить задержанного. Мужик уже проспался и удивленно разглядывал клетку, в которой оказался.
- Ну, что? – спросил Вадим.
- А чего это я здесь? – мужика еще не потрясывало от похмелья, но было уже худо.
- Проникновение в гараж, попытка хищения чужого имущества закончившаяся по независимым от тебя обстоятельствам.
- Да ну… Какой гараж то?
- На Логмозерской. Номер 16.
- Ой, так это же мой гараж! – мужчина стал вспоминать и вздохнул с облегчением.
Вадик, открыл камеру и, усадив задержанного на скамье у дежурной части, стал слушать.
- Командир, я вообще то не пью по нескольку месяцев, но потом срываюсь и бухаю по черному. Жена меня в эти дни домой не пускает. Ну, я и решил заночевать в гараже, у меня там на этот случай лежанка приготовлена. Ключа с собой не было, что на улице ночевать?
На дежурной машине Вадим привез мужика обратно. По пути в гараж, зашли в его домашний адрес и взяли ключи от замка. Уже в машине Вадик, сличив ключ и изъятый замок, понял, что мужик говорил правду.
Мужчина и Вадим вместе зашли в помещение гаража, где последние сомнения опера развеялись.
В это время к ним и милицейской машине подошел ночной свидетель происшествия. Он подошел к хозяину гаража и, похлопав его по плечу, спросил:
- Привет, свояк, а тебя, что в ментовку загребли? Что за беспредел?!
Пришлось Вадиму, вместо отдыха возвращаться в отдел и печатать отказник.
Поспав два часа в отделе, Брусникин заступил на суточное дежурство.
Весной дежурить особенно тяжело. Витаминов не хватает. Природа просыпается. Девушки начинают раздеваться. Обострение чувств и желаний. В отделы милиции начинают тянуться шизофреники и просто психи.
Вадик Брусникин сидел в дежурке, когда пришел этот тип. Ну, на первый взгляд на типа он не был похож. Высокий, опрятный мужчина средних лет, в хорошем костюме-тройке. Дорогой мобильный телефон, стильная начищенная итальянская обувь, умные глаза - все это не вызывало никаких подозрений. Подозрение вызвал его первый же вопрос:
- Здравствуйте. Вы мне пистолет не выдадите?
Дежурного по отделу капитана милиции Пашу Кирилина за 10 лет службы на такой нервной работе было трудно чем-то удивить. На его лице не было ни удивления, ни улыбки, ни раздражения. Он лишь устало спросил:
- Вам, какой именно пистолет надо выдать?
- Ну, я не знаю, Вам виднее. Видите ли, я в армии не служил и с оружием обращаться - навыков не имею. Вы мне дайте какой-нибудь пистолет и покажите, как стрелять, - мужчина говорил совершенно спокойно и серьезно.
В разговор включился Брусникин:
- Пистолет мы Вам дадим, лишь объясните, зачем он Вам нужен. Поймите, мы просто так оружие не раздаем.
- Да, да, Вы совершенно правы. Вот у меня есть список моих родственников, которые мне угрожают. Первой в списке была моя мать, но я ее вычеркнул уже.
Вадик взял список у незнакомца. В нем было около десяти фамилий с перечнем адресов и мест частого пребывания. Фамилия женщины с адресом на его «земле» стояла первой и была зачеркнута.
- Мать, то почему вычеркнул? - спросил Вадим, и в его душе уже появилось нехорошее предчувствие.
- Мать я заколол вилами, но остальных слишком много. Я же не могу ходить и убивать их тем же способом. Они квартиру мою хотят забрать. Мне нужен пистолет, - мужчина с надеждой посмотрел на Брусникина.
«Черт, действительно псих или прокурорская подстава?», - подумал Вадик, а вслух стал говорить как можно спокойней:
- Значит, так. Напишите заявление с просьбой о выдаче оружия и обязательно укажите веские основания. Иначе, сами понимаете, начальник разрешение не подпишет. Он у нас еще тот бюрократ.
- На чье имя писать?
Незнакомец полез в карман, и Вадик непроизвольно напрягся, но тот достал авторучку.
- На имя начальника ГОВД Горбаня И.В.
Мужчина сел за стол и стал быстро писать заявление красивым, ровным почерком.
Вадим подошел к дежурному и тихо сказал:
- Готовь машину, надо в адрес матери съездить, на всякий пожарный и пошли Зиганшина в психдиспансер с запросом. А сам позвони им, назови фамилию, может и официального запроса не потребуется.
Дежурный кивнул:
- Сделаем.
В адресе нашли мертвую женщину лет шестидесяти. Эксперты определили, что смерть наступила несколько часов назад от многочисленных проникающих ранений грудной клетки и брюшной полости острым предметом. Вилы со следами бурого цвета нашли в чулане.
Отзвонился Паша Кирилин:
- Викторыч, все точно. Он псих. Сбежал из больнички неделю назад. Первый за эту весну. Поздравляю.
- Спасибо. Закрой его от греха, до приезда санитаров. Вызывай прокурорского. У нас труп. Мужик не обманул, мать убита.
Злодей вскоре был признан невменяемым и отправился в больницу тюремного типа на лечение.
Вадим вернулся в отдел. В дежурке было затишье. Задержанных нет. «Горящих» материалов тоже. Брусникин лег спать.
Около трех часов ночи раздался телефонный звонок. Звонил Паша Кирилин.
- Викторыч, у нас труп нарисовался.
- Опять?
- Да нет, не криминал. Звонил сын умершей. Бухой. Говорит, мать умерла. Скорую я уже направил.
- Я здесь при чем? Это участковская тема.
- Участковый уже дома. Придется тебе. Посмотри старушку. Протокол осмотра нарисуй, сына опроси и выпиши направление в морг. Ну, ты знаешь.
- Я знаю, что с этой работой сам скоро помру.
Вадим спал на ходу, когда садился в УАЗик, водила выглядел не лучше.
Дверь квартиры, обычной «хрущевки», открыл, совершенно пьяный мужчина, сорока лет. В нос сразу ударил запах бичевской квартиры. В коктейль этого запаха обычно входит амбре из перегара, протухших продуктов и нестиранного белья.
- Что случилось? – сонно спросил Вадим.
- М-мама ум-мерла, - мужик говорил чуть заикаясь.
- Как умерла? – уточнил вопрос опер.
- Мы пили, она легла и умерла.
- Понятно. Вопросов больше не имеем. Иди на кухню. Посиди пока там.
Водитель сел в полуразвалившееся кресло и закрыл глаза, а Брусникин сел на стул возле кровати, где лежала покойница, и стал заполнять бланк протокола осмотра места происшествия:
«Осмотром является однокомнатная благоустроенная квартира по адресу переулок Забубенный 4-12. Осмотр производится ночью в условиях искусственного освещения. В жилой комнате на кровати находится труп женщины, на вид 60-65 лет, расположен горизонтально, руки вытянуты вдоль тела, правая нога чуть согнута в колене. На теле видимых следов насилия…»
Брусникин решил проверить есть ли следы насилия на теле умершей, и стал растягивать кофту на груди старушки. Внезапно усопшая открыла глаза и, приподняв голову, посмотрела на Вадика совершенно мутными глазами. Майор, продолжая держаться за кофту женщины, медленно повернул голову и посмотрел на водителя. Водитель не спал и сидя в кресле, выдавил из себя глупую улыбку.
Женщина застонала. Вадик, наконец, то одернул руки от ее кофты и заорал:
- Эй, сукин сын! Иди сюда! У тебя мать жива, «скорая» то ее хоть смотрела?!
Споткнувшись в коридоре и зазвенев тарой, сын ввалился в комнату. Похоже, что он уже помянул на кухне мать-старушку.
- Мама, а ты, что жива? А скорой не было… Мама, помахай ручкой.
Женщина, сказав, что-то нечленораздельное, помахала всем присутствующим рукой. Она была совершенно пьяна.
