Сократ

        ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
СОКРАТ
КСАНТИППА
АНИТ
МЕЛЕТ
КРИТОН
СЛУЖИТЕЛЬ ТЮРЬМЫ
ЭПИГЕН
КТЕСИПП
АРИСТОФАН
ДИОНА
ЭЛИСА гетеры
ТЕФИЯ, служанка Дионы
ЛАМПРОКЛ
МЕНЕКСЕН
СОФРОНИСК сыновья Сократа
ГОРГИЙ
ПОЛ, ученик Горгия
ХАРОН
ЛЕТА

ПЕРВОЕ ДЕЙСТВИЕ

Тюрьма в Афинах. Сократ, закованный в цепи, лежит на нарах. Рядом с ним Ксантиппа. Светает. Слышится тихая мелодия флейты.

СОКРАТ (не открывая глаз). Мне приснилось, будто священный корабль вернулся с Делоса.(пауза) Ты веришь в божественное происхождение сновидений, Ксантиппа?
КСАНТИППА. Будь проклята твоя философия, Сократ.
СОКРАТ (поднимаясь). Как отрадно звенят мои кандалы. В этой темнице они заменяют пение птиц.
КСАНТИППА. Будь прокляты твои богатые молодые друзья. Пусть боги поразят их красивые тела проказой.
(Пауза.)
СОКРАТ. Вставай, Ксантиппа! Негоже тебе лениться, когда твой муж голоден. Испеки ему на жаровне славную поджаристую лепешку, жена.
КСАНТИППА. Будь проклят тот день, когда я стала твоей женой, развратник!
СОКРАТ. Как ты любишь меня, Ксантиппа!
КСАНТИППА (после паузы). Да.
(Пауза.)
СОКРАТ. Не грусти. Тебе тоже осталось недолго, Ксантиппа.
КСАНТИППА. Ты все сделал для этого, негодяй.
СОКРАТ. Там, в загробном мире мы с тобой станем парой юных голубков, воркующих под кровлей храма. То-то весело буду я целовать твои сладкие уста.
КСАНТИППА. Лжец.
СОКРАТ. Во всяком случае, это была бы самая малая награда в сравнении с той, какую ты заслужила.
КСАНТИППА. С тобой я заслужила нищету и насмешки соседей.
СОКРАТ. Зато я заслужил с тобой вечное блаженство, Ксантиппа. Порадуйся за своего мужа, жена.
КСАНТИППА. У меня больше нет сил выносить твои издевательства над здравым смыслом. Я не могу даже умереть, пока не поставлю на ноги твоих сыновей. Клянусь тебе, в тот день, когда один из них заявит о своем желании заняться философией, я повешусь на пороге нашего дома.
СОКРАТ. Не бойся этого, Ксантиппа. У великих отцов обычно вырастают бестолковые сыновья.
КСАНТИППА. Это ты великий?
СОКРАТ. Как? Разве ты этого не находишь, Ксантиппа?
КСАНТИППА. За всю жизнь у тебя не было второй смены белья. Когда мой брат подарил тебе на свадьбу пару новых сандалий, ты целый день спотыкался на ровном месте, словно конь, которого впервые подковали.
СОКРАТ. Не преувеличивай, Ксантиппа. Я вполне сносно чувствую себя в сандалиях твоего брата. Просто они мне немного жали, но я успешно их разносил.
КСАНТИППА. За двадцать лет.
СОКРАТ. Вот видишь, какие долговечные сандалии подарил мне твой брат.
КСАНТИППА. Ты смеешься...
СОКРАТ. Ах, Ксантиппа! Ты даже не подозреваешь, чем я тебе обязан, верная моя голубка. Ну мог ли я предполагать, беря тебя в жены, что благодаря тебе преисполнюсь главной добродетели мудреца: Ты никогда не позволяла мне возгордиться настолько, чтобы я утратил смиренное сознание своего несовершенства.
КСАНТИППА. Я предпочла бы твоей благодарности медную драхму, на которую смогла бы купить Софрониску гиматий. В школе смеются над ним, как будто ребенок сам виноват в своей нищете
(Пауза.)
СОКРАТ. Прости меня, Ксантиппа.
КСАНТИППА. Прощаю...
Входит СЛУЖИТЕЛЬ ТЮРЬМЫ.
СЛУЖИТЕЛЬ. Доброе утро, узник.
СОКРАТ. Доброе, доброе утро, тюремщик! Чем ты порадуешь меня сегодня? Похлебкой ли из лучшей в мире чечевицы, или куском козьего сыра, на котором запечатлены воспоминания о былом величии Афин?
СЛУЖИТЕЛЬ. Сегодня я принесу тебе свежего сыру, узник, и сколько хочешь молодого вина. Дай, я разомкну твои цепи.
СОКРАТ. Значит, сон не обманул меня...
СЛУЖИТЕЛЬ. Корабль с Делоса вернулся на рассвете. Сегодня вечером я сотру тебе яду, узник.
КСАНТИППА. Сократ!..
СОКРАТ. Ну-ну, не обливай мои цепи слезами, Ксантиппа. Ей же ей, они этого не стоят.
КСАНТИППА. Зевс свидетель, за что эти люди ненавидят тебя? Ты умираешь безвинно!
СОКРАТ. Ксантиппа, ну неужели ты предпочла бы, чтоб я и впрямь был виновен в том, в чем меня обвиняют? (потирает освобожденную голень) Видишь, даже синяку на моей ноге приятно избавиться от ошейника. А уж как будет радоваться душа, когда с нее снимут цепи! Помажь-ка мне голень светильным маслом, жена.
КСАНТИППА. Не притворяйся бесстрашным, Сократ. Разве я не вижу, как дрожит твое колено? Я женщина, мне не стыдно смотреть на чужие слезы. Побереги свою доблесть для малодушных мужчин.
Входит СЛУЖИТЕЛЬ.
СЛУЖИТЕЛЬ. Я принес тебе утреннюю трапезу, узник.
СОКРАТ. О! Верить ли мне своим глазам, тюремщик? Уж не баранью ли лопатку созерцают они возлежащей на благоуханной горе овощей? Не иначе, как сама богиня чревоугодия воздвигла этот трофей в память победы над моим невоздержанным обонянием! Скорее, дай же мне чашу для омовения рук!
СЛУЖИТЕЛЬ. Кушай на здоровье, узник. Могу сообщить тебе на основании многолетних наблюдений, что большинство осужденных оставались довольны моей стряпней. Ничто так не укрепляет дух приговоренного к смерти, как сытная трапеза.
СОКРАТ. Это не вызывает у меня ни малейших сомнений, тюремщик!
СЛУЖИТЕЛЬ. Пока ты насыщаешься, я нацежу тебе вина из тюремных запасов. Что же касается свежего сыра, то я послал за ним одного из своих сыновей. Ты доволен?
СОКРАТ. Только не утруждай себя сверх меры, стараясь доставить мне удовольствие, любезный тюремщик!
СЛУЖИТЕЛЬ. Редко кто из осужденных вызывал во мне большую симпатию, узник. (уходит)
(Пауза.)
СОКРАТ. Отменно добросовестный человек этот тюремщик. Если бы все наши должностные лица с таким прилежанием исполняли свои обязанности, спартанцам нипочем бы нас не одолеть!
КСАНТИППА. Я, пожалуй, пойду, Сократ. Мальчики, наверное, уже проснулись и хотят есть.
СОКРАТ. Ох, Ксантиппа. Какой бесстыдный чревоугодник твой муж! Клянусь собакой, правильно поступают афиняне, желая избавить государство от его развращающего влияния! Возьми, возьми же то, что успело пощадить мое ненасытное брюхо!
КСАНТИППА. Пока ты в тюрьме, кто-то каждое утро присылает нам еду и немного денег.
СОКРАТ. Это, наверное, Критон. Я всегда говорил, что только колбасников сын умеет по-настоящему уважать меня!
КСАНТИППА. Я приведу детей проститься с тобой.
СОКРАТ. Скажи им, что меня отправляют в изгнание, Ксантиппа.
КСАНТИППА. Лампрокл уже большой. Его трудно будет обмануть.
СОКРАТ. Тогда предупреди его, чтобы он ничего не говорил младшим.
КСАНТИППА. Хорошо... Потом я останусь с тобой. До конца...
Ксантиппа уходит. Долгая пауза. Оставив почти нетронутое блюдо, Сократ сидит спиной к залу. Обернулся:
СОКРАТ. А ты ждал, что я стану лихорадочно насыщаться, пытаясь животным удовольствием отдалить страх, добрый тюремщик?
Затемнение. В темноте звучит флейта.
.........................................
Дом Сократа Ксантиппа стирает белье в большом деревянном корыте. Возле нее подвешена люлька. То и дело отрываясь от стирки, Ксантиппа укачивает плачущего ребенка. В этой сцене она на десять лет моложе, чем в предыдущей.
КСАНТИППА. Софрониск! Опять обделался, маленький негодяй? (вытирает лоб тыльной стороной ладони) Чтоб отсохло вымя у той козы, чьим щенкам ты приходишься молочным братом! (Пеленает его.) Эк тебя пронесло! Дай тебе волю, ты загадил бы всю нашу филу, от Керамика до городского суда. Ну? Куда я это дену? Ты, верно, думаешь, что я суну твои поганые пеленки в одну воду с чистым бельем? Как бы не так. Погляди, погляди, каким тонким полотном обертывают свои задницы честные афинские шлюхи! (в сердцах сует пеленки в корыто) Ничего... В следующую войну я уж непременно наставлю твоему отцу рога. Он еще позавидует козе, которая тебя выкормила, когда его бычью плешь украсят костяные деревья!
Входит ТЕФИЯ.
ТЕФИЯ. Доброе утро, соседка.
КСАНТИППА. Доброе утро, Тефия. Закрывай за собой дверь, когда входишь. Мой привратник уехал погостить к персидскому царю.
ТЕФИЯ. Моя хозяйка Диона кланяется тебе. Белье еще не готово?
КСАНТИППА (украдкой вытаскивает из корыта пеленки). Нет.
ТЕФИЯ. Говорят, спартанцы крепко побили наших при Потидее.
КСАНТИППА. Давно пора.
ТЕФИЯ. Я слыхала, там твой муж?
КСАНТИППА. Дарю его тебе.
ТЕФИЯ (вздохнула). Ах, Ксантиппа, давно прошли те времена, когда я мечтала о молодом красавце, как он влюбится в меня и выкупит из неволи.
КСАНТИППА. Лучше рабов в Афинах живется только архонтам.
ТЕФИЯ. Принести тебе немного коровьего молока? Я каждое утро умываю им мою госпожу. (подождала ответа. Мечтательно:) Видела бы ты, какое у нее нежное тело! Каждый пальчик хочется взять в рот и пососать — они у нее будто медовые, просвечивают насквозь.
Ксантиппа с размаху шлепает грязные пеленки обратно в корыто.
Что ты делаешь?
КСАНТИППА. Добавляю в медовую похлебку немного дерьма для вкуса.
ТЕФИЯ (кротко). Я, пожалуй, пойду.
КСАНТИППА. В добрый путь. И не забудь напомнить своей госпоже Дионе, что она задолжала мне за прошлую стирку.
ТЕФИЯ. Гетерам тоже нелегко живется, Ксантиппа. Все богатые молодые люди ушли на войну. (уходит)
Ксантиппа с ожесточением трет пеленки.
КСАНТИППА. Чечевичная похлебка и тухлая треска. Тухлая треска и чечевичная похлебка. (пауза) Зато я замужем, а она нет. И никто ее не возьмет, потому что она шлюха. Ты слышал, Софрониск? Расти скорей, пойдешь на войну, добудешь своей матери рабыню. Я велю ей каждое утро купать меня в козьем дерьме!
В дверь заглядывает Тефия.
ТЕФИЯ. Ксантиппа, там твои сыновья поймали собаку квартального старшины и связывают ей лапы за спиной. Они говорят, что это лазутчик.
КСАНТИППА. Лампрокл! Менексен! Что же вы делаете, негодяи! Вот я вам задам!.. (с криком выбегает)
Некоторое время сцена остается пустой. Появляется Сократ с большим лавровым венком на шее. Бережно ставит венок в угол, подходит к люльке, заглядывает в нее.
СОКРАТ. У, какой у тебя грозный вид. Не узнаешь? Впрочем, где тебе. Ты, небось, появился на свет этой весной, если я правильно все рассчитал. Да, папа был на войне, сынок. Не соси сразу два пальца, хватит с тебя одного. Выбирай, этот или тот. Вот так. Папа герой. Видишь, какой ему дали венок? (удовлетворенно) Ты, я вижу, храбрец, настоящий мужчина. Жаль только, что ты не можешь сказать мне, как тебя зовут.
Возвращается Ксантиппа. Сократ не замечает ее. Ксантиппа подходит к нему сзади, обнимает его.
КСАНТИППА. Живой.
СОКРАТ (пытается обернуться). Ксантиппа...
КСАНТИППА. Стой смирно, как тебя учили на войне. Я проверю, все ли у тебя на месте.
СОКРАТ. Свое оружие я берег как зеницу ока.
КСАНТИППА. Бесстыдник.
СОКРАТ (обернулся). Целый год никто меня не поносил! Скажи еще что-нибудь.
КСАНТИППА. Блудливый козел. Бездельник.
СОКРАТ. Отлично! Сейчас я пущу в дело копье.
КСАНТИППА. О, со мной ты вояка!
СОКРАТ. Дома и стены помогают, Ксантиппа!
КСАНТИППА. Пусти! Мне надо стирать.
СОКРАТ. Пусть помокнет в корыте твое белье, ничего с ним не случится. Как зовут нашего сына?
КСАНТИППА. Софрониск.
СОКРАТ. Закрой глаза, Софрониск, маленьким не положено на это смотреть.
КСАНТИППА. Говорят, вас здорово поколотили спартанцы?
СОКРАТ. Мы огрызались, как львы! Видела бы ты, как мчалось с поля битвы наше войско! Мы неслись, опережая молву! В полном вооружении, разумеется, и соблюдая воинский строй.
КСАНТИППА. Чему же ты радуешься, гоплит?
СОКРАТ. Ах, Ксантиппа, ты не знаешь, какие крепкие стены у Афин! (обнимает ее, затемнение)
.........................................
Сократ на просцениуме. Портик его дома. Солнце.
СОКРАТ. Вот я и дома. Хорошо. Пожалуй, эту войну мы уже проиграли. Пока не начнется следующая, можно будет неделю-другую пожить в свое удовольствие. По правде сказать, я немного устал за последние пятьдесят лет...
Появляется ДИОНА.
ДИОНА. Эй, Сократ!
СОКРАТ. Доброе утро, Диона!
ДИОНА. О чем это ты задумался так глубоко?
СОКРАТ. Тебе к лицу это ожерелье.
ДИОНА. Не притворяйся, что ты не спал, когда я тебя окликнула.
СОКРАТ. Клянусь собакой, я почуял аромат твоих благовоний за целый стадий, милая красавица.
ДИОНА. Анит сказал мне, что ты спас ему жизнь на войне.
СОКРАТ. Он слегка преувеличивает.
ДИОНА. Под ним застрелили лошадь.
СОКРАТ. Бедняга. Вот уж кому досталось совершенно ни за что.
ДИОНА. Это правда, что ты обратил в бегство спартанцев, когда они хотели убить Анита, придавленного конем?
СОКРАТ. Сущая правда. Я ринулся на врага, потрясая копьем, вот так: ого-го-го! — и мигом разметал все вражеские полчища. Это Анит подарил тебе такое красивое ожерелье?
ДИОНА. Ну-ка, признавайся, как было дело.
СОКРАТ. Показать тебе мой венок? Такие только героям дают, Диона.
ДИОНА. Но-но. Меня ты не проведешь.
СОКРАТ. Ну хорошо. Только ты поклянись, что никому не расскажешь.
ДИОНА. Да не сойти мне в Аид.
СОКРАТ. В мои годы трудно быстро бегать, Диона.
ДИОНА. В атаку.
СОКРАТ. В обратную сторону тоже, хотя, надо признаться, тут словно бы разом молодеешь.
ДИОНА. Ты не успел убежать?
СОКРАТ. Твой возлюбленный героически прикрывал мое отступление.
