Из-за ошибки работников деканата или «небесной канцелярии» мне надлежало ехать по распределению в Якутию, хотя я была в числе первых, кто мог сам выбрать место предстоящей работы, и мой выбор был гораздо ближе от Москвы.
Поразмыслив, я не стала искать виновных и доверилась судьбе.
Первое февраля.
Двенадцатиместный АН-2 плавно приземлился на небольшом аэродроме. За бортом было минус 50.
Самолет встречала невысокая женщина в шубе, меховой шапке и унтах. Она приняла у пилота почту и, узнав, что я молодой специалист, проводила меня до конторы.
Несмотря на то, что было воскресенье, в кабинете начальника экспедиции был народ. Закончился сеанс связи по рации с геологическими партиями, и мужчины обменивались производственными новостями, планировали дела на понедельник. Да и дома, похоже, им делать было нечего.
Экономистов для геологии стали готовить недавно, так что меня здесь ждали и были рады моему приезду. Но, почему-то никто не позаботился о том, чтобы приготовить жилье для специалиста. Поэтому, временно меня поселили в «гостиницу». Это была трёхкомнатная квартира. Чтобы попасть в свою "келью", мне надо было пройти через большую комнату, в которой жили мужчины.
Мои соседи не были похожи на ту студенческую, веселую, дружелюбную компанию геологов, хоть и были молоды. Кареглазый парень с небольшой бородкой, усами и длинными прямыми волосами, спадающими с головы, как растрепанный стог сена, бренчал на гитаре, подпевая без слов с сомкнутыми губами. Интеллигентный парень в очках перелистывал бумаги, видимо, занимался своим проектом. Третий, вернувшийся вчера из отпуска, гадал, где теперь он будет работать.
Конечно, позже мы познакомились, и они даже приглашали меня присоединиться к их компании, когда шли на обед в столовую. Но вот этот холод первой встречи так и не сумел растаять.
Холод. Вечная мерзлота под ногами, низкие температуры воздуха по 9 месяцев в году – они, как будто, замораживали чувства людей.
Восьмое февраля.
Со вчерашнего вечера нет электричества. На улице, наверное, опять минус 50. В комнате холодно. Десятый час, пора бы вставать, хоть и воскресенье, но так не хочется вылезать из-под одеяла.
За стеной проснулись, зашевелились. Посыпались шуточки о холоде. Командируют бородатого за чаем.
Интеллигент предлагает разбежаться по гостям. Он же добавляет, что здесь спать, всё равно, что в Москве на улице, на скамейке. Неужели есть такой опыт? :)
Кто-то произносит: «Пристывают к банке руки». Ему отвечают нараспев: «Не теряйте время даром, похмеляйтесь скипидаром».
Десятое февраля.
В нашем поселке есть только фельдшерский пункт. Чтобы пройти медкомиссию пришлось ехать в больницу за 80 километров от нас. Для сообщения между поселками раз в день ходит автобус, на котором я и уехала утром.
Медосмотр – сплошная формальность. Только пустая трата времени, нервов (ссоры у дверей кабинетов за очередность). К обеду все кабинеты пройдены, можно возвращаться.
Но обратный рейс вечером. Ждать на холоде до вечера нет сил. Выхожу на трассу, голосую.
Водителем оказался мужчина, которого я видела у кабинета хирурга. Уже тогда я обратила на него внимание: открытое, спокойное, мужественное и доброе лицо, голубые-голубые глаза, кудрявая шевелюра, крепкая фигура, кожаная куртка. Он мне напомнил героя американских приключенческих фильмов.
В пути мы с ним много разговаривали. Узнав, что я экономист, он спросил, есть ли зависимость между расценками и ростом производительности труда. Я начала отвечать ему по науке, как нас учили в институте, но его оказывается интересовало не то. Ему казалось, что с рабочего дерут три шкуры, снижая расценку, то есть, тем самым заставляя его выдавать больше, чтобы получить ту же сумму, что и раньше. Я согласилась с ним, сказав, что ведь рост производительности должен осуществляться за счет внедрения новой техники, использования резервов времени и т.п. Так что, нельзя сказать, что с рабочего дерут три шкуры. Вероятно, я не очень убедительно говорила. Было видно, что он остался при своем мнении.
Разговор перешел на производство, на существующую бесхозяйственность, воровство. Его мнение, что воруют на производстве все, кроме тех, кому просто нечего воровать по специфике производства. Я с ним не соглашалась, но, что значит «высшее образование» по сравнению с «богатым жизненным опытом»! :)
Водитель поинтересовался, знаю ли я, на какой машине еду.
- Нет.
- Это немецкая машина, Magirus, ФРГ. Хорошая машина! Уже прошла 54 тысячи километров без единой поломки! Обошла вокруг Земного шара. Знаете расстояние по экватору?
- Нет.
- Эх, экономист! - засмеялся он – 45 тысяч километров.
Мне было приятно ехать с этим человеком, в этой, действительно, хорошей машине.
Дорога вьется между сопок, покрытых лесом и снегом. Деревья с опущенными от тяжести покрывающего их снега ветвями так сказочно царственны!
От звука идущей машины вспархивают по обочинам белые, как снег, куропатки.
Заходящее солнце нежно золотит деревья на вершине сопки. От такой величавой и спокойной красоты очень радостно на сердце, и хочется петь.
По дороге встречаем три стоящих машины. Водители сидят в одной кабине. Мы останавливаемся, и «мой американский ковбой» разговаривает с ними. Когда мы трогаемся, он говорит:
- Вот, черти! Сидят пьют водку.
- Как же они машины поведут?
- А-а–а, ничего страшного! Какой шофер не пьёт?!
- И Вы? На Вас не похоже.
- Да, я не люблю водку. Но иногда с друзьями пью. Вот, - показывает на шрам на лбу – Заметка по этому поводу.
Затем он объясняет, что эти ребята возили груз высоко (или далеко) в горы. Дорога очень трудная: наледи, бездорожье… Человек так выматывается физически, что, попав, наконец-то, на трассу, чувствует себя, как на празднике. Как же тут не выпить?
Проезжаем поселок Большой Дурай. Несколько домиков сиротливо стоят среди тайги.
Спрашиваю:
- Чем занимаются люди, живущие здесь?
- Смотрят за дорогой, да водку пьют. Вот в том доме, из трубы которого идет дым, живет семья. Муж с женой вечно пьяные. Девочка у них немая. Всё понимает, но не говорит. Ей уже 10 лет, а она ещё в школе не учится.
Рассказывает мне о Малом Хатыми: "Там стоял один домик. Однажды, баба, жившая в нём, не дала мужику опохмелиться и ушла на работу. Мужик поджег дом и уехал. И до сих пор (сейчас, правда, не видно, снегом занесло) стоит на этом месте лишь металлическая кровать".
А вот и поворот к моему поселку. От трассы до него ещё пару километров топать по морозу, а на машине – одно мгновение. Водитель без лишних вопросов поворачивает к поселку и довозит меня до столовой.
Я благодарю его. Говорю, что, может быть, когда-нибудь ещё встретимся, и закрываю дверь. Он придерживает дверь и спрашивает моё имя. Я отвечаю.
Его имени я не спросила. За пятнадцать лет жизни в Якутии больше я его не видела.
Продолжение следует…