Рейтинг: G
Жанр: драма, романс, юмор, «kitchen story». История бытовая, семейная, почти сказочная.
Содержание:
Зимним вечером есть один важный повод собраться на кухне. Двадцать первый день рождения неожиданно может стать первым из настоящих. Что дарить тому, у кого нет ничего, и какое желание он загадает.
***
Отвратительная декабрьская непогода измучила всех. Год подходил к концу, дорого продавая остатки своих последних дней. Сильный ледяной ветер убийственно сбивал с ног, перемещаться по улице пешком приравнивалось к безумному мазохизму.
Народ, в основном, сидел по домам, изредка выбираясь за пожрать, улицы Квартала поражали своей пустынностью, зато по окнам всюду горел свет, мелькали тени, еле-еле слышалась музыка.
На быстро обледеневающей главной дороге в тот вечер Дэрек поравнялся только с одной ползущей машиной. Два джипа тормознули дверь к двери. Ник помахал Дэреку, намереваясь что-то сказать, и опустил окно. Моментально выяснилось, что это плохая идея: парень в ту же секунду зажмурился от порыва ветра, нашпигованного льдинками, задохнулся и резко вернул стекло в прежнее положение.
Дэрек усмехнулся и демонстративно взялся за коммер.
– Вебстер, ты, я гляжу, экстремал. В город или ближе?
– До гаража бы добраться! При таком урагане с океана минут через десять будет не асфальт, а каток.
– Чего ты в гараже забыл?
– Да я ошиповку достал, зашибись! Себе вот хочу поставить, заодно и тебе тоже, любую тачку из твоих, какую скажешь, обую. Завтра все улетят по обочинам, а мы с тобой, как крутые…
Дэрек тепло улыбнулся.
– Спасибо, конечно, Ник. Но… бля, парень, ты помнишь, что гараж не отапливается?! Последний ты, что ли, псих – под днищами ползать, когда на улице такая хрень? Ты к железкам примерзнешь нафиг. Идея классная, но давай ты ее отложишь хоть до утра, а?
– До утра? Чёрт… – Ник колебался. – Я ж еще не распаковал даже.
– Ты маньяк, Вебстер, я всегда это знал.
– Не говори, Смит, что ты этим не пользуешься.
– Ну… бывает, – признал Дэрек. – Но даже у меня есть совесть. Короче, езжай домой, и точка.
– Погоди, а может, всё-таки…
– Ник!!!
Тот даже отвел коммер от уха.
– Это я тебе сказал, ты что – не понял?! Я координатор, и не смей мямлить мне хоть что-то поперек! Я тебе приказываю, слышишь, приказываю немедленно двигать домой, нажраться, напиться, отоспаться и забыть, в какой стороне у нас гараж. Дошло?
Ник досадливо скривился, но в глазах пряталась смешинка.
– Есть, сэр! Эх, всегда б ты такие приказы отдавал, координатор, а то…
– Не расслабляйся, – пробурчал Дэрек. – Ладно, хватит эфир засорять. Мы с тобой в метре друг от друга сидим, а сигнал-то, прикинь, до спутника и обратно гуляет.
– Прогресс. Всё для удобства.
– Ага, про это удобство Шон прознает, и весь прогресс у нас двоих ёкнется нахрен.
– Да ла-а-адно! Не верю. Я человек важный, весь автопарк на мне. Ездить-то на чем-то надо, правильно? Про тебя молчу, Второй. Так что – у кого угодно, только не у нас.
– И не поспоришь.
Парни подмигнули друг другу, отключились, разъехались в разные стороны. Дэрек вгляделся в зеркало заднего вида, убедился, что Ник действительно свернул к своему дому, довольно кивнул и остановился у своего.
Десяток секунд от машины до двери показался кромешным адом. Волосы вмиг промокли – ну какой парень из Underworld согласится носить шапку, даже в том случае, если погода достойна считаться второй Антарктидой? Руки покраснели, нос припух и чесался. Дэрек не без труда совладал с вредной ручкой, так и норовившей выскользнуть из окоченевших пальцев, и ввалился в дом, с удовольствием захлопнув дверь.
Он как будто попал в другой мир. Волна теплого воздуха мягко ударила в лицо, заставила на миг задержать дыхание. Парень прикрыл глаза – до чего же приятно, когда тепло… Он еще помнил, как это бывает, когда такая естественная вещь недоступна. Он еще помнил подвалы и подворотни нью-йоркских зим.
В холле верхние плафоны не горели, только усыпленная техника мерцала зеленым и синим, да еще шел свет из коридора, ведущего в кухню. Дверь там была закрыта, но за ярким прямоугольником матового стекла угадывались тени. Дэрек присмотрелся: кто-то снует между плитой и тем углом, где холодильник. Понятно, еда будет.
За столом – силуэты двоих, один из которых машет руками и раскачивается на задних ножках стула. Тоже не загадка. О чем говорят, не слышно, но голоса различимы: увлеченная скороговорка одного, пара коротких фраз другого и веселый смех третьей.
Если бы у Дэрека была возможность увидеть в этот момент себя со стороны, он был бы удивлен. На его губах неосознанно проявилась легкая, почти счастливая улыбка, а в груди стало тепло чуть по-другому, чем просто от прогретого воздуха.
Все – дома.
И он тоже.
Пропитанную дождем куртку Дэрек стянул с наслаждением. Взвесил на руке – до чего тяжелая! – и бросил в угол прямо на пол. Чёрт с ней, в шкаф потом убрать можно, лазить неохота. Никуда не денется. А вот облепленные липкой грязью ботинки парень дисциплинированно снял у самого порога. За мокрые следы на полу он с высокой степенью вероятности получит от Бэсс по башке, и, что самое обидное, никто за него не вступится. Бывали прецеденты.
Если летом в чем ходили по улице, в том и по дому, то в такую погоду правила менялись, и Дэрек, если честно, возмущался только для вида.
Его домашние кроссовки стояли тут же, сбоку от входной двери, хотя парень явственно помнил, что оставил их валяться на площадке второго этажа. Еще ехидно подумал, что Рой наверняка через них полетит с его-то ловкостью, как пить дать. И теперь перед Дэреком стояла бы неприятная перспектива топать босиком по холодной лестнице, если бы кто-то не озаботился по пути подхватить его обувь, донести до низа и даже не кинуть, а ровно поставить, не так уж это и трудно. Может, тот же Рой.
И не надо топать босиком по холодной лестнице. Здорово.
В этом доме его ждали.
Дэрек переобулся, встряхнулся, убирая с волос последние капли, и двинулся по коридору, к людям.
По мере приближения к кухне в воздухе крепчала какая-то невероятная смесь ароматов: пахло, во-первых, жареным мясом, причем как-то заковыристо приправленным, у Бэсс на это талант. Потом картошкой, любимым Дэреком пюре, а если там еще и горошек… рот парня наполнился слюной, живот свело в предвкушении. Было еще что-то, что он не успел разгадать, потому что в нетерпении уже толкнул дверь в это волшебное помещение.
Если в холле было тепло, то здесь было жарко. Одуряющий запах развернулся в полную силу, он был видим, как пар, и практически осязаем.
На столе.. на столе было всё. Вообще – всё. Так, по крайней мере, Дэреку показалось. Куча разнообразной еды, куда больше, чем простой ужин, даже человек на восемь. С налету парень и не определил бы, что именно находится в большинстве тарелок. В его представлении «много еды» – это действительно немаленькая ёмкость, но с чем-нибудь одним. Максимум, две ёмкости. А когда такой разброс, то глаза разбегаются, и фиг поймешь, за что хвататься.
Теряясь в догадках, к чему бы это, Дэрек выдавил:
– …Привет.
Бэсс в завязанной узлом на животе рубашке и с высоко заколотыми волосами отозвалась от плиты:
– Ой, привет-привет. Я сейчас…
Девушка не могла отвлечься от дела даже для того, чтобы оглянуться. Руки порхали над сковородками и мисками, краем глаза она следила за микроволновкой и умудрялась движением бедра регулировать температуру в духовке.
Шон со скрещенными на груди руками по обыкновению просто кивнул Дэреку со своего места, а Рой завопил:
– Ура! Наконец-то ты явился!
При этом он отпустил край стола, за который придерживался для равновесия, и оказался в действительно шатком положении. Стул забалансировал на двух точках опоры, чего явно было недостаточно, и Рой застыл на секунду с выпученными глазами и открытым ртом, догадываясь, что шансы хорошенько треснуться затылком об пол перевалили за пятьдесят процентов и неуклонно растут.