ДИОНА. Он мог бы уступить тебе свою лошадь.
СОКРАТ (назидательно). На войне каждый должен занимать свое место, Диона.
ДИОНА. Так мы никогда не доберемся до сути. (вдруг) Ты поранил пятку?!..
СОКРАТ (всплеснул руками). А еще говорят, что женщины глупее мужчин!
ДИОНА. Будь я на месте наших полководцев, я бы набросала терновых колючек по всей Элладе. В какую ногу она тебя укусила?
СОКРАТ. А вот это военная тайна.
ДИОНА. Воображаю, как лихо ты скакал вокруг своего копья, вопя от боли!
СОКРАТ. В устах раненого героя даже воинский клич становится грозным оружием, Диона.
ДИОНА (сочувственно). Спартанцы страх как пугаются сумасшедших. Спасибо тебе за Анита, милый. (целует его в щеку)
СОКРАТ. Ты очень добра ко мне, Диона. Помни, что ты обещала.
ДИОНА. Клянусь Герой, уж я от души попотчую твоей тайной красавцев, которые с утра до ночи млеют, заглядывая тебе в рот, вместо того чтобы нести свои деньги гетерам! (убегает)
СОКРАТ (вслед ей). Диона! Не делай этого, Диона!..
Появляется КРИТОН.
КРИТОН (запыхавшись). А вот и я. Только забежал к домой — и сразу к тебе! Эти походы вконец меня разорят, Сократ. Стоит только отлучиться из дому, как эконом тут же входит в стачку с рабами и целый день прохлаждается в кабачке на углу. Хоть бы постыдился доверия, которое я каждый раз ему оказываю, уходя на войну! Ты уже получил жалованье?
СОКРАТ. А как же. Теперь я почти так же богат, как ты.
КРИТОН. Поздравляю тебя с наградой.
СОКРАТ. Спасибо тебе, Критон.
КРИТОН. Я всегда говорил, что ты настоящий храбрец!
СОКРАТ. Так оно и есть.
КРИТОН. У нас в обозе пало много вьючного скота, теперь цены подымутся, особенно на мулов. Послушай, Сократ, я мог бы вложить твои деньги в прибыльное дело. С Эвбеи пригнали большую партию скота, надо только успеть перекупить ее раньше, чем подымутся цены.
СОКРАТ. Ты все же не забывай, Критон, что я, как-никак, человек чести.
КРИТОН (сокрушенно). Что поделать, Сократ, дела идут все хуже и хуже. Я пожертвую медный пифос в сиротский приют.
СОКРАТ. Ты всегда был скор на добрые поступки, Критон.
КРИТОН. Увидимся на рынке?
СОКРАТ. Непременно.
КРИТОН. Передай от меня привет Ксантиппе. Жаль, что ты не хочешь немного облегчить ей жизнь. (уходит)
Из дома появляется Ксантиппа.
КСАНТИППА. Тефия присмотрит за детьми. Идем?
СОКРАТ. Как ты красива, Ксантиппа!
КСАНТИППА. Я решила вернуть ей нестиранное белье. Пусть поищет себе прачку в скифском квартале. (идут по улице) Лампрокл вот-вот пойдет в школу, надо купить ему сандалии и новый гиматий.
СОКРАТ. Обязательно купим, из лучшей кожи.
КСАНТИППА. И вощеные дощечки из финикийского кедра.
СОКРАТ. И стилос из дельфиньего зуба.
КСАНТИППА. Подарим учителю курильницу.
СОКРАТ. Серебряную, чтобы пореже пускал в ход розги.
КСАНТИППА. И чистый папирусный свиток.
СОКРАТ. Вместе с футляром, а футляр купим с чеканкой.
КСАНТИППА. Сандалового дерева, покрытый лаком.
СОКРАТ. Такие делают в Сиракузах.
КСАНТИППА. Себе я куплю пряжку с головой барса. И заколку для волос.
СОКРАТ. Арион верхом на дельфине.
КСАНТИППА. Мне больше нравится лист аканфа.
СОКРАТ. Тонкой работы, с ажурной резьбой.
КСАНТИППА. И позолота по кромке.
СОКРАТ. Весь золотой, Ксантиппа!
КСАНТИППА. Ты так и бросаешься деньгами направо и налево.
СОКРАТ. Устроим званый обед — надо отметить мою награду. Уж придется тебе постараться на совесть — лучшие люди Афин явятся отведать твоих блюд.
КСАНТИППА (недоверчиво). Уж будто?..
СОКРАТ. А то!
КСАНТИППА. Может быть, ты решил наконец взяться за ум?
СОКРАТ. Ты находишь, что пришло время, Ксантиппа?
КСАНТИППА. Лучше поздно, чем никогда.
СОКРАТ. Кто знает, сколько лет мне осталось прожить на свете? Может, совсем и немного.
КСАНТИППА. Типун тебе на язык.
СОКРАТ. А я еще не знаю самого главного.
КСАНТИППА. Чего?
СОКРАТ. Не знаю. Самого главного, Ксантиппа. Пока что никто мне этого не сказал.
Двое юношей догоняют Сократа, ЭПИГЕН и КТЕСИПП.
ЭПИГЕН. Эй, Сократ! А мы-то всюду ищем тебя!
СОКРАТ. Здравствуйте, Эпиген и Ктесипп.
КТЕСИПП. Что ты идешь так медленно, ты не знаешь, что происходит на рынке?
ЭПИГЕН. Я все утро стучался, но у тебя было заперто!
СОКРАТ. Говорят, ты сочинил трагедию, Эпиген?
ЭПИГЕН. Ерунда! Послушай, Горгий приехал из Леонтин!
СОКРАТ. Да что ты говоришь! Вот поистине славный мудрец!
КТЕСИПП. Мы торопимся его послушать. Ты с нами?
СОКРАТ. Конечно! Ступай одна, Ксантиппа, вот тебе кошелек, купи все, что нужно. Какое редкое счастье своими глазами увидеть столь выдающегося человека! Идемте, идемте скорее, как бы нам не пропустить самое интересное!
Сократ, Эпиген и Ктесипп уходят. Пауза. Ксантиппа одна. Открывает кошелек, пересчитывает деньги. Не веря своим глазам, пересчитывает еще раз. Выворачивает кошелек наизнанку. Трясет.
КСАНТИППА. Вор. Разбойник. Растяпа. Стой! Стой, негодяй! Мошенник, бездонное брюхо! Стой! (С криком устремляется за Сократом. Затемнение.)

Тюрьма в Афинах. Громкий стук в дверь.
СОКРАТ. Войдите! Дверь в тюрьму не закрыта ни для кого, кроме тех, кто в ней уже обитает. (входит МЕЛЕТ). А, это ты, Мелет! Как я рад видеть тебя в темнице. Поистине, трудно было бы подыскать место, более подходящее для тебя.
МЕЛЕТ. Вернулся корабль с Делоса, Сократ.
СОКРАТ. И каковы же предзнаменования Аполлона?
МЕЛЕТ. Благоприятны.
СОКРАТ. Рад за Афины. Плавание порядком затянулось, и я уже было решил, что боги рассердились на афинян за несправедливый приговор, вынесенный мне. Я опасался, как бы, чего доброго, боги не обрушили свой гнев на священное посольство.
МЕЛЕТ. Корабль задержали встречные ветры.
СОКРАТ. Вот видишь. Может быть, теперь афиняне одумаются, и вместо того, чтобы казнить меня, поставят мне медную статую в Пританее. В таком случае мы с тобой, Мелет, поменяемся местами.
МЕЛЕТ. Ты напрасно надеешься на это, Сократ. Сегодня последний день того месяца, который судьба подарила тебе напоследок.
СОКРАТ. Как знать, Мелет. Афиняне — на редкость рассудительный народ. Отчего бы им не понять, что они воздают мне не по заслугам?
МЕЛЕТ. У афинян другие заботы. В Декелее коза родила пятиногого козленка, в городе только и разговоров об этом. Благодари обычай, запрещающий казнь до возвращения посольства.
СОКРАТ. Превосходный обычай. Я всей душой благодарен тебе за то, что ты донес на меня в самый канун отплытия. Увы, ты, видимо, прав, Мелет. В городе, верно, никто уже и не помнит, что я все еще дожидаюсь смерти в темнице.
МЕЛЕТ. Ты недалек от истины.
СОКРАТ. Обидная истина для нас с тобой, Мелет. Неужели афиняне так быстро забыли твою блестящую обвинительную речь на процессе? Как трудно даровитому человеку в Афинах совершить что-либо достойное памяти потомков!
МЕЛЕТ. Ты напрасно подозреваешь меня в низости, Сократ.
СОКРАТ. А разве не низость — привлечь к суду одного из лучших граждан государства?
МЕЛЕТ. Ты себя имеешь в виду, Сократ?
СОКРАТ. Ведь не тебя же, Мелет. Хотя, по твоим словам, ты только и делал, что защищал от злоумышленника Сократа поносимых гнусным нечестивцем богов да уврачовывал душевные раны, наносимые юношеству этим закоренелым растлителем благочестия.
МЕЛЕТ. Не думаю, чтобы я заслужил твое презрение, Сократ.
СОКРАТ. Напротив, ты оказал мне услугу. Нынче же моя невинно убиенная душа предстанет перед праведным судом Аида, в то время как мне даже страшно подумать о том справедливом возмездии, которое ожидает тебя в потустороннем мире, Мелет.
МЕЛЕТ. Ты сильно преувеличиваешь свои заслуги, сын каменотеса и повивальной бабки. Смотри, как бы судьи Аида не вменили тебе этого в вину.
СОКРАТ. Я надеюсь на их справедливость, Мелет.
МЕЛЕТ. Не обманывайся на этот счет, узник. Едва ли царственным судьям досуг выслушивать апологию каждого комка грязи.
СОКРАТ. Но для тебя они уж непременно отыщут время, высокородный Мелет!
МЕЛЕТ. Я не хотел тебя оскорбить. У нас еще будет время поговорить о бессмертии души. Я пришел к тебе по поручению архонтов испросить твою последнюю волю. Обычай требует также увещевать тебя, чтобы перед смертью ты воздержался от поношения чтимых государством богов.
СОКРАТ. О чем ты говоришь, Мелет! Мне ли, готовящемуся прямо из этой темницы переселиться на Острова блаженных, поносить чтимых государством богов. Ну не безумец бы я был, если бы стал поносить тех, кем предназначен мне столь славный удел!
МЕЛЕТ. И после этих слов ты осмеливаешься утверждать, что тебя не по праву обвинили в богохульстве? Да кто ты такой, Сократ, что ставишь себя в один ряд с богами?
СОКРАТ. Давай не будем изъясняться риторическими фигурами, Мелет. Мне кажется, афиняне уже воздали должное благочестивому пафосу твоих речей.
МЕЛЕТ. Не притворяйся, что тебе не страшно умирать!
СОКРАТ. Я никогда не был притворщиком, Мелет.
пауза.
МЕЛЕТ. Выскажи свою последнюю волю.
СОКРАТ. Пожалуйста. Ты записываешь, Мелет? Записывай. (диктует) В знак признания великих заслуг, оказанных государству и народу афинян Сократом из Алопеки... Пиши, пиши, Мелет, что ты остановился? Сократом из Алопеки... Народ афинский да увековечит память о сем доблестном муже, воздвигнув ему государственным иждивением статую... Не дави так сильно стилосом на дощечку, ты сломаешь его. Статую... И установит в его честь ежегодные жертвоприношения в храме Афины Благочестивой... Благочестивой... Написал? Далее. Дабы сыновья покойного получили воспитание, достойное их благородного — благородного, Мелет! — происхождения, назначить им государственное содержание до достижения совершеннолетия. Матери же упомянутых детей — пожизненно... Пожизненно. Ну вот, пожалуй, и все. Дай сюда стилос, я скреплю свою последнюю волю подписью. На словах можешь передать архонтам, что я не сомневаюсь в их решимости свято исполнить все, что здесь написано, особенно касательно статуи. Будет ли она бронзовой или медной — как решит афинский народ. Лично я предпочел бы золотую.
МЕЛЕТ (тихо). Ничего... Скоро я увижу твою агонию, Сократ! (выбегает)
Затемнение. Звучит флейта.
.........................................
Рынок в Афинах. С одной стороны появляются Сократ, Эпиген и Ктесипп. С другой стороны — АНИТ.
АНИТ. На войну и на битву, как уверяют, долгие сборы, Сократ!
СОКРАТ. Рад тебя видеть, Анит. Что, неужели мы опоздали к празднику?
АНИТ. Да еще к какому изысканному! Только что Горгий блеснул перед нами своим искусством.
СОКРАТ. Ах, какая досада! Всему виною, Анит, моя Ксантиппа. Мне пришлось битый час объяснять ей, почему пешему гоплиту платят впятеро меньше жалованья, чем начальнику афинской конницы.
АНИТ. Тебе удалось умерить ее любопытство?
СОКРАТ. Какое там!.. Эпиген спас меня от ее гнева, посулив несметные дары. Как жаль, что нам не удалось послушать нашего замечательного мудреца!
АНИТ. Не беда, Сократ. Сейчас я поправлю дело. Мы с Горгием на короткой ноге, я попросту подойду к нему и попрошу почтить нас своим обществом.
СОКРАТ. Сделай это ради вот этих двух юношей, Анит. Их ведь еще и на свете не было, когда Горгий прошлый раз приезжал к нам в Афины. Одного я боюсь: согласится ли Горгий побеседовать с нами?
АНИТ. На этот счет не беспокойся. Не часто встретишь такую доброту и отзывчивость в великом человеке. В прошлую олимпиаду я возглавлял наше посольство к сицилийским эллинам и с неделю гостил у него в Леонтинах. Простота и сердечность — вот каков Горгий. Кстати, взгляни — мне кажется, вот он, сам спешит нам навстречу.
Появляется ГОРГИЙ, окруженный толпой поклонников. Среди них Критон, Мелет и ПОЛ, ученик Горгия.
КРИТОН (издали машет Сократу рукой). Сократ! Сократ! А мы-то все ждали тебя, вот и Горгий который раз осведомляется, придешь ли ты, и не надо ли за тобой послать!
МЕЛЕТ (бросается к Сократу, обнимает его). Сократ! Горгий принял приглашение остановиться в моем доме на все время своего пребывания в Афинах! Там ему будет удобно, и до рынка недалеко!
СОКРАТ. Поздравляю тебя, Мелет. Такой мудрец, как Горгий, не каждому юноше окажет подобную честь.
ГОРГИЙ. Я весьма наслышан о твоем выдающемся разуме, Сократ. Среди сицилийских эллинов идет молва о тебе как о человеке редкой красоты души.
СОКРАТ. Как умеешь ты, Горгий, скромного ученика вознести на одну с собой высоту.
ГОРГИЙ. В мои преклонные годы начинаешь понимать, как тонка грань, отделяющая гордое сознание своей значимости от чванливой спеси.
ПОД (подает Горгию кресло). Кто, как не ты, Горгий, славишься среди эллинов кротким смирением своего духа.
ГОРГИЙ (отстраняет его). Оставь это, Пол. Я еще достаточно крепок, чтобы не позволить старческим недугам усадить себя в кресло посреди собрания, тем паче, когда вокруг собрались мужи, ничуть не менее моего достойные этой царственной привилегии.
СОКРАТ. Вот, слышите, Эпиген и Ктесипп, каков в кругу почитателей истинный мудрец!
АНИТ. Быть может, Горгий, ты соблаговолишь представить нам какой-нибудь особо утонченный образец своего искусства? Впрочем, если ты утомлен, мы можем с легкостью отложить нашу беседу до следующего раза.
ГОРГИЙ. Я не утомлен. Подай сюда сидение, Пол, я поставлю на него стопу.
СОКРАТ. Прости меня, Анит, но мне кажется, жестоко было бы заставлять Горгия блистать своим искусством ради одного-единственного слушателя, к тому же по собственному нерадению опоздавшего на пир. Если ты позволишь, Горгий, я хотел бы расспросить тебя о самой сути твоего искусства. Особенно меня интересует, чему именно ты обучаешь ищущего твоей мудрости. А все остальное — образцы — оставим для другого раза.
ПОЛ. Клянусь Зевсом, Сократ, спрашивай, пожалуйста, меня! Я лучше всякого сумею ответить на твой вопрос! Недаром же я третий год всюду следую за Горгием и не устаю перенимать его замечательное искусство!
