Задумался, правда ненадолго – а с чего же всё началось, с какой точки удобнее вести отсчет утопленников, то бишь свой рассказ? Самолёт, может быть? Так я же проспал практически весь полет .. . или прочихал, по версии остальных, сквозь неловкий сон в неоткидывающемся назад эргономичном кресле Боинга. Или утро второго дня было бы более подходящей точкой отсчета для начала рассказа, постепенное узнавание места и людей, звездного неба, скрытого почти полностью туманными тягучими облаками? Нет уж, пожалуй я зайду по обстоятельным своим предпочтениям издалека, нужна прелюдия, а точнее небольшая вводная часть в этой трогательной и бесшабашной на мой взгляд истории.
Последние полтора года я работаю в крупной компании, узкоспециализированной и более чем известной для тех, кто интересуется чем-то более просмотра телевизионных каналов типа РенТВ или невдумчивого прослушивания музыкальных программ на магнитолах Kenwood за рулем автомобиля.
Часто слышу биение собственного сердца даже во сне, не читал до сих пор и строки из Буковски, теряю друзей и совершенно не понимаю, что день грядущий мне готовит. Обожаю пить бурбон Four Roses безо льда и курить вишневый Captain Black, предпочитая этот проверенный тандем вкуса и опьянения коньячному изыску Remi Martin. Вкладываю в убыточное, оплачивать вовремя предъявляемые судьбой счета стало моим кредо. Но! Хватит обо мне, неважно ведь, каким я выгляжу в жизни при ближайшем рассмотрении, это не доведется узнать даже тебе.
До посадки оставалось чуть больше часа. Я купил в дьюти-фри пару литровых виски, проложив их литровым же португальским портвейном и бутылочкой мартини. Не забыл и фляжечку виски для тонуса, а точнее для легкого стимула к полету. Уселся удобно, заплатив за покупки и с удовольствием посмотрев на пластиковый стаканчик, домашнюю заготовку еще никто не отменял. Осмотрелся и налил первую порцию горячительного, открыл припасенный тоник, вкусный и горьковатый в меру Швепс. Пил с удовольствием, нескрываемым для окружающих, чувствовал их мимолетные взгляды на себе.
Рассчитывал время и силы, соизмерял оставшееся в бутылке и время до начала посадки на борт. Это очень важно - смаковать и контролировать, пить не как придется, а со вкусом к жизни. И опьянение тогда придет совсем иное, и контроль над собственными слабостями будет означать триумф, не иначе! Сколько раз благостно так выпивал и в компаниях и ощущал рано или поздно почти откровение, становился всемогущим и великодушнейшим, крайне человечным. Сил приливало заглянуть без напряжения за горизонт, мысленно унестись в трещину между мирами и пребывать в другом месте, продолжая оставаться виновато улыбающимся и молчаливо кивающим для собутыльников.
Познакомился с подающими надежду стать друзьями на время этого полета соседями по скамье, вскоре мы уже открывали литровую бутылку виски, должно её было хватить надолго. Напиток обжигал горло, ввинчивался в пищевод подогретой ртутью. Говорили о чем-то обстоятельно, поднимались на пару этажей на служебном лифте курить и почти без удивления выслушали объявление о задержке рейса на два часа десять минут. Новая бутылка виски означала преодоление каких-то внутренних запретов, каждый как будто налился изнутри оптимистичной бравадой и дальше события стали сменять друг друга, как картинки в диапроекторе. Мы выпивали в женском туалете, на сиденьях в холле, наперебой рассказывали друг другу что-то крайне интересное и важное. Не очень отчетливо помню, как садились в самолет, правда в нем нас рассадили, и поток пьянящей жидкости наконец-то иссяк. Видимо я отключился на большую часть полёта, потому что осознал себя в полутьме и немного продрогшим.
Не уверен до сих пор, сейчас–то тем более, время стирает грани и замыливает остроту восприятия, что это ощущение не пришло ко мне во сне и является частью существовавшего и случившегося на самом деле. Похоже, я сказал ей тайное своё имя во время последней импровизированной пати… Мне и сейчас кажется, что буквально пару дней назад мы сидели на воздухе, покачиваясь на качелях под солнышком, заглядывающим нам в прикрытые глаза из-за брезентового полога. Пили моё любимое красное полусухое вино, бутыль катастрофически пустела, пришлось встать и принести еще одну, наполненную и точно так же открытую, заранее и решительно. Потягивали его из чуть суженых кверху бокалов, лениво смотрели на неторопливые косматые облака, чуть более торопливые, чем в детстве. Один из тех моментов, которые существуют сами по себе, не трансформируясь ни во что иное, оторванные от суеты и самой динамики жизни. Вспоминаешь этот вечер, и вот он уже как будто он обретает объем и реальность, накатывает шумом ветра и отдаленными, такими же полустертыми звуками возвращает тебя в то настроение. Как было тогда, этакий перенос своего эго прямо в миг беззаботности и блаженства. И чем больше я раздумываю и пытаюсь вспомнить детали, сопоставить запомнившееся и дальнейшие события - тем большие приобретаю сомнения в себе самом. Не придумал ли я для себя случайно несуществовавший момент покоя и душевной расслабленности, возможно память заботливо подсунула такой островок воспоминаний, выдавая мне его за смутно припоминаемый момент истины, гармонии и чего бы там, черт побери, подобного… Маленькие слабости, вот ведь гадство какое!
