Поток сознания рожденной в стволе, выросшем из отрезанных тестикулов*
«И смотрит евнух неотлучный как слились вода и красота…»
(Сергей Параджанов)
В монастыре, живя без особых внешних потрясений, я вспоминала экзотику Востока. Арабские жеребцы и евнухи, мавританский морок Ибрагима иногда будоражили меня, лишая согласия с тем миром, в котором искала спасение. Соблазны трепали мою душу, и я шла на беседу с настоятельницей Маркетой. Она родилась в России, мы говорили по-русски. «Не судите строго человека с робким воображением, но вот так увиделось ваше пребывание у нас. Я понимаю, что мы вам интересны как историко-познавательное панно, приправленное религией, а может и не религией вовсе, а духом пиитовым, с тихим шепотом Эроса», - говорила полнокровная, с кокетливым выражением на гладком и милом лице настоятельница. Мы вели светские беседы, казалось бы, непозволительные для обители. Говорили об Афродите, богине, вожделенной героями и богами. Она покорила красотой и простую пичугу, и грозного кровожадного зверя, готового лечь перед её ногами в неистовом умилении. «Мне-то думалось, что прекрасная из прекрасных родилась из белоснежной пены морской, близ острова Киферы. А мужем у неё был не толстосум, как у иных нынешних королев красоты, а самый нелюбимый сын Зевса, блистательный Бог войны Арес. Но вы только посмотрите, что пишут современные женщины о богине!» - Маркета протянула мне письмо.
…Покидаю родной город.
В темноте всматриваюсь в пластику сопок.
Гениальный аниматор вылепил из пластилина зеленые бугры, украсил гирляндами фонарей. Заставил спускаться в ритмическом танце к океану. Устроил новогоднюю елку для детворы: “Раз, два, три, елочка зажгись!”
И город зажигается разноцветными огоньками: голубыми витринами, рубиновыми вышками, зелеными мерцающими мачтами. Расступаясь под кораблем, вода рябит и подрагивает, как шкура огромного осьминога, обитающего в этих глубинах. В детстве никогда не заплывали мы до буйка, мимо которого идет сейчас судно.
Моряки пугали страшилками. Мы верили, что рядом со стоящими на рейде кораблями живет морское чудовище. Оно подкрадывается к купающимся у берега девочкам и хватает за ноги, утаскивая на дно.
Медленно выходим из акватории залива. Дыхание океана все ощутимее. Качает.
Огни города затянула тьма. Белая пена бурлит внизу, у борта.
Надо уйти, созерцание белого и черного вредно для души. Контраст рождает сон разума.
В коридоре, перед входом в кают-компанию увидела черно-белую репродукцию картины Боттичелли “Афродита”.
Читаю текст, помещенный рядом: «Титан Кронос отрезал золотым серпом детородный орган своего отца Урана и бросил в море. В пене, образовавшейся на месте падения отрезанного, росла Афродита, которую море вынесло на берег у Пафоса».
Пожимаю плечами. Слишком длинное и непонятное предложение! Не нравится рисунок, выполненный простым карандашом и изображающий эмблему детородного члена, растущего из морской раковины. «Хм, эмблемочка еще та! На заборе первоклассник-двоечник изобразит чистую графику – ствол пушки и два ядра, дурное дело не хитро», - хмыкаю разочарованно.
Сквозь стекло продолжаю глядеть, как постепенно растворяются сигнальные огни стоящих на рейде судов. Слабо мигает маяк.
Ночью мне снится Афродита.
Она, как Дюймовочка, плывет на перламутровой раковине.
Зефир и Весна осыпают ее розовыми лепестками.
Вдруг вижу свой двор.
Он уютен и тих.
Отец меняет старые доски на общей скамейке перед подъездом.
Скрипят качели, колышутся сохнущие простыни на площадке.
Мы с подружками тремся возле моего отца.
Он моряк, ходит в Японию, привозит нам с сестрой ярко-зеленые джинсы и огромные яблоки, завернутые в бумагу.
Ну и, конечно, фантики с нарядными куколками, их мы вклеиваем в альбомы, как марки.
Из открытой форточки доносится запах куриного бульона.
От качки меня елозит по постели.
Однообразное движение вверх-вниз невыносимо.
Футболка задралась на животе, простыня сбилась под ним в ком.
Стараюсь думать о Томасе Море.
Он был обвинен по требованию короля в государственной измене и приговорен к казни, согласно которой его тело должны были волочить по земле через весь Сити в отдаленный район Лондона.
Приказано, чтобы его повесили особым изуверским способом. Он должен замучиться до полусмерти, и только тогда его снимут с петли, пока еще не умер, после этого отрежут половые органы, вспорют живот, вырвут и сожгут внутренности, затем четвертуют и прибьют по одной четверти его тела под четырьмя воротами Сити, а голову выставят на мосту. Во как!
Я не могу уснуть.
Инквизицию мне устроило море.
Лучше сочинить сказку про любовь.