СОКРАТ. Уж не думаешь ли ты ответить мне лучше Горгия, Пол?
ПОЛ. Какая тебе разница, лишь бы ты остался доволен! Горгий, мне кажется, сильно утомился, ведь он только что держал такую длинную речь!
СОКРАТ. Что ты скажешь на это, Горгий? Я вижу, беседа с твоим учеником и впрямь мне более под силу. Верно, он мне все растолкует подоходчивей и попроще, как раз по моему разумению. Скажи мне, пожалуйста, Пол, кто таков, по-твоему, Горгий, помимо того, что он человек без сомнения благородный и признанный во всей Элладе мудрец?
ПОЛ. Что ты имеешь в виду?
СОКРАТ. Ну вот если бы он оказался мастеровым, который шьет обувь, то ты, наверное, ответил бы мне, что Горгий сапожник.
ПОЛ. Сапожник?
СОКРАТ. Я спрашиваю о звании, которым каждое из искусств наделяет своих мастеровых. Вот как, например, укладывающего кирпичи зовут каменщиком, а того, кто умеет откалывать разные потешные фокусы — канатным плясуном или жонглером.
ПОЛ. Жонглером?.. А!.. Так вот, Сократ. (торжественно) Издавна владеют люди многими из искусств, чудесно открытыми в опыте. Ты опытен — и дни твои направляет искусство, неопытен — и дни твои катятся по прихоти случая. Меж всеми искусствами в разных целях различные избирают себе люди. Но лучшие избирают лучшее. Аристос — значит лучший. Блажен избирающий себе лучшую долю. К лучшим же среди лучших принадлежит наш Горгий, который причастен к самому прекраснейшему из искусств.
СОКРАТ. Твой ученик, Горгий, отменно подготовлен к публичным выступлениям. Жаль только, что он не запомнил моего вопроса.
ГОРГИЙ. Так спрашивай его, раз ты хочешь.
СОКРАТ. Не хочу. Я надеюсь услышать ответ от тебя.
ГОРГИЙ. Кто я таков?
СОКРАТ. Вернее, в каком искусстве ты сведущ, и как нам следует тебя называть.
ГОРГИЙ. Я сведущ в искусстве говорить истинно об истинных вещах, Сократ.
СОКРАТ. Прекрасно! В чем же состоит твое искусство, и какого рода опытность следует приобрести, чтобы хотя отчасти овладеть им?
ГОРГИЙ. Опытность в истинных речах об истинных предметах, я полагаю.
СОКРАТ. Прости мне мое неразумение, Горгий, я не понял.
ГОРГИЙ. Чего же тут не понять, Сократ?
СОКРАТ. Вот если бы я был врачом, и ты спросил бы у меня, какого рода опытностью обязан я обладать, чтобы по праву зваться тем, кем я себя называю. Что я, по-твоему, должен был бы тебе ответить?
ГОРГИЙ. Врач должен обладать опытностью в распознавании недугов.
СОКРАТ. Раз.
ГОРГИЙ. Знанием зелий и лекарственных трав.
СОКРАТ. Два.
ГОРГИЙ. Тебе должно быть ведомо, что на пользу, а что во вред человеческому телу, чего следует избегать, а к чему стремиться, всякий раз должна быть тебе понятна причина боли, а умение ее исцелять — присуще, здоровое начало ты должен укреплять, вредоносное же — изгонять, подобно тому, как гонят потоки дождя нечистоты с городских улиц, чтобы, когда выглянет солнце, все вокруг блестело и радовало глаз своей чистотой.
СОКРАТ. Клянусь Зевсом, если бы я не знал тебя, Горгий, я бы решил, что передо мной врач, лучший из всех, когда-либо приносивших в жертву Асклепию петуха! Сам Гиппократ не смог бы так красочно и полно поведать об умениях, присущих его ремеслу!
ГОРГИЙ (скромно). В этом и состоит мое искусство, Сократ.
СОКРАТ. Верно, я уж очень недалекий человек, Горгий, раз твои такие простые и легкие разъяснения постоянно ставят меня в тупик.
КТЕСИПП. Позволь, я объясню тебе, в чем дело, Сократ. (восторженно) Если я правильно понял, искусство Горгия состоит в умении внушительно и весомо говорить о вещах, в которых он ничего не понимает или понимает совсем мало!
КРИТОН (пылко). Ах, если бы и мне так научиться!..
пауза.
ГОРГИЙ (опустился в кресло). Мне немного нездоровится.
ЭПИГЕН (сочувственно). Всему виной морской переезд.
ГОРГИЙ. Возможно. Эллада обязана мне искусством суждений, Сократ. Однако в умении расставлять собеседнику ловушки я не преуспел. У каждого свое ремесло. (поднялся) Пол, помоги мне. (опираясь на Пола, уходит)
СОКРАТ. У меня нет слов, Эпиген и Ктесипп, чтобы выразить возмущение вашей несдержанностью. Так незаслуженно оскорбить благороднейшего человека!
АНИТ (рассматривает забытое Горгием кресло). Говорят, это кресло имеет одно занимательное устройство. Горгий страдает желудком и вынужден много времени проводить за соответствующим занятием. А так как его время драгоценно, он всюду возит за собой эту походную принадлежность. (откинул сиденье) Оно позволяет одновременно справлять обе нужды (просунул руку в очко) — естественную и произнесение речей.
Возвращается Пол.
ПОЛ (в гневе вырывает кресло из рук Анита). То, что поистине составляет величайшее благо, то, что дает людям как свободу, так равно и власть над другими людьми, — умение убеждать, вот что такое искусство Горгия, вот чему он обучает нас, своих учеников! Владея такой силой (потрясает креслом), ты будешь и врача держать в рабстве, и пахаря, и солдата, а что касается дельца (метнул взгляд на Критона), то окажется, что он не для себя наживает деньги, а для другого — для тебя, владеющего словом и умением убеждать толпу! (удаляется, торжественно держа кресло перед собой)
АНИТ (Сократу). Ты напрасно отпустил его. Клянусь Зевсом, я не знаю зрелища увлекательней схватки двух хорошо разозленных софистов. Я бы поставил на тебя три к одному.
СОКРАТ. Мы с Горгием не боевые петухи, Анит.
АНИТ. Однако тебе не понадобилось двух наскоков, чтобы пустить его павлиний хвост по ветру. Жаль только, что рано или поздно и на тебя найдутся крепкий клюв и острые шпоры... Ну, вот что, друзья. Нынче я праздную свое возвращение с того света — да будет известно всем, кто этого не знает, что Сократ заслонил меня своим щитом, когда подо мной убили Гиппоника. Диона устраивает пир, я буду там за хозяина. Немного жаль, что мы не сможем лицезреть Горгия на почетном месте...
МЕЛЕТ. Я мог бы пригласить его.
АНИТ. Не стоит. Эпиген и Ктесипп — юность украшает пиры, а Диона не всякого принимает в своем доме. Милости прошу. До скорой встречи, эфебы! (уходит)
пауза.
КРИТОН (с обидой). Честное слово, Сократ, такой красивый старый человек, и такой знаменитый!.. Надо было слышать его речь, когда он звал нас пойти войной на соседние с его городом Сиракузы! Далековато, правда, можно сказать, на другом конце света, но зато если мы сейчас же эти Сиракузы завоюем, они уже никогда не смогут завоевать нас, это Горгий очень убедительно доказал. На твоем месте я бы извинился перед ним.
СОКРАТ. Я так и поступлю, Критон. Спасибо тебе за добрый совет.
КРИТОН. Ты будешь вечером у Анита?
СОКРАТ. Непременно.
КРИТОН (вздохнул). Как жаль, что мой Критобул ничему не желает учиться у умных людей. Уж я бы последней драхмы не пожалел! (уходит)
ЭПИГЕН. Я хотел бы дать тебе денег, Сократ.
СОКРАТ. Это желание от доброй души, Эпиген.
ЭПИГЕН. Я обещал Ксантиппе...
СОКРАТ. Чтобы вырвать меня из ее цепких когтей. Спасибо тебе, милый.
ЭПИГЕН. Вот, возьми.
СОКРАТ. Не возьму.
ЭПИГЕН. Почему, Сократ? Мое поместье приносит твердый доход...
СОКРАТ. Доброго тебе урожая в этом году.
ЭПИГЕН. Ктесипп и я — твои ученики.
СОКРАТ. Не смеши меня, милый. Ну чему я могу научить таких прекрасных образованных юношей, как ты с Ктесиппом, да вот он, Мелет, который только в этом году вернулся из Египта? Это скорее я должен бы вам платить за то, что вы терпите меня рядом с собой и позволяете набираться вашей образованности. Пойдем-ка домой, Эпиген. Ктесипп, проводи меня. (Сократ и Ктесипп уходят)
ЭПИГЕН. Сколько Горгий берет за урок, Мелет?
МЕЛЕТ. Нам с тобой не по карману. Впрочем... если продать лошадей... (быстро уходит)
ЭПИГЕН. Ты не ответил, Мелет!..
затемнение.
.........................................
Тюрьма в Афинах. Входит служитель.
СЛУЖИТЕЛЬ. Вот твое вино, узник. А это фрукты из тюремной кладовой. Что же касается сыра, то из расположения к тебе я уплатил за него из своего жалованья.
СОКРАТ. Благодарю тебя за твою заботу обо мне, любезный тюремщик.
СЛУЖИТЕЛЬ. Ты грустишь? Или мне показалось?
СОКРАТ. О нет, тебе показалось. Я весел, словно юная пташка в солнечный день.
СЛУЖИТЕЛЬ. Отчего ты не съел завтрак? Тебе пришлась не по вкусу моя стряпня?
СОКРАТ. Отменная стряпня, дорогой тюремщик. Поверь, я оценил ее по достоинству.
СЛУЖИТЕЛЬ. Мне бы хотелось, чтобы ты сохранил как можно более приятные воспоминания о днях, проведенных в темнице.
СОКРАТ. Можешь быть уверен, дорогой тюремщик, этот месяц был счастливейшим временем моей жизни. Я унесу в могилу самые теплые воспоминания о нем.
СЛУЖИТЕЛЬ. Я очень рад, если это так, дорогой узник. Редко кто из осужденных умеет по достоинству оценить мою заботу. Меж тем, я ничего так не желаю, как сделать их пребывание в темнице приятным.
СОКРАТ. Без сомнения, тебе это удается, как никому.
СЛУЖИТЕЛЬ. Солнце взошло уже высоко, день сегодня безоблачный. Позволь я наполню твой кубок.
СОКРАТ. Охотно, дорогой тюремщик. И я буду рад, если ты вместе со мной совершишь возлияние бессмертным богам, позволяющим мудрецам наслаждаться рассудительной беседой, подобно тому, как это делаем мы с тобой.
СЛУЖИТЕЛЬ. Расскажи мне, узник, что ты испытываешь, уходя из этого мира?
СОКРАТ. Признаться, я испытываю легкое нетерпение, тюремщик.
СЛУЖИТЕЛЬ. Нетерпение?
СОКРАТ. Именно, именно нетерпение, любезный тюремщик. Моя душа стремится воссоединиться с душами ушедших ранее великих сограждан, и только удовольствие от беседы с тобой как-то примиряет ее с томительным ожиданием.
СЛУЖИТЕЛЬ. Если бы ты знал, узник, как бесконечно волнуют меня твои слова! Где же, где в человеческом теле помещается душа, этот животрепещущий орган, способный избежать тления и вознестись к бессмертным богам?
СОКРАТ. Скажу тебе честно, уважаемый тюремщик, мне не доводилось исследовать этот важный вопрос. А как полагаешь ты сам?
СЛУЖИТЕЛЬ. Должен признаться тебе, что, превозмогая природное благочестие, я не раз исследовал тела усопших узников в поисках душевного органа.
СОКРАТ. И что же?
СЛУЖИТЕЛЬ (развел руками). Увы...
СОКРАТ. Не находил?
СЛУЖИТЕЛЬ. Ни разу, узник.
СОКРАТ. Ну вот видишь! Разве это не убедительнейший из доводов в пользу того, что душа воистину не подвержена тлению? В самом деле, раз ее невозможно обнаружить в мертвом теле, не свидетельствует ли это красноречивейшим образом о том, что душа покинула его, и ее следует поискать в другом месте?
СЛУЖИТЕЛЬ. Ты полагаешь?..
СОКРАТ. Я в этом убежден.
СЛУЖИТЕЛЬ. Сядь ко мне поближе, узник. Я хочу поведать тебе об одном опыте, который я произвел несколько лет назад. Но прежде пообещай мне, что ты сохранишь в тайне то, что я тебе сообщу.
СОКРАТ (торжественно). Клянусь!
СЛУЖИТЕЛЬ. Несколько лет назад мне было поручено умертвить одного достойного великодушного человека... (опасливо оглянулся)
СОКРАТ. Верно, это было во времена тридцати тиранов, когда впервые в Афинах ввели обычай умерщвлять достойных людей?
СЛУЖИТЕЛЬ. Именно тогда, справедливейший узник. Меня особенно устраивало несомненное великодушие этого человека. Для целей моего опыта требовался человек как можно большей души.
СОКРАТ. Тебе удалось ее измерить?!
СЛУЖИТЕЛЬ. Не совсем, но я полагал, что все, что можно измерить, имеет также и вес.
СОКРАТ. Ну, допустим, хотя трудно представить себе, сколько может весить, например, расстояние от Афин до Мегары.
СЛУЖИТЕЛЬ. Этот достойный человек опасался за судьбу своего завещания. Когда я пообещал позаботиться о его сохранности, он охотно согласился сотрудничать со мной.
СОКРАТ. В чем же состояло ваше сотрудничество? Ты отпустил его?
СЛУЖИТЕЛЬ. Тс-с... Не говори громко... (оглянулся) Я его... Я его...
СОКРАТ. Ну, ну?
СЛУЖИТЕЛЬ. Я его взвесил, узник!
пауза.
СОКРАТ. Ну и что?
СЛУЖИТЕЛЬ. Как? Разве ты не понимаешь? Я его взвесил до... того. И после... того...
СОКРАТ. А-а-а-а-а...
СЛУЖИТЕЛЬ. Ну, вот видишь. Если бы его душа имела вес, мне удалось бы вычислить его с точностью до четверти унции!
СОКРАТ. Не удалось?
СЛУЖИТЕЛЬ. Нет, узник. (печально) У меня точные весы.
Сократ долго оглушительно хохочет.
СОКРАТ (сквозь смех). Прости меня, дорогой тюремщик, но при всем уважении к твоим методам я все же не могу согласиться с тобой до конца.
СЛУЖИТЕЛЬ. Тебе не следует слишком много смеяться, узник.
СОКРАТ. Почему?
СЛУЖИТЕЛЬ. Смех горячит, а все горячительное препятствует должному усвоению яда. Яд может не подействовать, и тогда тебе придется испить вторую, и даже третью чашу.
СОКРАТ. Я постараюсь последовать твоему совету, уважаемый тюремщик.
СЛУЖИТЕЛЬ. Мой совет продиктован исключительно заботой о твоем благополучии, жизнерадостный узник. (встал) Долг призывает меня вернуться к моим обязанностям. Я вынужден на время покинуть тебя. Если почему-либо тебе станет грустно — рекомендую походить взад-вперед по темнице. Физическое упражнение улучшает настроение и способствует должному усвоению яда. (уходит. Пауза. В дверь, не решаясь войти, заглядывает Критон.)
СОКРАТ. Ну-ну, не прячься от меня, Критон. Что ты там сопишь за дверью, словно у тебя расстегнулся сандалий?
КРИТОН (входя). Ах, Сократ!
СОКРАТ. Какое печальное у тебя нынче лицо. Что-нибудь случилось дома, какая-то неприятность?
КРИТОН (со слезами на глазах). Ах, Сократ...
СОКРАТ. Да ты сейчас расплачешься, милый. Советую тебе походить взад-вперед по темнице. Говорят, это улучшает настроение.
КРИТОН (вздыхает). Ах, Сократ...
СОКРАТ. Когда ты перестанешь вздыхать, толкни меня в бок, дорогой Критон. Я немного посплю.
КРИТОН (бросается ему на шею). Сократ!..