В машине опер и водитель закурили. По рации раздался писк вызова, и затем Паша Кирилин сонно поинтересовался:
- Шестьсот двадцатый, это Печора. Как труп? Полностью отработал?
- Печора, шестьсот двадцатый. Труп оживили, возвращаемся. Скорая не нужна.
В эфире раздался смех. Затем в эфир вышел дежурный другого территориального отдела:
- Шестьсот двадцать! Это Казань. У нас криминальный труп. Нам глухарь не нужен. Может, также отработаешь?
- Я свой план по трупам сегодня уже выполнил. У вас свои опера есть. Отбой.
Брусникин приехал в отдел и попытался уснуть, но спать уже не хотелось. Вадим сел за стол и стал писать бумажки.
Под утро пришла женщина лет за тридцать, на веселее, но с грустными глазами. Заявила, что ее ограбили, и попросилась к оперу. После распитой вместе с Вадимом бутылки сухого вина женщина призналась, что ее никто не грабил, просто ей было тоскливо одной, и она решила познакомиться таким необычным способом. Вадик дал ей свой номер рабочего телефона и, попрощавшись, пошел отчитываться за сутки на планерку.
После совещания Брусникин засыпая на ходу, вышел на улицу. Это в 25 лет можно работать сутками, пить, гулять всю ночь и более или менее нормально себя чувствовать. Очень хотелось, есть и спать.
В курилке во дворе ГОВД сидела красивая, хорошо одетая женщина лет 27-28 и плакала.
«Нет, нет, нет. Домой. У меня дома, наверное, тоже жена уже плачет», - подумал Брусникин, но удержаться не смог и обреченно спросил ее:
- Здравствуйте. Уголовный розыск. Меня зовут Вадим Викторович. Что случилось? И как Вас зовут?
Женщина утерла платком слезы и с надеждой посмотрела на Брусникина. Вадим еще раз про себя отметил, что она очень хороша собой.
- Лена. Я хочу мужа найти. Бывшего. Он в этом городе живет.
- А Вы откуда?
- Из Санкт-Петербурга.
- К дежурному подходили?
- Да, но он сказал, чтобы я не мешала ему работать, - сказала женщина и снова всхлипнула.
- Он Вас обокрал? Алименты не платит?
- Нет, нет, - с испугом ответила Лена.
- Ну и правильно Вас, Лена, отшили. Ладно, рассказывайте.
Лена рассказала, что она работает в крупной косметической фирме офис-менеджером. Во время командировки в наш город познакомилась с Леонидом. Он был ранее судим за грабеж, но в тюрьме не сидел, был осужден условно. Леня закончил всего 8 классов, был грубоватым и наглым парнем, с плохими манерами, но сердцу не прикажешь. Ее просто тянуло к нему, как мотылька на огонь. Правда говорят, что женщин часто тянет к подлецам. Лена так его полюбила, что даже прописала его у себя, однако через два года семейная жизнь совсем разладилась. Леня нигде не работал, много пил, да и не раз поколачивал свою супругу. В конце концов, они развелись. Леонид даже выписался из ее квартиры, а затем уехал домой, к матери. Прошло несколько месяцев. Неделю назад он позвонил ей и пожаловался на судьбу и сказал, что очень жалеет, что они не вместе.
Теперь она хочет его найти, но совершенно не знает, где он живет.
Вадим с интересом посмотрел на Лену и спросил:
- А зачем он Вам нужен? Вы красивая, интеллигентная молодая женщина. У Вас хорошая работа и квартира в Питере. О чем Вы думаете?
- Я, наверное, еще люблю его и мне кажется, что он тоже меня любит.
- Ну, ну, - вздохнул Вадик и, спросив данные ее бывшего мужа, пошел обратно в отдел.
Проверив всех Леонидов Ивановых, 25 лет, судимых за грабеж, он нашел адрес его матери.
Майор вернулся к женщине и сказал ей:
- Идем, здесь недалеко.
- А у меня машина. Я же на машине приехала.
- Ну, тогда поехали.
Леонид жил в девятиэтажном общежитии, в так называемой «малосемейке». Брусникин немного подумал и попросил Лену подождать его во дворе.
Квартиру открыла потрепанная жизнью и алкоголем женщина лет 45. На вопрос Брусникина, где Леонид, она не спрашивая, зачем незнакомому мужчине нужен ее сын, кивнула головой на дверь комнаты.
Вадим стукнул пару раз кулаком по двери и открыл ее.
На раздолбанной кровати Леня «жарил» какую то взрослую тетку. Вся его спина была расцарапана, а на стриженом затылке красовался свежий шрам от удара чем-то тяжелым. Не переставая двигаться, Леня посмотрел на Брусникина и спросил:
- Будешь?
- Нет, спасибо. Я за тобой. Поговорить надо.
- Сейчас. Минуту.
Брусникин закрыл дверь и сел на стул в коридоре. Мать Леонида, проходя мимо, спросила мимоходом:
- Из милиции? Ленька натворил, опять чего?
- Не знаю, разберемся.
Леня вышел в коридор и, натягивая на ходу спортивные штаны, спросил Брусникина:
- Ну?
Вадим с интересом посмотрел на 25-летнего парня, типичного уголовника, не блиставшего ни лицом, ни фигурой. И чего у них с Еленой общего?
- К тебе жена приехала с Питера. Внизу стоит. Видеть хочет.
- Ух, ты! И как нашла? Хотя понятно. И чего этой суке надо?
- Поговори, узнаешь.
Пока бывшие супруги разговаривали во дворе общежития, Вадим сидел в дорогой иномарке Елены и курил. До автобусной остановки было далеко и хотелось бы, чтобы его в благодарность довезли хотя бы до нее. Разговор длился минут 15, затем, вдруг Леня и Лена зашли в дом.
«Ну, привет, приехали! Я, что ждать должен?» - подумал Вадик, но вылезать и догонять их не хотелось. Вскоре он уснул. Через час его разбудила Елена.
- Вы извините меня, что заставила Вас ждать. Вот возьмите,- женщина протянула ему 100 долларовую банкноту.
- У нас, здесь 65 % северная надбавка, - пошутил Вадим.
- Да, да, сейчас, - Елена полезла в кошелек за деньгами.
- Спасибо, я пошутил, денег не надо. Довезите меня до дома.
- Странные Вы карелы. У нас, например, за все надо платить. Менты хорошо живут.
- Скажите, лучше, что решили с Леней.
- Ой. Все хорошо. Я его в Питер забираю. Я его так люблю. Скажите честно, а он ведь дома с женщиной был?
- Был.
- Ну и пусть. Это в прошлом, - женщина просто светилась от счастья.
- Он же, Вам не пара. Рано или поздно он Вас убьет, или в лучшем случае сядет в тюрьму, а Вы будете передачи ему в «Кресты» носить.
- Может быть, может быть, но я чувствую с ним себя женщиной.
Вадим вышел из машины за квартал до дома. Еще не хватало, чтобы после двух суточного отсутствия жена его увидела с такой красоткой на иномарке с питерскими номерами.
Брусникин зашел в магазин, чтобы купить гостинцы детишкам, но вдруг вспомнил, что у него нет денег. Черт. До зарплаты еще дней 5. Майор сунул в карман руку за сигаретами и вдруг обнаружил в ней стодолларовую купюру. И когда она успела ее туда сунуть? Вадим никогда не брал взяток, как и все его коллеги по отделу, не помогал за деньги частным детективам и, поэтому его охватило неприятное чувство. Затем он вспомнил, что дома его ждут жена и дети и, вздохнув, подошел к продавщице магазина и спросил:
- Девушка, Вы мне доллары на рубли не поменяете?
Всем известно, что половина успеха в работе опера это помощь населения. Любой настоящий сыщик должен быть психологом. Бывает, за день ему приходится общаться как с представителем интеллигенции, бизнесменом, чиновником, так и уголовным элементом, БОМЖами и людьми психически не здоровыми. Чтобы получить необходимую информацию надо расположить человека к себе или хотя бы найти общие интересы.