Чувство усталости и желание поскорее покончить с формальностями в аэропорту, впрочем, вышли мы с нашими чемоданами на удивление быстро. Три часа ночи по местному марокканскому времени, немного знобит от отпускающего алкогольного опьянения, недолгое ожидание у автобуса и сама поездка - и вот мы уже в отеле, заполняем регистрационные карточки и осваиваем номера, и я наконец-то погружаюсь в долгожданный сон.
Утро я начал с завтрака, посетил ресторан сразу же после ленивого пробуждения и упругих струек душа, стекающих потоками по коже. Решительно вышел на балкон сразу же после возвращения в номер, уже с хорошей «бомбой» португальского портвейна в руке. Пара движений, взгляд за линию горизонта, задумчиво потягиваю терпкий напиток.. Как и многие другие гости этой страны, с теми же напитками, крепкими или разбавленными до перехода в категорию лонг-дринк, пара номеров напротив явно опережали меня, если судить по доносившемуся шуму и смеху. Погода поразила отсутствием прямого солнца, оно как будто было укутано скопившимися на берегу океана облаками.
Днем я выпивал с русскими же туристами у бассейна, рекомендованное гидом серое вино из марокканского винограда пошло очень даже неплохо, а вот и солнце выглянуло. Разговаривали, громко смеясь и бодря друг друга, людей вокруг становилось все больше. В определенный момент я уснул на шезлонге, заложив руки за голову и пригревшись под ласковым ветром. Продремал сорок минут. Ну полтора часа, уверен, что не больше. Допил заботливо задвинутый под шезлонг, в тень, бокал вина и поймал себя на мысли о том, что не так уж плохо быть здесь, в это время и с этими замечательными людьми. Ни одной идеи, что будет после возвращения – со мной и снами всеми, впрочем не возникало.. ни тогда, ни в последующие несколько дней. Даже в моменты, когда я старался продумать заранее, почувствовать неуловимое, его отражение в сегодняшнем восприимчивом мне. Уверен, что уже тогда, а то и улетая, знал на каком-то глубинном уровне понимания и свои дальнейшие действия. И отражающиеся в первом робком луче солнца, в улыбках незнакомых мне людей, приезжих и местных, неважно, в предопределенности и конечности беззаботного времени гостей, то есть и меня самого тоже – оттенки эмоций, той самой энергии и свободы, сладкий аромат безнаказанности, казалось, витающий прямо в дующем с океана рваными потоками воздухе.
После ужина выпили на рецепции зеленого марокканского виски – горячего, с пенкой, сладкого на грани моего вкуса, крепкого чая. Впоследствии не раз он выручал меня, приводя в чувство и успокаивая желудок и голову. После чая возникла идея, весьма предсказуемая - а не пойти ли продолжить ликовать, выпивая виски в номере у кого-нибудь, пока не станет достаточно каждому. Изрядно усталые от перелета, перемены климата и самого упоения свободой, вырвавшиеся из большого северного города на берег океана, в место, где время тянется, а не скачет подобно восторженному щенку, охотно сопровождая тебя, и заранее радуется любому авантюрному начинанию. Выпили пол-литра Ballantines, и кому-то в голову пришла идея – хорошо бы сейчас покурить что-то покрепче никотина. И сразу же следующая - а пойдем, купим гашиш у таксистов, они-то всегда знают, где взять. Оставили в номере одну девушку, велели никуда не выходить, а лучше пока ложиться и засыпать и через опустевшую рецепцию пошатываясь отправились к дороге, ловить такси. Первый таксист испугался, когда понял что, мы у него просим, аш-аш для нас у него не нашелся. Он поспешно отъехал и тем самым освободил место для следующей машины. После пары вопросов молодой парень подтвердил, что все будет, и мы последовали в неизвестном направлении. Без внутреннего напряжения мы следовали куда-то вперед, воспринимая происходящее как своего рода игру, прекратить или поменять правила которой можно в любой момент.