СОКРАТ. Критон!.. Ну, расскажи мне, что за беда у тебя стряслась. Может быть, я сумею тебя утешить.
КРИТОН. Друг мой!.. Нет, не могу... Это выше моих сил.
СОКРАТ. Ты не поверишь, как я хочу помочь тебе в твоем горе, Критон. Может быть, твой сын Критобул решил заняться философией?
КРИТОН. О, если бы!.. Я был бы счастливейшим из отцов!
СОКРАТ. Вот и думай что хочешь о воспитании детей, когда одна угрожает повеситься из-за того, что другого сделало бы счастливым.
КРИТОН. Мужайся, Сократ!.. Несчастье!
СОКРАТ. Неужели персидский флот вторгся в афинские воды? Ай-яй-яй-яй-яй! А у нас, небось, как всегда, ничего не готово для битвы!
КРИТОН. Причем здесь персидский флот!
СОКРАТ. Право, ты меня озадачиваешь, Критон. Что же более ужасное могло произойти? А!.. Неужели злоумышленники захватили Акрополь?!.
КРИТОН. Сократ!..
СОКРАТ. Критон!..
КРИТОН. Вернулся корабль с Делоса!
СОКРАТ. Да неужели?
КРИТОН. Увы...
СОКРАТ (воздел руки). О, горе мне!
КРИТОН. Я молился богам, чтобы они обрушили стены твоей темницы на головы судей!..
СОКРАТ. Бедняга. Значит, у тебя все живы-здоровы?
КРИТОН. Ах, поверь, мне это совершенно все равно!..
СОКРАТ. Однако не следует слишком запускать дела, Критон. Иначе твоим детям придется все наживать сначала...
КРИТОН. Пусть...
СОКРАТ. Мужайся, Критон.
КРИТОН. Я мужаюсь, Сократ.
СОКРАТ. Может быть, тебе лучше прилечь?
КРИТОН. Как больно мне смотреть на твои кандалы!
СОКРАТ. Скоро я избавлюсь от них, дорогой Критон. То-то тогда ты порадуешься за своего Сократа!
пауза.
КРИТОН. С тебя сняли цепи?
СОКРАТ. Железные сняли, а от телесных я скоро освобожусь.
КРИТОН. Значит, тебе уже было известно...
СОКРАТ. О чем?
КРИТОН. Опять ты посмеялся надо мной...
СОКРАТ. Ну прости меня, дорогой Критон. Ты так самозабвенно скорбел, что жаль было тебе мешать.
КРИТОН. Где твой тюремщик?
СОКРАТ. А, этот достойнейший человек! Разве не он отпер тебе ворота?
КРИТОН. Нет.
СОКРАТ. Верно, его сын?
КРИТОН. Да нет же, ворота были не заперты.
СОКРАТ. Ну и хорошо. Выпей со мной вина, Критон, мне кажется, тебе этой пойдет на пользу. Как поживают наши молодые друзья?
КРИТОН. Кто где, Сократ. Клеомброт и Аристипп укрылись на Эгине, Эпиген и Ктесипп — в Мегаре. Платон заболел с горя и не выходит из дому.
СОКРАТ. Один Критон спокоен, хотя и говорит, что он не философ.
КРИТОН. Увы, именно поэтому я и могу без опаски появляться на улицах. Послушай, твой тюремщик — честный человек?
СОКРАТ. Честнейший, Критон.
КРИТОН. Жаль.
СОКРАТ. Да что ты говоришь, Критон! А я-то полагал, что ты, как истинный гражданин, озабочен продажностью наших должностных лиц.
КРИТОН. Это само собой, Сократ, но мне пришло в голову, что, быть может, твоего тюремщика удалось бы подкупить.
СОКРАТ. Ты должен стыдиться этой мысли, Критон.
КРИТОН. Фиванцы Симмий и Кебет предлагают мне крупную сумму денег для твоего спасения. Они обещают тебе надежное убежище в Фивах.
СОКРАТ. Милый Критон, твое усердие было бы очень ценно, если бы было еще и верно направлено.
КРИТОН. Однако, как ты полагаешь, пятисот мин хватило бы, чтобы подкупить твоего тюремщика?
СОКРАТ. К чему так много, хватило бы и пятидесяти.
КРИТОН. Так за чем же дело, Сократ! Я сейчас же отправлюсь и предложу ему эти деньги!
СОКРАТ. Сегодня ночью мне приснился странный сон, дорогой Критон. Будто бы стою я на вершине высокой скалы и смотрю, как от Делоса приближается корабль со священным посольством Аполлону. И вдруг, представь, ощущаю легкое дуновение какого-то особенного прохладного ветерка у себя за спиной. Оборачиваюсь — и вижу, что ко мне подходит прекрасная величественная женщина в белых одеждах — должно быть, какая-нибудь богиня, — и говорит мне: “Сократ! Не слушай Критона, когда он будет уговаривать тебя удрать из тюрьмы. Обещаю тебе: “В третий же день, без сомненья, достигнешь ты Фтии холмистой!..” Что бы все это могло значить, Критон?
КРИТОН. Это значит, что ты не хочешь бежать из тюрьмы...
СОКРАТ. Подумай сам, могу ли я ослушаться богиню?
КРИТОН. Подумай, на кого ты оставляешь своих детей!
СОКРАТ. Но согласись, Критон, разве не лучше им вырасти сыновьями великого человека, пусть даже невинно осужденного, чем превратиться в бесправных изгнанников?
КРИТОН. У тебя на все найдется ответ...
СОКРАТ. Давай представим себе, Критон, что ты — это я.
КРИТОН. На твоем месте я бы еще до суда отправился в ссылку.
СОКРАТ. Сейчас у тебя будет такая возможность. Итак, ты — это я, а я — это Законы нашего государства. А ну-ка, отвечай нам, Законам, что это ты замыслил, Сократ? Ты что, собираешься отсюда удрать? Не задумал ли ты поступком, который собираешься совершить, погубить нас, Законы, и все государство?
КРИТОН. О боги, да у меня и мысли такой не было!..
СОКРАТ. Значит, ты считаешь, что может стоять целым и невредимым государство, в котором судебные приговоры не имеют никакой силы и отменяются по воле частных лиц?
КРИТОН. Но государство неправильно решило твое дело, Сократ!
СОКРАТ. Кто из нас Сократ, я или ты?
КРИТОН. Но государство несправедливо приговорило меня к наказанию, Законы.
СОКРАТ. А разве мы с тобой уславливались об этом, Сократ?
КРИТОН. Но как же?
СОКРАТ. Разве мы с тобой не договаривались, что ты будешь выполнять наши судебные постановления? Отвечай нам, Сократ, договаривались, или нет?
КРИТОН. Да, но... Договаривались, Законы.
СОКРАТ. Так скажи нам, чем же мы провинились перед тобой, что ты решил расторгнуть наш договор?
КРИТОН. Но меня осудили неправильно, я ни в чем не виноват перед вами, Законы!
СОКРАТ. А разве мы обвиняем тебя, Сократ? Напротив, мы спрашиваем тебя, в чем мы, Законы, провинились перед тобой. Или, может быть, ты считаешь, что следует придерживаться только тех из нас, которые предписывают судить справедливо, а те из нас, которые требуют исполнять решения суда — упразднить?
КРИТОН. У меня голова идет кругом, Сократ...
СОКРАТ. Ты сам с собой разговариваешь, узник?
КРИТОН. Чего же вы хотите от меня, Законы?
СОКРАТ. Мы хотим, чтобы ты объяснил нам, Сократ, за что ты решил погубить нас, а вместе с нами и все государство.
КРИТОН. Но это вы хотите погубить меня, Законы!
СОКРАТ. О чем ты говоришь, Сократ? Как можем мы, Законы, желать твоей гибели, когда мы сами породили тебя? Разве не благодаря нам, Законам, взял в жены твою мать твой отец и произвел тебя на свет в законном браке? Укажи, порицаешь ли ты те из нас, которые имеют отношение к браку?
КРИТОН. Нет, но... Не порицаю, Законы.
СОКРАТ. А те, которые относятся к воспитанию ребенка и его образованию? Ведь ты сам воспитан согласно им, Сократ! Разве не хорошо распорядились мы, Законы, предписав твоему отцу дать тебе мусическое и гимнастическое воспитание?
КРИТОН. Вы хорошо распорядились, Законы!
СОКРАТ. Значит, мы неправильно поступили, наделив тебя всевозможными благами и правами гражданина?
КРИТОН. Клянусь Зевсом, вы отлично поступили, Законы!
СОКРАТ. И заметь, что мы никогда не принуждали тебя. Разве мы не объяснили тебе, занося в гражданский список и знакомя с государственными делами, что ты вправе забрать все свое имущество и выселиться куда тебе угодно?
КРИТОН. Но я никуда не желаю выселяться, Законы!
СОКРАТ. А это не оттого ли, что тебе нравится наше государство, Сократ? Ну не прекрасно ли мы, Законы, устроили его?
КРИТОН. Вы превосходно устроили наше государство, Законы!
СОКРАТ. Так за что же ты хочешь погубить нас, Сократ? Что бы с тобою было, если бы мы не вскормили, не воспитали тебя? А ты вознамерился учинить над нами нечестивое насилие! Разве не трижды достоин смерти тот, кто решил попрать наши благие установления?
КРИТОН (пылко). Клянусь Зевсом, трижды достоин, Сократ!..
пауза.
СОКРАТ. Вот видишь, Критон, на моем месте ты поступил бы точно так же, как я.
КРИТОН. Ты меня совершенно зачаровываешь своими словами, Сократ. Когда я тебя слушаю, сердце у меня начинает биться, как у юноши, а на глаза наворачиваются слезы. Ты меня приводишь в такое состояние, что мне кажется, я больше ни минуты не должен жить так, как жил! И ведь я все равно готов слушать тебя, хотя знаю, что стоит тебе только начать говорить, как я тут же теряю всякую рассудительность!
СОКРАТ. А не пойти ли нам немного прогуляться по рынку, Критон?
КРИТОН (растерянно). Что?..
СОКРАТ. Пороемся в книжной лавке, узнаем, какие комедии будут показывать в этом году на празднике Дионисий. До обеда времени еще много.
КРИТОН. Но ты же сам только что говорил...
СОКРАТ (укоризненно). Я ведь не удрать собираюсь, а немного погулять по рынку. Дверь-то не запрета?
КРИТОН. Нет...
СОКРАТ. А ворота?
КРИТОН. Благие боги!..
СОКРАТ. Цепи с меня сняли. Ну что, ты идешь?
КРИТОН. Несчастнейший из людей!.. Где были мои глаза, когда я шел сюда?! Я бы увел тебя силой!.. (уходят)
затемнение
.........................................
ВТОРОЕ ДЕЙСТВИЕ
Тюрьма в Афинах. Входит Сократ, за ним Служитель.
СЛУЖИТЕЛЬ. Ты злоупотребил моим доверием, уйдя из темницы, узник!
СОКРАТ. Напротив, я оправдал твое доверие, вовремя вернувшись обратно, уважаемый тюремщик.
СЛУЖИТЕЛЬ. Я разгневан.
СОКРАТ. Прошу тебя, не сердись.
СЛУЖИТЕЛЬ. Я вложил все старание, желая порадовать тебя предсмертной трапезой, и вот как ты ответил на мою любовь к тебе!
СОКРАТ. Я больше никогда в жизни не осмелюсь огорчить тебя, добрый тюремщик. Поверь, что прогулка по берегу моря солнечным днем как нельзя лучше способствует должному усвоению яда.
СЛУЖИТЕЛЬ. Пообещай, что впредь ты не станешь без моего разрешения надолго отлучаться из темницы. Иначе я буду вынужден запереть дверь со стороны двора.
СОКРАТ. Клянусь тебе, дорогой тюремщик, что без твоего дозволения я не переступлю порога твоей гостеприимной темницы.
СЛУЖИТЕЛЬ (смягчаясь). Я верю в твою честность, узник.
СОКРАТ. Прошу тебя, впусти моего друга Критона, оставшегося за воротами.
СЛУЖИТЕЛЬ. Нет, нет и нет! Этот недостойный человек пообещал пожаловаться на меня архонтам за то, что, вопреки своему служебному долгу, я держу незапертыми ворота темницы! Он осмелился упрекнуть меня в недобросовестном исполнении закона! А я даже не мог возразить ему, что получил секретное распоряжение не запирать тюремных ворот! (спохватился) Пожалуй, мне не следовало разглашать это тебе, узник?..
СОКРАТ. Не беспокойся, уважаемый тюремщик, я никому не открою твоего секрета. Впусти моего друга, поверь, он весьма достойный человек.
СЛУЖИТЕЛЬ. Пусть этот человек заплатит денежную пеню за обиду, нанесенную мне.
СОКРАТ. Он заплатит, можешь не сомневаться. Этот человек владеет одной из лучших камнерезных мастерских в Афинах.
СЛУЖИТЕЛЬ. За пять мин я впущу к тебе этого достойного человека.
СОКРАТ. Я уверен, вы с ним договоритесь.
СЛУЖИТЕЛЬ. Затем я подам тебе предсмертную трапезу, узник. (выходит)
Пауза. Появляется Ксантиппа.
СОКРАТ. Это ты, Ксантиппа? А Критон, ты не встретила его?
КСАНТИППА. Я привела детей, Сократ.
СОКРАТ. Где же они?
КСАНТИППА. Во дворе. Критон остался с ними.
СОКРАТ. Ну же, скорей веди их сюда, Ксантиппа!
КСАНТИППА. Сейчас. (не трогается с места)
СОКРАТ. Что-нибудь случилось, Ксантиппа?
КСАНТИППА. Я не смогла им солгать, Сократ.
СОКРАТ. Ты права, Ксантиппа. Лучше сейчас, чем потом.
КСАНТИППА. Ты не хочешь спасти свою жизнь...
СОКРАТ. Любой ценой — не хочу.
пауза.
КСАНТИППА. В городе никто не верит, что ты умрешь. Многие говорят, что тебя еще неделю назад отправили в изгнание.
СОКРАТ. Вот видишь, Ксантиппа. Вокруг полно добрых людей. Они, как дети, рассердившись на любимого щенка, выгоняют его из дому, а потом уверяют себя, что щенок никак не мог попасть к живодеру, потому что мы ведь этого вовсе не хотели. Нет, мои дорогие сограждане. Получите то, что вы заслужили!
КСАНТИППА. Не умирай, Сократ!..
СОКРАТ. Разве ты не видишь, что я должен это сделать, Ксантиппа!
В дверь заглядывает Критон.
КРИТОН. Нам можно войти, Сократ?
СОКРАТ. Войдите, Критон. Мы с Ксантиппой еще успеем наговориться.
Входят сыновья Сократа ЛАМПРОКЛ, МЕНЕКСЕН и СОФРОНИСК.
ЛАМПРОКЛ. Добрый день, отец.
СОКРАТ. Здравствуй, Лампрокл.
МЕНЕКСЕН. Добрый день, отец.
СОКРАТ. Здравствуй, Менексен.
СОФРОНИСК. Здравствуй, папа.
СОКРАТ. Добрый день, Софрониск.
КСАНТИППА. Что вы встали, как вкопанные. Обнимите своего отца, он сегодня умрет.
Пауза.
ЛАМПРОКЛ. Мы пришли проститься с тобой, отец.
СОКРАТ. Ты остаешься за меня, Лампрокл.
ЛАМПРОКЛ. Я понимаю, отец.
СОКРАТ. Учителя довольны тобой, Менексен?
МЕНЕКСЕН. Я получил награду за метание копья, отец.
СОКРАТ. Молодец!
СОФРОНИСК. Я тоже получил награду за то, что лучше всех веду себя на уроках, папа.
СОКРАТ. Но ты не жалуешься учителю, когда тебя обижают?
СОФРОНИСК. Нет... (потупился)
СОКРАТ. Смотри, никогда не делай этого, Софрониск.
СОФРОНИСК. Я больше не буду. А это правда, что ты не веришь в наших богов?
МЕНЕКСЕН. Замолчи! Как ты мог подумать, что наш отец — преступник!
СОКРАТ. Я верю в наших богов, Софрониск. В нашем государстве никто не верит в них больше меня.
МЕНЕКСЕН. И каждый, кто думает иначе, будет иметь дело со мной!