В настоящее время, когда многое решают деньги сыщику приходится вертеться. Своей зарплаты и жалких оперрасходов не хватит даже на транспорт, не то, что на вознаграждение за ценную информацию.
Уже утром Горбань поставил перед Брусникиным новую задачу – задержать и передать в диспансер психически больного Карманова. Общение Горбаня и Брусникина походило на взаимоотношения Короля и добро молодца, которому постоянно загадывались трудные загадки и поручались маловыполнимые задачи.
Карманов был осужден за нанесение тяжких телесных повреждений сотруднику милиции. Участковый Севостьянов при попытке утихомирить пьяного Карманова получил от него четыре ножевых ранения в брюшную полость и чуть не скончался на операционном столе. Судебно-медицинская экспертиза вынесла постановление, что злодей является психически больным человеком и по приговору суда, он был определен на принудительное лечение в психиатрическую больницу. Через пару лет его выпустили. Карманов стал жить, как прежде – пил, буянил и наводил страх на соседей. Вскоре Карманов опять кого-то избил, и было принято решение вновь определить его в больницу. Однако Карманов от милиционеров и санитаров РПНД скрывался.
Карманов жил где-то за городом и приезжал в свою квартиру раз в месяц за пенсией. Сидеть у почты или караулить его дома не было ни сил, ни времени. Соседи боялись связываться с Кармановым и лишь жаловались на его выходки, но никогда не сообщали о его приезде. Тогда Брусникиным был предпринят другой ход. С соседом Карманова – Димой Гориным было заключено взаимовыгодное соглашение.
Через несколько дней Вадику отзвонился Горин и сообщил, что Карманов в адресе. Брусникин вызвал срочную психиатрическую помощь и вместе с санитарами приехал к дому Карманова.
Стук в дверь результата не дал. В постановлении о задержании ничего не говорилось о том, что можно ломать дверь. Санитары стали ругаться, что опять зря приехали. Вадик посмотрел на дверь и произнес:
- А чего это у него дверь сломана?
Санитары не поняли и удивленно посмотрели сначала на дверь, а потом на майора.
- Похоже, что Карманов куда-то ключи потерял и дверь выломал, - снова стал намекать Брусникин.
Наконец то, до одного санитара дошло:
- Ха и точно, гляди, дверь то открыта, а мы стучимся. Андрюха ты видишь?
Андрюха тоже «увидел» и утвердительно мотнул головой.
Брусникин с первого удара ногой выбил дверь, благо она была одна и открывалась вовнутрь. Дверь ребром сильно ударила Карманова по лбу, и он растянулся прямо в коридоре. Из его рук вылетел здоровенный охотничий нож и упал в груду пустых бутылок, разбросанных в комнате.
Санитары увезли отморозка, а Брусникин заколотил и опечатал дверь квартиры. Во дворе дома уже ждал Дима Горин. Он стоял довольный и с бутылкой пива в руке.
- Ну что Викторович, надеюсь надолго его?
- Надолго. Сколько ты у него взял?
- Три тысячи до завтра. Обещал вернуть четыре, - весело объявил Горин, - Только, зачем ему пенсия в психушке?
Когда Брусникин пришел работать на «землю», где его все знали с рождения, жители поселка сказали, что у него две главные задачи. Посадить Юру Калюжного и Петра Леонова.
Юра из своих 42 лет отсидел 20 и относил себя к расчетливым отморозкам. Он наводил ужас своей жестокостью на население поселка. Калюжный умело лавировал между интересами МВД и криминала. Он регулярно отдавал деньги в воровской общак, но без зазрения совести сдавал спецслужбам воров и мошенников, которые вставали на пути его интересов. Милиционеров, пытавшихся его посадить за решетку, он «подставлял» и сдавал прокуратуре и собственной безопасности МВД. Так или иначе, он был нужен многим, но только не населению поселка. Калюжный буквально стал местным царьком-деспотом. Грабежи, вымогательства и изнасилования были обычным его занятием. Посадить его не могли. Обыватели жаловались на бездействие милиции даже в газеты, но заявления на Калюжного не писали и свидетельских показаний не давали. Юра прямо обещал расправиться с членами семьи того, кто осмелится против него выступить.
Когда Брусникин пришел работать в родной поселок опером, то сразу стало ясно, что им двоим не ужиться на территории. Население с интересом стали ждать, как будут развиваться события дальше.
Вадим взял бутылку водки, и сам пришел к Юре. В беседе майор пояснил, что он в ответе за жителей поселка и предложил Калюжному уехать в другой район. Срок определил в один месяц. Калюжный рассмеялся и стал втолковывать оперу, что и до него много было таких крутых ментов, но где они и где сейчас он – Калюжный.
- Викторович, ты же понимаешь, против меня ни одна сявка не тявкнет.
Да и тебя я могу свалить. За мной стоят люди, у которых звезд и власти по более чем у тебя.
- Юра, если я тебя не посажу, то не смогу смотреть в глаза своим соседям. Так, что срок – месяц или готовься к войне.
Вор засмеялся и прошепелявил, подражая герою знаменитого сериала про Жеглова и Шарапова:
- Майор, нет у вас методов против Кости Сапрыкина.
Горбань, зная, что посадить Калюжного практически невозможно, тут же стал наседать на Брусникина. Каждый день спрашивал, - какие мероприятия проводятся в отношении преступного авторитета, чтобы отдать его под суд. Надо сказать, что в свое время Горбань, сам бывший опер, посадить Юру не смог.
Брусникин рассказал о результатах разговора с бандитом. Начальник отдела тут же спросил:
- А кто такой Костя Сапрыкин? Чем занимается, и какое отношение имеет к Калюжному?
Вадим вздохнул и ответил, что ему нет времени объяснять – пора делами заниматься.
Горбань обиделся и стал наседать:
- На твоей «поляне» еще Леонов, сволочь такая, стал жить. 52 года, 32 года за решеткой, ворует каждый день, а ты и в ус не дуешь. Когда явки с повинной от него увижу? Срок тебе по Леонову три месяца. Иди, работай, давай результат или уходи на пенсию, освобождай место. У нас желающих работать в розыске пруд пруди. Очереди в кадрах.
«Что-то не видел я там очередей», - подумал Вадим, - «У нас в отделе некомплект в 20-30%.»
Через два дня, Калюжный, словно издеваясь над Брусникиным, пырнул ножом 20-летнего паренька за то, что тот заступился за свою девушку, на которую положил глаз местный тиран. Парня увезли в городскую больницу. Врачи 4 часа боролись за жизнь Игоря Ресина и чудом вытащили его с того света. Свидетелей преступления было, хоть отбавляй. Все происходило средь бела дня. Семейная пара Андреевских, местная продавщица продуктового магазина Володина и одноклассница Вадима Галя Светина видели своими глазами, как Юра перекинулся парой слов с Игорем, а затем достал нож и ударил молодого парня в живот, после чего спокойно сел в машину и уехал в город.
Вадим собрал свидетелей и объяснил им, что сейчас от них зависит, будет, восстановлена справедливость или нет.
- Вам решать. Дадите показания, я его посажу лет на шесть. Нет, значит, ждите, когда он вас будет резать или ваших детей. Вы меня знаете, я обещаю вам, что сделаю все, чтобы обеспечить вашу безопасность на период следствия, до тех пор, пока он не окажется в тюрьме.
Свидетели дружно вздохнули и пообещали помочь.
В больнице Вадим взял заявление от Игоря. Парень, надо признать, оказался не из робких и обещал идти до конца. Брусникин заверил его, что выставит у палаты пост и все будет хорошо.
Вернувшись в отдел, майор зашел в дежурную часть и стал звонить в УВД – оперативному дежурному по городу:
- Дежурный? Майор Брусникин. Опер по Оловянному. Я по поводу охраны потерпевшего по тяжким телесным. Свидетелям тоже необходимо помочь. Зачем звонить в МВД? При чем тут МВД? Ладно, я подожду.