С тяжелым вздохом Шон выставил ногу, надавил на задравшийся край сиденья и вернул Роя в правильное положение относительно идеальной горизонтали. Тот клацнул зубами от рывка, но расцвел в улыбке:
– Вот спасибочки! Мебель у нас дебильная.
– Это не мебель у нас дебильная, – довольно громко возразила Бэсс.
Рой скорчил рожицу ей в спину и вернул внимание Дэреку:
– Я говорю, тебя носило где? Тут глянь чего, – он красноречиво обвел жестом роскошный стол, – а они не разрешают! Типа, тебя ждать надо, и точка, а я ж не железный, как некоторые…
Зыркнув на Шона, Рой в подтверждение последней мысли упер из тарелки кусочек чего-то, похожего на жареную рыбу, и довольно зачавкал.
Бэсс была занята сливанием воды из кастрюли в раковину. Не оборачиваясь, спросила:
– Шон, этот опять?
Тот, не меняясь в лице, снова сделал движение ногой под столом, и Рой взмахнул руками, как птица, ощутив себя еще раз в наклонной плоскости. Разумеется, подавился, закашлялся, чуть не влетел лбом в стол от повторного стабилизирующего рывка, постучал себя по груди и просипел:
– Эй, жалко вам? Угробить меня хотите, злые вы…
И тут же стащил ломтик ветчины.
Озадаченно почесав в затылке, Дэрек поинтересовался:
– Слушайте, а вы ничего не напутали? Между прочим, Рождество-то еще только послезавтра.
От плиты донесся грохот тарелок и недоуменный вопрос Бэсс:
– А при чем здесь Рождество?
Дэрек поднял бровь, стараясь сообразить, что бы это могло значить, а Рой фыркнул:
– Кончай прикалываться! Можно подумать, ты не в курсе, что сегодня за дата. А ты походу скрытный до неприличия… Ну и ладно, фиг с тобой, мы уж сами.
– Ты о чем, а? – нахмурился парень, всё еще стоя в дверях.
Рой стукнул ладонями по коленям, с притворным раздражением потряс головой и обратился к Шону за поддержкой, но тот в ответ коротко глянул на него так, что Рой посерьёзнел вмиг и пораженно пробормотал:
– Чего?.. Не может быть.
Дэреку всё это начинало надоедать. Он терпеть не мог не понимать, что происходит вокруг него, особенно если остальные почему-то прекрасно понимают. Зеленые глаза сузились, челюсть упрямо выдвинулась вперед, парень напрягся.
– Эй, вы! Знаете, чего…
Бэсс и Рой молча замерли на своих местах, а Шон поднялся ему навстречу. Выдерживая недобрый взгляд, тихо и чётко, почти без выражения произнес:
– Дэр. У тебя сегодня день рождения.
Тот поморщился, думая, что ослышался.
– Чего-чего?
Шон не повторил. Так же ровно добавил:
– Тебе сегодня двадцать один год.
Воцарилась тяжелая тишина.
Светловолосый с девушкой незаметно переглянулись. Им обоим с трудом верилось, что можно не знать о себе такого простого факта, как дата появления на свет. Или с какой же силой надо ненавидеть всё вокруг, чтобы накрепко, искренне отказаться об этом помнить...
Побледневший Дэрек закусил губу и отвернулся. Его напряжение только росло, руки сами сжались в кулаки. Тяжело дыша, он поднял темные глаза на Шона:
– Ты… в архивах лазил, да?
Тот немедленно спокойно ответил:
– Нет. В твой архив, без твоего разрешения? Я бы не стал.
Лицо парня едва заметно смягчилось: Шону он верил. Но объяснения ждал.
– Информация о тебе в сети наверняка есть, я просто не проверял. Захочешь – найдем, скажешь – сотру. А насчёт этого… Дэрек, знаешь, сведения о Теренсе Смите завалялись у меня на компе еще с того раза, помнишь? И вот недавно случайно попались на глаза.
Услышав об этом, Дэрек расслабился, но мыслей в голове по-прежнему не было. Он как-то странно дернул плечом, кивнул.
– А. Понятно.
Брат-близнец… конечно же.
Парень неловко замер у дверей, не представляя, что дальше делать и говорить.
Тут вступил Рой.
– Хэй, ну и чего ты теперь там выстроился, а? Проходи уже, деревянный весь, ну как в гостях.
Он уцепил Дэрека за локоть и насильно усадил рядом с собой.
– Мало, что ли, мы тебя дожидались? У меня уже желудок самопереварился, так еще теперь болтовню развели, сил нет никаких… Ты посмотри только!
Рой сунул Дэреку под нос тарелку.
– Это ж о-бал-деть! Бэсс сегодня превзошла сама себя, если это вполовину так же вкусно, как пахнет, то я за себя не ручаюсь.
Шон незаметно сел на свое место. Впихнув Дэреку в руку вилку, неугомонный светловолосый вдруг сложил ладони рупором и громко внезапно задудел ему в ухо:
– Алё! Отомри! Ешь давай, хватит подвисать!
От неожиданности Дэрек послушно сунул что-то в рот, а Рой с облегчением впился в свою порцию.
– Ой, ну, наконец-то…
Вслед за первым куском голодный парень автоматически отправил и второй, и третий, но растерянность отказывалась проходить. Он так и смотрел прямо перед собой, жевал и молчал.
Бэсс, искоса наблюдавшая за ним некоторое время, вздохнула, вытерла руки, подошла. Наклонилась над ним, мягко обняла за вздрогнувшие плечи, улыбнулась:
– Ну как еда? Я, надеюсь, ничего не переложила? Хотела, как ты любишь.
Он глотнул, пробормотал:
– Нормально.
Девушка подождала пару секунд, отстранилась, села рядом, отвела глаза.
Дэрек дернулся, будто только что очнулся. Быстро глянул на нее, смущенно махнул вилкой, даже покраснел слегка.
– Да нет, правда! Я говорю – вкусно, очень, Бэсс!.. Я люблю с горошком.
И замолчал, уткнувшись в тарелку, а девушка рассмеялась, положила ладонь ему на запястье.
– Ну и отлично. Я так рада… Дэрри, ты у меня один настоящий ценитель, не то что эти двое. Один не ест, считай, вообще ничего, другой метет абсолютно всё, даже неинтересно. А на тебя, парень, еще угодить надо, тебе не понравится – ты прямо скажешь, не постесняешься. Помнишь, как ты всю кухню увешал моими неудавшимися спагетти?
Окончательно деморализованный Дэрек шмыгнул носом.
– Ладно тебе, Бэсс, это ж давно было! Я был злой, и пьяный, и голодный, и вообще – я же извинился. Почти сразу!
Рой с набитым ртом вставил:
– Да-да, и затрещина от Шона тут ну совершенно ни при чем… Не-не, я ничего, – тут же исправился он, – спагетти правда были отвратные, свекольный соус – преступление против человечества в чистом виде, а там еще и уксуса было, насколько я помню, через край… Я всецело согласен.
Отставив в сторону пиво, Шон ненавязчиво поинтересовался:
– А откуда ты знаешь? И из чего соус, и чего там через край? Насколько помню я, Дэрек психанул и распотрошил всю кастрюлю после первой же ложки.
Все посмотрели на Роя. Он невинным жестом размазал кончиком пальца по столу какую-то капельку.
– Ну… я… э-э-э, подобрал буквально пару штучек… На пробу чисто. Нет, чего вы ржете?! Они висели! Везде, и по шкафам, и по стульям, даже на потолке чего-то было… я есть хотел, а они висели! Пахли ничего так, неплохо даже. И пол, в конце концов, был совсем чистый. Ну хва-а-атит, я же всеядный, меня ценить надо, а вы…
Отсмеявшись, они вернулись к еде уже без всякой неловкости.
Набив живот вкусным в рекордные сроки, Рой сыто отвалился от стола и вдруг хлопнул себя по лбу.
– А! Во! Стоп, ну-ка, сейчас я…
Полез по карманам, выудил из-за пазухи небольшую плоскую коробку, завернутую в темно-синюю бумагу, и торжественно положил ее перед Дэреком.
– Держи, владей. Тебе.
Тот только недавно немного отошел от ступора непривычной ситуации, а теперь вся скованность моментально вернулась в утроенном размере. Дэрек тупо уставился на коробку у своей тарелки, моргнул.
– Это – что?
Рой полураздраженно, полусочувственно, как ребенку, со вздохом объяснил:
– Дэрек, как тебе сказать… Знаешь, на день рождения обычно дарят подарки. Если и это слово тебе незнакомо – это такие вещи, которые осведомленные окружающие отдают деньрожденцу бесплатно, с целью сделать ему приятно. Согласен, может показаться странным, но есть такая причудливая традиция, прикинь? И вот, как ни удивительно, этот предмет перед твоим носом – как раз один из них.
