ОСЯЗАТЕЛЬНЫЙ ОБМАН ;
Ну, хорошо...
Коль вовсе нечего вам делать да съедает скука смертная. Если завязли вы в тоске-голубушке, поведаю, быть посему, одну сколь поучительную, столь и занимательную баечку про то, какие все ж бывают в свете странности.
Вот ты мелешь, чудес не случается. Будто сказки все это. Заладил, что всех чудес на свете всего-то семь. А восьмое чудо света если и было, то в том, что однажды, тому лет пять-шесть назад, твой начальник по ошибке вместо заслуженного выговора к концу года тебя повысил и премировал, а когда хватились, то, уж, так было поздно, что и перекраивать ничего не стали.
Ан-нет... Про чудеса-то меня расспроси. Я-то, вишь, знаю, иначе. Как раз думаю показать тебе, мил человек, удивительно прелюбопытнейшую назидательную историю о дивных превращениях, о престранных метаморфозах со счастливом началом и добрым, преимущественно, концом.
За мной, за мной, милсти.. дари, и только за мной. И я расскажу вам такую историю.
Значит так ... Пристройте свои красивые попы помягче и, стал быть, внимайте.
Жили, значит, были два хороших соседа. Два добрейших , как водится, товарища. Росли они смалу в одном дворе и ничем ни поначалу, ни потом не разделялись. Вместе порой ели-пили. Иной раз и засыпали рядом. Ну, в том смысле, что сон, бывало, их морил в одночасье.
Но вот родители у них, не ухмыляйтесь, были разные. Само собой, не просто чужие люди, а пусть и соседи, но все ж различные по нравам и, что греха таить, по достатку с положением. У того, который поактивней, порасторопней, у Артурчика, сам понимаешь, и отец-мать были попрактичней. Да побойчее. Папенька ихний, большой эксперт чужих нравов, блюсттель жизненной практики и природных порядков, упорно считали, что сама по себе любая идея ничего ни стоит, если только она никак не поддержана материально и не сулит в итоге осязаемого успеха (а если позволите, то прибыли). Посему, когда Артурчик взялся потихоньку примерять отцову одёжу и некоторое содержимое бумажника, то ему и дело жизненное затеяли такое подбирать, чтобы, значит, было, как изрек сам глава уважаемой семейки, - дело конвертируемое. То есть, такое занятие, чтоб и сейчас, и после на него спрос не выходил. И при власти при любой в деле, а то и в доле быть. А если , то, что ж, - и за границей с ним не стыдно было бы прижиться. Но и, знамо, деньжата кой-какие при этом не переводились, как бы их, проклятых, не переводи. Думали-думали, гадали-рядили, но, с трудом сдержавшись от модных веяний, справили сына в торговый техникум. Прошу прощения, колледж. Для начала. А там, как карту подтасуешь...
Учись, мол, сын. Смекай. Знакомства полезные заводи, в люди выдь, человеком стань, нас не срами. А мы уж не выдадим.
Родители же другого приятеля-Ваньки, люди в подавляющем умственного труда, не вздыхайте, наивно верили, что как раз сознание определяет, прошу прощения, бытие. Что именно духовный потенциал, еще раз извиняюсь,.... детерминирует ( загнул, загнул - сам вижу) в конечном итоге потребности индивида, его уровень, а также (хорошо бы не сбиться) интеллектуальное содержание, ...ну и прочая мура.. Что, в сущности, истинно интеллигентному русскому человеку не пристало мелочиться по вопросам хлеба насущного и всякой бытовой ерунды вроде кофемолки с дистанционным управлением. Это, как бы, само собой разумеется, и вроде бы приложиться.. А главное.... А главное, ведь, мальчик мой, - истинно высокое духовное состояние. Моральные, знаешь ли... идеалы и не менее нравственные, поверь мне, ориентиры вообще. И не стоит глядеть по сторонам. Не потерять себя - вот, скажу тебе задачка. Да, да, именно так, пусть даже вы занудненьким сочтете-с..., голубчик.
Поэтому не смешно, что Ванюшка уже с детства отличал раннего Вагнера от позднего Листа, Штрауса отца от Штрауса сына и Чайковского от Репина.
