Вагон неспешно продвигался по витиеватому туннелю. Время от времени по пути попадались осветительные фонари, заливая салон голубоватым светом. Но не проходило и нескольких секунд как темнота, будто бы опомнившись, вновь скрадывала очертания мира, окрашивая все в свои излюбленные краски. Проводник вдумчиво всматривался в окно. Он делал это так, словно проделывал это уже сотни раз, и теперь лишь следовал некогда заведенной традиции.
- Знаете, Максим, а ведь все абсолютно не так, как вы это видите. Все вокруг - лишь игра, игра вашего воображения. Я специально выбрал именно это место — только здесь вы еще способны видеть по-настоящему. Так, как это делают дети. Они видят... просто видят. Но, повзрослев, увы, утрачивают эту способность. Они начинают видеть лишь то, что в их головах.
- Простите, боюсь, я вас не совсем понимаю.
- Нет, нет, не обращайте внимания. Я хотел бы вам кое-что предложить. Вы только сразу не считайте ни себя не меня сумасшедшим. Вы подумайте. Времени много — столько, сколько вам будет угодно.
- Кто вы? Мы с вами где-нибудь встречались?
- Вряд ли. Я не очень люблю бывать среди людей. Да признаться честно, я терпеть не могу бывать в окружении людей. Поэтому никогда и не покидаю это место. Оно мне нравится — здесь тихо, спокойно и я волен решать.
- Но...
- Да разве это важно. Вы здесь вот и все. Кстати, задумывались ли вы когда-нибудь, что значит жить вечно? А что значит иметь огромные возможности и власть?
- Ну… все наверное хотя бы раз в жизни примеряли на себя это.
- Да нет же, я говорю о по-настоящему большой власти. Огромной, почти безграничной власти. Когда все, почти все можешь, и когда все это длиться вечно. Вряд ли вы способны это представить даже здесь. Впрочем, мне это тоже не по силам. Я просто пытаюсь их понять.
- Кого? О чем вы вообще говорите?
- Вы поймете. Немного терпения. Я должен вас кое о чем попросить, но сначала, думаю, стоит рассказать одну историю. Жили некогда демиурги - могущественные творения Непознаваемого. И было их могущество так велико и так безгранично, что лишало их всякого желания и всякой цели. И решили они тогда познать свою сущность, понять свое предназначение, которое заложил в них Непознаваемый, чтобы выполнять его. И изучали они себя и мир окружающий их. И видели все совершенство сотвореное Великим, и поняли, что все есть правила - несокрушимые законы. А правила эти и есть то, что отличает порядок от хаоса, из которого все вышло. И узнали они, что осталось лишь одно, непроизнесенное Великим, правило - последнее правило, отделявшее этот мир от совершенства, от воплощения непревзойденного произведения искусства, застывшего на века.
- Последнее правило?
- Увы, в вашем языке нет слов, которые бы точно передали смысл этого понятия. Вам будет легче понять смысл антипода Последнего правила. Это то, что отличает форму от материи. Это то, что дарует свободу. Это то, в чем суть каждого движения. Это то, без чего не может существовать любая жизнь.
И поняли тогда демиурги что они - часть антипода и что их предназначение это борьба. Борьба часто рождает ненависть, и она вкралась в их души. И тогда, желая противостоять Последнему правилу, демиурги начали творить все новые и новые формы. И наделили они свои творения способностью множить себя. И наделили они свои творения той частью, что заключала в себе ненависть к последнему правилу, чтобы и те тоже могли ненавидеть. Но нашелся один демиург осознавший, что все происходящее лишь обман. И понял он, что истиной причиной их деяний была не ненависть к последнему правилу, но ко всему существующему в этом мире и к самому миру. Ибо их существование было невыносимым. И многие из них жаждали в тайне друг от друга, а порой даже от самих себя, кинуться в объятья последнего правила. Многое было по силам демиургам, но единственное к чему стремились оказалось неподвластным их воле. И за это они мстили. Мстили, актом творения подобных себе. Мстили жестоко. Но кому? И тогда тот единственный, сохранивший рассудок демиург сотворил дверь. Дверь, дарующую всем формам избавление и ввергавшую их в покой, предающую их последнему правилу. И с тех пор каждый желающий мог воспользоваться этой дверью.