Через полчаса Брусникина заверили, что охрана будет.
Около полуночи ему позвонил Игорь. К нему в больницу приходили люди от Калюжного и пригрозили, что если не заберет заявление ему конец.
- А что охрана?
- Никого не было.
- Черт! Я разберусь. Ты то, что им сказал?
- Я их послал…
- Молодец. Извини, что с охраной накладка. Я разберусь.
Утром оказалось, что к свидетелям тоже приезжали люди бандитского вида и угрожали расправой за свидетельские показания.
Вадим был взбешен. Утром он стал названивать в УВД. Новый дежурный сказал, что он в курсе проблемы и что из МВД ему передали, что это их забота и потребовали людей на охрану не выделять.
Через час из МВД позвонил Большой Руководитель и через дежурного по отделу распорядился охрану потерпевшего и свидетелей поручить майору Брусникину под личную ответственность. Как Вадим должен был одновременно осуществлять безопасность трех семей и раненого парня в больнице, Большой Руководитель не уточнил. Выручили опера отдела. Выкраивая время, они поочередно сидели в больнице, а вот свидетелей пришлось взять на себя Вадиму. Брусникин получил пистолет в дежурке и больше его не сдавал в течение трех недель. Это было грубейшим нарушением инструкций и приказов. Разрешения на постоянное ношение оружия никому не давали уже давно. Раньше, когда убивали опера, то сразу всех заставляли везде ходить с оружием, потом, когда какой-нибудь, доведенный жизнью и службой милиционер, пускал себе пулю в лоб, постоянное хранение и ношение запрещалось. Потом опять, кто-нибудь из ментов погибал от бандитского ножа или пули оружие возвращали, затем опять забирали. В последнее время ценность жизни милиционера и ответственность руководителей за его смерть при исполнении служебных обязанностей снизилась, и оружие уже никогда не выдавали больше чем на сутки. Дежурные покрывали опера и расписывались за него в журнале выдачи оружия. Майор как бы каждый день получал и сдавал оружие, как положено.
В течение трех недель Вадим утром и днем работал на территории по текущим материалам, постоянно наведываясь к свидетелям, а вечером и ночью по очереди ночевал у них по квартирам. Еще пару раз приезжали бандюки, но Брусникин выходил с пистолетом и заверял, что ему терять нечего и если, что-то огонь откроет на поражение без тени сомнения. О Брусникине бандюки были наслышаны и между собой порешили, что из-за Калюжного связываться с отчаянным ментом не будут. Судьба местного авторитета была предрешена.
Свидетели дали в прокуратуре нужные показания. Юру закрыли в ИВС, а затем и в СИЗО. Вадим успокоился и, сдав пистолет, стал ждать суда.
Еще через две недели, Андреевские и Володина отказались от своих показаний. Сотрудники одной из милицейских спецслужб, кровно заинтересованных в его услугах, вывозили Калюжного из тюрьмы, поили его водкой и услужливо привозили к свидетелям, где Юра уже сам показывал свидетелям, кто в поселке хозяин.
Вадим ожидал всякого, но не предательства. Спрятав последнюю свидетельницу в надежном месте, он пошел, в нарушение устава на прямую к начальнику уголовного розыска Республики и попросил навести порядок. Полковник милиции выслушал его молча, что-то черкнул в блокноте и пообещал помочь.
Когда Брусникин вышел, полковник вызвал к себе заместителя и спросил:
- Что за майор ко мне приходил? Здесь что проходной двор? Запиши фамилию – Брусникин. Накажи его за что-нибудь при случае. Какой то оперок с «земли» еще будет мне указывать, как работать надо.
Юре передали, что в зале суда он получит условный срок и пойдет гулять на свободу, так как свидетелей больше нет, да и с прокуратурой все решено. Поверив в свою безнаказанность, Калюжный вел себя в суде вызывающе и нагло. Спесь пропала, когда пришла Светина. В итоге прокурор попросил три года, а судья дала от души – семь, что бывает сейчас редко.
Вадик после суда поехал в шашлычную, где, попив пивка, вышел на улицу и тут же получил удар по голове. Его хотели и ножом пырнуть, но задели лишь руку. Неизвестно, как бы все обернулось для майора, но за него вступились азербайджанцы-шашлычники. Они уважали честного майора, который не устраивал поборов. За пиво и закуски всегда расплачивался исправно, а в случае конфликтов в кафе не делал различий по национальному признаку и судил честно.
Удар битой, все-таки удар битой. В больнице пришлось полежать. Не желая вешать «глухарь» на отдел Брусникин заявил, что упал сам, а руку порезал случайно при падении, об разбитую бутылку.
В первый день Нового года в кабинет Брусникина зашли трое людей в штатском. Двоих Вадик знал, это были министерские опера из «убойного» отдела, у третьего тоже лицо было знакомое, но на мента он не был похож, слишком лощеный.
- Брусникин Вадим Викторович? – казенно спросил лощеный и, не ожидая ответа, добавил, - Я следователь городской прокуратуры Василевский Антон Сергеевич. Вы арестованы по обвинению в попытке совершения заказного убийства гражданина Риферта. Ознакомьтесь с постановлениями об аресте и о проведении обыска на Вашем рабочем месте и квартире.
- Вы, что сдурели? – спросил Вадим, хотя было ясно, что прокурорский не шутит.
- Майор ты забываешься, - взвизгнул следователь, - не накручивай себе неприятностей, ты и так в полном дерьме...
Василевский обернулся к одному из оперов и приказал:
- Заведите понятых.
С понятыми в кабинет забежал начальник отдела Горбань.
- Ну, что Брусникин, допрыгался? Не ожидал от тебя такой подлянки на наш отдел.
- Я не понимаю, о чем идет речь, - четко выговаривая каждое слово, ответил Вадим
- Вадик, не будь дураком, напиши рапорт об уходе задним числом, не позорь отдел и так показатели по дисциплине хуже некуда.
- С какого перепуга? Я ни в чем не виноват, это недоразумение.
- Может и так, но согласись, если на тебя прокуратура наложила арест, то даже если ты и не виноват, то они тебя все равно посадят.
- Абсурд, какой то. Не буду ничего писать.
- Ах, вот ты как значит. Тогда хорошей характеристики от меня не жди, - прокричал Горбань и выбежал из кабинета. «Наверное, побежал плохую характеристику писать», - подумал Брусникин.
В кабинете ничего кроме пустых бутылок, множества не пишущих авторучек и использованных презервативов за диваном ничего подозрительного не нашли. Дома тоже. Уже через несколько часов, после допроса в прокуратуре Вадим оказался в камере ИВС.
Майора милиции Брусникина Вадима Викторовича обвиняли в неудачном покушении на крупного предпринимателя по продаже медицинской техники Артура Риферта. Вадик вспомнил, что действительно,
в прошлом году кто-то стрелял в предпринимателя на территории Первоапрельского отдела. Пуля киллера попала терпиле в голову, но он остался жить. Добить коммерсанта убийца не успел, помешали случайные прохожие. Теперь в этом покушении обвиняют его. Якобы потерпевший, на днях выписавшийся из больницы, случайно проходя мимо отдела, увидел Брусникина и опознал в нем киллера. Бред, какой то. Бред не бред, а Вадика через десять дней перевели в СИЗО. На официальном опознании потерпевший твердо опознал в Вадиме человека стрелявшего в него из пистолета. Женщина свидетельница, случайно оказавшаяся в момент покушения рядом, указала, что Брусникин очень похож на киллера. Третий свидетель, молодой парень, сказал, что был в тот день пьян и не сможет твердо опознать стрелявшего.
Брусникина поместили в «ментовскую» камеру, где сидело пять человек – старший инспектор ГИБДД не поделившийся взяткой с начальством, участковый из района, застреливший представителя поселковой администрации за то, что тот соблазнил его жену, пока он находился в Чечне и трое молодых ППСников за грабеж. Старшим в камере был инспектор, но после появления в «хате» оперативника все молча признали его авторитет и постоянно спрашивали совета по тому или иному поводу.
