В лавку Оля, конечно, не вернулась. Варвара Петровна попробовала было один раз придти домой к Бричкиным, но ее ни матушка, ни, тем более, батюшка Оли даже на порог не пустили, да еще и отругали, как следует. Решили - пусть Оля пока по дому работает, матушке помогает. Но домашней работы на двоих было немного и Оля стала тосковать. И, чтобы как-то заглушить непонятное жжение в груди, Оля стала читать. Сначала читала газеты, какие время от времени приносил батюшка, затем стала выискивать журналы, книги. И даже стала просить иногда:
- Батюшка, купи мне книжку какую, а то я тут одна с тоски помру ведь.
И батюшка непременно старался выполнить просьбу дочки. После случая в гимназии, а особливо, после того как Оля чуть жизни себя не лишила, он чувствовал себя виноватым перед свой кровинкой. Приходя домой, он первым делом подходил к Оле и мягко спрашивал про то, как день прошел, не обидел ли кто, не устала ли, не заболела. На что Оля всегда ровным голосом отвечала:
- У меня все хорошо, батюшка. Спасибо вам.
Но оба родителя чувствовали, что-то мучает их дочку, что-то не дает ей покоя, что-то терзает ее душу. Потому и задумается она порой неизвестно о чем, потому и слезы иногда блестят в ее глазах, потому и не смеется она никогда. И даже когда пришел к ним в гости дальний родственник, который скоморошничал на ярмарках, и стал показывать разные смешные потешки, все смеялись в голос и только Оля сказала без тени улыбки:
- Вы такой потешный, дядя Матвей! Такой потешный!
Уходя, Матвей сказал Бричкиным:
- Что-то с дочкой вам делать надобно. Душой она болеет, душой!
Через три дня с утра Иван Спиридонович с Анной Егоровной, нарядные, подошли к Оле:
- Так, дочка, давай-ка, надевай праздничные наряды свои и пойдем-ка на ярмарку!
- Батюшка, матушка, да зачем же это? Мы ж хотели сегодня в сенцах лари просушить, давно уж пора. Да и по огороду дела есть! Вы идите одни. А я вас здесь подожду. Заодно и сделаю по дому что...
- Оля, - сказал, батюшка, - никаких споров! Давай одевайся и пойдем. Я так решил. Хватит тебе в четырех стенах маяться! Надо и на людей посмотреть, и себя показать. А то вон уж совсем старухой вырядилась! Одевайся!
- Да у меня и надеть-то нечего, - попыталась было возразить Оля, но матушка достала откуда-то из-за спины нарядное платье с сарафаном, праздничный платок и маленькие сапожки.
Вздохнув, Оля оделась и вышла к родителям.
- Мать! - воскликнул Иван Спиридонович, - ты глянь какая у нас дочка-то красавица! Всем на зависть. Ну скажи, малышня, - обратился он к младшим сыновьям, - красивая?
Степка с Гришкой ничего не сказали, только мотнули головами. Они в первый раз видели свою сестру, которая была для них вроде второй матушки, в праздничном наряде. Оля еще немного подвела глаза и накрасила щеки. И выглядела как Василиса Прекрасная из сказки.
Матушка, всплеснув руками, охнула:
- Олюшка, да где ж ты такую красоту писанную прятала? Вроде и не видно было! А тут, красавица!
- Батюшка, матушка, да ладно вам. Никакая я не красавица. Самая обычная... - зарделась смущенно Оля.
- Ну, пойдем, - кашлянув в бороду, сказал Иван Спиридонович, - пойдем, - Только ты, Оля, от нас ни на шаг! Хорошо?
- Хорошо, батюшка, не потеряюсь.
На ярмарке, Оля действительно держалась около батюшки и матушки. И даже не глядела что где творится, а смотрела только на широкую спину батюшки. Иногда бросит взгляд то на скоморохов с медведем, то на лавки, полные самого разного товара и опять отвернется.
Только раз она загляделась на разложенные аккуратными рядами книги. Даже взяла одну из них и стала листать. А, положив книгу на место, обернулась и ... не увидела ни батюшки, ни матушки. Кинулась в одну сторону, в другую - нигде не было видно. А народ шел мимо, разный, веселый, суетливый. Оля испугалась. Не потому что заблудилась - дорогу обратно она знала, а потому что опять огорчила батюшку с матушкой. Они же строго ей наказали - от них ни на шаг! А она вот опять! Ну какая она неумеха. А батюшка с матушкой были в десяти шагах от нее, зашли в скорняжную лавку - сбрую посмотреть.
Оля остановилась, на глаза навернулись слезы. Беспомощно оглядываясь, она не знала что и делать. Тут к ней подошел какой-то парень с залихватски надетым картузом и весело спросил:
- А что такая красавица плачет? Кто тебя обидел, милая девица?
- Я батюшку с матушкой потеряла... - робко сказала Оля.
- Эй, люди добрые! - завопил парень, - никто не терял дочку красавицу? Никому не надобно? Смотрите какая хорошая да пригожая!
Вокруг стали собираться люди и посмеиваться в ожидании представления.
