«Ну что значит северные волшебники?
Могучие люди, что одной лишь силой мысли способны заставлять предметы служить им? Или щелкнув пальцами, способные оживить мертвеца?
Нет, конечно, нет.
На самом деле и магией то они никакой не обладали. Просто испокон веку с ними попятам ходили куски снега. Забавные аморфные зверушки без признаков интеллекта, зато с патологической преданностью хозяевам. Многие северяне натаскивали их как собак – чтобы вовремя принимали определенную форму или нападали на кого-нибудь… Но видимо это зависит от человека тоже.
Мой снеговик упорно не хотел превращаться.
Поэтому стоило кому-нибудь ткнуть в меня пальцем и сказать «Северный волшебник» как у меня тут же случался приступ неконтролируемой злобы. Как правило, с летальным исходом.
Так вот и получилось, что я стал уникален – единственный в истории северянин в розыске.
Честно говоря, я никогда не мог предположить, что стану преступником. Да, с детства был забиякой, да силы во мне столько, что хватило бы на двоих здоровых воинов, да мой снеговик в полтора раза крупнее самых крупных в нашей деревне… Но это все ничего не значит.
Если бы Кенни стал превращаться как все снеговики – моя жизнь была бы абсолютно нормально. Я бы стал кузнецом, а не убийцей…
Удивлены?
Да меня с детства тянуло в кузню, в ее промозглый холод, где температура на десяток градусов ниже чем на улице. А летом и на все тридцать. Где снеговики кузнецов и помощников создают уникальный метал – л;дник, а потом уже из него куют изделия. Как правило, мечи – лучшие полупрозрачные полуторники северных волшебников.
Свой первый кинжал я выковал еще лет в одиннадцать. Кенни тогда просто поразил всех сверхъестественной грацией. При обычной неуклюжести снеговиков, их танец всегда кажется чудесным, но то как в тот раз танцевал мой питомец… Это просто неописуемо. В итоге ледник получился удивительно чистый. Кузнецы плакали, отдавая мне законную половину метала – так было положено. Как могли они потом подсказывали как правильно ковать… Но кинжал все равно получился неуклюжий. Хотя прозрачность мне удалось все-таки сохранить.
Я к чему это рассказываю? Хочу, чтобы вы поняли, я до последнего не мог предположить, что так получиться. Дрессировка снеговиков начинается в пятнадцать – у них как раз начинается пик активности, когда они возбуждены до предела и готовы на что угодно, лишь бы рядом был хозяин. И так лет 10-12, в зависимости от массы снеговика.
Моему пророчили все 15 лет, а вон как вышло…
Первые лет семь самые тяжелые – питомцу нужно доказать что он это не игра и хозяина в некоторых случаях нужно слушаться ОБЯЗАТЕЛЬНО. Некоторые делают вид что поняли, а потом опять ничего не получается… Основная проблема в том что собак например можно поощрять кусочками мяса, а для снеговиков существует только одна радость – танцевать для хозяина. Но честное слово это утомляет еще в детстве… Да и что тогда делать с накопившимся ледником?!
Есть они не едят, пить им можно прямо из воздуха… Как не крути, а дрессировать их тяжело…»
Я отложил перо и посмотрел на мерно дышащего снеговика рядом. Не дышащего конечно, просто при такой температуре воздуха снег подтаивает немного и Кенни тут же наращивает его вновь. Вот и, кажется, что снеговик дышит.
- Ну что, друг, идем дальше?
Создание послушно подпрыгнуло на месте и рвануло вперед, не дожидаясь меня. Я усмехнулся и стал собирать письменные принадлежности. Исписанный листок, с очередным вариантом начала повести, лег в кожаную папку с тонкой надписью посередине «Дневники Кенета-снеговика». И чуть ниже совсем еле заметные слова «Раданор-кузнец».
Раданор – отец дал имя. Раданор-кузнец – так прозвали ищейки государя, что бегают за нами вторую весну. Потому что за мою голову назначена награда.