СОКРАТ. Только не нужно пускать в дело копье там, где можно обойтись словами, Менексен. Чем ты думаешь заняться, когда закончишь школу, Лампрокл?
ЛАМПРОКЛ. Дядя Критон обещал взять меня к себе в мастерскую, отец. Я стану скульптором, как ты.
СОКРАТ. А ты кем станешь, когда вырастешь, Менексен?
МЕНЕКСЕН. Я буду солдатом, как ты, отец.
СОКРАТ. Ну, а ты, Софрониск?
СОФРОНИСК. Я тоже стану философом и всех буду дразнить, папа.
СОКРАТ. Только не жалуйся маме, когда тебя наградят за это добрыми тумаками.
СОФРОНИСК. Я пожалуюсь в суд!
СОКРАТ. Лампрокл, я поручаю тебе проследить, чтобы из Софрониска вырос порядочный человек.
ЛАМПРОКЛ. Хорошо, отец.
СОКРАТ. Критон, ты отведешь их домой?
КРИТОН. Пускай сегодня дети побудут у меня, Сократ.
СОКРАТ. Хорошо.
ЛАМПРОКЛ (бросился к нему). Отец!..
СОКРАТ. Ну-ну... Только не надо слез, Лампрокл. Ты же мужчина. Уведи их, Критон!
КРИТОН. Я скоро вернусь, Сократ.
Критон и дети уходят. Пауза.
СОКРАТ. Ну, давай поворкуем напоследок, Ксантиппа! Когда-то еще мы с тобой встретимся на Островах блаженных.
КСАНТИППА. Я уже старуха, Сократ.
СОКРАТ. Подумать только. А ведь я старше тебя чуть ли не вдвое, Ксантиппа.
КСАНТИППА. Вы, мужчины, поздно становитесь людьми. За это боги даруют вам и позднюю старость.
СОКРАТ. Там, где мы с тобой встретимся, нет старости, Ксантиппа.
КСАНТИППА. Если бы лучшую часть своей жизни ты провел в кухонном чаду, у тебя оставалось бы меньше времени для фантазий...
СОКРАТ. Не серди меня, Ксантиппа. Сегодня я именинник. (пауза) А ну, дай-ка я тебя поцелую, Ксантиппа.
КСАНТИППА (вырвалась). Что мне за дело до твоей бессмертной души, когда вот этого толстого брюха, наделавшего мне детей, сегодня не станет! Я ничего не знаю о твоей бессмертной душе! Я помню каждый шрам на твоем теле, каждую морщину на лице, паршивый прыщ на твоей похотливой заднице мне дороже всех твоих заумных идей, проклятый ты козел! Зачем ты морочишь мне голову своими бреднями! Разве для того терпела я нашу беспросветную нужду, чтобы потребовать у богов награду за свои мучения? Неужели я недостаточно любила тебя, чтобы обойтись без снисходительного признания моих заслуг? Пусть боги оставят в покое человеческий род, у нас и без них достаточно несбыточных надежд!
СОКРАТ. Не все надежды несбыточны, Ксантиппа.
КСАНТИППА. Молчи! Посмотри на свои руки, бугристые, как у циклопа, на свою бычью шею, на свои плечи! Ты родился на свет каменотесом, каменотесами станут твои сыновья! Зачем тебя понесло в чужие края! Что хорошего нашел ты в этой философии, забаве богатых бездельников, боящихся смерти! Если бы с утра до ночи ты рубил камень, у тебя не оставалось бы времени думать о смерти, а твои дети всегда были бы сыты!..
СОКРАТ. Что теперь говорить об этом, Ксантиппа. Может быть, ты и права.
пауза.
КСАНТИППА. Как же я стану жить без тебя, старый ты дурак. Ума не приложу...
Затемнение. Звучит флейта.
.........................................
Дом Сократа. Ксантиппа стирает. Тефия качает люльку, влюбленно поглядывая на Софрониска.
ТЕФИЯ. Какая ты счастливая, Ксантиппа. Сразу трое, и все мальчики. (заглядывает в люльку) Уснул. (вздохнула) Спи, маленький, спи. (Ксантиппе) У меня тоже был когда-то котенок. Такой пушистый, тепленький, с крохотным шершавым язычком. Я тогда еще не понимала, что у меня не может быть ничего своего... (пауза) Вот, например, я одета лучше, чем ты. И всякими мазями и притираниями пользуюсь втихомолку... (махнула рукой) Ах, Ксантиппа, чего бы я только не отдала, чтобы поменяться с тобой местами!
КСАНТИППА (разгибая спину). На-ка, пополощи пеленки.
ТЕФИЯ (поспешно). Отдохни! Конечно, тебе надо отдохнуть! (не трогаясь с места) Там, среди платьев Дионы, есть и мой хитон. Ты его не очень стирай, так, потри немного, и все.
КСАНТИППА. Спасибо. (вновь принимается за стирку)
Входит Диона.
ДИОНА (Тефии). А, вот ты где! Прохлаждаешься в свое удовольствие! Нет, я тебя определенно продам эфиопу. Марш домой! (Ксантиппе) Я принесла деньги за прошлую стирку. А заодно уж и вперед.
КСАНТИППА. Положи на стол.
ДИОНА. А это мой подарок Софрониску. (развернула сверток) Лошадка. И сандалики. Маленькие какие, правда, прелесть?
КСАНТИППА. Он еще не ходит.
ДИОНА. Будет.
ТЕФИЯ (целует сандалии). Ах, какие мягонькие! Совсем как его розовые ножки!
ДИОНА. Ты еще здесь? Ксантиппа, у тебя есть розги?
ТЕФИЯ (испуганно). Зачем?
КСАНТИППА (находит в углу розгу, подает Дионе, берет Тефию сзади за локти). Я подержу.
ТЕФИЯ (взвизгнув). Ай!.. Мамочка! (вырвавшись, мечется по сцене, наконец, выбегает)
ДИОНА (звонко смеется). Замуж ее выдать, что ли?
КСАНТИППА. За одного из твоих красавцев.
ДИОНА. Нет уж, милая, они мне самой нужны. (замечает огромный венок Сократа, прыскает в ладонь) Какой славный венок!
КСАНТИППА. Круглый, как его плешь!
ДИОНА. А уж сколько лаврового листа!
КСАНТИППА. Да уж, больше, чем ума в голове.
ДИОНА. Послушай, одолжи мне его.
КСАНТИППА. Нащипли, сколько тебе надо.
ДИОНА. Мне нужен весь.
КСАНТИППА. Зачем?
ДИОНА. Ну... Я хочу повесить его при входе, чтобы мои гости увидели, с каким храбрым героем я живу на одной улице.
КСАНТИППА. Ну уж нет. Выставлять воинский венок в прихожей у... Пусть любуются на твои ляжки.
ДИОНА. Одно другого стоит.
КСАНТИППА. Ты так считаешь?
ДИОНА (с вызовом). А ты нет?
КСАНТИППА. Ну-ка, вот что. Забирай свои грязные тряпки и мотай отсюда. Иди-иди. Поищи себе прачку в скифском квартале.
ДИОНА. Уродина.
КСАНТИППА. Шлюха.
ДИОНА. Теперь я понимаю, почему твой муж предпочитает мальчиков.
КСАНТИППА. Что?!..
ДИОНА. Взгляни на свою грудь. Вяленое вымя.
КСАНТИППА (в ярости). Ах ты... сука продажная! Вон! Вон пошла отсюда!
ДИОНА (с достоинством). Не маши грязным бельем. Я пришлю Тефию. (идет к выходу, по дороге снова замечает венок) Ну, Ксантиппа. Ну, миленькая. Только на один вечер!..
КСАНТИППА. Не дам.
ДИОНА. Я никому-никому не покажу. Клянусь Герой!
КСАНТИППА. Зачем он тебе?
ДИОНА. Секрет.
КСАНТИППА. Не дам.
ДИОНА (заманчиво). Ксантипп-а...
КСАНТИППА. Что?
ДИОНА. Давай поменяемся. Я одолжу тебе Тефию. На весь вечер.
КСАНТИППА. Возись сама с этой бездельницей.
ДИОНА. А ты ее высеки. Пусть стирает белье. Или приготовит, что хочешь. Она умеет.
КСАНТИППА. Обойдусь.
ДИОНА. Придумала! Она тебе сделает массаж, уложит волосы, ногти отполирует на руках и ногах!
КСАНТИППА. Еще чего...
ДИОНА. Да ты красавицей станешь, Ксантиппа! А уж как будешь благоухать — м-м... Притирания я пришлю.
КСАНТИППА (хрипло). Поклянись, что никому не покажешь.
ДИОНА. Да ней сойти мне в Аид!
КСАНТИППА (презирая себя). Бери.
ДИОНА. Спасибо тебе, миленькая! (поцеловав Ксантиппу, убегает)
Входит Критон.
КРИТОН. Здравствуй, Ксантиппа. (осторожно) Что, Сократ дома?..
КСАНТИППА. Нет.
КРИТОН (обрадованно). Жаль. Привет тебе от моей Евдики.
КСАНТИППА. И ей того же.
КРИТОН. А что это за девушка только что выбежала отсюда?
КСАНТИППА. Воровка.
КРИТОН. Да что ты говоришь? Она украла венок?! Ай-я-я-я-яй! (заметался) Надо сейчас же, немедленно сообщить в полицию!.. (бросается к двери, возвращается) Но... зачем он ей понадобился?
КСАНТИППА. Не знаю.
КРИТОН. Такая красивая... В шелковом платье...
КСАНТИППА. Это моя соседка.
КРИТОН. А... (пауза) Действительно, а я-то подумал...
КСАНТИППА. Взяла поносить.
КРИТОН. Понятно... А я по делу к тебе, Ксантиппа.
КСАНТИППА. Садись. (приносит кувшин наливает ему вина)
КРИТОН. Спасибо, Ксантиппа, как раз такая жара... (пригубил, поморщился) Хорошее какое вино...
КСАНТИППА (попробовала). Это уксус. (забрала кувшин, принесла другой) Пей, не бойся.
КРИТОН. А у тебя, я вижу, прибавление в семействе? Мальчик или девочка? (делает “козу”) Идет коза бодатая, ведет козла рогатого... Ай! (потирает укушенный палец) Мальчик... Ну просто вылитый Сократ! (рассматривает укус) А зубы — твои.
КСАНТИППА. Тебе чего?
КРИТОН. Да так, знаешь... шел мимо... Ксантиппа, ты только не сердись, я хочу тебе помочь.
КСАНТИППА. Не надо.
КРИТОН. Ну вот, я так и знал... Подумай о детях!
КСАНТИППА (встала из-за стола). Мне надо стирать.
КРИТОН. Послушай, ну... одолжи мне денег?
КСАНТИППА. Тебе?
КРИТОН. Мне, мне лично.
КСАНТИППА. Ты что, разорился?
КРИТОН. Нет. То есть, да, просто до нитки!
КСАНТИППА. Врешь.
КРИТОН. Ксантиппа, ну честное... (убитым голосом) Один человек предлагает крупную партию вьючного скота. Только вчера пригнали, никто еще не знает... А у нас в обозе передохла половина мулов! Теперь цены подскочат...
КСАНТИППА. Послушай моего совета, Критон, не лезь ты в это дело.
КРИТОН. Почему?
КСАНТИППА. Надуют тебя.
КРИТОН. Но я уже задаток...
КСАНТИППА. Ты своими глазами видел эту скотину?
КРИТОН. Зачем ты так, Ксантиппа. Вполне приличный человек, по виду сириец... с серьгой... Я ему и задаток уже...
КСАНТИППА. Я про другую. Про вьючную.
КРИТОН. А!.. Нет еще, но...
КСАНТИППА. Вот когда увидишь, приходи.
КРИТОН (испуганно). Ты думаешь?.. (ударил по лбу ладонью) Ах он, проклятый мошенник! Он же мне назначил встречу на постоялом дворе у Оропских ворот! Там, говорит, у него мулы. А ведь его, этот постоялый двор, еще три года назад купил Гелланик и устроил там баню! В бане он, что ли, держит мулов?..
КСАНТИППА. Не иначе.
КРИТОН. Ты знаешь, Ксантиппа, я, пожалуй, пойду. Что-то мне нездоровится. Душно как-то. Гроза собирается, что ли...
КСАНТИППА. Выпей на дорожку.
КРИТОН. Спасибо. Что-то не хочется. Жарко как-то. Даже вспотел весь...
КСАНТИППА. Сходи в баню.
КРИТОН. И то... Может, там опять постоялый двор?.. (уходит)
Появляется Тефия.
ТЕФИЯ (с обидой). Никак не ожидала этого от тебя, Ксантиппа.
КСАНТИППА. Чего?
ТЕФИЯ. Госпожа сказала, что ты подрядилась высечь меня за две драхмы.
КСАНТИППА. Ложись.
ТЕФИЯ (умоляюще). Меня еще ни разу в жизни не били, Ксантиппа!
КСАНТИППА. Вот и узнаешь, почем фунт лиха. Сюда, на лавку.
ТЕФИЯ (заискивающе). Может, не надо, а?.. Скажем ей, что ты меня высекла, а сами лучше посидим, выпьем вина, поболтаем о том, о сем?..
КСАНТИППА. Я взяла деньги вперед.
ТЕФИЯ. Ну и пусть, пусть они остаются при тебе! Если нужно, я могу покричать, чтобы на улице было слышно. (восклицает) О! Благие боги! О! Как я страдаю! О! Какая невыносимая боль! Пощади меня, жестокосердная! О!..
КСАНТИППА (сурово). Прямо Медея. Жаль, у нас женщины не играют на сцене.
ТЕФИЯ. Ты думаешь, у меня бы получилось?..
КСАНТИППА. Задери подол.
ТЕФИЯ (со слезами). Ксантиппа!..
КСАНТИППА (смягчаясь). Ну ладно. При условии, что будешь меня слушаться с первого слова.
ТЕФИЯ. Да не сойти мне в Аид!
КСАНТИППА. Стирай.
ТЕФИЯ. Вот это?..
КСАНТИППА. Вот это.
ТЕФИЯ. Вот так?..
КСАНТИППА. Сильнее.
ТЕФИЯ (жалобно). Руки все будут в трещинах.
КСАНТИППА. Ничего. Потом сделаешь мне массаж, и пройдет.
ТЕФИЯ (неумело полощет белье). Какое наказание родиться на свет женщиной! С утра до ночи то стирка, то кухня, нет ни минуты отдыха. В тридцать четыре года уже старуха.
КСАНТИППА. Три, три. Видишь, винное пятно на подоле?
ТЕФИЯ. Это мой хитон.
КСАНТИППА. Вот и выстирай его на совесть, я проверю. Пойду, пригляжу за детьми.
Ксантиппа уходит. Воровато оглядываясь, Тефия подходит к столу, наливает себе вина. Входит Сократ.
СОКРАТ. Ты что тут делаешь, Тефия?
ТЕФИЯ. Ах, Сократ!.. Моя госпожа Диона меня наказала.
СОКРАТ. За что?
ТЕФИЯ. Не знаю.
СОКРАТ. А почему же она не велела тебя высечь?
ТЕФИЯ. Она велела.
СОКРАТ. Ну, и что?
ТЕФИЯ. Ксантиппа взяла с нее за эту работу две драхмы, и по доброте душевной заставила меня стирать вместо порки.
СОКРАТ. Нехорошо.
ТЕФИЯ. Только ты не говори Дионе.
СОКРАТ. Иди домой, Тефия. Если Диона тебя спросит, скажи ей, что, мол, Сократ сам тебя высек. Собственной рукой. Я подтвержу.
ТЕФИЯ. Правда?!..
СОКРАТ. Клянусь собакой. Вот розга, которой я тебя сек.
ТЕФИЯ. Можно, я тебя поцелую?
СОКРАТ. Нельзя.
ТЕФИЯ (идет к нему). Какой ты... какой...
СОКРАТ. Тефия, кажется, Ксантиппа идет.
ТЕФИЯ. ...милый! (влепив ему поцелуй, убегает)
Входит Ксантиппа.
КСАНТИППА. Где она?
СОКРАТ (выпил налитое Тефией вино). Нехорошо обманывать соседей, Ксантиппа.
КСАНТИППА. Где Тефия?