Выехали с оживленных даже в этот поздний час улиц в районы, где в домах не было и намёка на освещение, улочки становились все более узкими и грязными, словно мы внезапно попали в иной город, скрытый обычно от взглядов туристов. Немного забеспокоился, но тут же по-пьяному почетно рассудительно решил для себя, что нет ничего стремного, если пойдет не так - сломаю шею таксисту и на его же машине вернусь в отель.
Опьянение отпускало и накрывало вновь, впрочем, без какой-то особой глубинной благостности я сосредотачивался на дороге и боролся со сном. Напоминал себе, куда и зачем мы едем, взывал к собственной ответственности и чувству долга. По пути таксист позвонил, коротко проговорив по-арабски пару фраз, договорился с нужным ему человеком и принял от меня аналог 10 евро в местной валюте. Через несколько минут мы остановились и к нам подсел местный, одетый в белую галабею. Проехали чуть вперед, по пути он передал водителю неуловимым движением искомое и так же внезапно попросил остановиться, вышел, понимающе кивнув напоследок и мне. В отель возвращались чуть быстрее, видимо уже не нужно было выбирать дорогу побезопаснее и безлюднее. Таксиста оставили у ворот отеля ожидать сверхурочную мзду, так не хотелось препираться с ним, объясняя очередной раз - что он получил ровно столько, сколько запросил и причин платить еще и еще категорически нет.
В номер вошли триумфально, радуясь, как дети, приобретению. Хмель стал привычным, не отпуская и не усиливаясь впрочем, глубокий штопор и только. Вылили остатки минералки из полуторалитровой пластиковой бутылки, прожгли сигаретой сбоку отверстие, как раз посередине. На ту же самую прикуренную сигарету положили маленький вытянутый кусочек вещества с резким запахом, засунули дымиться внутрь бутылки. И вот - первый глубокий вдох и задержка дыхания, прикрыв пальцем отверстие на время, словно бывалый флейтист извлекаю всю дымную взвесь марокканского дурмана. Ловлю себя на том, что и не хочется выдыхать, как в детстве бывало, пересидишь на дне под водой – и становится настолько все равно… Выдыхаю и понимаю, что резко, непривычно быстро трезвею. Повторили трижды, каждый по очереди, в молчаливо установившемся порядке совершил ритуал. Вышли на балкон и перед тем, как разойтись – договорились покурить завтра с утра, одобрительно отзываясь о качестве и ощущениях.
Мы курили еще не раз, запаса, проданного наверняка по специальной туристической цене нам таксистом, хватило еще на неделю. Несколько раз меня цепляло так сильно… Обычно я накуривался в номере, своем или посещенным по случаю, так приятно ходить в гости! Мутились планы, заключавшиеся в разговорах о месте встречи или обсуждении предпочитаемых напитков, пару раз договаривались съездить ночную дискотеку, поискать себе веселья и приключений. Установили для себя определенную последовательность, покурить малой группой, дойти на рецепцию к собирающимся заранее гостям, прилетевшим с нами же, улечься поудобнее, вытянув ноги и млеть, сколько позволено будет. Пару раз я погружался в сладкое состояние, сродни полностью расслабленному нахождению на поверхности реки, в течении. Или утопать в полусне в глубокой мягчайшей перине. Или осознавать себя вот сейчас, лежащим в привычном обдолбленом состоянии, на виду у многих не показывающих вида людей, украдкой улыбающихся твоим маленьким слабостям. Я взял за правило собирать волю в кулак в определенный момент и, с трудом концентрируясь в условиях полной потери перспективы, махал рукой официанту, ожидал потом спасительный чаёк. Поедал без удовольствия положенный заранее в карманы шоколад. Через некоторое время меня начинало отпускать, можно было спокойно пройтись, пошатываясь, севший при втягивании горячего терпкого дыма голос приобретал привычные интонации.
Прекратил я курить и перешел снова на алкоголь после одного неприятно взбудоражившего меня случая. Приняв втроем обычную дневную дозу дымка из бутылки, я пошатываясь отправился лежать на рецепцию, пока не расслабило окончательно. Лег, с удовольствием вытянув ноги на подушки, наблюдал за компанией, млея от растекающегося по телу умиротворения. Почти уснул, оставался крайне долго, по внутренним ощущениям, на грани между засыпанием и бодрствованием. Понял в определенный момент, что хватит тупить, это становится просто неприличным в глазах окружающих. С трудом встал, стараясь не шататься…лишь покачиваюсь, как будто идуна ходулях. Заказал спасительного чая, вытянув полчайника сладчайшего кипятка сразу. Посидел еще немного, опустив вниз глаза и побрел к бассейну, вяло махнув рукой остающимся, на прощание. Встретил по пути пару из компании, ощутил на коже дуновение остывшего на океаническом берегу воздуха. Почти в норме, небольшое остаточное тоскливое томление организма. Лениво смотрю в непривычное звездное небо... И расслаблен, и все своим телом впитываю окружающее меня сейчас, любые проявления. . Кто-то разговаривает вдалеке, в соседнем отеле слышна музыка, не диско. Набираюсь сил и встаю, надо ведь быть в себе хоть сейчас. Разговариваю с ребятами на равных, никто не понимает наверняка, что со мной что-то совсем не так. Собираюсь пойти в номер и залечь спать, вечер уже окончен. Уже отхожу, попрощавшись, и тут меня накрывает по-полной. Как будто кто-то наверху усмехается и неторопливо, но уверенно нажимает на кнопку и я становлюсь никем, персонажем мультфильма, картинкой без права выбора. Осознаю, что по-прежнему лежу на рецепции и не пил никакого бодрящего приторного чая… Вот номер, все настолько напрасно прожито!