Дэрек моргнул еще раз, не делая попыток дотронуться до зачаровавшей его вещи. Рой продолжил другим голосом, мягче:
– Открой, а? Может, и фигня, конечно, но я правда надеюсь, что тебе понравится. Если нет – обещай не швырять мне этим в лоб. Открывай, говорю.
Дэрек повиновался. Плохо гнущимися пальцами сорвал бумагу, по бокам с неумелой аккуратностью закрепленную скотчем, раскрыл саму коробку с торца и вытряхнул оттуда абсолютно новый, явно безумно дорогой наладонник.
Глаза парня моментально загорелись, пальцы сами потянулись к благородно-серому, проблескивающему искорками корпусу. Крышка мягко отошла, обнажив сенсорный дисплей последнего поколения.
– …КПК? – с нескрываемым восхищением Дэрек выдохнул: – Охренеть. Вещь.
Рой довольно улыбался.
– Что ли нормальный?
– …Спрашиваешь!
– Сам воровал! – Светловолосый гордо задрал нос. – Модель суперновая, с иголочки, функций я там половину не произнесу как называется, а другая половина выше моего понимания. Разбираться будешь до второго пришествия, свою старую пародию на калькулятор можешь ритуально расколотить. Говорят, мощный. Я когда Суини показал – у него сразу глаза в пол-лица стали и взгляд голодающего отшельника. И началось: типа, где брал, да есть ли там еще, да дай потестить… Я не дал. Он к тебе еще подкатит, будь готов.
– Угу…
Дэрек, казалось, не слушал. Его, конечно, притягивало исключительное по сути электронное чудо, но вместе с этим еще что-то непривычное, странное росло в груди и прорвалось в дрогнувшем голосе.
– Чёрт, Рой… Я не думал, я, ну, что ли, не ожидал совсем… Это – круто, здорово, но… я не знаю. Просто мне никогда не…
Он поколебался и вдруг горячо выпалил:
– Я тебе тоже что-нибудь подарю! Обязательно!
– Ага, – закивал Рой. – Разве я против? Только за! На будущий год, в июне, я напомню.
Дэрек поймал его взгляд. Очень тихо произнес:
– Рой, спасибо.
Тот не ответил, только кивнул. Ему было не по себе.
Уникально: удалось сделать взрослому человеку первый в его жизни подарок на день рождения… Было в этом что-то неправильное, глубоко несправедливое. Пусть Underworld – не город, пусть живут его обитатели совсем не так, как их благополучные сверстники, и радости у них особые, и обычаи на непривычный взгляд диковатые, но этот древний, само собой разумеющийся ритуал ежегодного воспоминания о дне прихода в этот мир… Он соблюдался и здесь.
Всё, с этим связанное – полузабытая детская радость, ожидание, восторг, надежда на чудо – практически у каждого были такие воспоминания.
Даже здесь. Даже если потом стало плохо.
Рой помнил и свои собственные дни рождения, и сестер. Конечно, бедновато, и не так уж ярко, и без особого размаха, обычный материн пирог с одной и той же покривившейся свечой из раза в раз, которую убирали сразу, чтоб хватило всем еще на пару лет.
У Бэсс тоже всё было, гораздо дольше, чем у подавляющего большинства остальных. Она отмечала с родителями даже пятнадцатый. В Алабаме любят праздники.
И у Шона было. Он не помнил абсолютно ничего, но отдавал себе отчет, что в принципе родители, до того, как были уничтожены, успели устроить двенадцать праздников младшему сыну – до того, как он перестал быть человеком. Благодаря курсу «Культура человечества», вложенному в его память вместо кадров из детства, Шон имел представление, как именно это должно быть у людей.
А вот у приютского Дэрека – этого не было.
Совсем. Ни разу.
И негде ему было подсмотреть, как это делается у людей.
Шон, сидевший прямо напротив Дэрека, сделал рукой короткое движение от себя, по столу, звякнув, что-то скользнуло. Парень, едва отложивший КПК, удивленно воззрился на пару странных, металлических вроде предметов сложной формы на обычном кольце для ключей. Сами эти штучки в первом приближении тоже смахивали на ключи, но с толку сбивала невиданная конфигурация и какие-то явно электронные вставки на концах. Что же должен быть за замок?
– Это от нас.
Под недоуменным взглядом Дэрека Шон уточнил:
– От Монстров и от меня.
Рой тоже заинтересованно пялился на загадочные штучки. Дэрек осторожно взял их, взвесил на ладони. Оказались неожиданно очень легкие – значит, не металл? Пластик? Такой фактуры?
– А… это от чего? Или…
– Нет, ты правильно думаешь. Это ключи. От чего же еще – от машины, разумеется. Вот только такой – у тебя еще не было. И ни у кого в этом полушарии.
Шон откинулся на спинку стула.
– Короче, пару недель назад в Вашингтоне был один серьёзный автосалон, про который в газетах не пишут. Новинки из Европы, Кореи, Японии. Насколько я понял, назвать всё это можно было примерно так: «Оборонные и космические технологии в экспериментальном автомобилестроении». Закрытое шоу, без случайных людей, без прессы, только ценители из непростых да спецслужбы присматривались… По их документам мы с Ником туда и прошли.
– Как это? – не понял Рой. – По чьим это документам? У тебя знакомые в спецслужбах?
Шон мрачно отрезал:
– Больше, чем мне хотелось бы. Для простоты можешь считать, что они документы обронили, а мы нашли.
Дэрек горестно взвыл:
– Бля, «мы»? С Ником, мать его?! Шон, а я?
– Прости, иначе сюрприза бы не вышло. Мы присмотрели один концепт-кар – вещь из будущего, иначе не скажешь. Всю обратную дорогу Ник изъяснялся междометиями и смотрел сквозь меня, но я не мог пойти на такой угон без подготовки. Уже тут собрали Йорка, Стэна и Морана, поговорили, подумали и вернулись в Вашингтон с четким планом. Ника я во второй раз не взял, он был невменяем.
– Вот ведь… сука ты, Вебстер… – пробормотал Дэрек. – Ни звуком не заикнулся.
– Система безопасности была неплохая, но если с умом подойти, то принципиально уязвимая. Провернули мы с парнями всё, как по маслу, правда, пришлось еще трейлер доставать для транспортировки – по шоссе же такую штучку не погонишь.
– Почему?
– Этот вопрос ты задаешь, потому что ты ее еще не видел. К тому же, на тот момент мы еще пока не знали, где там движок заводится и что именно она жрет… Нет, я не шучу. Этот концепт реально не отсюда, его делали люди с базово иными мозгами. Но за полмесяца мы эту машинку освоили, Ник спал под ней в обнимку с передним колесом. Никому больше не показали. С ходовой повозились, разобрались, где что и как работает, переделали кое-что для удобства, подшлифовали. Теперь нормально, если честно, даже более чем.
Дэрек с широко распахнутыми глазами хрипло выдавил:
– …Где?
Шон махнул за плечо, на дверь черного хода, которая вела в маленький закрытый внутренний дворик. Там у забора стоял старый тесноватый гараж на пару машин, где сроду не водилось ни одной, а строение использовалось как сарай для ненужного хлама.
– Там.
Дэрек, как зомби, поднялся с маниакальным блеском на дне зрачков, но Шон покачал головой.
– Успеешь.
Тот набрал воздуха, чтобы заявить протест, но вмешалась Бэсс и толкнула его обратно на стул.
– Точно, успеешь залечь за железки, сейчас посиди с нами. Зря я, что ли, у плиты весь день торчала? И вообще, у меня тоже подарок есть.
Судя по тому, как переглянулись уже отдарившиеся парни, никто из троих не был в курсе, что приготовили другие.
А Дэрек просто не мог удивляться сильнее, происходящее балансировало на грани его понимания. Он сидел прямо, неестественно ровно, бледный и очень растерянный.
Бэсс засуетилась.
– Ой, знаешь, это, конечно, всё суперклассно – комп, машина, и мне точно не переплюнуть, но зато я своими руками! Надеюсь, ты оценишь…
С этими словами она вытащила из огромного холодильника нечто увесистое, многослойное, щедро украшенное и сверхъестественно пахнущее. Заявила с нескрываемой гордостью:
– Вот!
Рой сглотнул и незаметно потянулся за ложкой, а виновник торжества даже немного шарахнулся от горы разноцветного крема.
– Это?..
– Господи, Дэрек, ты обо всем сегодня будешь спрашивать? Это торт.