Папа же Артурчика, Руслан Акимович, хоть Рембрандта вовремя и не читал, но уже в свою очередь охоч был порассуждать, откинувшись в качалку, что человечек, само собой, разен. Разен человечек-то. Но ключ-то есть к любому. Главное лишь верно выявить его пристрастия. Если есть чуть-чуть, то - слабости, а если нет, то- достоинства. Что-нибудь отыщется. Узнаешь их и жми, как клавиши. Ты мне книжки не суй. Мы, как в той песни, жизнь проходили не по учебникам. Вон, глянь, к примеру, на улицу. В жизнь-то есть окунись. Нашел инспектора-то дорожного?.. Вишь, как властно окрикнул застрявшего мужичонку в облупленном "москвичке". (Кепка суетился, дергал машину, жал педали, вертел руль почем зря и, было, совсем завяз, поник и уже где-то прощался с нелегкой дачной плодово-ягодным сотенной, а то и другой). Так вот, выдыхал куда-то в глубокомысленную жизненную даль Руслан Акимович клубами сигарного аромата, присоединюсь я к тому, что у нас, если еще и не угнались за иностранцами в умении возводить воздушные замки из стекла и бетона, и еще во многом другом отстают. То уж в умении общаться да в способности надежно строить иллюзии далеко превзошли не просто весь мир, но и самих же себя... Так ты думаешь тот инспектор со всеми так разговаривает? Он силу чувствует. Сейчас свою… Это можно так сказать, национальная традиция. Встречаются, вишь, порою у нас такие мудрецы, которые с владельцем «Оки» будут говорить совсем иначе, нежели с водителем «Волги», с которым будут говорить опять же не так, как с пользователем «Рено», а с рулевым «Рено» снова по-другому, чем с управляющим джипом «Лендрузер» - словом восходи хоть до «Линкольна» с «Крайслером» или «Порше» с «Бентли», все найдутся оттенки. Вообщеобходиться несколько иначе с человеком пятидесятью тысяч годового дохода чем с тем, у кого такой доход месячный , а уж совсем по-другому, с тем, кто имеет это в неделю - вообще давняя традиция и признак, ну, что-ли, гибкости. Но, однако же, не исключено, и таланта. А ты говоришь - принципы. Погибч;е сейчас надо, погибч;е. Мягкое, друг мой, побеждает твердое. Не я сказал….
Не будь слюнтяем, парень. Нытики со своими правилами остаются лишь с ними. Победителей, поверь мне, не осудят. Прав всегда сильный. Духом ли, деньгами, хитростью. Умом ли. Надобно от подписи отказаться - не моргни глазом скажи: не подписывал этого хренова договора - и все тут. А все эти рассусоливания про ум, честь и совесть нашей эпохи - удел неудачников и нытиков-чистоплюев. Природа, брат, возьмет свое. Не положишь аккуратно на ее законы. Посмотри вокруг. Весь живой мир, вся эволюция, когда слабейшие попёрдывали под лучшими, сильнейшими, умеющим выстоять, приспособиться, выжить: сама история подтвердит меня. Дорогая, распорядись подавать аперитив. Так, вот, о чем там я... Смешно, милый мой, противиться, подменять придуманными правилами - природные. Твой личный интерес - вот высший закон. А уж потом будешь способен в той же мере возлюбить ближнего своего. Все остальное для девочек или идеалистов-романтиков. Не веришь мне, полистай хотя бы Джека Лондона. Может он надоумит тебя. Так то, вот, голубчик! Боливар, дражайший, по-прежнему не вынесет двоих.
На все это сосед многозначительно молчал, уважительно к чужому мнению и в бесплодные споры не вступал, отхлебывая прекрасного соседского коньяку.
В ответ сам Иванушкин родитель, Родион Арсеньевич, ничего такого и не говорил, и, возможно даже, не думал.