СОКРАТ. Я ее высек и отпустил. Две драхмы можешь оставить себе.
КСАНТИППА (устало). Осел...
СОКРАТ. У меня неплохо получилось. Чуть розгу не обломал. Пожалуй, пойду в надсмотрщики на каменоломни.
КСАНТИППА. И ты хочешь, чтобы я тебе поверила?
СОКРАТ. Это твое дело. Не вводи меня в гнев, Ксантиппа.
КСАНТИППА (вздыхает, неопределенно). Поделом... Хочешь есть?
СОКРАТ. Хочу.
КСАНТИППА. Хорошо. Кликни детей. (накрывает на стол)
Входит Анит.
АНИТ. Ну что же ты, Сократ! Все уже за столом, одного тебя ждут. Ты что, собрался ужинать? Не смеши меня, клянусь Зевсом!
СОКРАТ. Одну минуту, Анит. Я только умою лицо.
АНИТ. Полно, у Дионы умывальная вода с розовым маслом, умоешься там.
СОКРАТ. Ксантиппа, я ухожу, ужинай сама.
КСАНТИППА. Когда тебя ждать?
СОКРАТ. Не раньше утра. У Дионы пиры затягиваются до рассвета.
КСАНТИППА. Ступай...
СОКРАТ. Идем, Анит.
АНИТ. Желаю тебе здравствовать, Ксантиппа.
Сократ и Анит уходят. Ксантиппа долго смотрит им вслед. Убирает со стола. Идет к корыту с бельем. Затемнение.
.........................................
Тюрьма в Афинах. Сократ и Ксантиппа. Входит Мелет.
МЕЛЕТ. Вот и верь слухам. В Пирее толпа обыскала корабль в поисках беглого Сократа, а Аристофан всюду рассказывает, будто видел тебя на рынке, спорящего с неким Каллием, учителем красноречия. Впрочем, я был уверен, что застану тебя здесь в добром здравии, Сократ.
СОКРАТ. Желаю и тебе лучшей доли, Мелет.
МЕЛЕТ. Ты все еще храбришься, Сократ?
СОКРАТ. Я все еще храбрюсь, Мелет.
МЕЛЕТ. Ничего не имею против. Я пришел к тебе поговорить о бессмертии души.
КСАНТИППА. Грязный ублюдок. Твоя мать родила тебя среди гниющих нечистот. У тебя до сих пор все лицо вымазано ими.
МЕЛЕТ. Я не стану мстить вашим сыновьям за твои слова, женщина.
КСАНТИППА. Уходи отсюда. Я не дам тебе глумиться над беззащитным стариком, статный красавец. Он отец моих детей, будь он хоть трижды безумен. Убирайся, или я выцарапаю твои бесстыжие глаза.
МЕЛЕТ. Я хочу спасти тебе чресла твоего мужа, изможденная ведьма!
КСАНТИППА. Будь он проклят, если примет хоть корку хлеба от такого, как ты.
МЕЛЕТ. Ступай домой и жди. Не пройдет и часа, как он явится следом, смирный, как новорожденный ягненок.
КСАНТИППА. Ты плохо знаешь его, подстилка для мужчин.
МЕЛЕТ (смеется). О да, в отличие от тебя я не удостоился чести разделить с ним ложе, как ни желал этого!
КСАНТИППА (в бешенстве). Пусть над твоими детьми надругается обезьяна, проклятый!..
СОКРАТ. Ксантиппа! Не позорь меня, уйди.
КСАНТИППА. Ты боишься его. Ты всегда их боялся, этих лощеных бездельников, бреющих щеки, всех этих разряженных мужеложцев, охочих до твоей болтовни! Скажи ему, чтобы он убирался, если ты мужчина!
СОКРАТ (зовет). Эй, тюремщик!
КСАНТИППА. Не надо! Не гони меня, позволь остаться с тобой до конца!..
Входит Служитель.
СЛУЖИТЕЛЬ. Ты звал меня, узник?
КСАНТИППА. Сократ!..
СОКРАТ. Моя жена поможет тебе стряпать.
СЛУЖИТЕЛЬ. Не утруждай себя, женщина. Я отлично справлюсь один.
СОКРАТ. Прошу тебя, не отказывай ей. Чем еще может женщина отблагодарить тебя за твою заботу обо мне? Ступай, Ксантиппа, приготовь мое любимое рагу из овощей.
СЛУЖИТЕЛЬ. Идем, женщина. В самом деле, ты поможешь мне наилучшим образом учесть вкусы твоего достойного мужа. Предсмертная трапеза должна сочетать в себе обилие с утонченной изысканностью. (уходит)
КСАНТИППА. С утонченной изысканностью... Ты слышал, Сократ? Боюсь, я только испорчу блюдо... (уходит вслед за Служителем)
пауза.
МЕЛЕТ. У тебя преданная жена.
СОКРАТ. Не обращай внимание на то, что она тебе наговорила. Женщина вздорная, сварливая, совершенно не знает своего места.
МЕЛЕТ. Я прочел судебную речь, составленную для тебя Лисием. Если бы ты воспользовался ею, я не собрал бы и четверти голосов.
СОКРАТ. Вот видишь, значит, я избавил тебя от штрафа за ложный донос.
МЕЛЕТ. Почему ты так плохо защищал себя?
СОКРАТ. Если правда — плохая защита в афинском суде, то не я в этом виноват. Я вижу, что ты хочешь что-то сказать мне, Мелет? Если тебя мучает стыд за несправедливость, которую ты мне причинил, лучше повиниться живому Сократу, чем мертвому.
МЕЛЕТ. Меня не мучает стыд.
СОКРАТ. Все же мне кажется, что ты не так скверно относишься ко мне, как это представляется на первый взгляд.
МЕЛЕТ. Может быть.
СОКРАТ. Если я когда-либо неумышленно обидел тебя — извини.
МЕЛЕТ. Охотно.
СОКРАТ. Выходит, ты поступил нехорошо. Будем надеяться, что тебя за это накажут.
МЕЛЕТ. Вряд ли.
СОКРАТ. Боги легче прощают тем, кто понес наказание от людей.
МЕЛЕТ. Перестань болтать о богах, мужик!.. Меня не обманет твое дружелюбие, Сократ. Я не меньше ненавистен тебе, чем ты мне.
Входит Анит, сопровождаемый рабом.
АНИТ (отдает рабу плащ). Ступай, Сириск, подожди у ворот.
СОКРАТ. А, вот и Анит явился порадовать меня своей красотой! (обнимается с ним)
АНИТ. Твой тюремщик прекрасно отзывается о тебе, Сократ. Как твое самочувствие?
СОКРАТ. Лучшего нельзя пожелать даже в моем положении, Анит. Я чувствую, что мог бы прожить еще тысячу лет.
АНИТ. Счастливец! А меня опять терзает меланхолия. Всю ночь не спал, думал о смерти.
СОКРАТ. Тебе надо отдохнуть от государственных дел, Анит.
АНИТ. Ты полагаешь?
СОКРАТ. Я в этом убежден.
АНИТ (осматриваясь). Здесь мало света. Надо прорубить еще одно окно в этой стене. (Мелету) С чьим участком она граничит?
МЕЛЕТ. С палестрой для мальчиков.
АНИТ. Завидую осужденным! Напомни, чтобы я распорядился в совете.
СОКРАТ. От имени будущих узников светлой темницы выражаю тебе глубокую признательность, Анит.
АНИТ. Не стоит благодарности. Быть может, я забочусь о себе.
СОКРАТ. Ты доставляешь мне огромное удовольствие своей мудрой прозорливостью, Анит. Будь я главой нашего государства, я тоже постарался бы первым делом благоустроить темницу и не пожалел бы на это денег из государственной казны.
АНИТ. Я последую твоему совету.
СОКРАТ. Только поторопись. Если к вечеру окно будет готово, вы с Мелетом сможете любоваться отпечатками нежнейших отроческих ягодиц на песке, когда выдастся лунная ночь.
АНИТ. Я надеюсь, афиняне не доставят мне этого удовольствия слишком скоро, Сократ.
СОКРАТ. Ты честный и прямой человек, Анит. Говоришь то, что думаешь.
АНИТ. Увы, не всегда. Например, я так и не решился огласить твою последнюю волю архонтам.
СОКРАТ. Но рано или поздно это придется сделать, Анит.
АНИТ. Я желал бы убедить тебя не совершать самоубийства, Сократ.
СОКРАТ. Да что ты, Анит! У меня никогда и в мыслях не было наложить на себя руки!
АНИТ. Тем не менее, я был искренне рад, когда узнал, что тебе удалось бежать из темницы.
СОКРАТ. Спасибо тебе за содействие, Анит. Я совершил отличную предобеденную прогулку по берегу моря.
АНИТ. Ты знаешь, как я отношусь к тебе, Сократ.
СОКРАТ. Ты еще мальчиком совершенно очаровал меня своей красотой, Анит. Я до сих пор влюблен в твою прекрасную душу.
пауза.
АНИТ. Ну хорошо. Может быть, ты посоветуешь мне, каким еще образом я мог бы спасти тебе жизнь?
СОКРАТ. По-моему, нет ничего проще, Анит. Созови народное собрание и поставь перед ним вопрос о моей невиновности. Я охотно подчинюсь оправдательному приговору.
АНИТ. Ты серьезно это говоришь, Сократ?
СОКРАТ. Вполне серьезно, Анит.
АНИТ. Ну что ж... Пожалуй, я так и поступлю. Остается решить, что же именно я смогу сказать в твою защиту?
СОКРАТ. Лучше Мелета, мне кажется, никто этого не знает. Давай спросим у него.
МЕЛЕТ. Я не тороплюсь сменить тебя на посту государственного преступника, Сократ.
СОКРАТ (Аниту). Разве это не аргумент?
МЕЛЕТ. Он имеет силу только в моих устах.
АНИТ. Я мог бы напомнить о твоих заслугах на войне.
СОКРАТ. Пожалей старика, Анит.
АНИТ. О твоих сыновьях?
СОКРАТ. И заодно о беспризорном поросенке, которому я заменил отца. Вот уж кто будет убиваться больше всех.
АНИТ. Может быть, сказать о твоем бескорыстии?
СОКРАТ. Вот этого не надо, Анит. Шутка ли, если вдруг выяснится, что я злодействовал бескорыстно! Меня обвинят в государственной измене.
АНИТ. Так что же делать, Сократ?
СОКРАТ. Даже не знаю, Анит. Наверное, мне все же придется умереть.
АНИТ. Может быть, Мелет все же даст нам совет, если я его об этом попрошу? Что бы ты посоветовал мне сказать в защиту Сократа, Мелет?
МЕЛЕТ (улыбнулся). Правду.
АНИТ. Мелет советует мне говорить правду.
СОКРАТ. Слушай его, Анит. Мелет дает тебе добрый совет.
АНИТ. Я высоко ценю разумные советы, Сократ. Но мне кажется, тебе следует еще раз взвесить его целесообразность.
СОКРАТ. Лучше попроси об этом тюремщика. У него точные весы.
АНИТ. Ты настаиваешь.
СОКРАТ. Я ни на чем не настаиваю, Анит! Если тебе угодно разделить со мной предсмертную трапезу, давай продолжим игру в лапту на тюремном дворе. Там и места больше, и воздух свежей, чем здесь.
АНИТ (после паузы). Я скажу афинянам правду, Сократ. Но ты позволишь, если прежде я немного поупражняюсь в этом непривычном для государственного мужа ремесле?
СОКРАТ. Это пойдет тебе только на пользу, Анит.
АНИТ (взял у Мелета плащ, обошел вокруг сцены, остановился). Добр и прекрасен эллин, благой его род, мудры его боги. Красота и благородство, афиняне, подобают царям, царь нашего города — демос. Скромность и благочестие украшают его, доблесть и мужество — возвеличивают. Согласие его души соприродно согласию небесных светил. Весь уклад его жизни исполнен гармонии, в царственной этой гармонии покоится его государство, и ею же движим божественный Космос.
СОКРАТ. Клянусь Зевсом, ты сам — лучшее олицетворение того, о чем говоришь, Анит.
АНИТ. Истинным мужам добродетель даруют боги. Доблесть и благочестье венчают ее, любовь к отчизне — ее основа. Высшего блага достоин тот, чьи деяния совершенны в служении государству: всюду превозносит его имя добрая молва, а боги даруют своим избранникам бессмертье.
СОКРАТ. Вот это ты удивительно верно заметил, насчет избранников.
АНИТ. Я рад, что мы с тобой одного мнения о добродетели, Сократ. Истинным мужам даруют ее боги, афиняне, и смех вызывает тот, кто пытается овладеть ею, рассуждая! Не изощрена в рассуждениях добродетель, благочестие — молчаливо. Кто посмеет упрекнуть сущее в несовершенстве? Неужто боги не сумели наилучшим образом устроить космос, и смертному дано исправить их недомыслие? Рассуждающий о богах оскорбляет подателей блага, болтает о добродетели тот, кто сам ее не имеет!
пауза.
СОКРАТ. Так-то ты защищаешь меня, Анит.
АНИТ. Ты виновен, Сократ. Перед людьми, перед богами, перед государством!
СОКРАТ (после паузы). Спасибо тебе за правду, Анит. А я-то думал, что умираю безвинно.
АНИТ. Ты не веришь мне.
СОКРАТ. Как я могу не верить тебе, Анит, когда сама справедливость глаголет твоими устами!..
пауза.
АНИТ. Ты просил меня говорить правду...
Затемнение. Звучит флейта.
.........................................
Дом Дионы. Сократ, Анит, Мелет, Ктесипп, Эпиген, Критон, Аристофан, Диона, ее подруга Элиса, Тефия, рабы, музыканты, флейтистки. Действие начинается пантомимой, которую разыгрывают для гостей Диона и ее подруга Элиса с помощью рабынь и флейтисток. Диона, обрядившись в шутовские доспехи, изображает Сократа на поле битвы, а Элиса верхом на палочке — Анита. Обе они представляют события так, как рассказал Дионе Сократ. Напоровшись на огромную, пугающего вида колючку, Диона скачет вокруг своего копья, нелепыми телодвижениями повергая в ужас “спартанцев”, окруживших поверженного “Анита”. Благополучно избавленный от опасности “Анит” возлагает на плечи Дионы настоящий Сократов венок, который она под смех и аплодисменты гостей с поцелуями напяливает на Сократа. Пантомима сопровождается музыкой, в ней участвует пародийный хор “афинских граждан”, преувеличенно переживающий перипетии “битвы”.
АНИТ (смеясь). Ложь! Ложь от начала до конца! Негодные насмешницы! Клянусь Зевсом, ни унции правды!
АРИСТОФАН. Жаль, что нельзя показать вашу пантомиму в театре. Она сильно ускорила бы заключение мира.
СОКРАТ. Спасибо вам за доставленное удовольствие, милые красавицы. Я нахожу, Анит, что нас с тобой прямо-таки мастерски изобразили. Не иначе, как Аристофан приложил тут свой талант.
АНИТ. Теперь, сколько бы я ни божился, никто не поверит в твою воинскую доблесть, Сократ. Клевета всегда заманчивей правды, особенно когда поэты и женщины сводят с ее помощью счеты. Друзья! Совершим возлияние мужеству нашего Сократа! Видели бы вы, как храбро он пятился, отбиваясь от дюжины спартанцев, пока я ковылял к лагерю! Если б не его геройское отступление, вы, верно, уже сложили бы мне заупокойный дифирамб.
КРИТОН. Слава Сократу! Слава!
АНИТ (пьет). Жаль, что тебя не было сегодня на рынке, Аристофан. Великое счастье, что на таких изощренных пройдох, каков этот Горгий, Афины имеют своего Сократа! Клянусь Посейдоном, стоило посмотреть, как ловко наш герой загнал этого великого говоруна в угол!
АРИСТОФАН. Терпеть не могу философов. Все они одного поля ягоды, что Горгий, что Сократ. Болтают о том, что и без них всякому известно, да так путано, что у нормального человека ум за разум заходит.
СОКРАТ. Вот это ты удивительно верно заметил, Аристофан. Влюбленные в мудрость как раз тем и отличаются от нормальных людей, что боги обделили их разумением самых простых вещей. Оттого они так и стремятся к мудрости, что вовсе ее не имеют.