Я усмехнулся… у меня вошло в привычку думать так, словно я записываю это. Потом это тоже пригодиться, когда моя жизнь полностью ляжет в эту папочку… Но сейчас…
Кенет тихо взвизгнул и рванул обратно ко мне. За ним по пятам гнался огромный туманный пес.
- Чертовы твари… - пробормотал я, чувствуя, как кружится голова от злобы заполняющей меня. Руки сами вытащили из мешка коротковатый для такого детины как я кинжал, тот самый первый кинжал, что я выковал.
Следом за туманным зверем из леса выскочил человек в одеждах охотника и тоже рванул к нам. Похоже, он не смог совладать со своей гончей и вместо неожиданного нападения, получилось вот так…
Я усмехнулся и когда пес бросился на Кенни, разрубил тварь пополам. Ледник завибрировал, как всегда, когда попадал в создание двух миров… Собака дернулась и истаяла прямо на глазах.
- Вот черт, - пробормотал остановившийся человек, и рванул обратно в лес. Я расхохотался, никогда не видел такого неуклюжего охотника за головами, и рванул следом. В два прыжка догнал его и опрокинул на землю…
И вновь расхохотался.
Против моих двух метров роста, охотник был мне едва до груди. Тощий и слабый, он легко умещался, наверное, в моем вещмешке, а уж чтобы мне в противники…
- Ты чего, убогий? – продолжая хохотать, спросил я. - Смерть что ли ищешь? От горшка два вершка, пса контролировать не можешь и пошел на охоту?!
Человек молчал. Тогда я схватил его за ногу и старательно подвесил на одиноко стоящее дерево, в чьей тени еще недавно я сам сидел. Охотник брыкался, брыкался, пока я разводил костер и отгонял от него Кенета, но едва запахло похлебкой, примолк. Видимо не один день за мной гнался.
Висел, сверкал глазами из-под повязки, что закрывала пол-лица. Принюхивался даже вроде. Кенет повадился его доставать, пока я ем. Подпрыгнет, чмокнет в лицо студеным поцелуем и отскочит. Охотник подергается, подергается и опять висит. А Кенни ррраз – и подпрыгнет. Уцепится лапами за пояс и висит вместе с охотником, создавая тому дополнительную тяжесть, еще и лицо у бедолаги в снежный живот упирается.
Я доел, спокойно сполоснул тарелку, размышляя что иногда игривость и добродушие снеговиков для некоторых оборачивается бедой… Охотник-то, небось, думает что Кенет обучен издеваться над пленными, не говорить же ему что мой ледяной друг столь же убогий как и сам охотник.
- Отпусти, - наконец пробормотал человек.
- Убирай повязку и снимай капюшон.
Охотник что-то нечленораздельное пробормотал и продолжил висеть.
Оно и понятно – лицо и волосы им показывать нельзя.
Кенет, обрадованный тем, что я занялся опять дневником, продолжил играть с новой игрушкой.
- Ладно! – чуть не взвыл через час охотник. Я снял его с дерева, он чуть повалился набок, но я придержал его за воротник. Как котенка. И опять усмехнулся.
- Снимай.
Он тяжело вздохнул и стянул шейный шарф и капюшон. Я опять расхохотался – под одеждой охотника крылся совсем еще юный северянин.
- Ты чего, убогий? Где твой снеговик?
- Ты его только что убил, - мрачно сообщил юноша и бесцеремонно потопал к котелку с остывшей похлебкой. Меня словно током дернуло. Что такое он говорит?!
- Туманный пес – твой снеговик??
Юноша кивнул. Налил в мою кружку суп и стал потихоньку хлебать. Я сел рядом, ошарашенный тем, что он сказал. Гончие – заклятые враги снеговиков. Только они способны убить их, и их самих одолевает лишь кинжал из ледника – убивая в нашем мире их призрачный дух, а в их мире тело.
Охотник коротко глянул на меня:
- Твой тоже таким станет.
Кенет взвыл и спрятался за мной, чуть не лужицей растекаясь по моей спине.
- Поэтому и хотите меня убить?
Мальчишка усмехнулся.