Но зато, как, господа, он чувствовал! Как, я вам скажу, он понимал... Что там ваши сеттеры с далматинцами ! Вы бы просто посмотрели на него в период благородного безденежья и сразу бы стало, клянусь вам, все ясно. Что, действительно, деньги не решают всего. Перво-наперво, милые мои, душа, а уж потом, если приспичит, тело. Не верите - бросьте все и поезжайте в Тибет. Посидите там в горах. В Одиночестве. В Природе. Босиком. Одумайтесь. Да что там Тибет. Вон, хотя бы Толстой. Тот, который «Л.Н». Вот возьмите пять любых страниц из любого его романа, и без всякого Тибета вы убедитесь, что имеете дело с личностью духовной безо всяких там обывательских выкрутасов. И деньги тут совершенно не причем. И даже коньяк, хотя и он, ... и он, подлец, бывает весьма и весьма уместен. Н-да- с.... Не соблазниться ли еще стаканчиком .. Мы люди русские, нам если истину, то именно в вине подавай. Мы, можно сказать, состоялись в этом как нация. Так сказать, поиск истины через затмение рассудка.
Ну, а что до Вашего мнения, голубчик, Руслан Акимович, то оно, смею вас заверить, весьма и весьма любопытно и вполне оригинально, хотя и м.... жестковато. Ничего, что я так однозначно? Мне-то старому хрену давно все одинаково, главное Ваню-то, Ванюшку не сбейте с толку. Он-то слаб еще не то что деньгами иль хитростью, а и духом тоже. Пристрой его Руслан Акимович к делу. А то ведь пропадет с таким-то воспитанием. Пристрой любезный, отслужу я как смогу.
Надобно согласиться, что и вправду Родион Арсеньевич умел отблагодарить. Охотно и качественно переводил тексты с импортных этикеток, умел поддержать беседу, ограждая от скуки компанию Руслана Акимовича, привнося обществу недостающей тонкости, экзотического, такого интеллигентского оттенка. Ну, а кроме того, давал добротный и вполне научный анализ общественных процессов как внутри Садового кольца, так и снаружи его, из чего уже сам Руслан Акимович сочинял вполне сбывающиеся прогнозы, которые затем другими превращались в сплетни, подменяя порой и правду. Такими способностями Руслан Акимович заслуженно стяжал уважение людей своего круга. Стойкое о себе мнение человека взвешенного, рассудительного. Умудрялся он при этом прибавлять не только в солидности, с положением, но и в прочих атрибутах серьезного человека: в толщине бумажника, подбородка, да в некоторой ширине затылка и задницы. Даже завистники, втайне позволявшие мелкие злословия, молча признавали его авторитет.
Что ни говорите, что там ни возражайте, но есть за что восхищаться такого рода людьми. Они рождаются уже взослыми. В детстве родители дарят им не просто игрушки, но те которые вызовут сразу и пользу и навыки. Если автомобильчик, то чтобы уже учиться самому водить. Если игру, то точно - «Монополию». А раз железную дорогу, то управляемую и созидающую такие ощущения, чтобы были не меньшие, чем у министра путей сообщения. С большим талантом и выгодой, меняясь марками или значками, он сколотил свой первый капиталец. Карманные деньги, создали привычку их иметь, они всегда водились в его надежных карманах, откуда никогда ничего не терялось. Вырастая, они первыми доставали авто цвета падающей звезды. Такие люди, как он, сочли бы оскорблением жениться иначе, чем на первых красавицах района, которые в свою очередь, также позволяли себе любовников только племенных, лишь истинных плейбойских кровей.
Все ж людьми Русланы Акимовичи были, конечно же, не плохими. Солидность из них так и перла, господа.. Степенностью было пронизано каждое движение. (Сюда же и доминирующая седина, и камешек в кольце на мизинце и очки в более чем золотой оправе). Когда-то он очень кстати уловил мысль, что не всегда имеет значение то, ЧТО ты говоришь. Но порой может даже большее иметь- КАК ты скажешь. Любой вздор, выданный им со значением и видом сгущенного глубокомыслия, мог превратиться в серьезную мудрость (ну, если, конечно, долго вдумываться и отвлекаться от частностей). В разговорах, он ни разу не повышал бархатный свой голос, и даже загостившемуся подъездному бомжу убраться предлагал спокойно, но твердо..