Объект вогнал парня в окончательный шок. Инопланетянин, угнездившийся в его тарелке, не произвел бы большего эффекта.
– Торт…
Бэсс спохватилась:
– Ай, да! Насчет свечей я лопухнулась, конечно. Закрутилась, вспомнила в последний момент, короче – вот тут всё, что удалось приспособить.
На отдельной тарелочке на столе появились три здоровые свечи: две одинаковые, широкие и приземистые, как автопокрышки, явно для украшения спальни или ванной, а третья совершенно иного стиля, высокая и витая, позолоченная, усыпанная блестками, вроде рождественской. Девушка быстро поднесла по очереди к каждой кухонную зажигалку, смущенно пояснив:
– Я пять домов обыскала – Рой, прекрати хихикать! – и это самое приличное, что нашлось. Вполне можно рассудить, что эти две здоровенные вроде как по десять лет пойдут, а высокая пусть за один, вместе и получится сколько надо. А на торт я побоялась ставить, провалятся еще, он воздушный вышел. Стоят так и ладно, ничего же, Дэрек? Не обижаешься?
Она просительно посмотрела на парня, но он не мог ответить ничего вразумительного. Только в остановившихся глазах отражались дрожащие огоньки.
– …Зачем? Это – зачем?
Что-то такое прозвучало в этом тихом вопросе, что никто не улыбнулся, не сострил, не хмыкнул.
Подбирая слова, Бэсс осторожно ответила:
– Торт всегда бывает. И свечи на нем – тоже всегда. Так делают… Их зажигают, и пока они горят, ты… ну, тот, у кого день рожденья, он думает и загадывает желание. Да, желание. Что он хочет. Все смотрят, а потом он дует на огонь и гасит, если сразу потухнет – значит, сбудется…
Очень странно, зловеще неестественно звучали эти объяснения того, что никому не надо объяснять. Дэрек то ли не слышал, то ли не понимал. Повторил бездумно:
– Желание?
Как будто слишком многое сегодня уже случилось, и эта информация просто не умещалась в идущей кругом голове.
Девушка беспомощно глянула на Шона. Тот незаметно кивнул на свечи, и она попыталась как-то переключить зашедшую в тупик ситуацию:
– Ладно, это потом, успеется.
Тарелка с горящими свечками перекочевала на подоконник, а Бэсс взялась за нож.
– Сам разрежешь? Хорошо, давай лучше я.
Торт вмиг оказался умело раскромсан на куски и распределен по порциям, причем на принадлежащую ему Дэрек уставился тем же потусторонним взглядом. Разлепил губы, хрипло произнес:
– Я… такое… не ел.
Бэсс пожала плечами, разглаживая ладонями и так ровную скатерть.
– Это ты намекаешь, что я редко делаю? Ну, не каждый же день у кого-то совершеннолетие, и…
Дэрек перебил:
– Нет. Вообще – не ел. Ну, видел, конечно, но…
Рой с Бэсс снова пораженно переглянулись. До них одновременно дошло, что парень просто ни разу в жизни в принципе не пробовал торта. Некому было для него готовить, некому было его угощать. Приютский мальчишка, беспризорник, мог только мазнуть завистливым горьким взглядом по красивой витрине кондитерской, а потом швырнуть в нее камень и исчезнуть в сырых подворотнях.
Девушка закусила губу, задержала дыхание, справляясь с собой, улыбнулась Дэреку:
– Тогда тем более. Бери ложку и ешь.
Он медленно подчинился. Все трое следили, как маленький шарик белого крема исчезает у него во рту, и было так тихо…
Он глотнул. Растерянно улыбнулся, прошептал:
– Сладкий.
Никто не ответил.
Дэрек ровно, с особой аккуратностью положил ложку на полоску на скатерти, точно параллельно, будто это было важно. Глядя в никуда прямо перед собой, бесконечно усталым жестом поставил локти на стол и спрятал лицо в ладонях. В этот момент ему была необходима хоть такая защита.
Что-то болезненное, ранящее поднималось сейчас из забытых глубин его темной, заброшенной души, подкатывало к горлу, как тошнота, и непонятно – почему, откуда взялось, ведь никто не хотел ему плохого, и он это знал… Просто почему-то дико невыносимо было осознавать это тепло, эту нормальность, которую парень давно для себя зачеркнул, насчёт которой твердо и горько решил – это не для него. Ему проще было драться, ему естественнее было гнаться или убегать, к боли и грязи он привык гораздо сильнее, чем к незнакомому ощущению легкой сладости на языке.
Впиваясь пальцами в волосы, Дэрек простонал:
– Н-не смотрите на меня…
И в голосе были слёзы.
Ведь он так долго привыкал даже просто к нормальному к себе отношению. Чтобы снять ладонь с рукоятки ножа в чьем-то присутствии, чтобы отучить себя от постоянного напряжения, чтобы хоть немного расслабиться и отвлечься. Чтобы допустить предположение, что, может быть, возможно, хоть кто-то не хочет причинить ему вред здесь и сейчас.
Потом ему не менее сложно было убедить себя в том, что понятие дружбы – не всегда сказка для идиотов. Что кому-то может быть не всё равно, жив он или нет. Что кого-то даже не надо просить помочь, поддержка может прийти просто потому, что она нужна, а не потому, что кто-то видит выгоду в том, чтобы его обязать и сделать должником.
И можно доверить кому-то прикрывать себе спину и не ждать в нее удара.
Что он сам, оказывается, тоже достоин чьего-то доверия. У него могут спросить совета не для того, чтобы поиздеваться. Если он прикажет, кто-то не пошлет его к дьяволу, а подчинится, и в результате что-то получится правильно.
Что его есть за что поблагодарить. Есть за что ценить.
А вот теперь парню снова было плохо. Потому что ему вдруг безжалостно показали - это еще не всё.
Как бы дико это ни звучало, вероятно – что за бред! – его еще и есть за что любить.
И ему было больно. И он плакал.
От ударов кожа покрывается шрамами, и эти рубцы уже не так чувствительны, они почти мертвы. Почти. Если корка злобы отвалится – под ней будет слишком тонко, слишком чутко. Больно.
Никакая агрессия, никакое предательство не ранит так, как парадоксально ранит подчас добро, которое не ждешь. Которое – слишком. Которое не может быть на самом деле, не может случиться с тобой, ведь ты столько лет назад махнул на себя рукой. И трудно поверить, что это не издевка. Они, эти трое, что ближе всех, они ведь не могут так… жестоко. Посмеяться. Они не могут…
Но если не они, то издеваться может судьба, она ведь такая сука. Привычно думать так. Столько доказательств. Столько черноты и холода, столько грязи. Отогреться, отмыться – нереально, глупо даже надеяться.
Идиотская мысль, но… неужели начало получаться?
***
Дэрек докурил до фильтра третью сигарету и щелчком отправил ее в сугроб под верандой. Он давно стоял тут, облокотившись на перила. Как выскочил из кухни на заднее крыльцо, не помнил.
В какой-то момент на обледеневшей доске рядом с локтем появилась его куртка, и он ее натянул, ни о чем не думая. Нервная дрожь сменилась обычной, потом и она куда-то делась: в куртке стало гораздо теплее. А может, дело было отчасти в поменявшейся погоде.
Ветер перестал казаться убийственным, черное мутное небо перекрасилось в однотонно-сероватое, нестрашное. В холодном, но не жгучем воздухе зародились первые снежинки. Закрытое со всех сторон пространство двора давно, с конца стылой осени, было завалено спрессованным снегом, но его привычные взгляду грязные горы стали вдруг ярко-белыми. Даже странно, не так уж много нового снега занесло сюда, но тончайший слой так изменил общую картину…
Сигарета протаяла крохотный колодец, ушла в глубину. Дэреку неожиданно захотелось прочистить легкие от дыма, и он вдохнул полной грудью, запрокинул голову – низкое небо притянуло взгляд. В него можно смотреть не щурясь, это не летняя сияющая бездна, а мягкое слоистое теплое одеяло, под ним спокойно, нет пугающего простора, уютно и тихо.
Уже легче.
На белом свежем экране под ногами появился четкий прямоугольник чуть слева, там где дверь. Он возник и исчез, легкий стук, и уже не один. И хорошо.
Доска скрипнула под шагом, дыхание рядом, и не надо смотреть – кто. И так не спутаешь. От них ведь от всех разное ощущение: светловолосый – энергичный и верткий, подколет вечно, пусть и не злобно, но всё равно с ним настороже, а девчонка – она девчонка и есть, и заслонить ее надо успеть, если что, и не всегда ее поймешь, и себя-то самого не всегда поймешь, когда она рядом, мысли всякие лезут от ее запаха…
А этот, который пришел – он другой.