Проводник замолчал. Он еще несколько раз собирался продолжить, но каждый раз замолкал так и не произнеся ни слова. И лишь спустя минуту ему удалось подобрать нужные слова.
- Все это сказка, конечно. Вымысел и не более. Все наверняка было совсем не так. Но дверь... Она есть. Она на самом деле есть. Я не знаю, кто ее создал и что за ней, но она есть. Вот только не все могут ей воспользоваться... не все...
- Что же ты хочешь от меня?
Проводник оторвался от созерцания туннеля. Помещение вновь залило светом, и вагон остановился.
- Я тебя прошу только об одном — когда ты встретишь его, попроси за меня. Скажи что я уже готов. А теперь иди. Он уже ждет тебя.
- Кто?
- Иди, иди...
Коридоры сменялись просторными, пустыми комнатами, которые, в свою очередь, вновь уступали место коридорам. То подобным горным пещерам, то походившим на шахту лифта, то напоминающим внутренности огромного животного, заглотившего все вокруг. Все они были не похожи, в каждом из них было что-то свое неповторимое. Но неизменными оставались окутывающий их мрак и тишина, царившая всюду, нарушаемая лишь звуками шагов. Все это проплывало мимо Максима, оставаясь незамеченным. Он шел погруженный в собственные мысли, пытаясь понять, зачем и куда он идет. Какое-то странное чувство необходимости гнало вперед, не утруждая себя разъяснениями, зачем и почему это нужно. Он пытался вспомнить, как оказался здесь, но нечто окутывавшее его сознание не позволяло сделать этого. Словно вязкий туман, оно скрывало в себе все воспоминания, всё прежнюю жизнь. И казалось, что только мрак, тишина и неодолимое желание идти вперед это все что осталось в этом мире. Из забытья его вывел голос.
– Здравствуй. Я ждал тебя.
Максим поднял глаза и увидел перед собой незнакомца. Тот, совершенно нагой, стоял с протянутой к Максиму рукой. Что-то в его фигуре, его чертах лица, в его улыбке и взгляде казалось пугающе знакомым. Будто еще в той, прошлой и забытой жизни, он был знаком с этим человеком.
– Ты меня ждал? Так ты...
– Нет... я бы так не сказал, - незнакомец опустил руку и сделал шаг к Максиму - Разве ты не узнаешь меня? Присмотрись. Загляни в мои глаза.
Максим последовал совету и тут же отшатнулся. Эти глаза, эти голубые глаза. Они завораживали. Было в них что-то пугающе прекрасное и одновременно отвратительное. Что-то проникающее в самые глубины сознания. Что-то задевающее незримые струны души. Взгляд незнакомца заставлял вспомнить каждый прожитый день, каждое пережитое чувство, каждую посетившую его мысль. Прошлое, до той поры казавшееся утерянным навсегда, возвращалось. Он не знал, почему его собственные руки безвольно сжимали кусок арматуры. Он не знал, откуда тот взялся и почему именно теперь его наполняло чувство непреодолимой ненависти к этому человеку. Но он знал, что больше не может смотреть в его глаза. Он хотел отвернуться, но они не отпускали. И тогда он ударил. Ударил так, как будто незнакомец был заклятым врагом всей его жизни. Так, как будто это было самым сокровенным его желанием. Кусок арматуры рассек воздух и обрушился на лицо человека. Тот упал и схватившись за голову, застонал. Кровь, струящаяся из под его пальцев, тотчас образовала на полу небольшую лужицу. Но этого было мало. Нечто проснувшееся в нем требовало большего. И он ударил второй раз, потом третий, четвертый... С каждым новым ударом лежащее перед ним тело принимало все более омерзительную форму и все сильнее рассудок пронизывало желание уничтожить его, втоптать в землю, стереть из этого мира, забыть. Он уже не осознавал что делает. Ненависть, отвращение, безумие руководили каждым его движением. Его окровавленные пальцы все крепче сжимали кусок арматуры. Его глаза, его хищные глаза упивались каждым мгновением представшего пред ними зрелища. Его уши наслаждались древней, как мир симфонией стонов умирающего и хруста костей. Он чувствовал власть, силу, дарующую ему возможность сотворить все, что только пожелает, но мог лишь продолжать начатое. Он бил пока силы не покинули его руки, и арматура со звоном не упала на пол. Охватившее его безумие уступало место страху, таившемуся до той поры в глубинах сознания. Что-то изменилось, и он больше не мог смотреть на этот бесформенный, агонизирующий кусок плоти, лежащий в луже собственной крови. Он больше не мог находиться рядом с этим доказательством своего чудовищного деяния. Он должен был бежать, и он бежал. Бежал так, как будто его преследовали. Бежал так, как будто в его жизни не осталось больше ничего кроме бега, и эти простые движения составляли саму суть его существования. Он желал оказаться как можно дальше от этого злополучного места, но тьма не отпускала его. Казалось, что уже прошли долгие часы, но сзади до сих пор доносились стоны.