АРИСТОФАН. Надо бы издать закон, запрещающий ловким краснобаям развращать молодежь своей богохульной наукой. Ты какого мнения об этом, Сократ?
СОКРАТ. Обеими руками за, Аристофан.
АРИСТОФАН (Аниту). Назови свою речь “О защите народной нравственности”, или “Против софистов”.
АНИТ. Пожалуй, я и впрямь предложу народу соответствующий законопроект. Неплохо бы раз и навсегда ославить этих заезжих болтунов. Да и свои, афинские, разом бы присмирели.
КРИТОН. Обязательно сделай это, Анит. Демократию надо защищать от бесчестных обманщиков. Ведь он в чем хочешь тебя убедит — и боги у него не боги, и деньги ему отдай!.. Связался я тут с одним... с серьгой. Только его и видели!
АРИСТОФАН (поднял чашу). Смертная казнь!
ЭЛИСА. Как ты свиреп!
ДИОНА. Он просто завидует чужому успеху.
АНИТ. Как все же отлично жить в этом мире, друзья! Прекрасно оружие и вино, корабли и битвы! Прекрасны храмы и статуи, гимны и шествия в честь богов! Где еще обитать бессмертным, как не здесь, в этом мире, озаряемом солнцем гармонии! Боги здесь, говорю я вам, с нами! Эй, вы, Мелет и Ктесипп, полно вам нашептывать флейтисткам любовные речи! Гляньте, как рдеют их нежные ушки, того и гляди вспыхнут! Говорите во всеуслышанье — варвар стыдится любви, она у него уродлива, эллин пусть восхваляет красоту Эроса в пеане! (запевает, пуская по кругу чашу) Славен Эрот, меж богами прекраснейший, силу дающий, отвагу любить, прекраснолицый, красою сияющий, юный, блаженный, неистовый бог!
ДИОНА. Дай сюда чашу, Анит! Пусть каждый, к кому она перейдет, воздаст хвалу Эроту! Мы с Элисой будем судьями, а победитель... получит награду!
АНИТ. Вы слышали, эфебы? Вот вам поприще, достойное мужей! Начинай, Мелет, ты ближе всех знаком с этим божеством.
МЕЛЕТ. Начну словами Гесиода: “Прежде всего из хаоса возникли широкогрудая Гея и с нею Эрот”. Великий Парменид говорит о рождающей силе: “Первым из всех богов она сотворила Эрота”. Всему, чем надлежит руководствоваться людям, желающим прожить жизнь безупречно, никто не научит лучше Эрота. Чему же должен он учить?
ЭЛИСА. Поцелуям?
ДИОНА. Любовным уловкам?
МЕЛЕТ (выдержав паузу). Стыдиться постыдного и честолюбиво стремиться к прекрасному, без чего ни государство, ни отдельный человек не способны на великие дела.
ДИОНА. Всего-навсего?
МЕЛЕТ. Я еще не закончил.
ЭЛИСА (зевнула). Ах, как это скучно. Государство, великие дела...
ДИОНА. Мы лишаем тебя слова. Нашептывай свои государственные речи и дальше на ушко Тефии. Она страсть как их любит. Забери у него чашу, Анит.
АНИТ. Твоя очередь, Ктесипп.
КТЕСИПП. У меня икота.
ЭЛИСА. Это Мирто его подучила!
КТЕСИПП. Клянусь Зевсом! (икает)
ДИОНА. Оставь их в покое, пускай воркуют. Ну-ка, что ты скажешь, Аристофан?
АРИСТОФАН. Мне кажется, благопрекрасные судьи, что люди совершенно не сознают великого могущества Эрота. Иначе они приносили бы ему величайшие жертвы и повсюду воздвигали бы храмы любви.
ЭЛИСА. Я была бы там верховной жрицей.
АРИСТОФАН. Несомненно. Итак, сейчас я покажу вам истинную мощь Эрота.
ЭЛИСА. Дай я сяду к тебе поближе.
АРИСТОФАН. Знайте, что некогда люди были не двух полов, как сейчас, а трех. Тело у людей было круглое, спина не отличалась от груди, а рук имелось четыре.
КРИТОН. Что, неужели четыре руки, Аристофан?
АРИСТОФАН. Четыре, Критон, и ног тоже четыре. У каждого было по два лица, и... Смотрите, Сократ посмеивается, он уже догадался.
ДИОНА. Что?..
АРИСТОФАН. Любовных органов тоже имелось по два, с обеих сторон и в разных сочетаниях. Отсюда и третий пол.
ЭЛИСА. Мужежен!..
МЕЛЕТ. Андрогин.
АРИСТОФАН. Передвигались такие люди не так, как мы теперь, а катились колесом. Страшные своей силой и мощью, они посягали даже на власть богов и готовились совершить восхождение на небо, чтобы напасть на бессмертных в их жилище. Тогда Зевс, узнав о грозящей богам опасности, нашел способ укротить буйство людей, не истребляя их. Он стал разрезать людей надвое, подобно тому, как режут ягоды перед засолкой. И каждому, кого он разрезал, Аполлон должен был повернуть голову в сторону разреза, чтобы, глядя на свое увечье, человек становился скромней.
ДИОНА (приоткрыв грудь). Это ты называешь увечьем?!
АРИСТОФАН. И вот, когда все были рассечены, каждая половинка с вожделением устремилась к другой. Они обнимались, сплетались и, страстно желая срастись, испытывали невыносимые муки от неутоленной страсти. Тут Зевс, пожалев их, придумывает другое устройство и переставляет им любовные органы так же, как и лицо — в сторону разреза...
КРИТОН (шумно выдохнув). Хвала Зевсу всемогущему!..
АРИСТОФАН. Так что знайте — вне власти Эрота каждый из нас только камбалоподобная половинка бывшего человека. Недаром так счастливы те, которым удается найти свою недостающую до целого часть. Такова любовь этих людей, что предложи им Эрот сплавить их в одно существо с тем, чтобы и после смерти они сошли в Аид как одна душа — они согласятся не колеблясь.
ДИОНА (порывисто). Святая истина, клянусь Афродитой!..
АРИСТОФАН. Мужчины, которые прежде были половинкой андрогина, падки до женщин, а женщины этого пола обычно развратницы.
ДИОНА. Ах, негодяй!..
АРИСТОФАН. Зато мужские половинки — это самые лучшие из мужей. Ведь нельзя же утверждать, что ради удовольствия похоти стремятся они быть вместе. Душа каждого стремится вырваться из своего тела и слиться с душой друга. Потому-то выше и благородней всех Эрот, соединяющий друзей.
ДИОНА. Будь я проклята, если еще хоть раз рассмеюсь на твоей комедии в театре!
ТЕФИЯ (зачарованно). Какое счастье, что я андрогина...
АНИТ. Подошла твоя очередь, Сократ.
СОКРАТ. Боюсь, что после прекрасной речи Аристофана у меня и слов-то не найдется, чтобы соперничать с ним. Поистине, золотые уста у тебя, Аристофан. Будь я судьей этого состязания, я бы не колеблясь присудил награду тебе.
ЭЛИСА. Она ему не нужна.
СОКРАТ. Если прекрасные судьи позволят, я хотел бы прежде, чем воздать Эроту по заслугам, кое-что выспросить, что мне непонятно из предыдущих речей. А то вопросы так и гудят у меня во рту, словно пчелы, их там, признаться, целый улей набрался.
ДИОНА. Хитрец! Если позволить тебе задавать вопросы, тебе мигом станет совершенно безразлично, что здесь происходит, лишь бы у тебя был собеседник.
ЭЛИСА. Пусть сперва Анит выскажет, что он хочет. А то еще, чего доброго, придется присудить награду Сократу.
АНИТ. Ну хорошо, так и быть. Давай поменяемся с тобой местами, Сократ, чтобы не нарушать очередности. Ты ложись вот здесь, подле Дионы, а я займу твое место.
ТЕФИЯ. А Критон? Он что, так ничего и не скажет?
АНИТ. В самом деле, Критон, по правилам сейчас твоя очередь.
МЕЛЕТ. Бедняга.
КРИТОН. Я лучше потом, Анит, как-нибудь в другой раз, а?
ЭПИГЕН. Помилуйте Критона, великодушные судьи. Мы с Ктесиппом готовы поручиться за него своим имуществом.
КТЕСИПП. Кстати, и моя икота прошла. Я могу его заменить.
ДИОНА. Не надо. Следующий раз Критон еще всех вас затмит своим красноречием, а сегодня пусть отдохнет.
ЭЛИСА (сочувственно). У него неприятности из-за одного из этих софистов.
ДИОНА. С серьгой.
АНИТ. Ну, раз так, я начинаю. Я утверждаю, что Эрот — самый благородный среди богов в первую очередь потому, что самый красивый.
ДИОНА. Почти как ты.
АНИТ. К тому же он не только красив, но и нежен, а о благоухании кожи Эрота можно судить по тому, что живет он среди цветов. Не только дела людей, но и дела богов пришли в порядок, лишь когда в их тела вселилась любовь. Разумеется, любовь к красоте, ибо безобразие не вызывает любви. Эрот избавляет нас от одиночества и призывает к веселью. Кротости любитель, грубости гонитель, он приязнью богат, неприязнью небогат. К добрым терпимый, мудрецами чтимый, богами любимый — сам величайший бог! Заслужил ли я награду, красавицы?
ДИОНА. Что ты скажешь, Элиса?
ЭЛИСА. По-моему, пора выпускать на него Сократа.
ДИОНА. Задавай свои вопросы, Сократ.
СОКРАТ. Спасибо за дозволение, высокочтимые судьи, а то я чувствую, что еще немного, и у меня совсем бы язык занемел в той неудобной позе, какую он у меня принимает, когда я закрываю рот. Скажи мне скорее, сладкоречивый Анит, а что, есть ли Эрот непременно любовь к кому-то, или чему-то, или нет?
АНИТ. Конечно.
СОКРАТ. А вожделеет ли Эрот к тому, к кому испытывает любовь?
АНИТ. Да.
ЭЛИСА. Время от времени.
ДИОНА. Когда его хорошенько побьют на войне.
СОКРАТ. Когда же он вожделеет, когда обладает предметом любви, или когда не обладает?
МЕЛЕТ. Эрот вожделеет тогда, когда желает обладать, Сократ.
СОКРАТ. Это очень хорошо, что ты включился в нашу беседу, Мелет. Анит, вот я вижу, словно бы что-то почуял, насторожился, будто на войне. Но ты-то у нас известный храбрец, не побоишься ответить за другого?
АНИТ. Что-то ты неладное задумал, Сократ.
МЕЛЕТ. Не побоюсь.
СОКРАТ. Скажи мне, Мелет, вожделеть к предмету любви не значит ли желать того, чего не имеешь?
МЕЛЕТ. Я прежде тебя высказал эту мысль.
СОКРАТ. Значит, Эрот вожделеет к тому, чего у него нет?
МЕЛЕТ. Да.
СОКРАТ. А вот Анит давеча сказал, что любовь вызывает все прекрасное, а безобразное не вызывает любви. Верно?
МЕЛЕТ. Согласен.
СОКРАТ. Выходит, что Эрот никак не может обладать красотой. Наверное, он потому к ней вожделеет, что сам ее лишен.
МЕЛЕТ. Что же, по-твоему, Эрот безобразен?
СОКРАТ. Ты в своей речи очень хорошо заметил, Мелет, и насчет честолюбивой любви к прекрасному. Неужто ты назовешь прекрасным то, что лишено красоты и нуждается в ней?
МЕЛЕТ. Уж не назвать ли мне бога уродом, Сократ?
СОКРАТ. Ни в коем случае не называй, Мелет. Разве может бог быть не прекрасным, если только он бог?
МЕЛЕТ. По-моему, это у тебя следует спросить.
СОКРАТ. Скажи пожалуйста, Мелет, а прекрасно ли доброе?
АНИТ. Доброе всегда прекрасно, Сократ.
СОКРАТ Но если Эрот нуждается в прекрасном, а все доброе прекрасно, выходит, что Эрот нуждается и в добре?
КТЕСИПП. Что ты говоришь, Сократ! Неужели Эрот безобразен и подл?!..
КРИТОН. Ты все-таки того, Сократ... Все-таки великий бог, как-никак все это признают.
АНИТ. И прежде всего это признает сам Сократ. Оставим этот разговор. (Сократу) Ты обладаешь удивительным свойством, Сократ, изгонять наслаждение отовсюду, где бы ни появился. Я давно уже заметил, что, едва завидев тебя, Эрот в смятении бежит прочь, теряя оперенные стрелы. Похоже, ты готов сделать все для того, чтобы навсегда изгнать его из Афин.
СОКРАТ. Ты прав, Анит. Я желал бы отобрать у пернатого бога его стрелы и сам поражать ими тех, кто мнит себя влюбленным, тогда как всего лишь красив.
МЕЛЕТ. Может быть, ты не прочь отобрать и молнии у Зевса, Сократ? Чтобы самому поражать ими тех, кто мнит себя сведущим в божественных предметах, тогда как всего лишь нечестив?!
АНИТ. Эфебу подобает скромность, Мелет. Заслужи воинский венок, прежде чем дерзить гоплиту.
АРИСТОФАН. Сократ не нуждается в защитниках. Клянусь Плутоном, сейчас он встанет на котурны и явит свою мощь, способную сокрушить титанов.
СОКРАТ. Ты всегда подзуживаешь меня сказать что-нибудь несообразное, Аристофан. Беда в том, что я слишком люблю тебя и не могу устоять, когда вижу, что тебе хочется повеселиться. Садись поудобнее, милый, и смейся от души. Я хочу воздать Эроту хвалу.
АНИТ. По-моему, Сократ, ты сказал уже достаточно, чтобы при одном звуке твоего голоса у Эрота рвалась тетива.
ДИОНА. Пусть говорит. Твое слово, Сократ.
СОКРАТ. Простите меня, милостивые судьи, но раз сам начальник афинской конницы возражает, я не осмеливаюсь ослушаться его. Я не произнесу ни слова — моими устами будет говорить сам Эрот. Ибо знайте, что именно для этой цели он поразил когда-то любовной стрелой мою мать, повивальную бабку, и моего отца, который тесал камни для городской стены — для того, чтобы у них родился нечестивый Сократ, чьими устами говорит Любовь.
АРИСТОФАН. Браво!
СОКРАТ. Ты замечательно рассказывал тут о моем могуществе, Аристофан. Но оно еще гораздо больше, чем ты можешь вообразить себе. Я наполняю жизнь весельем, я пенюсь в кубке пространства, я соединяю сердца. Когда я вино — я жажда, когда я сражение — я отвага, когда я смерть — я бессмертие, когда я бог — я терпение, а когда я время — я человек. Так велика моя сила, что я могу мертвого поднять из могилы и сделать живым. И только одного я не в силах — я не в силах победить ненависть, которую вызываю у мертвых тем, что я жив. Так говорит моими устами любовь, Мелет. И мне, пожалуй, нечего добавить, разве что посоветовать тебе поглубже заглянуть в свою бессмертную душу.
пауза.
КРИТОН (утирает лоб). С ума можно сойти от твоих рассуждений, Сократ. У меня такое чувство, будто на конской ярмарке среди бела дня свели табун лошадей. Дико как-то, хотя и весело...
АНИТ (расхохотался). А ведь награду заслужил Сократ!
ДИОНА. Не беспокойся. Он получит по заслугам. (торжественно) Встань перед лицом судей, Сократ. Высокий суд, посовещавшись, постановляет: за богохульство и поношение чтимых государством богов, а также за развращение юношества и осквернение общественной святыни, в соответствии с законами государства афинского приговорить тебя к смертной казни через опьянение. Приговор привести в исполнение немедленно. Тефия, где у нас пифос с хиосским?
СОКРАТ. Позвольте мне оправдаться в ваших глазах, высокочтимые судьи!
ДИОНА. Довольно речей! Прощайся с рассудком, злодей! (подносит ему огромный кубок)
МЕЛЕТ (в сторону). Это не займет много времени.
СОКРАТ. Прощайте, друзья. Я чувствую, мне придется испить чашу искупления до самого дна.