Втайне, из скромности природной, конечно, считал он себя хребтом общества, поэтому выборов не пропускал, с властью не ссорилсябудучи сторонником, как это сейчас модно говорить конструктивного и стабильного большинства. Если придется, то он с природным достинством подписывался понятыми в протоколах разборок жильцов с нижнего этажа. ( Чудные, честное слово, эти двое, товарищ старший лейтенант. То скандалы устраивают на весь дом. При этом она частенько безобязательно ручается вены вскрыть или повеситься.... Но дальше самогонного отравления, кажется, дело ни разу не заходило. А как вновь сойдутся, то хоть уши затыкай: специально она что-ли так кричит, воспалившись от этих немецких фильмов, или действительно так рада его возвращению. Но я, клянусь вам, всегда к ним относился с симпатией, никогда не отказывал в займе и проценты брал самые низкие в квартале, не напоминая ни разу о сроке возврата...)
Итак….Традиционно признавая обязывающую роль соседа, Руслан Акимович, поразмыслив, поручился подыскать у себя в хозяйстве что-нибудь по возможностям Ивана, сына своего доброго приятеля. Хотя, честное слово, Родион, это не просто. Мало сказать не просто - хлопотно. Верь мне. Я-то уж в людях разбираюсь. Если уж ты, отец, жалуешься.... Впрочем, мальчонка-то он у тебя разносторонний, творческий, а это всегда возьмет свое. Ладно, посмотрим. Но крови, чувствую, попьет мне Ванька твой.
Сам же Ванюшка, как и подобает современному нраву, подойдя к черте зрелости и неизменно сопутствующей ей самостоятельности, стал тихонечко отбиваться от рук. То есть советы лысеющего Родиона Арсеньевича для него все чаще оставались бесполезными. Все упорнее он предпочитал учиться на ошибках своих, набивая на чем ни попадя не только нужных, но и бесполезных шишек. Интересно, что за деньгами, подлец, не гнался. Сколько заплатят, то и хорошо. Много – кутну, а мало – урежу надобности. Нет, ну каков!
И работал, что интересно, тоже как-то сдержанно.
И увольняли его частенько ( он, к слову и не тужил). Да и девушки предпочитали более успешных, трудолюбивых и кредитоспособных. Он же прощал все своим не только бывшим, но и будущим девушкам, продолжая здороваться с ними при встречах, не зависимо от настороженных взглядов их спутников.
Но зато как он умел, я вам признаюсь, тосковать. По-настоящему. По-нашенски. Долго так, протяжно. Порой беспричинно. Заунывно. Обо всем. Что минуло да не воротишь. Что будет да уйдет. Чего не случилось и не выйдет уже. Надрывно. Глубоко и тяжко. С душевным воем. С водкой. С одиночеством. С сердцем в клочья. С бездонным зияющим молчанием. С мрачной пустотой. Со всем чтобы - к чертовой матери. С тупым взглядом в пол. Без желаний, без интереса, без вкуса. Иногда и без рефлексов... Порой по-волчи. Отчаянно, с разлагающей бессонницей, впаянной в забытьё.
Знакомые его, люди в большем порядочные и предсказуемые, разное держали мнение о нем. Кто говорил "чудик", кто - сетовал, что человек мол, хороший, но запои его больно не по возрасту ранние да мучительные. Были и те, кто совсем никак его не судил, вздыхая, то-ли понимаючи, то-ли сожалея блуждавшую душу. Но все сходились на том, что кончит он свои короткие дни в психиатрической лечебнице, либо наркологическом отделении местного диспансера.
Приятель же старинный, друг детства Артурчик, за эти-то как раз блуждания недолюбливал Ивана самую малость. За столь нередкие, такие странные уходы. Считал их как бы мелким предательством. Временным таким самоубийством. Не умел да и не хотел он точно так тосковать, ни о чем. Эдак, вот, отчаянно и надсадно. Считал дурью это. Блажью. И не чего тут кичиться тайно своей этнической принадлежностью. А то, вишь, затеет какую-нибудь протяжную гадость играть. Музычку, значит, попечальнее. И давай себя травить. Я мол, такой, чувственный да тонкий, а вы, дескать, тут все животные, и меня не понимаете. Наслаждается, кажется, этим, каналья. Все жилы тянет. У нас, вот, например, не только в роду, но и на старой родине, всегда почиталось веселье. Взгрустнулось чуть – так включи музычку посуетливее, с дудками и бубнами, а то посмотри пару комедий поглупее. И нечего тут сопли разводить. А то, впрямь, взял моду: чуть познакомиться с девчушкой посимпатичнее ( липнут же к засранцу такие ) и давай ей мозги всякой фигней забивать. То песни, старье всякое под гитарку или пианино стонет, то стишки ей гнусноватые извлечет. И не мальчик ведь уже. А то - увезет на электричке: показать город сверху, змея летучего запустить, или уловить вкус ветра.. Ну, не придурок? То спорить с ней схватится по пустяку. Или, еще хуже, возьмется какие-то космические идеи излагать. Философствовать. То ли с ней, то ли с собой. И мается бедолага от себя же. От себя, ведь, страдает.