Цвета обрели непривычный объем, звуки - продолжали звучать во мне, не ослабевая немыслимо долгое время. Они лишь меняли свою дислокацию внутри черепа, источник их поднимался вверх и назад, постепенно отдаляясь, но не затухая даже в этом случае.
Время стало настолько тягучим, словно приобрело дополнительное измерение, лично для меня.И в определенный момент я усомнился или прозрел, состояние стерло разницу между этими словами. Равновероятным для меня стало и понимаемое умом состояние тяжелого опьянения – одурманенности. И то, что вот сейчас-то откинуты все ненужности и пологи, фильтры и защита остались там, в прошлом. Вспомнил или так казалось, что в детстве было нечто подобное, только всегда именно так и воспринимал, чувствовал напрямую.
Услышал свой голос, как будто со стороны, но не так, как звучит он в записях, прослушиваемых с удивлением с детства. Признаешь себя по словам и удивляешься, как же странно я разговариваю, оказывается. То, что звучало в моих ушах, существенно отличалась от моего представления о тембре и глубине, интонации также были внове. И ощущение возникло, что вот теперь еще один кусочек мозаики встал на своё место, навсегда. А с другой стороны – что об этом беспокоиться и думать, кто вообще сказал, что это мои слова и переживания? Разве от того, что я их произношу вслух или проговариваю про себя сейчас - обретаю какое-то основание думать, что я им дал возможность существовать в мире, звучать и для других людей?
Такого эффекта я и не ожидал. В памяти были достаточно свежи ощущения школьных лет, приносили ребята постарше траву, втягивая её в заботливо размятый и, как следствие, опустошенный Беломорканал. Поджигали, выпуская первую, не затягиваясь и передавали по кругу, одной на всех хватало в то время. Парни постарше предпочитали покупать самогон или брагу, впрочем, скорее эти напитки «доставали», как тогда все говорили, а не ходили за ними с желанием и чувством долга платить деньги. Но - сегодняшний день явно привносит свои реалии, детские забавы – прочь!
Не на тебе или мне прервется этот непреодолимый и надоевший до скучной зевоты круг зла. Как ни тяжело и горько это признавать обладателю высокой эмоции – нет завершения, не будет никакого зримого исхода. Процесс продолжается независимо от моей воли, мотылек, сидящий на внутренней стороне плинтуса в ванной уже третий день отогрелся и позволил мне насладиться неровными, словно рваными взмахами своих изрисованных природой павлиньим узором крыльях. Улыбаюсь ему сижу, а если подумать здраво - ну чему же тут радоваться? Воспоминаниям о том, что было когда-то и давно уже закончилось, иссякло подобно настроению в расходящейся компании, подобно выдохшемуся за ночь шампанскому. забытому на столе торопящимися лечь хозяевами?
И все же, это время и место, дурное настроение и беспричинная эйфория навсегда со остались со мной, заняв один из уголков души, что таить - очень нам всем не хотелось улетать из африканского рая. Берберские кресты из серебра, фотографии на фоне последних двух королей и моя слабость - магнитики. Обещания не терять друг друга из вида и встречаться в Москве. Хмурое предвкушение неудовольствия завершенного отпуска и возвращения, некоторая неловкость от того, что мысленно уже проводишь черту между собой и полюбившимися людьми увеличивая сознательно дистанцию, все равно это произойдет, осознаешь ты это или нет.
На губах ощущаю послевкусие терпкого непривычного вина, легкий запах гашиша, казалось, до сих пор витает в воздухе. Словно только что покинутая комната, сохраняющая еще некоторое время эффект присутствия. Оставшаяся в сердце приязнь и любовь, сладковатый вкус меда в мятном чае, чистый звук соприкосновения стекла наполненного бокала о бокал в руке другого человека.
Как же сложно мне порой отличить добро от зла...