Вадим, лежа на шконке в который раз уже стал думать, как такое могло оказаться, что он обвиняется в «заказухе»: «Мне вменили, что 15 сентября в 12 часов дня я, якобы находился у дома 114 по Первоапрельскому проспекту и стрелял в потерпевшего. Пойди-ка, вспомни, что я делал в 12 часов несколько месяцев назад. Это рабочий день. С 9 до 10 часов я был на планерке, затем с час обычно пишу бумажки и отношу материалы на возбуждение в дознание или следственный отдел. С 12 часов, как правило, я уже на «поляне». В поселке меня могли видеть множество людей, но что они вспомнят, если я сам не помню этот день?»
Вечером его вызвал оперативник СИЗО Леня Обухов. Побеседовав о том, как сидится бывшему оперу и, поругав начальство, Леонид достал из кармана лист бумаги и положил его перед Брусникиным. На листе было написано: « Женя Малышев передает привет и просил тебе напомнить, что в 12 часов 15 сентября ты встречал с ним его жену с роддома на служебной машине. Вспоминай, кто мог тебя видеть, Женя ходил в прокуратуру, дал показания, но ему объяснили, что он опер, мент и его свидетельские показания, хоть и примут во внимание, но их недостаточно для алиби. Жену Вы тогда из роддома не забрали, поэтому она тебя не видела. Думай, вспоминай, кто еще мог видеть тебя. Ребята опросили всех работников роддома и баб, что лежали в тот день, но никто тебя не помнит».
Вадик прочитал и благодарно кивнул тюремному оперу. Обухов убрал бумагу в карман и, вызвав младшего инспектора охраны, приказал увести Брусникина в камеру.
Вадим думал всю ночь, но в голову ничего не лезло, лишь постоянно вспоминал своих маленьких девчонок-близняшек в тот день, когда его после обыска в квартире увезли в ИВС. Заснул он лишь под утро.
Через три месяца Брусникина освободили на подписку о невыезде.
Обвинение рассыпалось на глазах. Опера отдела в течение трех месяцев тупо расспрашивали всех потерпевших, свидетелей и злодеев которые попадали в поле их зрения о том, что они делали 15 сентября в 12 часов. Все внештатники отдела и агентура доделывали, что не успевали сыщики. В газеты подали объявления с просьбой откликнуться очевидцев. Горбань психовал и угрожал всех уволить, за то, что занимаются не своим делом, прокуратура прислала предостережение о том, что действия сотрудников отдела могут быть расценены, как противодействие следствию, однако результат не заставил себя ждать.
8 марта в отдел доставили пьяную женщину за хулиганство в общественном месте. В беседе с дежурившим в тот день Женей Малышевым выяснилось, что она недавно родила и 15 сентября она как раз лежала в роддоме. В тот день она попросила у соседки по палате видеокамеру, чтобы поснимать себя и своего ребенка. Чистую кассету принес сожитель. Так вот, когда она делала пробную видеосъемку, то снимала вид из окна и было это в аккурат перед обедом, часов в 12. В обмен на свидетельские показания и кассету хулиганка попросила объявить ей «амнистию», купить цветов и бутылку коньяка.
На видеокассете цифровой камеры было видно, как около роддома остановилась служебная «шестерка» и из нее вышел Женя Малышев и Вадик Брусникин, более того на пленке было указано время – 12 часов 02 минуты 15 сентября.
После допроса в прокуратуре новой свидетельницы стало понятно, что Вадим не виноват. Через несколько дней Брусникина выпустили из тюрьмы.
Однако в течение тех недель, что сыщик сидел в СИЗО следователь прокуратуры Василевский тоже не терял времени даром. К существующему обвинению Брусникина, в которое он уже сам не верил, он присоединил обвинение в укрывательстве преступления. Дело в том, что развал такого громкого уголовного дела по обвинению сотрудника милиции грозил следователю лишением крупных премиальных и выговором. Вадим же был в праве подать в суд и получить денежную компенсацию за причиненный моральный ущерб. Необходимо найти какое-нибудь другое дело.
Василевский порылся в отказных материалах Брусникина и обнаружил один сомнительный отказник.
Гражданка Санеева 11 ноября прошлого года обратилась в Первоапрельский ГОВД с заявлением о краже 200 тысяч рублей. Деньги были переданы ей, как председателю гаражно-строительного кооператива от членов ГСК на производство необходимых ремонтно-строительных работ. Всю сумму она хранила дома и в один из дней обнаружила их пропажу. В своем первоначальном заявлении она просила возбудить уголовное дело и помочь в розыске денег. Через два дня Санеева написала новое заявление о том, что деньги она нашла и просит первоначальное заявление считать ошибкой и проверку по данному факту прекратить. Майор Брусникин вынес постановление об отказе в возбуждении уголовного дела на основании отсутствия самого события преступления. Василевский решил, что здесь что-то не так и вызвал Санееву в прокуратуру.
Через час бесед по душам и запугивания потерпевшей Василевскому стала понятна вся картина произошедшего.
Людмила Ивановна Санеева была, как говорят в народе, бешеной мамашей. Ее сын, полный отморозок и оболтус Гошенька, которому с детства ни в чем не отказывали, успел к своему двадцатилетию получить условный срок за грабеж старушки-пенсионерки и тем самым закосить от армии. Деньги, приготовленные матерью на взятку в военкомат, были потрачены на адвоката и он отделался легким испугом. Однако суд и приговор не наставили его на путь истинный, и мать постоянно боялась за его будущее.
Когда у нее пропали деньги, она отказывалась верить, что кражу мог совершить ее Гошенька. В разговоре с Брусникиным она твердо заявила, что сын ее ни причем и вообще находится на даче за городом. Брусникин обошел соседей и установил, что Гоша Санеев в день совершения кражи приезжал домой, но почему-то скрыл данный факт от матери. Кроме того, Вадик раскопал, что Гоша купил и оформил на имя своей подруги подержанную иномарку за 6 000 долларов США. Майор вызвал Санееву в отдел и сообщил о своих подозрениях. Людмила Ивановна с начала стала кричать, что не верит милиции и ее сын самый хороший на свете мальчик, получивший свой условный срок случайно, так как его подставили друзья и милиционеры. Затем, успокоившись и сопоставив факты, она заявила, что забирает заявление. Брусникин заявил, что заявление забрать нельзя, так как оно зарегистрировано, и дело все равно будет возбуждено, не зависимо от ее желания. Санеева была женщиной неглупой и в собственноручно написанном заявлении указала, что деньги она нашла и проверку просит прекратить. Брусникину ничего не оставалось делать, как вынести постановление об отказе в возбуждении уголовного дела.
Гошу Санеева посадили спустя два месяца за разбой и вымогательство.
Угрожая ножом, он заставлял еженедельно приносить ему деньги студентов техникума, в котором учился.
В беседе с матерью Гоша отказался признать, что присвоил деньги себе и Людмила Ивановна вновь засомневалась. После разговора со следователем Василевским ее сомнения в невиновности сына в краже денег переросла в полную уверенность, а заодно в ненависть к Брусникину и операм в целом за то, что посадили ее сына в СИЗО.
Несмотря на то, что Людмила Ивановна была ослеплена материнской любовью, она слыла женщиной практичной в делах. В ходе переговоров следователь и Санеева пришли к негласному договору. Она со своей стороны пишет заявление в прокуратуру на то, что Брусникин запугал ее и заставил изменить показания, тем самым скрыл совершенное преступление, а прокурорский поговорит с судьей, чтобы ее сыну дали срок поменьше и уладит вопрос с УИНом, чтобы мальчика оставили в хозобслуге СИЗО. Возник вопрос, а как же деньги? Если их будут искать, то не выйдут ли опять на сына? Василевский заверил ее, что он сделает все тип-топ.