- Так никому не надобно? - продолжал скоморошничать парень, - Видишь девица, никто такой дочки не терял. Я бы взял тебя, да только дочкой ты мне не годишься, а вот женой возьму, - неожиданной парень схватил Олю за руку и притянул к себе, - Ну что, пойдешь за меня? А? Что ты молчишь? Ай не нравлюсь?
- Пустите. Не надо, - Оля попыталась вырваться, но руки парня держали ее крепко, - Ну что вы делаете...
Неожиданно парень наклонил Олю назад и приблизился к ней с нагловатой улыбкой. Оля поняла, что он хочет ее поцеловать и от неожиданности только закрыла глаза.
- Ты что ж делаешь, негодник! - зазвучал вдруг знакомый визжавший голос.
Невесть откуда взявшаяся Варвара Петровна схватила парня за ухо и сильно крутанув, стала выговаривать:
- Я тебе покажу, как лезть к честным девушкам! Я тебе покажу! Не про твою честь такие девушки. Ишь какой выискался.
Варвара Петровна, чувствуя свою вину перед Олей, старалась как можно больнее задеть этого, может и неплохого, парня. Парень, стараясь вырваться, оттолкнул Варвару Петровну. Она, остановившись, заголосила на всю ярмарку:
- Люди добрые! Да что же это делается! Посередь белого дня! Девку обесчестить хотят! Меня убивают! Да неужто на свете уже и Бога-то не осталось!
Парень хотел было что возразить, но Варвара Петровна стала наступать на него, а с ней вместе и все бабы, стоявшие рядом. Парень, от отчаяния крикнул:
- Да что вы на меня наседаете! Я ж только пошутковать хотел! Пошутковать! Ярмарка же! А девушка мне на самом деле нравится! Может я и взаправду на ней жениться хочу! Вот только бы узнать где живет, и сватов зашлю!
Неожиданно из-за спин баб вылетел мощный кулак Ивана Спиридоновича и сшиб парня с ног:
- Женилку отрасти сперва! Жених...
Заплаканная и растерянная Оля твердила только одно:
- Батюшка, матушка, простите меня, не виновата я. Пойдемте домой. Ну, пойдемте. Шумно здесь. Устала я.
И родители сдались, хотя хотели еще походить, да и покупки не все сделали.
Так и ушли бы, но вдруг откуда-то из толпы вышел Ванька Охлопков и спросил:
- Дядя Иван, тетя Анна, как, вы уже уходите? А что как рано?
- Олюшка у нас устала, шумно ей, - сухо сказала Анна Егоровна.
- Пойдем мы, Ваня, пойдем, - мрачно добавил Иван Спиридонович, и, через паузу, добавил, - тут какой-то проказник поцеловать ее удумал, вот она и огорчилась... Не доглядели мы...
- Оленька, солнце наше ясное, радость наша, краса ты несказанная, - заворковал ласково Ваня, вытирая ее слезы платком, - ну, не плачь, не плачь, родная. Да и не надо бы вам уходить так рано. И скоморохов ты еще как следоват не видела, и пряников печатных не едала, и квасу еще не пивала...
Голос Вани журчал как ручеек и Оля стала понемногу успокаиваться. Слезы высохли, неожиданно для всех она улыбнулась и, засмущавшись своей улыбки спрятала лицо в платок.
- Дядя Иван, тетя Анна, не уходите, а? А за Олей я посмотрю! Я ж с нее глаз не сведу. Вы ж меня знаете. Я ее сберегу и домой вместе с вами приведу! А?
Оля молча посмотрела на родителей. Словом попросить она не решалась. Но взгляд ее ясно говорил, что уходить домой ей больше не хочется. Иван Спиридонович и Анна Егоровна переглянулись радостно и Иван Спиридонович, нарочито сурово произнес:
- Ладно, Ваня. На тебя полагаюсь, как на сына свово. Ты уж расстарайся, доставь нашей Оленьке удовольствие, покажи ярмарку.
- Иди, Оля, иди, - вторила матушка.
Оля молча обняла матушку с батюшкой и они все разошлись каждый в свою сторону.
Такого праздничного дня у Оли давно не было. Ваня был весел, и заботлив. Все что Оля ни пожелает, все сразу исполнялось. И даже раньше того, как она пожелает. А когда кто-то из парней пытался приблизиться к Оле, Ваня сразу как-то пружинился и взгляд его становился колюче-холодным и враждебным.
Вернулись Оля с Ваней домой уже к вечерне, когда батюшка с матушкой уже стали волноваться. Хотели поругать, но, увидев свою дочь веселой и счастливой, не стали.
Ужин был праздничный. Кроме семьи Бричкиных, за столом сидели Ваня Охлопков, Игнат Матвеевич и Варвара Петровна - после случая на ярмарке, былая неприязнь была забыта. Впервые за долгие годы Оля улыбалась и даже смеялась.
ВАН © 07.02.2009
Жена поэта, часть 6 (http://www.proza.ru/2009/02/28/389)
Жена поэта, часть 4 (http://www.proza.ru/2009/01/31/215)