С ним легко, с ним безопасно. Он как раз поймет, когда ты сам себя не понимаешь. Он сам тебя заслонит.
Он тот, с кем можно ничего не бояться, ничего не стесняться. Он сильнее, но это ни капли не обидно и не завидно. Он как брат, он тебя знает. Он всё знает.
Он не будет смеяться, когда совсем не смешно. Он может крепко избить, но он никогда не обидит. Он не будет издеваться, если ты плакал.
С ним молчать – лучше, чем сто тысяч чужих ненужных слов. Он – есть, и это так здорово.
Снег.
На перилах уже невесомый белый валик, на черной коже куртки кристаллики не тают, изо рта пар.
Вдруг над ухом легкий звон, на его протянутой ладони ключи, и спокойный, привычный, такой родной, с внутренней мягкой улыбкой голос:
– Ну что, пойдем, покажу тебе, что ли, ту тачку? Тебе еще интересно или как?
– Спрашиваешь… Интересно, конечно.
Дэрек с облегчением распрямился, с плеч незаметно осыпались задержавшиеся там снежинки. Пальцы в сжатом кулаке, оказывается, замерзли, покраснели, и когда брал ключи, он почти обжегся о его теплую ладонь.
Ступеньки скрипели безбожно, до хруста, нехоженая гладь двора тоже отзывалась на их шаги. В незимние низкие кроссовки набилось моментально, Дэрек сквозь зубы втянул воздух, потряс ногой. Шон кивнул назад, на дом:
– Сходи переобуйся.
– Нафиг. Поздно, уже освежился.
– Бодрит?
– Угу.
Они пересекли двор. Позади оставалась диагональная дорожка следов, пока неглубокая, тут же начавшая затягиваться новой белизной. У входа в гараж Шон коснулся выключателя на фанерной стене, спрятанного от влаги под крохотным навесиком, на котором тоже был снег. Сквозь щели в углах брызнул свет. Ворота совсем старые, не из тех, что уходят наверх, под потолок, а простые, как две огромные широкие двери.
– Берись, дергай. – Шон взялся за свою половину. – Видать, с прошлого раза завалило порядочно.
Парни не без труда преодолели сопротивление застывшего наста, и Дэрек, отряхивая руки, наконец-то заглянул внутрь.
Там стояло нечто.
По первому впечатлению – кадр фантастического фильма, крайне высокобюджетного блокбастера. Хищные, приземистые, устремленные вперед очертания этого нечто создавали настолько зримое впечатление движения, что парень инстинктивно отступил в сторону с траектории призрачного вектора.
Осторожно, зачарованно приблизился, словно боясь спугнуть, хотя сам казался испуганным – такого он еще не видел. Несмотря на немалый опыт фанатства по быстрым машинам, на давний исследовательский интерес и даже на собственную коллекцию угнанных предметов поклонения, тут Дэрек был всецело согласен с Шоном. Это – дело рук не человеческих.
Если его «мазерати» и «ламборджини» были ловкими пантерами и порывистыми леопардами, если «хаммеры» Шона напоминали несокрушимых тираннозавров, то этот… механизм перед ним был махайродом. Саблезубым тигром с другой планеты.
Цвета у машины не было. Она переливалась неощутимыми волнами оттенков, даже если точка зрения оставалась неизменной.
– Открой ее.
Шон с нескрываемым удовольствием созерцал благоговеющего Дэрека в состоянии немой истерики.
– …Как? – севшим голосом отозвался тот секунд через двести.
Непонятный материал бортов производил впечатление упругости и даже чуть ли не колебания, едва заметного, ритмичного, похожего на сдерживаемое дыхание. На них не было не только видимого отверстия для ключа, но и вообще границ дверей как таковых.
– На ключ посмотри, на торце сенсор видишь? Прижми палец на шесть секунд. Не сразу, чтобы исключить случайность, и открыть можешь только ты. Отпечатки для занесения в чип хотели сначала по дому искать да снимать, но Моран додумался взять готовые из коповской базы.
Шесть секунд – и машина шевельнулась. Часть борта, соответствующая двери, бесшумно и плавно стекла вниз.
Дэрек тупо уставился на пол гаража, ожидая увидеть что-то типа лужи непонятно чего, но на грязных пыльных досках ничего не добавилось.
– Мы тоже сперва офигели, – хмыкнул Шон. – Это такой металл с молекулярной памятью. Видишь уплотнение вроде порога? Его раньше не было. Это и есть дверь. У нее три положения: закрыто, открыто и промежуточное, стекла-то нет. Зато верхняя часть изнутри прозрачная, почти привычно. Кстати, у Стэна получилось как-то сдуру сделать прозрачным всё.
– Всю дверь? – охнул Дэрек. – Донизу?
– Ну да, мы тоже сначала так думали. Впечатление нетривиальное, двери как нет, вроде снесло нафиг, а на ощупь – есть. Дурной какой-то материал. А потом...
Шон передернулся от волнующего воспоминания.
– Чёрт, хорошо, что я за рулем был, когда та хрень в полную силу заработала, а не кто-нибудь вроде Йорка. Короче, когда я сказал, что можно сделать прозрачным всё, я имел в виду именно – всё.
Дэрек медленно моргнул.
– Честно скажу, охренеть как вставляет, если едешь, а ни дверей, ни крыши, ни дна… Ни капота, мать их, ни бампера. Руль, педали и двигатель. И дисплей компа сбоку. И кресло в пустоте, и земля летит под ногами. Меня аж занесло, и в пень какой-то я боком въехал неслабо – на Холмах дело было. Парни орут, типа, чего это я, им-то не видно, со стороны всё нормально. А я говорю, лезьте на мое место и троньте вон ту панельку, не на ходу только, а то пней много, все соберете. Орать сразу бросили, бледные чего-то стали… Мы с этой тачкой были как дикари в музее, пока всё перевключали, обхохотались над рожами своими, от восхищения одним матом разговаривали. Весело было. Да, насчёт пня ты не переживай, вмятина… какая нафиг вмятина? У этой адской хрени, что тут вместо металла, память на идеальную конфигурацию. Борт – как был. Пень, кстати, в крошево. Рэддер полез с ножичком проверить, останется ли царапина, и прикинь, его шибануло током, я не знаю почему... Ладно, тут рассказывать не один час и не один день, у меня вообще такое ощущение, что мы процентов сорок только всех штучек обнаружили, и это с учетом того, что в моторе копались и ходовую трогали. Одно могу сказать, Дэр – идет она надежно, управление верное, я на ней всё вытворил, до чего сумел додуматься, и не подвела. Сюрпризы – они в салоне остались, в компе, в креслах. Вот, например, Ник клялся, что слышал из подголовника голос на нечеловеческом языке. Вероятно, Вебстер элементарно двинулся от перевосторга, а может, это аутотренинг какой-нибудь на японском. Так что – нервами запасись, ногу с тормоза не убирай, ни на что незнакомое резко не нажимай, спроси – может, мы знаем, а если не знаем, то будь готов ко всему, это может оказаться что угодно вплоть до катапульты.
Из рассказа Шона также выяснилось, что при желании руль мутирует в джойстик, диапазон излучения фар, помимо стандартных ближнего и дальнего света, зачем-то включает еще полдесятка позиций, вроде «infrared» и «ultraviolet», колеса умеют менять диаметр даже на ходу, двигатель не просто тихо работает, а абсолютно бесшумен, зато сигнал клаксона способен истребить всё живое в приличном радиусе. В бак можно заливать бензин, дизтопливо, спирт, пиво, оливковое масло, воду из канала, а можно вообще ничего, и тогда машина переходит на некие альтернативные варианты, которых, судя по абстрактным символам на панели, не меньше восьми. Скоростные режимы плохо поддаются описанию, но цифра 100 там ближе к началу шкалы, чем к середине, незаметные трубки под днищем на самом деле стволы дистанционно управляемых пулеметов, а еще существует какой-то загадочный режим «автоконсервации», при котором колеса уползают внутрь, нечто, из чего сделан корпус, темнеет, а антикрыло сзади принимает сумасшедшие очертания.
Но финал трансформации не досмотрели, потому что сидевший в это время внутри Стэн всерьёз запаниковал, стал стучать и проситься наружу, «пока эта херь неземная крылья не расправила и домой к себе не умотала» с ним на борту.
Дэрек обалдело кивал, потом сомнамбулически двинулся к своей новой «машине». Не отрывая глаз от манящей фиолетовой полутьмы внутри, прошептал:
– Шон, слов нет… Я это… покатаюсь.