Снова «закрывать» по новому уголовному делу Брусникина никто не стал, но в прокуратуру стали вызывать на допрос сослуживцев Вадима. Объяснения оперов, что Вадим тут ни причем в расчет не принимались и составление официального протокола, откладывалось. Обработка находившихся в момент разговора Санеевой и Брусникина, оперов началась прямо в отделе, начальником отдела подполковником милиции Горбанем. Свидетелями были Серега Заборин и Володя Карабанов.
Горбань был предельно откровенен:
- Значит так. Если Вы будете продолжать гнуть свою линию, то ждите проблем от меня и прокуратуры. Я не собираюсь из-за вас на пенсию, потому, что на гражданке ни кому на фиг не нужен. У тебя Заборин - строгий выговор на носу и первая проверка дел оперучета со стороны прокуратуры грозит для тебя неполным служебным соответствием. А ты дядя Вова на старости лет опять пойдешь в учителя, чего тебе, насколько знаю, очень не хочется. По тебе Карабанов вообще гражданка давно плачет, если не тюрьма. Если про твои психологические опыты с подозреваемыми узнают прокурорские, можешь снимать погоны.
Психологическими опытами Горбань называл метод дяди Вовы по выбиванию чистосердечного признания у злодеев, где страдали в основном печень и почки самого Карабанова. Вечером он садил в своем кабинете подозреваемого и доставал бутылку водки и бутерброд. Затем наливал 50 грамм и задавал лишь один вопрос: «Колоться будешь?» Злодей не кололся, дядя Вова выпивал, снова наливал, и все повторялось до утра. Иногда хватало бутылки водки иногда доходило до двух. Психологически это выдержать было очень трудно, опера даже сидеть рядом долго не могли, что говорить о подозреваемых. Утром из кабинета выходил в стельку пьяный дядя Вова и совершенно измученный задержанный, готовый рассказать, что угодно и кому угодно, лишь бы его забрали от Карабанова со страшными стеклянными глазами.
Заборин стоял до конца и дал показания в пользу Брусникина. Дядя Вова взял больничный, вовремя которого подписал годичный контракт на службу в Чечне и сбежал от принятия решения на войну.
Следователь свое обещание выполнил. Гоше Санееву дали шесть лет и в нарушение положения о хозобслуге в СИЗО, где говорилось о том, что при тюрьме могли оставаться лишь осужденные приговоренные к общему режиму со сроком наказания не более 5 лет, оставили в городе. Однако дело в отношении майора Брусникина из-за показаний Заборина застопорилось.
На следующий день после освобождения из тюрьмы Брусникин вышел на работу. Материалов на руках еще не было, и он стал думать, как покончить с воровством Петра Леонова. От Заборина, который в его отсутствии перекрывал территорию поселка, он узнал, что два месяца назад в колодце частного дома Леонова обнаружили его мать. До этого она уже неделю считалась без вести пропавшей. Телесных повреждений на трупе обнаружено не было и прокуратура сделала отказник. Не смутило и то, что крышка колодца была закрыта. Прокурорский предположил, что 70-летняя женщина, злоупотреблявшая спиртным, упала в колодец по неосторожности, а крышку закрыла собака. Леонова, конечно, покололи на убийство, но он был в полном отказе, его сожительница также подтвердила, что ничего не видела и не слышала.
Вадим поднял материалы проверки по факту исчезновения и обнаружения гражданки Леоновой. Через полчаса изучения протоколов осмотра происшествия, фотографий колодца и трупа старушки и объяснений свидетелей Брусникин уже был уверен в том, что причиной смерти пожилой женщины являлось ее убийство. Сыщик взял чистый лист бумаги и стал писать.
1. Если это несчастный случай то зачем потерпевшей потребовалось заглядывать в колодец, где после сильных морозов вода покрылась толстым слоем льда?
2. Если предположить, что это самоубийство, то зачем лезть вниз головой в колодец, где не утонуть?
3. Довольно странным считаю, что очень крупная старушка сама упала в очень узкий колодец. На фото видно, что покойница просто застряла в нем вниз головой.
4. Каким образом собака могла закрыть крышку? Находилась ли она на привязи? Могла ли дотянуться до колодца? Где сейчас находится цепь и собака?
5. Куда делась одежда потерпевшей, так как ее обнаружили в одной сорочке?
Увидев фамилию следователя прокуратуры, Вадим чуть не подпрыгнул от неожиданности - Василевский! «Так, помощи от прокурорских можно не ждать. Ладно, лишь бы не мешали», - подумал Вадим.
Брусникин уже собрался ехать в поселок, как в кабинет заглянул его одноклассник Гоша Комаров. Вадик его еле узнал. Все лицо мужчины покрывали кровавые шрамы, лицо опухло, с носом тоже было не все в порядке.
- Ты, что с тигром боролся? – спросил Брусникин однокашника и снова сел за стол.
- Сам не знаю. Похоже это Борька Силин меня отметелил.
- Тот, что в параллельном классе учился? Он же твой друг.Чего не поделили то?
- Не помню. Сидели у меня. Выпили. Вроде все было нормально. Дальше под утро проснулся на полу. Кругом посуда разбитая. Я под столом, весь в крови. Жены дома нет. Борьке звонил, но его телефон не отвечает. Не поможешь разобраться? Без заявы конечно.
- Ладно. Разберемся. Ты в Оловянное? Поехали, я к твоему соседу Леонову собираюсь.
- Когда посадишь эту сволочь? Достал он всех. На нашей улице два дома сгорели. Его работа. По частным домам и баням шерстит только шум стоит. Заявы никто писать не хочет, кто боится, кому не охота с милицией связываться. Грохнут его мужики. Доведет до греха.
- Ладно, поехали.
Спустя час Брусникин зашел в дом к Леонову. Леонов сидел на веранде в одних трусах. Тело уголовника, проведшего за 52 года жизни – 31 год за решеткой, все было покрыто татуировкой. При виде оперативника Леонов вскочил и, придвинув майору стул, предложил сесть.
- Ну, что Петя, колоться будем? – с ходу предложил Брусникин.
- Гражданин начальник, что за дела? Я живу спокойно, никому не мешаю. Вон и Танька подтвердить может, - скороговоркой проговорил Леонов и крикнул сожительнице – Таня, неси спирт, у нас гость!
- Спасибо, Петр, не хочется.
- Выпейте, уважьте. Говорят, Вы тоже в тюрьме посидели. Подчистую освободили? Надо отметить. Мы с Вами теперь, как ни как, друзья по несчастью.
- Да не буду я с тобой пить. Нашел друга. Слушай сюда. Я Калюжному пообещал, что если он не успокоится, то я его посажу? Обещал. И слово свое сдержал. Теперь я ставлю условие тебе. У тебя месяц. Через 30 дней, либо ты уезжаешь из поселка, либо приходишь ко мне и пишешь явки с повинной по всем своим преступлениям. Понял?
Леонов молчал и с улыбкой смотрел на опера. Брусникин решил, что уголовник все понял, но ответа ждать бесполезно и вышел из дома. Около колодца Вадим на минуту остановился. Крышки от колодца нигде не было. Собаки тоже.
- Петр Васильевич! А где у тебя собака?
Леонов высунулся из окна и, посмотрев на колодец, ответил:
- Украли, гражданин начальничек. Собака сбежала вместе с цепочкой, охранять не кому вот злодеи и унесли крышку. Житья от воров не стало. Вот не знаю, может заявление в милицию написать?
- Пиши, пиши Петя, тренируйся. Счастливо оставаться.
По дороге на автобусную остановку майор встретил Ирину, жену Гоши Комарова.
- Привет, Ира. Твой приходил. На Силина жаловался, что тот его побил.