- Кому ты нужен, убивать тебя… Государю нужны псы. Псы бывают только с хозяевами. Так что тебя всего лишь нужно поймать и отправить к государю, чтобы правильно обучить твоего снеговика, Раданор.
В голову, словно что-то ударило, я рванул к охотнику и схватил его, ломая шею. Чтобы больше не смел такого говорить. Никогда. Никогда…
Сзади на одной ноте выл Кенет, мне хотелось выть вместе с ним… Я отбросил тело охотника:
- Пошли. Нам пора.
«Сейчас у моего снеговика появилась тень.
А раньше ее не было. Даже в самый солнечный день.
Что это значит? Может быть, так и становятся псами? Когда туман пожирает плоть снеговика, утаскивает ее в свой мир…
Не знаю.
Кенни стал спокойней. Он теперь не бросается на меня с играми, не заигрывает с животными… Он стал апатичен и миролюбив.
А может просто начал умирать… Ведь разве не веселье признак жизни?..
Одного я не понимаю. Зачем Старейшие сказали мне отправиться на поиски себя, когда стало понятно, что мой снеговик не хочет превращаться как все нормальные? Может ли быть так, что они уже знали про природу псов, и всего лишь хотели, чтобы все шло своим чередом… Не знаю.
Но обязательно спрошу.»
Я перевел взгляд на Кенета – сейчас тень была уже размером с половину его тела. И это всего за две недели.
- Кенни.
Снеговик поднял на меня огромные синие глаза, я впервые подумал какие они холодные и равнодушные.
- Потанцуй для меня.
На миг он словно задумался. Посмотрел на пики гор неподалеку, на меня, опять на пики.
- Да мы возвращаемся домой. Надо это отметить. Станцуй.
Он дернулся, словно стряхивая собственное оцепенение и спокойствие, и начал медленно двигаться кругами, чуть отходя от меня. Я прикинул, что радиус его танца будет около полутора метров… и начал быстро писать.
Когда он разогрелся уже достаточно чтобы выбрасывать ледник, я пересел поближе, оставив папку с дневником чуть поодаль.
- Ну же, Кенни. Танцуй. Мы идем домой! Мы идем к родным, обратно!
Снеговик подпрыгнул на месте и увеличил радиус, уже не замечая в пылу танца, что я нахожусь в круге.
Тело стал сковывать нестерпимый холод, во стократ сильнее, чем холод кузни…
- А я так и не стал кузнецом, - почему-то усмехнулся я.
Кенет разогрелся до того что стал подтаивать, ледника что он разбросал вокруг хватило бы не на один рабочий день для хорошего кузнеца…
Но его кузнец спал вечным снов в леднике, улыбаясь и словно наблюдая за агонией умирающего в собственном жару снеговика.
Видимо, когда снеговик обретает тень, ему нельзя танцевать. Охотник умолчал об этом… Но я всегда был догадлив.
Едва истаял снеговик, ледник добрался и до моего разума, сковывая его.
«Возможно, все зависит не только от человека. Возможно, просто есть такая порода снеговиков. Те, кто никогда не смогут превращаться, становятся проклятием северных волшебников – туманными псами.
Может быть так, а, может быть, и нет.
Кенни не хотел быть гончей. Он хотел прыгать, танцевать и веселится.
Но охотник сломал его. Точнее его слова сломали моего снеговика. Если бы я убил его сразу – возможно мой снеговик еще научился бы трансформироваться.
Но он узнал свою судьбу – или, то, что считал своей судьбой – и это сломало его. Знание своего будущего для такого слабого существа как снеговик оказалось слишком тяжелым бременем, и у него появилась тень.
Он перестал быть кристально чистым, светлым как сам снег существом. В нем стала просыпаться агония туманного пса…
А я уже не в силах был помочь ему, научить его веселится вновь… Но и стать кошмаром других снеговиков… Ну уж нет!
Кенет добрый, самый добрый и одаренный снеговик во всей истории. Его масса превышала массу любых известных снеговиков почти в полтора раза… и его самый первый ледник был чище самого чистого горного ручья.
Таким чистым Кенни и остался. Навсегда.»
26 ноября 2008 – 06 февраля 2009