Но тот его остановил. Для верности даже заступил дорогу, и половина двери за его спиной вросла на старое место.
– Нет. Не сейчас.
– Что?
Дэрек с трудом сфокусировался на его лице, нахмурился, с обидой запротестовал:
– Почему это?! Ты же – подарил! Вы все уже так много знаете, а я… Она же моя!
– Кто спорит. Конечно, твоя. Вот только ты сам подумай, что сейчас за погода. Там же лед под снегом, там не дороги, а убийство, даже на знакомой тачке безо всяких этих приколов! Дэрек, я всё понимаю… – Шон ловким движением выхватил у него ключи и решительно зажал в кулаке, – …обижайся на меня как хочешь, но сейчас я тебя туда просто не отпущу.
Они долго смотрели друг на друга в тишине, пока Дэрек не кивнул утвердительно, как-то странно улыбнувшись.
– …Спасибо.
Шон с облегчением улыбнулся в ответ.
– Да не за что. Хотя, к чёрту скромность, пожалуй, всё-таки есть за что. Концепт оказался даже любопытнее, чем я думал. Мы с Монстрами офигенно развлекались две недели, и ты, я надеюсь, не перекроешь нам доступ, а? Хоть иногда.
Дэрек промолчал с той же особой улыбкой, и Шон подтолкнул его к выходу:
– Пойдем домой, холодно тут. Там лучше.
Он не понял, и Дэрек ему не сказал, что благодарил он вовсе не за подарок. Он его еще не осознал.
Парень сказал спасибо за то короткое «не отпущу».
За нечто более ценное, чем любая машина, даже такая.
За заботу о нем.
Тяжелые створки ворот вернулись в прежнее положение. Парни оглянулись, чтобы повторить путь по своим следам обратно к дому, но при виде до неузнаваемости изменившегося двора Дэрек сильно удивился.
Всё было белым. Плотная пелена медленного снега сузила мир, каждая сверкающая частичка ждала своего момента, чтобы блеснуть особенно ярко, и не упускала шанса. Полное безветрие казалось обманом, ведь совсем недавно, буквально только что воздух с ревом несся куда-то и бурлил. Теперь же он успокоился, стал штилевым, вязким океаном, в толще которого кружились, спускаясь под тяжестью своего призрачного веса, хрупкие кристаллики остановленной холодом воды.
Особая ватная тишина принимала только хруст шагов по тропинке, которая за полчаса практически стерлась. Свежего, нетронутого снега стало так много… Казалось, времени прошло гораздо больше, чем на самом деле. Горы по углам двора увеличились вдвое, втрое, уличный забор был виден лишь на верхнюю треть, крыльцо исчезло вместе с недавними отпечатками их ног. Будь снег твердой опорой, на террасу можно было бы зайти в любом месте, едва перебравшись через перила - полутораметровая высота перестала существовать благодаря длинному ровному сугробу.
Снег. Он был всюду: на земле, в воздухе, в небе – и выше. Прозрачная стена неощутимо пружинила, подавалась, пропуская сквозь себя, но не отпускала так просто. Снег оставался на одежде, мягкими пальцами путался в волосах, заставлял дышать собой.
Зрение старалось приспособиться к новому непривычному режиму, игнорировать столько подвижных, ускользающих от прямого взгляда объектов, хотя забывшему нужные навыки человеку, далекому от дикой природы, это удается не сразу.
Двор был совсем небольшой, но стоило гаражу остаться за стеной белого, которое было теперь кругом, со всех сторон – Дэрек на миг растерялся, сбился с шага. Шедший позади Шон коснулся его локтя:
– Погляди, там наверху свет зажгли. Тоже, наверное, увидели, как тут всё поменялось. Это чтоб мы не потерялись… ждут нас.
Дом оказался всё же чуть-чуть не там, где думалось Дэреку. На втором этаже, в окне на лестничной площадке горела желтая лампа, и миру сразу же вернулись ориентиры. Снег стал просто фоном, сквозь него проступили знакомые очертания: угол дома, забор, улочка, дерево, похожее на моток сахарной ваты.
На террасе стукнула дверь, то ли впустив кого-то, то ли наоборот. Яркая белизна под ногами мешала видеть четко, Дэрек прищурился, стараясь параллельно не сбиться с символической тропки, набрал воздуха, чтобы окликнуть, кто это там бродит…
…И тут же на удивление метко получил прямо в лицо снежком.
От неожиданности парень шарахнулся, провалился левой ногой в податливый плен снежной целины, нелепо взмахнул руками, захлебнулся проклятиями и глупейшим образом шлепнулся на задницу, утонув по плечи.
Сбоку раздался тихий смешок, немедленно заглушенный торжествующим воплем с веранды. Рой прыгал и бесился, как охотник, поразивший долгожданную дичь. Его первобытный восторг, включавший даже улюлюканье, привел к тому, что удачливый метатель чуть не полетел с крыльца, но перила в последний момент спасли его, только разноцветная вязаная шапочка с трогательным помпончиком съехала на нос. Рой побалансировал, утвердился и вернул ее на место как раз вовремя, чтобы увидеть результат своей инициативы – озверевшего Смита.
Тот не стал тратить время на неконструктивные крики и просто максимально молниеносно преодолел десяток метров до обидчика в многообещающем молчании.
Рой панически пискнул и, видимо, спутав направление, парадоксально ломанулся не обратно в дом, за надежную дверь, а сдуру нырнул с крыльца вниз, во двор, рассчитывая неизвестно на что.
Шанса Дэрек не упустил.
– Картер, сучонок – ур-рою…
Буквально именно это с Роем и случилось.
В центре взметнувшегося белого вихря двое парней самозабвенно урылись по уши: Дэрек в непривычной снежно-колючей обстановке слегка подрастерялся и получил от худощавого, мелкого, но верткого Роя коленом под дых, но в отместку навалился на подлого паршивца всеми своими восьмьюдесятью килограммами мускулов, от чего тот взвыл и забарахтался…
Двое зрителей поединка реагировали по-разному.
Шон сдержанно улыбался и явно получал визуальное удовольствие от зрелища, в отличие от Бэсс. Она выскочила на шум в косо застегнутом пальто и с ужасом пыталась различить, кто кого убивает.
Логика и опыт подсказывали верный ответ, несмотря на неразбериху в сугробе, и девушка взволнованно вцепилась в перила.
– Шон, чего ты смотришь! Оттащи его от Роя, это плохо кончится!
Ситуация как раз приобрела черты некой завершенности.
Дэрек прочно сидел верхом на Рое и увлеченно забивал ему в рот остатки шапочки. Помпончик пребывал уже внутри. Рой был явно не против изменить что-нибудь или, на худой конец, хотя бы выразить свое отношение к происходящему, но без посторонней помощи шанс на это представлялся мизерным.
Шон, не торопясь, добрался до спаянной парочки, без лишних слов ухватил находящегося в состоянии праведного остервенения Дэрека поперек туловища и отволок на пару шагов в сторону.
К вящему разочарованию мстителя, орудие пытки осталось у него в руке, покинув запланированное место упокоения в глотке дерзкого нахала. Последний надрывно раскашлялся, отплевываясь, а Дэрек свирепо пробуксовывал в крепком захвате, невнятно обещая довершить начатое как минимум и много еще чего сверху.
Когда последние судорожные рывки Дэрека затихли, Шон его отпустил, хотя был готов сразу зафиксировать повторно в случае чего, но тот уже немного остыл. Парень неожиданно обнаружил, что всё еще держит вязаную шапочку, посмотрел на нее, как на дохлую змею, и зашвырнул ее, но не в сторону уже поднявшегося Роя, а почему-то в сторону террасы. Бэсс машинально поймала, брезгливо отстранила от себя двумя пальцами и положила на перила.
Дэрек воодушевленно повернулся к Шону, собираясь начать обличительно-нецензурную речь. Неожиданно его лицо исказилось, он вскинул руку – но уже не успел.
Бесконечно коварный Рой не усвоил ясного урока: он подкрался к Шону и самоубийственно запихал ему за шиворот пригоршню снега…
Парня передернуло, он выбросил руку назад, но пальцы только мазнули по такой же вязаной курточке радужной расцветки, а светловолосый уже восторженно улепетывал по целине, хохоча и подскакивая.
Бэсс застонала и прижала ладонь ко рту. Дэрек с округлившимися глазами сделал в сторону Роя сложный жест, означавший что-то вроде: «Не, ну вы видели?! Вконец охренел!», а Шон преувеличенно серьезно ответил серией кодовых жестов со значениями «Атакуем», «Окружаем», «Заходи слева» и «Брать живым».