- Ну и дурак. Водка ему всю память отбила. Я вчера домой возвращаюсь, а он в форточке торчит. Видно окликнуть кого-то хотел, да застрял пьяный дурак. Торчит и спит. Я его стала по щекам хлестать, а он не просыпается. Я сильнее, да нечаянно нос разбила. Кровища хлещет. Я испугалась и в дом забежала. Что было сил дернула его назад, а он упал прямо на стол с посудой. Грохоту было! Всю посуду побил. Порезался. Упал на пол, да так и не проснулся. Ну, думаю, пусть спит на полу, до кровати я этого борова все равно дотащить не смогу. Плюнула и пошла к подруге ночевать.
- Весело живете. Ладно, пока, привет мужу.
- Вадик, ты, когда Леонова посадишь?
- Скоро, скоро. Через месяц.
Брусникин попрощался с Ириной и сел в автобус.
После того, как отменили бесплатный проезд для ментов, денег стало уходить не меряно на проезд. За день Брусникину приходилось делать от шести до десяти поездок. Шишки из МВД России заверили, что взамен бесплатного проезда будет увеличена надбавка за сложность и напряженный график работы, но на деле все было в руках местного руководства. Местные шишки стали получать по максимуму, а на земле участковые и опера лишь потеряли в зарплате. Вот и получалось, что целый день протирая штаны в кабинете многочисленные руководящие работники, которые и общественным транспортом то не пользовались, солидно прибавили себе в зарплате. А опера постоянно ссорились с кондукторами, отказываясь платить за пристегнутых к ним наручниками злодеев. Машин нет, бензин тоже испарялся не понятно где, вот и приходится конвоировать задержанных в троллейбусах и автобусах.
На следующий день Брусникин зашел к инспектору отдела, который занимался условно-досрочниками. Леонов вышел из колонии, как раз по УДО и по закону должен был ежемесячно отмечаться у инспектора в Первоапрельском ГОВД. Пожилой майор Зураб Тодуа сидел за столом и старательно заполнял какую-то таблицу.
- Здравствуйте, Зураб Натанович. Я по Леонову.
- Здравствуй дорогой. Рад тебя видеть. На отметку пришел? Шучу, шучу дорогой. Как сиделось?
- Спасибо, хорошо, но на свободе лучше... Так что Леонов? Нарушений нет? Мне бы закрыть его надо. Достал он население. В условиях ИВС или СИЗО мне с ним легче работать. Хочу его на убийство матери раскрутить.
- Думаешь, он мать убил? Вот подлец. Но должен тебя огорчить. На отметки Леонов приходит исправно, во время внезапных проверок после 10 вечера всегда дома. Ничем не могу помочь. Слушай, а не твой Леонов сегодня пытался семилетнюю девочку изнасиловать? Зайди в дежурку, по интересуйся.
В дежурной части Паша Кирилин увидев Брусникина, тут же отрапортовал:
- Вадим, у тебя криминал. Семилетняя девочка забежала к Леонову попросить замок починить. Ее бабка спиртом торгует неподалеку от его дома. Со слов девочки – дядя Петя разделся до гола и стал ее раздевать, но она вывернулась и убежала. Группа уже уехала. Леонова сейчас привезут ОМОНовцы.
- Живого?
- Не знаю. Посмотрим.
Избитого Леонова ОМОНовцы привезли через пятнадцать минут. В кабинете уголовного розыска оперативники в течение трех часов работали с подозреваемым, в результате чего было получено чистосердечное признание, после чего дежурный опер отвел его в прокуратуру на допрос к следователю Василевскому.
Вечером, когда Брусникин уходил домой его окликнул дежурный.
- Вадик, хочу тебя обрадовать! Прокурорский Леонова отпустил.
- Как отпустил?
- Вот так. Он пошел в отказ. Говорит, его под пыткой вынудили сознаться, а девке все показалось. Василевский его и отпустил. Оснований для задержания, говорит, нет.
Брусникин выругался и по дороге домой стал думать, что делать дальше. Когда он приехал в поселок, решение уже пришло в голову и осталось его реализовать.
Вадик подошел к бабке Прасковье, торгующей семечками возле Дома культуры, вернее, возле того, что от него осталось. Когда сыщику было необходимо распространить слух по Оловянному, то он обычно просто по строжайшему секрету сообщал его бабке Прасковье. Через пару суток обо всем уже знал весь поселок. Это днем Прасковья Михайловна торговала семечками. Вечером и ночью она торговала спиртом. Ночных магазинов в поселке не было, а у бабки круглые сутки можно было купить не только спирт, но и магазинную водку, правда, в полторы цены.
- Здравствуйте, Прасковья Михайловна, - поприветствовал женщину Брусникин.
- Здравствуй, здравствуй, Вадик. Как мама? Семья? Все здоровы? А я вот все себе на хлебушек зарабатываю, пенсия то маленькая, – защебетала старушка.
- Слышали, Прасковья Михайловна? Леонов то тетки Шуры внучку изнасиловал. Только не болтайте. Разбираемся пока, но, к сожалению, прокуратура его отпустила.
- О, господи. Вот демократы страну распустили. Нет закона теперь. Не волнуйся Вадик, я никому ничего не скажу.
Вадик подумал, сказать ли ей, что при коммунистах она вряд ли спокойно торговала семечками и тем более спиртом, но передумал.
План Вадима состоял в том, чтобы жители поселка возмущенные бездействием правоохранительных органов стали бы гонять Леонова. Тогда ему станет неуютно в поселке. Начнет бегать, прятаться от местных мужиков, вот тогда и будем проверять его по месту жительства. Все расчеты Брусникина полностью подтвердились. Через двое суток о том, что Леонов извращенно изнасиловал маленькую девочку, знал весь поселок. Мужики стали каждый день приходить к дому извращенца, бить стекла, избивать его и собутыльников, случайно оказавшихся в этот момент в гостях у уголовника.
В опорном пункте, куда наряд ППС доставил погромщиков, сидели трое мужиков – работников местной мебельной фабрики. Вадим оглядел их и спросил:
- Мужики, а вы зачем друзей Леонова побили?
- Вадик, ну ты даешь! Опер, а не знаешь! Леонов девчонку изнасиловал, а его друзья-уголовники в этот момент за руки и за ноги ее держали… Его вообще собираются сажать или нет?
- Понятно. Но сажать его никто не будет. Доказухи нет. Все, свободны.
Я вам мешать не собираюсь.
В течение двух недель почти каждый день у дома Леонова собирался народ. Мужики били всех кто находился внутри. Мальчишки кидали камни в окно, а кто-то даже пытался поджечь дом. Леонов стал прятаться по блатхатам в городе. Брусникин несколько раз направлял в адрес уголовника наряд, который в присутствии соседей фиксировал в своих рапортах его отсутствие в вечернее время. А это уже нарушение условно-досрочного отбывания наказания. Суд может отменить свое решение и отправить нарушителя обратно в колонию отсиживать оставшийся срок.
Брусникин понимал, что суд может и не удовлетворить ходатайство ГОВД, но главное было напугать прокурорских.
По просьбе опера Зураб Натанович Тодуа, как бы случайно забежал в прокуратуру города и обмолвился, что направляет материалы на Леонова в суд. Слух дошел до Василевского и тот, понимая, что если судья примет решение отправить Леонова в колонию, то с него спросят, почему он такого негодяя отпустил на свободу. Премии точно не видать. И так уже дело на майора Брусникина развалилось. Через два часа прокурский следователь уже позвонил Брусникину и сообщил, что выписал арест на Петра Леонова с содержанием в ИВС, однако пояснил, что если за двое суток доказательств вины подозреваемого не будет – его выпустят.
Вадиму больше ничего и не было нужно. Вечером Леонов уже сидел в подвале УВД города. Опер основательно подготовился к беседе с уголовником. В час ночи он сидел в следственной комнате изолятора и ждал, когда к нему приведут задержанного. Конвойный привел Петра и, попросив много не курить, ушел в дежурку смотреть кино. На уголовника было жалко смотреть. Он был похож на загнанного зверька. Глаза бегали из стороны в сторону, а синие от татуировок руки мелко дрожали.