При этом влюбляется сразу. Самое позднее - на другой день. Или только говорит так, для усыпления бдительности? Да, как будто вправду… И дарит какую-нибудь ерунду: точеный камешек на память, свои рисунки или бусы из собранных летом ракушек. А одет-то как? Какие-то невнятные линялые джинсики с плохо оттертыми, чьими-то явно секретными отметинами на коленях, майченка с чужого бедра..., те еще кроссовочки, не раз обогнувшие землю-матушку... Как не стыдно в самом деле... И чем... чем только берет подлец, чем завлекает?. Нечто одним нахрапом да авантюрой? Нет, чтобы, скажем, девчушку в ресторан хороший пригласить, с устрицами-мидиями, каперсами да кальмарами. Заказать все лихо, цен не спрашивая. Многие-то барышни, наверное, от него б;льшего ждут. Долго, само собой, потому и не задерживаются. Или он быстро выдыхается.
А чуть размолвка выйдет - так давай за свое. Запрется один - в зверя превратится, на человека не похож. Зарастет весь, воняет. Не пускает никого, телефоны отключит, эдакий схимник, заложник своих мнимых чувств. Дельных советов опять-таки не слушает. И как я его до сей поры терплю? Скоро все смеяться будут над ним. Да где там ресторан..., если книжечки свои почитывать вместо того, чтоб вкалывать. Тоже мне - мыслитель и романтик. В;льтер, тоже мне, нашелся! Будет клянчить сотню в следующий раз - не дам. Вот точно не дам. Тяжела-то с ним дружба. Из-за папеньки своего сношу. Ей-ей.
... Отболев, когда впечатления перестали быть своежими и утомили волновать, когда оставалась лишь тонкая, зыбкая, тающая грусть, Иван затем становился тверёз и вполне чист. Светел, тих, и спокоен. И добр еще более. И участлив, и мягок и раним. И принимался дальше жить, как хотел и как получалось, возвращая сотни по возможности сразу, а иногда в рассрочку. Выздоравливал красиво и крепко: с ожившим аппетитом, свежестью, с вниманием к природе, ледяным утренним душем, с вечерними пробежками, сном и всякой-всякой приятной всячинкой.
Но вот однажды вышло происшествие, которое изменило в жизни друзей-приятелей многое. Все поставило с головы на ноги, все опрокинуло, все перекроило.
Вот, если вздумаете сгипотетировать: чтобы тут такого могло произойти, то даже и не гадайте, даже не наморщивайте, как говориться, ум. Нового да необычного ничего не выйдет. Поскольку ко времени нашего с вами, миластидари, жизненного опыта, мы способны представить себе любой поворот.
Ну что же еще может так перевернуть молодые холостяцкие наши натуры, что же еще считается двигателем любого прогресса, любых извечных историй, любых значимых мировых событий, как не появившаяся своевременно на жизненной сцене…. Нет скажу изысканнее, пышнее, помпезнее.. на подиуме судьбы нашей… хорошая женщина…. Если в чем и есть наша вина, господа, вина в том что нам подчас не хватало настоящей женщины, в том, что мы вовремя не пожертвовали собой, своими привычками, страхами и мелкими страстями, не до конца могли признаться себе , что бывшие рядом женщины – и есть именно те, которых мы так долго искали и так тщательно выбирали из огромного количества заманчивых вариантов, которые нами дорожили и беспокоились о нас, которым нас так не хватало… Что не говорите, но от многих бед и грехов способна была бы спасти и во многие ввергнуть настоящая женщина, господа присяжные заседатели. Именно так ценно ее внезапное появление на горизонте нашего бытия, именно так мы дорожим приятными возможностями, которые дарит нам провидение почувствовать себя настоящими мужчинами. Ну, или создать хотя бы такую иллюзию, как некоторые.