Вот маленькая девочка долго-долго томилась в плотской трубе, прогнившей и вонючей, напоминающей ужасный ствол пушки или еще что-то неприличное, растущее из … простите … тестикулов или тестикул. Нет, я окончательно запуталась в этой жизни! Это нужно поместить в скобки.
А девочка плыла по океану не видя лазури неба.
Слышала далекий колокольный звон, шорох крыльев пролетающих гусей, а может, лебедей.
Дышала черт знает чем и утомлялась бессмысленностью бытия, как я сейчас.
Все пустое: с возрастом поверженное мужское достоинство становится неинтересным несмотря на все титанические усилия обеих сторон.
Но вот море замолкало, капитулируя.
В минуты тишины девочка понимала, что превращается в женщину.
Ах, Афродита, она жалела отца, ведь родилась из крови оскопленного.
И только Посейдону известно, что случилось на дне.
Морские ежи и звезды смеялись над девочкой: “У нее только две ноги! Жалко смотреть! У нее нет колючек и присосок. Она совсем как человек. Как некрасиво!”
Афродита научилась разбавлять ласки жестокостью, когда вышла на землю.
И она стала единственной, ни одна соперница не может победить ее, кроме моря.
В безлюдии ночном Афродита мирится с ним, потому что ищет отцовскую люльку, выбросившую ее на берег.
Нет, сегодня мне не уснуть.
Выхожу на палубу.
Любуюсь луной, серебристой зыбью за бортом.
Море со мной говорит, спрашивает о ком-то.
О, я знаю...
**********
Ибрагим рассказывал мне о тех местах, где побывал. Особенное впечатление на него произвело озеро Иссык-куль, огромное, как море. Вблизи его растет большое дерево. Оно увешано ленточками, все желания привязавших лоскутки сбываются. Мы говорили о народах, живущих до сих пор по шариату. В некоторых арабских станах муж имеет право отрубить руки жены, снявшей покрывало. «Единственное оправдание мусульманства – многоженство», - считал Ибрагим. Он советовал не ходить одной по улицам Багдада, так как были случаи похищения европейских женщин. Их продавали в гаремы и публичные дома, переправляя через границу.
Ибрагим совсем тихонечко напевал восточные мелодии. Голос у него был мягкий, обволакивающий. Я слушала в оцепенении, точно пила густой, сладкий, дурманящий напиток, кажется, он называется на Востоке «шербет».
А еще я очень люблю лошадей, поэтому расспрашивала Ибрагима о племенных конях.
Однажды мой принц решил прокатиться, сел на арабского жеребца, которому достаточно было легчайшего движения повода, и ударил его хлыстом. Возмущенный аристократ мигом сбросил его на землю, стал кусать и бить в грудь копытом. С трудом удалось увести его в стойло, успокаивая ласковым похлопыванием и сахаром.
В конюшне у Ибрагима были кони разных пород и мастей, все – красавцы. Арабские жеребцы выезжены, они – порождение человека. Главное достоинство лошади – умение слушаться хозяина. Ибрагим рассказал об ужасном: как в древности в конюшне султана лошадей обкуривали опиумом и евнухи мстили бедным животным за свое оскопление.
Евнухи привязывали к копытам веревки и растягивали ноги лошадей…
Впрочем, евнухи так же красивы, как арабские жеребцы. В своем слиянии с красотой наложниц они прекрасны особой покорностью, прихотливой противоестественностью. Оскопление и красота взаимосвязаны. Об этом свидетельствует миф о рождении Венеры или Афродиты.
Пришло поколение Кроноса, оскопившего своего отца Урана, а затем Зевса, который победил своего отца. Пеннорожденная явилась не из пены морской, а из окровавленных тестикулов Кроноса, отрезанных Зевсом. С тех пор оскопленные, покорившиеся насилию, живут по законам смирения и созерцания, растворяясь в женской красоте. Евнухи стали служить тем, кто имеет право на грех.
*Тестикулы - яички (лат. testes) — парные мужские половые железы, в которых образуются мужские половые клетки (сперматозоиды) и стероидные гормоны, в основном тестостерон.
Яички находятся в мошонке, и опускаются туда из брюшной полости к рождению. Это необходимо для нормального созревания сперматозоидов, которое требует температурного режима на несколько десятых долей градуса ниже, чем температура в брюшной полости. Обычно яички расположены на разном уровне и могут отличаться по размерам (чаще левое ниже правого). Яичко по форме напоминает слегка сплющенное эллипсоидное тело длиной 4-6 см, шириной 2,5-3,5 см, массой 15-25 г.
Яички состоят из отдельных долек, заполненных извитыми семенными каналами. Общая длина канальцев — около 70 см. Канальцы окружены соединительнотканными перегородками, в которых располагаются скопления т. н. интерстициальных клеток (клеток Лейдига), секретирующих мужские половые гормоны — андрогены. При некоторых заболеваниях мужчин подвижность сперматозоидов отсутствует или недостаточна, что является одной из причин мужского бесплодия. Яички снаружи покрыты серозной оболочкой. На каждом яичке сверху расположен придаток, который переходит в семявыносящий проток. Функции яичка находятся под контролем передней доли гипофиза.