Дэреку ни на секунду не пришло в голову возражать.
В результате недолгого преследования лишенный шансов Рой финишировал в жёстком кольце неумолимых загонщиков, один из которых, игнорируя мольбы и призывы к милосердию в отношении павших и раскаявшихся, крепко взял его за руки, а второй вероломно – за ноги.
Беспомощно провисший провокатор предчувствовал свою незавидную судьбу и неразборчиво орал что-то тематически разнообразное, в то время как амплитуда колебаний его грешного тела всё росла и приближалась к критической точке.
Бэсс уже охрипла, взывая к отказавшему парням разуму, и не придумала ничего нового для привлечения внимания. Она по примеру Роя, недостаточно продумав последствия, слепила снежок из скудного запаса на перилах и… Дэрек получил им в ухо.
В шоке парень качнул Роя не в том направлении, и тот неподдельно заверещал, извиваясь, как червяк на сковородке. Шон сманеврировал его телом, восстановив размеренный разгон, и сочувственно кивнул Дэреку.
Зеленоглазый прошипел:
– Ну, бля, Флэйм, ты следующая!
С террасы донеслось несмелое:
– Отпустите его… Живодеры… А впрочем, как хотите. – До Бэсс постепенно доходило, что стоит им его отпустить, придет ее черед. – Может, и не надо…
Парни переглянулись – и отпустили. Рой с протяжным тоскливым воплем пролетел метра три и исчез в особенно глубоком снежном завале у забора. В недрах сугроба раздался глухой стук.
– Ой-ё-ё-ё…
Дэрек довольно прокомментировал:
– Надеюсь, это он своей дурацкой башкой.
На первый взгляд терраса была пуста.
Но эта тишина и безмятежность не обманули парней, медленно подбиравшихся по взрытому нафиг снегу к дому. Дэрек, не отрывая взгляда от источника потенциальной опасности, соорудил два отличных снежка. Он был наготове, поэтому, стоило затаившейся Бэсс обнаружить себя и свои гнусные намерения повторить успех и съездить Дэреку по второму уху из чистой любви к симметрии и гармонии, парень ее опередил. С одним залпом он, правда, слегка промахнулся, залепил в столб (иначе Бэсс лишилась бы носа), зато второй попал ей в живот.
Небольшой перерыв на перезарядку, в обеих руках по снежку, и снова…
Центральная ярая борьба развернулась между Дэреком и Бэсс. В Шона она кидать не успевала, да и не стремилась – он-то не атаковал ее, хоть и стоял чуть не под самой террасой. Впрочем, эта политика невмешательства потерпела крах и не спасла его от участия во всеобщей кутерьме.
От снежка, прилетевшего со стороны Дэрека, Шон отмахнулся, но удивленно прищурился и вгляделся. Настолько скосить и промахнуться в него мимо Бэсс Дэрек бы не смог, и еще менее вероятно было бы предположить, что парень умышленно атакует его.
Это как-то не особенно обсуждалось и было на подсознательном уровне, но от этого не менее незыблемо: никто в своем уме не решился бы задеть Дэлмора. Даже близкие друзья, даже слегка, даже в шутку.
Никто не будет провоцировать парня с колоссальным смертоносным потенциалом на агрессию, даже если он в данный момент благодушно настроен.
Никто, кроме Роя Картера.
Светловолосый знал, что ему – можно. Он один был способен смело шутить, задираться, он мог толкнуть, нагрубить, бросить точно рассчитанные по эффекту злые слова. Он не боялся. Вернее, он боялся меньше, чем все остальные.
Он умел говорить Шону правду в лицо. Он умел не опускать глаза под холодным взглядом парня-прирожденного убийцы. Он имел у Дэлмора вечную и неразменную привилегию, он шел по особому счету, и это знали все. Они могли только гадать о причинах того, что такой человек, как Шон, держит около себя невзрачного и, на первый взгляд, бесполезного парнишку, и не только держит – Дэлмор поставил Картера так, что задеть его боялись лишь чуть меньше, чем его самого.
Боялись гораздо больше, чем задеть Дэрека Смита при всей его взрывной кровожадности.
А Рой хорошо помнил, как на заре их случайного знакомства получил карт-бланш – клятву Дэлмора не причинять ему вреда и никому больше этого не позволить. Рой помнил и знал, что Шон помнит тоже, и он чувствовал спокойствие за себя, за свою жизнь, эту редчайшую уверенность в своей защищенности, он мог себе позволить быть собой.
За это, за безоглядную смелость хрупкого смертного, за уверенность в своей правоте и отсутствие страха перед мгновенным уничтожением, за успешное противостояние стремительной и свободной, неразборчивой в средствах демонической силе и получил светловолосый свой высокий статус в тени прирученного монстра, умеющего быть благодарным.
Дэрек обрел неожиданного союзника в перестрелке.
В шоке он уставился на Роя, который выполз из сугроба, выгреб снег из доступных отверстий и ничтоже сумняшеся подключился к действу, встал с ним плечом к плечу.
– Смит, очнись! Давай-давай, мы вдвоем с тобой их закопаем!..
Рой увлеченно обстреливал веранду, равным образом концентрируясь на обеих целях на вражеской половине двора.
Как-то само собой так вышло, что силы перегруппировались: Дэрек помотал головой и принял поддержку, а Шону не оставалось иного выбора, кроме как уравновесить противостояние, примкнув к Бэсс, чему она ужасно обрадовалась.
Оживленная стрельба истощила запасы снега на террасе.
– Шон! Лови меня! Я к тебе.
Девушка смело прыгнула в его объятия, и оба рухнули в сугроб, причем Бэсс тут же бодренько вскочила, а Шон ушел под снег с головой, как под воду, и вынырнул с неразборчивым приглушенным комментарием.
Постепенно схватка утратила поляризованность, приобретя вид «все против всех», иначе говоря, превратилась в общую свалку.
А снег всё шел…
В его взметаемых фейерверках рваные эпизоды наслаивались друг на друга: то хохочущая раскрасневшаяся Бэсс, то Рой, кубарем влетевший Шону под ноги и устроивший им обоим совместное кувыркание, то Дэрек, обнаруживший, что на крыше сарая располагается чудесная тактически выгодная позиция, и надо бы ее занять поскорее.
Это ему удалось, и на следующем этапе он гордо являлся царем горы, не смущаясь раскладом один к трем. Впрочем, уязвимость у него тоже повысилась, силуэт на фоне неба – отличная мишень, и, в конце концов, облепленный с головы до ног парень демонстративно плюнул и съехал к краю невысокой крыши. Спрыгнуть было легче легкого, даже без дополнительной зимней мягкой амортизации, и никто не заволновался.
Но Дэрек поступил как-то странно.
Он выпрямился во весь рост на краю, посмотрел вниз, потом вдаль, на жемчужно-серый горизонт за крышами, раскинул руки в стороны. Отвел их чуть назад, словно крылья, замер на несколько мгновений и оттолкнулся в прыжке, не меняя позы, не сгибая рук, как будто ложился на ветер и хотел взлететь…
Снежная подушка приняла его тело, извернувшееся в полете, чтобы лечь лицом вверх. Упал он плашмя, навзничь в единственный, наверное, не разгромленный участок двора между забором и гаражом, ушел в белую глубину, пропал из виду и не торопился вставать.
Шон подобрался туда, утопая чуть ли не по пояс, встал над ним, обеспокоенно спросил:
– Эй, ты чего?
На лице Дэрека было совершенно незнакомое выражение. Парень лежал в чистом, нетронутом снегу, напоминая силуэтом крест, лежал и смотрел в небо, лежал и улыбался… В этот момент мир не существовал для него, только белый колодец и низкая пелена облаков, рождавшая белое крошево.
Он улыбался – и выглядел так, как еще ни разу в жизни, выглядел открытым до беззащитности. Снег падал на порозовевшую кожу, на растрескавшиеся губы, на подрагивающие ресницы, снег летел в счастливые зеленые глаза, таял и стекал из уголков солеными каплями.
Тяжелое глубокое дыхание не сделало голос хриплым, он был скорее наоборот – слишком для него тихим, почти неслышным. Глядя вверх, сквозь небо, Дэрек прошептал:
– Я – снежный ангел…
Наивная, светлая детская игра, ликующий зимний обман – посмотрите, у меня крылья, я лечу… Белый пух, ангельская легкость, земли нет, есть только небо, и снег, и я. И мне хорошо, я снежный ангел.