Не стал исключением и наш эпизод.
Так вот. Выдалось как-то Руслан Акимович взять в штат новую секретаршу. (Прошлая –то так скоро понесла, что впору было всех новых стерилизовать либо отбирать обязательство, иначе станут после доказывать-кто кому родственник, а наследство, между прочим, одно, а наследник, между прочим, один. Артурчик. Принял Руслан Акимович ее так же из личных правил. Учитывая в какой раз просьбу знакомца старого своего, Родиона Арсеньевича. Взять –то взял. Да где-то недогладел…
Хоть бы порасспрашивал кого из осведомленных людей о ней, поразузнал… Привык, вот, во всем доверяться, а оно вишь какая комиссия вышла.
Новенькая была по сути своей ничем не лучше прежних декретных предшественниц. Так же стройна, приятна в наружности, умела правильно излагать мысли, которые у нее при собеседовании обнаружились изрядные, что обычной секретарше и как-то даже и не шло. Кроме этого во всем у нее выявлялся вкус и мера, стиль и чистота. Происхождением от неё так и веяло. Во всем чувствовалось изящество, плавность, утонченность, давняя история ее рода, изысканность и аристократизм. Хорошие манеры были просто в крови. Даже безо всяких там гувернанток, нянек и мамок. Сами по себе. От рождения. Только в силу породы и природы. Наверняка ее деды улучшали генеалогическое древо не одной крепостной балерине и первой красавице фамильного имения. Никакой спеси, никакой напыщенности. Любому способно было вскружить голову сочетание простоты и благородства, непосредственности и величия, глубокого спокойствия, душевной уверенности и внутреннего достоинства.. Внешне правильные и ровные черты лица наводили на мысль, что Дарвин, этот чудак, при таких примерах самой жизни не может быть никак прав. Ну, вот никак, господа. Ни от какой обезьяны, даже самой миленькой обезьянки не может произойти такой поистине божественной красоты. А, уж и Артурчик, да что там старые грехи таить, и Руслан Акимович повидали. Отведали , так сказать, женской красоты. Познали суть, что называется на конкретных примерах и понимали толк в эстетике как в теоретической, так и ….. ну да ладно….
Косясь на новенькую работницу, Руслан Акимович, понимал, что его теория бытия в очередной раз доказывает свою справедливость. Сила и красота, причем красота внутренняя в сочетании с внешней- смесь убийственная и очень серьезная величина. Такая одинаково величественно будет носить и бриллианты и мешковину. Причем естественно и без спеси или без отчаяния. Все ей будет идти. Все для нее будет уместно и все органично.
Захочешь найти что-то лучше – сделай одолжение. Искать-то будешь успешно, то есть, перепробуешь все, что можно и даже забудешься на время, но всех своих новых знакомых и старых будешь всегда сравнивать с ней. И всегда успокаиваться мыслью, что она лучше. Что искать даже не стоит. Пустая трата времени и средств. Такая с одинаковым душевным равновесием станет есть красиво хоть изысканные блюда царской кухни, хоть простой вареный картофель или хлеб. Примерно так размышлял Руслан Акимович и первый раз отдал себе отчет, что это единственный в его жизненной, так сказать, практике случай, когда у него не хватит внутренних сил и даже воли преодолеть собственный психологический барьер. Даже на то, чтобы просто, как раньше, по привычке ущипнуть ободряюще свою очередную секретаршу за задницу. Ух, какая! Просто так и не подступишься…. На вопросы отвечает спокойно, по делу, без суеты. Смотрит открыто, ясно, даже как бы доверчиво. Но при этом какую выверенную держит дистанцию: ни слишком далеко, однако же и не слишком близко. Этому не научишь. И зачем только принимал, спрашивается, Одно расстройство. Что называется и держать нет никаких сил на работе, а уволить – и подавно. Сплошное мучение эстетическое. Хоть работу выполняет четко- не то, что те предыдущие курицы, у которых на уме лишь одно. Примерно так рассуждал Руслан Акимович всякий раз, когда обращал на свою новую сотрудницу внимания больше, чем положено по служебной надобности.