АНИТ (восклицает). Громче, музыка! Эй, слуги! Всем вина! И погасите, наконец, светильники! Эрот посещает любителей оргий во мраке! Пей, Сократ! Выше запрокидывай чашу! Слышишь бубны и флейты? Это он! Он идет, приближается, вот он — танцор, корибант, миртоносец — истекает вином опьяняющий бог! Ты жажда — забытье, опьянение — он! Ты терпенье — наслаждение, неистовство — он! Ты смертен — блаженство, бессмертие — он! Пей, Сократ! Кровь лозы не убьет! Пей! Пока это только вино!..
На сцене, погружающейся во мрак, зрелище оргии на фоне фигуры Сократа, медленно запрокидывающего чашу.
.........................................
Сократ и Горгий на просцениуме. Слышится далекий голос флейты.
СОКРАТ. Давай приляжем под этим кипарисом, Горгий. Здешние нимфы не раз одаряли меня чудными мыслями в предутренние часы.
ГОРГИЙ. Я боюсь прохлады. К тому же ты сильно опьянел и видишь меня во сне.
СОКРАТ. Сон — это еще не смерть, Горгий. Я сплю, и мне кажется, будто мне снова пятнадцать лет. Я только что видел прекрасную девушку, выходящую из моря — у нее мокрые волосы, а на берегу лежит ее флейта. Впереди целая жизнь, и надо понять что-то нестерпимо важное...
ГОРГИЙ. Мне восемьдесят шесть лет. Я скоро умру.
СОКРАТ. Бывает, когда я приношу жертву великому Зевсу в прекрасном храме, который выстроил для него афинский народ, мне кажется, будто я возлагаю дары на чью-то пышно изукрашенную могилу. Будь я живым и бессмертным богом, ни за что не стал бы я лежать в гробу, притворяясь умершим! Нет, я поискал бы себе жилище в том мире, где люди молились бы мне, а не моему воображаемому трупу!
ГОРГИЙ. Подобные разговоры могут плохо кончиться для тебя, Сократ. Ты ведь слышал, что он сказал, этот красавец, твой Анит: боги с нами. С нами и здесь! В этом царстве лучезарной гармонии!.. (поморщился) Болит поясница. Трудно распрямлять спину, когда болит поясница.
СОКРАТ. Чудак... Мне вот бы что ему ответить, Горгий: чудак, ты ведь и сам не понимаешь, насколько ты прав!
ГОРГИЙ. Он понимает достаточно, чтобы спровадить тебя из своего лучезарного мира в царство теней. Не мешай ему пировать. Похмелье все равно наступит не скоро.
СОКРАТ. Скоро. Уже скоро, Горгий. Надо успеть.
ГОРГИЙ. Ты не молод. Еще год-два — и начнутся болезни. Бери пример со своего красавца. Ему будет что вспомнить на смертном одре.
СОКРАТ. Если кого-то все время мучает зуд, а чесаться ему никто не мешает, он, пожалуй, и впрямь все время только и будет делать, что чесаться. Но ведь согласись, Горгий, ни счастьем, ни свободой это не назовешь.
ГОРГИЙ. Я предупредил тебя. Берегись.
СОКРАТ. Светает. Когда во сне хочется спать, значит, пришла пора просыпаться...
ГОРГИЙ. Я прожил на свете восемьдесят шесть лет. Любовь, богатство, почести, слава — всегда сопутствовали мне.
СОКРАТ. Не надо мне было вступать с тобой в беседу на рынке. Теперь тебе кажется, что ты зря прожил свою жизнь.
ГОРГИЙ. Я ухожу.
СОКРАТ. В добрый путь. Когда-то мы свидимся теперь...
ГОРГИЙ. Торопись. Может быть, ты успеешь... (закрывает лицо)
СОКРАТ. Что с тобой, Горгий?
ГОРГИЙ. Слышишь, какой переполох в доме Мелета, где я остановился?
СОКРАТ. Это пируют гости в доме Дионы.
ГОРГИЙ. Нет... Это Пол созывает слуг и требует огня. Разве ты не видишь, Сократ? Я ухожу. Я ухожу!..
затемнение.
.........................................
Тюрьма в Афинах. Сократ, Анит, Мелет. Долгое молчание.
МЕЛЕТ (подходит к окну). Что-то задерживается твой тюремщик, Сократ. Солнце уже садится.
СОКРАТ. Будь добр, поторопи его, Мелет. Боюсь, как бы он не затеял шашни с Ксантиппой.
Мелет выходит.
АНИТ. Я все еще мог бы спасти тебе жизнь.
СОКРАТ (не сразу). Скажу тебе правду, Анит. Мне очень не хочется умирать. Но если я не сделаю этого, в нашем споре ты окажешься прав. А я не могу даже вообразить себе большего несчастья!
Входит Служитель, за ним Ксантиппа.
СЛУЖИТЕЛЬ (торжественно). Я принес тебе предсмертную трапезу, узник.
Протягивает Сократу чашу. Затемнение. Слышен голос флейты. Он приближается.
.........................................
Берег моря недалеко от Афин. Сократ бросает в воду камешки. Рядом с ним Критон.
КРИТОН (в сердцах). Зачем, ну зачем ты опозорил этого достойного человека, Сократ! Теперь он по меньшей мере месяц не посмеет носа высунуть на рынок, его попросту засмеют!
СОКРАТ. Ты узнаешь это место, Критон? Пятьдесят лет тому назад мы с тобой бегали сюда купаться.
КРИТОН. Нет, ты скажи мне, для чего тебе понадобилось встревать в чужой разговор! Человек мирно беседовал, никого не задевал... Ну, может быть, может быть, ему было приятно, что вокруг собралось так много народу. В конце концов, на то он и оратор, чтобы рассуждать о том, о чем не имеет никакого понятия!
СОКРАТ. Дай-ка мне вон тот плоский камешек, Критон. Посмотрим, сколько раз он подскочит.
КРИТОН. Почему ты никогда не даешь человеку получить удовольствие!
СОКРАТ (считает). Раз, два, три... пять! Пять раз подпрыгнул, Критон. Ну-ка, попробуй теперь ты.
КРИТОН. Не хочу.
СОКРАТ. Гляди, какой хороший камешек я нашел. Клянусь собакой, швырни разок, ты не пожалеешь. Ну-ка, давай, я тебе помогу.
КРИТОН. Оставь меня в покое, Сократ! Не держи меня за локоть, я ничего не стану бросать!
СОКРАТ. Ну, как хочешь. Пятьдесят лет назад у тебя тоже больше двух подскоков не выходило.
КРИТОН. Неужели ты не способен спокойно пройти мимо, когда видишь, что какому-то краснобаю удалось собрать вокруг себя десяток зевак!
СОКРАТ. Я не понимаю, в чем ты меня обвиняешь, Критон. Ведь этот, как его... Каллий, сам сказал, что может ответить на любой вопрос. А я только спросил у него, в чем, по его мнению, заключается ремесло оратора, и какая от него польза. Согласись, не моя вина, что ему пришлось в конце концов признать, что пользы от его ремесла нет никакой, а служит оно главным образом для того, чтобы выдавать себя за умного человека.
КРИТОН. Нет, я не нахожу слов!
СОКРАТ. Это потому, что ты не оратор, Критон. (лезет на скалу)
КРИТОН. Зачем ты залез на скалу! Ты не сможешь спуститься!
СОКРАТ. Здесь где-то был полузатопленный грот, в нем обитает здешняя нимфа. Помнишь, однажды мы стащили у нее хитон во время купания? Она, должно быть, здорово разозлилась на нас.
КРИТОН. Ты все дурачишься, Сократ. В твои годы ты мог бы хоть немного серьезнее относиться к жизни.
СОКРАТ. Вот оно! Я нашел то место, с которого так удобно было подсматривать! Полезай, Критон, вдруг ей опять придет охота искупаться!
КРИТОН. Спускайся, ты упадешь!
СОКРАТ. Ни за что на свете! Внизу меня ждет темница и скучная казнь, а здесь чайки кричат, эвоэ! Солнце светит вовсю, пенятся гребешки волн, ветерок налетает с Саламина, Критон! Полезай ко мне, останемся здесь навсегда!
КРИТОН. Ну вот, так я и знал. Ты не можешь спуститься.
СОКРАТ. Кто, я? Ты плохо знаешь меня, Критон! Сейчас, я только наберусь духу перед тем, как тронуться вниз. Согласись, обидно сломать шею, когда с нее только что сняли ярмо.
КРИТОН. Левее! Левее спускайся, там расселина!
СОКРАТ. Тс-с-с... Слышишь?
Из-за сцены доносятся звуки флейты.
КРИТОН. Кому пришло в голову здесь...
СОКРАТ. Это она.
КРИТОН. Кто?..
СОКРАТ. Нимфа, Критон. Как жаль, что я забыл ее имя...
Старческий голос за сценой:
Лета, посмотри, кто там пришел.
ЛЕТА. Никого нет, дедушка!
ХАРОН. Я совсем оглох. Мне все чудятся чьи-то голоса на берегу.
ЛЕТА. Это ветер шумит в тростнике!..
Сократ и Критон прячутся за скалу. Появляется ЛЕТА.
ЛЕТА. Верно... Здесь чьи-то следы, дедушка! Наверное, те двое мальчишек, что прошлый раз стащили мою одежду!
КРИТОН (тихо). Она!..
ЛЕТА (взяла прут). Ну, я им сейчас задам!.. (крадется к скале)
КРИТОН (в панике). Бежим!.. (бросается прочь)
ЛЕТА (визжит от неожиданности). На помощь! Дедушка! Пираты!.. (с испугу бьет Сократа прутом)
СОКРАТ. Не бей нас, милая девушка! Клянусь Зевсом, мы больше не будем! Иди сюда, Критон. Не бойся, иди. Вот, это все он, он меня подначил.
КРИТОН (возмущенно). При чем здесь я, когда ты сам первый сказал — давай забросим ее хитон на скалу! О боги, о чем я, это же было пятьдесят четыре года назад!..
ЛЕТА (смеется). Я так испугалась, когда он побежал. С перепугу решила, что ты разбойник!..
Появляется ХАРОН, потрясая копьем.
ХАРОН. Сдавайтесь, негодяи! Моя рука не знает промаха! (оступается, упав, ломает копье)
СОКРАТ (помогает ему подняться). Пощади нас, доблестный воин. Мы не нанесем тебе обид.
ХАРОН (кряхтит). Ох, проклятая старость, никак не заберет меня добрая смерть... И чем только я провинился перед ней, что она не хочет меня знать! (огорченно рассматривает поломанное копье)
СОКРАТ. Вот, прими обол в возмещение утраченного в битве оружия, славный герой.
ХАРОН (сокрушаясь). Когда-то я заплатил за него целую драхму. Посмотри, какое крепкое древко! (пробует древко о колено, снова ломает)
СОКРАТ. Будь милостив к побежденным.
КРИТОН. Целую драхму... Добро бы, он еще не сам сломал его!..
ЛЕТА. С этим копьем дедушка сражался против персов при Марафоне.
СОКРАТ. Ого! Сколько же тебе лет, почтеннейший?
ХАРОН. Ох, парень, я уже давно перестал считать время годами. Солнце раньше светило куда ярче, это я помню. И люди говорили громче, это точно.
СОКРАТ (кричит). Вот так?
ХАРОН. Во-во... Не надо было прикладывать ладонь к уху, чтобы расслышать. Так значит, это ты стащил у моей Леты хитон? (смеется) Ловко! Она, бедняга, до ночи просидела в кустах голышом, а на что там смотреть, а? Худая, как медуза.
ЛЕТА. Дедушка!
ХАРОН. Она тебе понравилась, а? Бери ее замуж, парень, ей уже пятнадцатый год, засиделась на моей шее. Младшей правнучки моей дочь, сирота она.
СОКРАТ. Как твое имя, отец?
ХАРОН. Харон все меня кличут, парень, был такой перевозчик, Харон, ну, и я промышлял тем же ремеслом, когда здесь еще жили люди. Потом они построили вон ту дурацкую стену и переселились за нее. Трусы вы, нынешние, оттого вас и бьют по всему свету.
КРИТОН. Уже побили.
ХАРОН. А?
КРИТОН. Я говорю, нас уже побили, отец. Война пять лет как закончилась.
ХАРОН. А-а-а-а... То-то я смотрю, никто не разоряет моего огорода. Я-то думал, посажу лук в этом году, а потом решил — нет, лучше спаржу, спартанцы не любят спаржу, они любят чеснок, всю грядку иной раз перероют, будто свиньи... Так, значит, можно сажать лук, а?
КРИТОН. Можно.
ХАРОН (Критону). И то сказать, кабы не ее свистелка — она у меня на свистелке дудит по господским пирам — так ели бы мы одну рыбу без соли. Ты, парень, когда женишься на ней, должен взять меня к себе в дом. (смеется) Да ты не бойся, я скоро помру, помру!..
ЛЕТА. Дедушка! Ну как тебе не стыдно! С чего ты взял, что эти господа собираются на мне жениться?
ХАРОН. А зачем они стащили у тебя хитон, а?
ЛЕТА. Это не они! Я же говорила тебе, мальчишки из Пирея, которые ныряют здесь за перламутром!
ХАРОН. Мальчишки? А, эти и впрямь будут малость постарше... (Сократу) Ты, парень, верно, хочешь купить у меня немного свежей рыбы, только что из сетей, а? Я дорого не возьму, всего пару оболов за меру, это моя обычная цена. Вот если бы ты женился на Лете, тогда другое дело, тогда бы я сделал тебе скидку.
КРИТОН. У него уже есть жена!
ХАРОН. Так я пошлю Лету за рыбой, а? А то, может, зайдешь в дом, пропустим с тобой по глотку?
СОКРАТ. Спасибо, отец. Мне пора возвращаться в тюрьму.
ХАРОН. Куда?
СОКРАТ. Я сбежал из темницы. Захотелось подышать свежим воздухом перед казнью.
ХАРОН. Счастливец.
СОКРАТ. Я сам себе завидую, отец.
ХАРОН. Э... Доживи ты до моих лет, парень, тогда бы ты знал, как может надоесть эта нудная канитель изо дня в день. Уж я не стал бы бегать от палача! Опротивело мне, словно псу на цепи сидеть на привязи у своего имени, никак мне не избавиться от постылой клички. Вот если бы я умер, тогда бы я стал травой — посмотри, как ее много растет вокруг, и каждую весну она новая, парень! Или еще лучше, я стал бы капелькой росы на траве, и солнышко пригрело бы меня — куда там старые кости с их вечным нытьем! У росы ведь нету костей, поэтому она и появляется на свет каждое утро.
СОКРАТ. Люди говорят, что жизнь слишком коротка, отец.
ХАРОН. Глупцы! Уж я-то знаю, что мотылек потому и резвится так весело на лугу, что живет всего один день!
СОКРАТ. А еще я слышал, что после смерти души людей попадают в подземное царство, и там каждая душа получает по заслугам, какие у нее были в жизни.
ХАРОН (смеется). Э-э-э, какие у нас с тобой заслуги, парень! Заслуги бывают у знаменитых героев, которые завоевывают царства и женятся на принцессах. Впрочем, может, ты кого-нибудь убил, а?
СОКРАТ. Когда нас осаждали при Потидее, я свернул шею вражеской курице, по ошибке залетевшей в наш лагерь.
ХАРОН. Ну, вот видишь, значит, тебе нечего опасаться. Добрая смерть возьмет тебя, не бойся. Все эти подземные царства — не для нас с тобой.
СОКРАТ. Спасибо, отец. Ты меня успокоил.
ХАРОН. Возвращайся в темницу, парень.
СОКРАТ. Я так и поступлю, отец. Приходи ко мне, когда зайдет солнце. Пропустим с тобой по доброму глотку напоследок.
ХАРОН. Приду, сынок. И Лету приведу с собой. Пусть сыграет тебе на своей дудке, не каждый день случается умирать.
СОКРАТ. Будь счастлив, отец.
ХАРОН. Будь счастлив, сынок. И товарищу твоему того же желаю.
КРИТОН. А что... пятьдесят лет назад ты уже жил возле этой скалы? И дочка у тебя тоже... играла на флейте?
ХАРОН. Я давно тут живу, парень. Очень давно. С самого начала...
Сократ и Критон уходят. Лета поднимается на скалу. Смотрит вслед уходящим. Подносит к губам флейту. Затемнение.
.........................................