- Ну, что Петя? Я тебе обещал, что закрою, вот и закрыл.
- А за что? – спросил Леонов, глядя в пол.
- Ты обвиняешься в совершении развратных действий в отношении малолетней, многочисленных кражах и поджогах частных домов в поселке Оловянное, а также в убийстве матери.
Леонов аж подпрыгнул на месте. Он онемел от неожиданности и глядел на опера расширенными от изумления глазами.
- Да, Петр Васильевич. Ты приплыл. С девочкой поработал психолог. Следователю она в присутствии законного представителя дала показания, что ранее никогда не видела тебя голым, а в момент попытки изнасилования внимательно рассмотрела твои татуировки на интимных местах. Это – раз. Второе, что касается убийства матери. Твоя сожительница колонулась и подробно рассказала все, что знала по убийству. Ей пообещали, что за соучастие и сокрытие ее привлекать не будут, поэтому она очень много чего поведала, в том числе про кражи и пожоги. Тебе светит пожизненный срок. Хотя я думаю, что в тюрьме тебя грохнут с таким букетом преступлений в первую неделю. Единственно, что могу для тебя сделать это принять явки с повинной. Тогда можешь получить лет пятнадцать. Тебе сидеть не привыкать. Выйдешь лет в шестьдесят, еще можно пожить и встретить старость на свободе. Думай. Ждать не буду, мне спать охота.
- Вадим Викторович, а можно до утра подумать?
- Нет, Петя. Ты паришься в общей камере? Мне почему-то кажется, что твои сокамерники по твоему возвращению уже будут знать, за что ты сидишь.
Леонов сидел и нервно курил, после первой сигареты он сразу закурил другую. Наконец он заговорил.
- Ладно. Вижу, обложили Вы меня. Недооценил. Только вот такая проблема. Мне Ваш начальник Горбань запретил Вам какие-либо явки давать.
- Не понял? – спросил Вадим, а сам стал вспоминать, как начальник ГОВД чуть ли на каждой планерке орал на него за то, что Леонов еще на свободе.
- Горбань мой дальний родственник. Когда я вышел, он сказал, что если я буду дальше воровать и попадусь, то чтобы явку только ему давал. А недавно мы с ним виделись на юбилее у тетки, так он сказал, чтобы я с Вами никаких дел не имел.
- Д-а-а. Новость для меня, но ты можешь и ему явки дать, если хочешь.
- Нет, я хочу с Вами сотрудничать. Но давайте заключим негласный договор. Вы мне делаете отдельную камеру в ИВС и обеспечите безопасность в СИЗО. Хорошо бы и пару передач рублей на двести-триста. Потом, хотелось бы во время следственных экспериментов с бабой какой-нибудь оттянуться. Потом…
- Все, хорош. Чего перечислил, обещаю. Давай начинай изливать душу.
Леонов сознался во всем. Мать пришла домой пьяная и стала орать на Петра, что выселит его из своего дома. Леонов схватил ее за волосы, выволок на улицу и, столкнув в колодец, закрыл его крышкой. Одежду матери он сжег в печи. Сожительница все знала и помогала скрыть следы преступления.
Брусникин записывал показания около трех часов. Когда все было записано и Леонов везде расписался, было уже утро.
Вадим сказал Леонову:
- Завтра приду, вернее уже сегодня, тогда и закончим. Чего принести?
- Чай, кофе, два блока сигарет, конфеты, сахар, колбаски.
- Ладно, хотя чувствую, жена меня дома убьет. Самим жрать нечего.
- Уговор дороже денег, - напомнил встревоженный Леонов.
- Принесу. Иди, думай, как жить дальше будешь с таким грузом.
- Вадим Викторович, я спать не буду, буду вспоминать все свои кражи.
Вообще то под «грузом» Брусникин имел в виду муки совести за убийство матери, но понял, что ошибся в отношении уголовника.
Конвоиру, что пришел отвезти Леонова, майор сказал:
- Ребята, имейте в виду он туберкулезник. Открытая форма. Нужна одиночка.
Сержант отшатнулся от уголовника и закричал на него:
- Ты, чего собака, сразу не сказал?!
Леонов, смекнув, в чем дело, стал извиняться:
- Ну, скучно одному то. Да и в голову, что-то не пришло сразу сказать. Забыл, что болею.
Конвоир увел Леонова в отдельную камеру, а старший по ИВС выпустил майора на улицу.
Уже давно рассвело. Идти домой уже не было смысла. Брусникин пошел пешком в родной отдел. Троллейбусы еще не ходили, а на такси денег не было. Оперу еще надо в долг у кого-нибудь занять, чтобы передачу Леонову отнести. «Договор дороже денег! - вспомнил Брусникин и подумал, - обманывать зеков нельзя. Не держишь слова, слух о тебе быстро среди криминала распространиться, как о человеке, которому доверять нельзя. А мне еще работать. Хотя, свои обещания перед жителями поселка я уже выполнил, можно и на пенсию уходить, а то от этой работы уже давление зашкаливает и сердце через раз стучит».
Брусникин пришел в отдел около семи утра. После утренней прогулки в нос сразу ударил привычный запах мочи и грязного тела, распространявшийся от содержавшихся в КАЗе БОМЖей. Время до начала работы еще было и он лег на дежурный диван в своем кабинете и почти сразу уснул.
Вадим Викторович Брусникин умер прямо на работе.
Утром он вышел из кабинета начальника УВД подполковника Сергея Семенова, где его заслушивали на оперативном совещании по итогам первого полугодия, и почувствовал себя плохо. Начальник УВД, когда-то работал вместе с Вадиком, они вместе начинали службу в милиции рядовыми инспекторами, но затем их пути разошлись. Семенов стал стремительно подниматься вверх, а Брусникин так и остался работать «на земле». Власть испортила Семенова. Его как будто подменили. Бывший напарник не пощадил Брусникина и открыто издевался над ним в присутствии двух десятков офицеров УВД.
Вадим приехал в родной отдел и упал перед своим кабинетом. Опера вызвали скорую и стали оказывать первую помощь, а врачей все не было. Через сорок минут, наконец, приехала бригада медиков и, несмотря на явные признаки инфаркта, они почему-то увезли его в инфекционную больницу. В больнице ему сразу стало хуже и, несмотря на реанимационные мероприятия, Вадик скончался.
У Брусникина осталось трое несовершеннолетних детей. Сын и девчонки – двойняшки. Его жена в течение долгого времени судилась с МВД, так как военно-врачебная комиссия не признала, что офицер умер при исполнении служебных обязанностей. Суд она выиграла, но в настоящее время сотрудники юридического отдела МВД, естественно по распоряжению вышестоящих руководителей, обжалуют решение Верховного суда Республики с целью его отмены.
В середине лета в кабинет министра зашел его зам по кадрам с проектом приказа о поощрении сотрудников УВД и МВД за раскрытие преступлений вызвавших большой общественный резонанс. В списке стояла фамилия Брусникина.
Министр нахмурился и спросил заместителя:
- Ты хоть в курсе, что Брусникин помер?
Полковник Усов два месяца отдыхал в Анапе и не знал, но быстро нашелся и ответил, что тысячу рублей может получить его жена.
- Это та, что на МВД в суд подала? Плохо работаешь, Владимир Ильич. Между прочим если бы не смерть этого майора еще не известно, чем следствие по его обвинению закончилось. Делай выводы. Поощри лучше Горбаня, толковый мужик, под его началом этого подонка Леонова на девять преступлений раскрутили. Жалко на пенсию пора отправлять, ну ничего у него там Семенцова сынок подрос, пора ему карьеру делать.
Ребята отдела раз в год собираются на могиле Брусникина. Глядя на фотографию Вадима в милицейской форме, они думают - ради чего и ради кого они работают, но пристальный взгляд чуть прищуриных глаз майора не дает им повода бросить все и уйти на покой раньше времени.