И что характерно, видимо размышления были эти заразны, ибо передавались по генетической линии. То есть Артурчик источал приблизительно такие же страдания, смешанные с несвойственным…. не побоюсь этого слова…. психологическим бессилием… Однако он в своих наблюдениях зашел значительно дальше. То есть его впечатления распространялись на образ значительно глубже. Он даже пару раз дерзнул предствить себе некие плотские картины и, хотя ничего путного из этого не вышло ввиду недостатка воображения, но заволноваться заставило. Замечая даже детали, он вывел, что в первый раз он не может найти подходящих изъянов, что эти изъяны, даже будучи найденными смело можно заносить в плюсы образа. Но, милостивые дамы и господа! Судари и сударыни, леди и джентльмены, уважаемые, как говориться присяжные заседатели! Не было, истину говорю вам, не было изъянов. Как не всматривайся. Представляй хоть какое действо. Хоть самое разфизиологическое. В том-то и дело, что не было. Вот вы говорите, что быть такого не может. Ан-нет. Приезжайте к моему папеньке в офис с 9 до 18, а порою и позже, если он дел навалит- убедитесь сами. Не-бы-ло!
А имя-то, имя как гармонировало с естественностью ее образа: Анастасия Воронцова.
Именно Воронцова, дамы и господа.
Сразу что-то далекое, забытое, восходящее из глубины поколений всплывало в подсознании. Как его там: вальсы Шуберта и хруст французской булки,
Где-то даже подзабывшись, принял ее Руслан Акимович без колебаний, собеседований, испытательных сроков, минуя многие… право же многие тесты…
В профессию новенькая вникла довольно скоро и показывала хорошие способности. Очень скоро все сотрудник отметили, что она очень органична в офисе, так, как будто это неизменное лицо фирмы.
Вот только личная жизнь Насти для многих любопытствующих коллег сохранялась в недоступности. Никто так толком и не разузнал, что же все-таки продолжается в жизни Анастасии после будничных 18 часов, в выходные и праздники. Все это скрывала некая странная загадка. Интригующая тайна, которую не под силу раскрыть было и самому Руслану Акимовичу.
Было бы неправдоподобным, сказать, что тут выстроился классический любовный многоугольник. Со множеством тупых и с малым количсевтом острых углов.
чтобы рано или поздно на одном из юбилеев фирмы, то ли на одной из презентаций чего-то там не встретились два наших приятеля и не обратили бы внимание на
Артурчик же, зная, что в таких способах сам не горазд, решил пойти "иным путем".
Артурчик пригласил и Ивана. Для поддержания, так сказать разговора. Для отыскания общих тем. Надобно сказать, что сам Артурчик никогда не обращал внимания на фамилию соседей. Ну мало ли Строгановых по России. Не обращал, а зря. Ведь, что там ни говори, а генетика, как наука, не на пустом месте возникла. Многие головы были положены для ее существования.
Как ни странно, но этот прохвост - Ванька Строганов так скоро схватил суть разговора и принял весьма странный способ держать себя. Как-то не обычно. Не свойственно привычной манере. Уж сильно спокойно, не суетливо, не лебезя и не заискивая. Говорил Иван сдержанно, учтиво. Ни дать - ни взять, штабс-ротмистр Лейб-гвардии его Императорского величества 25-го гусарского полка. То же мне гусар: не угодно еще ли шампанского, медам. (моего, между прочим).
Артурчик пересмотрел все комедии - не помогло
Артурчик занялся бизнесом, но мысли о делах просто выветривались, ничуть не прилипая.
Здесь-то, дамы и господа никто не угадает, допустив, что Артурчик начал терять вес. Наоборот, он налег на балыки да растягаи, так умело приготавливаемые папиными поварами. Однако же катастрофа личности продолжалась, и выхода из нее не было видно. Ну, не уподобляться же, в самом деле, малодушно этим пустомелям да болтунам, претендующим иметь интеллигентские замашки. Не проводить же время в бесцельной тоске и страданиях.
Артурчик - покупками.
Оба заболели, но всякий – по-своему.