Откуда он это знал? Почему он это помнил? Неужели он когда-то тоже был ребенком? Кто знает…
Хотя нет, вряд ли. У него не было шансов на это сокровище, чья ценность незамечаема никем, кроме тех, кто его лишен. Но вот сейчас, на миг, в грубом, злом и жестоком человеке проглянуло что-то настолько щемяще детское, что он и не подозревал, что это в нем есть.
Лишь прожив двадцать один страшный, изматывающий, калечащий год на этом свете, он впервые расслабился, ненадолго забыл о страхе казаться смешным и слабым.
Дэрек оперся на протянутую руку, поднялся на ноги, отряхнулся. Улыбка не стерлась, она просто ушла вглубь зрачков неприметной греющей искоркой.
– Эй вы, идите к нам!
Помирившиеся Рой и Бэсс махали им от центра двора, с утоптанной площадки. Парни выбрались из пушистого плена. Шон подпрыгнул, сбивая слои снежных напластований с одежды, а Бэсс с округлившимися глазами уставилась на ноги Дэрека.
– А… эт-то что?
Все посмотрели туда же, включая самого Дэрека.
Кроссовок не было.
Девушка не своим голосом пискнула:
– В носках?! Охренел, да?!
– Ну, – замялся тот, – не знаю. Потерял. Раньше обутый был.
– Потерял? Где?
– А я помню. Тут где-то.
– И не почуял?
– Да я ни рук, ни ног не чую, какие нафиг кроссовки!
Вмешался Шон, толкнул парня к крыльцу.
– Болтать хватит, давай в дом.
Дэрек чуть замешкался, и Шон добавил в голос металла.
– Быстро, говорю!
– Но, э-э-э, найти же…
– Весной найдешь, не последние. Бегом!
Завалившись всей компанией в кухню, где сразу стало тесновато, четверка в первом приближении отряхнулась. На полу моментально выросли локальные сугробчики, быстро мутирующие в мутные лужицы.
Затем Шон и Бэсс переглянулись поверх голов нежно-сиреневого Роя, чья тощая конституция делала его самым уязвимым для холода, и мокрого насквозь Дэрека, который хрипловатым, но довольным голосом крыл всё на свете на чем свет стоит, выгребая комки снега из-за шиворота, из рукавов, из-под ремня и из носков.
Бэсс вздохнула, предчувствуя грандиозную уборку на полдома. Стремясь снять с себя еще и вполне вероятные тяготы возни с пачкой больных парней, она уцепила Роя за ворот курточки и поволокла в свою ванную, по пути кивнув Шону на Дэрека:
– А ты давай займись им.
Разумной инициативе грех не повиноваться.
В доме две ванных комнаты: одна внизу, рядом с комнатой Бэсс, и обычно охраняется девушкой от парней с ножом в зубах. Вторая – для них, наверху, общая.
Сегодня, принимая во внимание форс-мажор, Бэсс смирилась с присутствием в своем пахучем царстве лосьонов и гелей стучащего зубами Роя. Более того, его пришлось туда даже запихивать, поскольку сам он считал лучшим средством для согревания бутылочку «жидкого огня» повысокоградуснее.
Оставлявший за собой цепочку мокрых следов Смит был отконвоирован наверх, получил внятный и чёткий приказ лидера отмокнуть в горячей воде не менее, чем двадцать минут, и предупреждение, подкрепленное демонстрацией кулака под носом, что если он вздумает мухлевать и ограничится умыванием, правда всё равно выплывет, и тогда его незатейливо утопят.
Снизу раздавались громогласные вопли. Рой ругался через закрытую дверь, что задохся нафиг от неземных ароматов, что намазал на себя что-то липкое, жгучее и явно неподходящее, что уронил один флакончик, ну, два – случайно! – и всё – ой! – разлилось, что Бэсс надо бы сменить дизайнера нижнего белья, а то не всё сочетается и вообще слишком много ткани, что, кажется, то жгучее нечто оказалось походу депилятором и слава богу, что он перепутал его с гелем для душа, а не с шампунем, и что, наконец, полотенце в помещении отсутствует как факт.
Доведенная до белого каления Бэсс влетела в ванную, не помня себя от ярости, и швырнула в Роя полотенцем.
Он заорал, что это домогательство. Она прошипела в ответ, что было б чего домогаться, там и смотреть не на что. Парень искренне оскорбился и всё оставшееся время зазывал ее убедиться в том, что она в корне неправа и принести приниженные извинения.
Шон нашел Бэсс на кухне.
Та заскрежетала зубами и сделала красноречивый жест, демонстрировавший, как она сворачивает напрочь чью-то шею с эффектом тотального отрыва головы.
Он сочувственно покивал и пообещал в случае продолжения претензий подомогаться до Роя сам.
Она вытаращила глаза, фыркнула и успокоилась.
Спросила:
– Ты хоть сам переоделся?
Шон неопределенно пожал плечами. Простуда от валяния в снегу ему вряд ли грозит. Но – да, переоделся.
Бэсс пошуровала по полкам, повозилась с чайником, поставила перед парнем кружку горячего кофе.
– Грейся. Или чего покрепче?
– Да попозже, – отмахнулся он. – Эти придут, всё равно не обойдется. А кофе в самый раз.
Она налила и себе, устало присела напротив.
Они пили молча и улыбались, глядя друг на друга.
Тот, на котором ответственность, и та, на которой уют.
А наверху – старший сын, трудный подросток, который доставляет проблемы, который - сам проблема, а ему от этого труднее всех. Он признает над собой единственный авторитет – отца, и изо всех сил старается быть лучше. А внизу – младший, яркий и теплый, на которого невозможно злиться всерьёз, всеобщее солнышко, чьи проказы веселят остальных и отогревают не хуже горячей ванны.
И – дом, и – семья, которая рождается сама, если очень нужна.
Потом, притушив свет на кухне вполовину, они и правда грелись коньяком.
Бэсс давилась и кашляла, Рой восхищался с видом знатока и пытался втянуть Шона в обсуждение достоинств напитка.
Дэрек же полулежал на столе, блаженно улыбаясь.
В какой-то момент его глаза остановились на подоконнике, и парень замер.
Там, рядом со стопкой мытых кастрюль, надорванной упаковкой хлопьев и россыпью музыкальных дисков, стояла тарелка с тремя свечами. Про них забыли тогда, но они верно продолжали гореть спустя часы. В толстых горизонтальных плескались озерца прозрачного растопленного воска, стенки утоньшились. Высокая свечка оплыла наполовину, чуть согнулась, но весело потрескивала и даже распространяла приятный аромат.
Бэсс случайно проследила за взглядом Дэрека, растерялась:
– Ой, а они до сих пор… я сейчас.
Он резко выбросил руку вперед, поймал ее, потянувшуюся затушить, за локоть.
– Не надо… давай сюда. У меня есть желание.
Три огонька мерцали перед Дэреком, столько же, сколько людей сидело за одним с ним столом.
Теплые отблески ложились на его взволнованное лицо.
– Я хочу…
Бэсс мягко перебила:
– Прости… но по обычаю, то, что ты хочешь, нельзя говорить вслух. А то не сбудется.
– Тогда я скажу по-другому, но вы должны услышать. Я скажу, чего я не хочу.
Он набрал полную грудь воздуха, задержал и медленно выдохнул.
– Я не хочу, чтобы вернулось всё, как было. Не хочу, чтобы ушло… вот это.
Дэрек неопределенно махнул рукой, имея в виду всё сразу, всю его жизнь последних лет.
– Не хочу обратно. Не хочу опять один. Не хочу потерять… вас. Я слишком долго к этому шел, продирался какими-то дикими обходными дорогами, уже перестал надеяться и забыл, как должно быть… А теперь вот – вспоминается. И – спасибо. Я без вас никто.
Он обвел их блеснувшими в полутьме глазами.
– Простите меня за всё. За то, какой я стал. Наверно, я задумывался другим, но… что вышло, то вышло. А я – обещаю, я буду стараться, я вижу уже свои ошибки, еще немного, и я научусь останавливаться до того, как что-нибудь натворю… Не злитесь на меня сильно, когда я не прав. Вы говорите мне, как надо и как нельзя, я ж просто не знаю.
Совсем уже неслышно Дэрек закончил:
– Если уж начали… вы не бросайте меня. Не прогоняйте меня, ладно?
Ему никто не ответил.
Только Шон кивнул на свечи, и Дэрек вспомнил, что их надо задуть.
Едва огоньки погасли, стало гораздо заметнее мягкое, обволакивающее, неземное свечение из окна, отражение небес в снегу.
И прозвучало одно слово, твердое и уверенное:
– Сбудется.