Он чувствовал, что из каждого сокрытого во тьме угла за ним наблюдают. Он чувствовал, что нечто следует за ним. Знал, что стоит ему остановиться и нечто поглотит его. С каждым ударом сердца, каждой прожитой секундой это чувство набирало силу, все больше и больше овладевая Максимом. Нечто настигало его. Он уже боялся оглядываться, боялся смотреть по сторонам, боялся смотреть вперед. Страх просачивался в каждую часть тела, в каждый орган, каждую клетку, наделяя их собственной волей. Еще бы несколько мгновений и веки Максима сомкнулись против его воли. Но коридор неожиданно закончился. Перед Максимом предстала дверь. Огромная, она больше походила на ворота ангара с той лишь разницей, что у тех не бывает дверных ручек и их обычно не украшают причудливые узоры. Медлить было нельзя, и Максим потянулся к ручке. Двери, как бы поняв его желание, беззвучно отворились. Коридор озарило светом. Это был необычный свет. Он светил, но почти не освещал. Он был ярок как солнце, но не ослеплял. Холодный, спокойный свет.
- Ты пришел принять мой путь? – Раздался голос из его глубин.
- Нет, я еще ничего не решил. Я еще ничего не понял.
- Неправда. Ты решил, поэтому ты и здесь. Прими мой путь. Прими последнее правило и избавь себя от мук. Или прими эту тьму и страдай вместе с ней. Пора сделать выбор. Но прежде чем сказать, знай - уподобившись ей, не будет тебе ценности более чем та, которая есть ныне.
- Но я буду волен решать.
- Это лишь иллюзия. С ней вы свободны решать, но решения ваши всегда предсказуемы.
- Меня просили…
- Я знаю, о чем тебя просили, но тому, кто просил тебя не суждено получить желаемое.
- Но почему?
- Не все могут войти в эту дверь. Есть те, кому Великий отказал в познании последнего правила. И потому я останусь здесь навечно. Так ты принимаешь мой путь?
- Нет. Я не готов… - Он начал пятиться от этого света
-Я знал. Я всегда это знал... Это мой антипод.
Двери захлопнулись, погрузив коридор в темноту. Хищную темноту, голодную, и ненавидящую его, но слишком родную чтобы от нее отказаться.
***
Максим приоткрыл глаза. Сон неспешно отступал, забирая с собой остатки страхов и переживаний. Комнату заливал утренний свет. Начинался новый день. Максим знал, что больше не одинок. Знал что никогда не был одинок и никогда больше не испытает этого чувства. Рядом с ним был человек, которого он любил и который любил его. Он чувствовал, что каждую клетку его существа пронизывает желание быть. Быть рядом с этим человеком. Быть вместе. Он знал что чувство, рожденное в самых потаенных уголках души и затмившее собой все прочее наделяло его жизнь целью.
- Что тебе сегодня приснилось?
- Я уже почти забыл.
- Твои глаза. Как я люблю твои голубые глаза. Они всегда тебя выдают.
Максим смущенно отвернулся. Потом улыбнулся и ответил, - Это был лишь дурной сон.