Ты с кем их старый хрен познакомил. Совсем из ума выжил что ли
Ну, ладно Иван. Он проспится, отмоется и жив. А Артурчик. Ни один психоаналитик ему не помогает. А, ведь, по всему не должна к нему такая инфекция прицепиться. У нас вообще это н принято
Да он же весь месячный доход потратил. Понакупил себе всякой не нужной гадости. Неужели так заразен воздух земли здешней..? Раньше-то , до переезда мы жили и горя не знали… А теперь вот, что… Просто напасть какая-то. Присоветуй, милый: что же делать.
Долго размышлял Родион Арсеньевич о способах избавления Артурчика от своего нового непроходящего состояния, от новой неисчезающей психологической зависимости. Не советовался ни с кем, проводил значительную аналитическую работенку
Артурчик, укрощая вдруг возникшую тягу к образованности и стремясь прихватить хороших привычек и основ благовоспитанности, просмотрел (не без труда) "Войну и мир" в комиксах. Запомнил дюжину расхожих цитат на все случаи жизни и порой удачно засовывал их в провальные места диалога, когда молчание смерти подобно и т.п.
Да и Ванятка заметно исправлялся. Дела - то пошли у него в гору
Хоть и с трудом овладел он, пусть и не скоро, пусть и со своими оговорками - этой хитрейшей наукой современного бизнеса. Талантливо, путем замысловатых или наглых, а подчас и своевременных комплиментов, благодаря хорошему вкусу и способностям, завел друзей не только нужных но и вместе с тем приятных, тех, что и помогут, и за услуги не много возьмут.
Освоил и даже пару раз применил истину, что толком не продашь, коль мягко не обманешь. Глаза, вот, при этом пока не отводить не научился. Глазки-то еще блуждают. А они должны твердо упираться в клиента, взгляда его не выпуская. Внушать. Уверенность и спокойствие. Люди, ведь, это любят. А-то прогоришь, Иванушка.. Опять сотенные будешь вымогать. Не пора ли уж и человеком стать? Да пуговичку на костюме застегни. Раз их там три н;шито, значит на три и застегнуто быть д;лжно. Эх ты, Ваня, Ваня. Чё краснеешь-то как девица? Не нравиться, когда правду тебе режут? Ладно... держи зарплату.
Так бывало, общались старые приятели, отношения которых возродилась с прежней теснотой. И приятельство их было вновь заладилось. Дружба верная совсем закрепилась. Артурчик время от времени звал Ивана к себе, угощал вкусными штуками, расспрашивая, сдержанно хвалясь новыми приобретениями, достижениями. А я, знаешь, Иван, машину сменил. Настоящая красавица, как подруга моя прошлогодняя. Под себя тачку подбирал. А что... Как там у Пушкина? Или у Лермонтова. Что ли? Впрочем, какая разница: в человеке, мол, все должно быть прекрасно и мысли и лицо и одежда. И машина, конечно. Гармония, словом. Ваня вежливо выслушивал, охотно объяснял некоторые вещи, излагал свое понимание, выбирая выражения не обременительные и понятия доступные. Правда иногда, весьма и весьма иногда, когда вдруг чиркнет в глазах злой, совсем угасший было огонек, Иван привернет от души какую-нибудь импровизированную фразу из модной нынче философской идеи Кафки или Спинозы. Да взглянет прямо – не отвернешься! Но и тут Артурчик научился не теряться. Значительно, вдумчиво покивав, но взгляд запутав, сказав где-то общее "м-да", он предлагал лобстера или омара (впрочем, мне все едино, я не знаю чем они отличаются и не пробовал ни того ни другого, что, однако, ставлю себе в заслугу).
Все бы хорошо, только сдавать стал Иван. Все чаще и чаще уходил он в свой мир, обещая воплотить предсказания добрых соседей о раннем конце своем в психиатрической лечебнице или наркологическом стационаре.
Перед вкрадывающейся очередной весной, периодом самим по себе безумным и где-то шальным Артурчик с крепкого одобрения Руслана Акимовича и тихого вздоха Родиона Арсентьевича по-дружески решил товарища отправить в хороший санаторий. Там здоровый воздух, сносно готовят и гипнозом отучат пить навовсе...
Влюбчивость и задумчивость, правда, при этом напрочь утратится, но взрослым и серьезным людям нечего на это глядеть...