Я сидел за длинным столом и доедал свой законный обед, изредко морщась и поправляя бинт на правой руке. Кроме меня за столом сидело еще три человека, но ни меня, ни друг друга они не знали, поэтому сидели на порядочном расстоянии друг от друга. Это не на пользу боевому духу, подумал я. Наоборот, всем нужно держаться вместе. Шел третий день войны. И первый, не начавшийся с боевых действий. И не надо. За эти два дня мы потеряли больше десяти тысяч человек. Если так будет продолжаться, ни к чему хорошему это не приведет. Впрочем и они потеряли достаточно. Возможно, больше, чем мы.
- Как Ваша рана? - спросила Алена, Монах и старший врач одиннадцатого больничного крыла, куда меня доставили после ранения.
Я снова поморщился, вспомнив тот момент.
Армия Мегаполиса 26 штурмовала восточную границу, мы были последним барьером. Был приказ удержать позиции любой ценой, ведь мы уже сдали несколько северных районов.
Тогда было решено использовать снайперскую тактику, поскольку она уже себя зарекомендовала. Мы расселись в окнах опустевших домов и стали ждать. Враг решил, что неприлично опаздывать на встречу.
- Приготовились, - раздался в ухе голос нашего командира когда в поле зрения появи.
Я поудобнее взял винтовку и посмотрел в прицел. Что ж, все не так плохо. Около полусотни Священников, примерно столько же представителей других каст. Но вот…Я приподнял голову, убеждаясь, что мне не показалось. За отрядом медленно двигался танк странного вида. Серебристый, трапецевидный и слишком маленький. Пушка тоже слишком короткая, сверху - какой-то странный переливающийся сиреневым цилиндр. Не видел ничего подобного. Это не может быть боевой танк.
- Что-то здесь не так, - произнес я.
- Отставить разговоры! - приказал командир. -Раньше меня огонь не открывать!
Внизу уже шла перестрелка.
- Ждем, ждем…
Меня не оставляло какое-то странное чувство. Даже не чувство - предчувствие. Предчувствие неминуемой неприятности. Впрочем, на войне слово «неприятность» звучит цинично, но я не знаю, как еще назвать. А хуже всего, что это предчувствие меня еще ни разу не подводило…
Несколько отрядов, предназначение которых было, в основном, служить приманкой, плавно перешли в наступление. А вот танк до сих пор не стрелял. Почему?
- Командир, здесь что-то не так, - сказал я, пытаясь говорить как можно более настойчиво.
- Сержант, если будешь ныть,…Огонь!
Прежде, чем все произошло, я еще успел поразиться, как командир умудряется отвлекаться на разговоры по рации и при этом еще и оценивать обстановку на поле боя.
И вот в шестнадцатом справа окне на пятом этаже полыхнула вспышка выстрела. Кто-то из врагов упал. Сиреневый цилиндр разгорелся ярче, почти до белизны, и из пушки прямо в то место, откуда был выстрел, ударил толстый фиолетовый луч. В наушнике послышался короткий крик и почти сразу же голос младшего командира:
- Командир мертв!
Я увидел еще несколько выстрелов, и после каждого фиолетовый луч ударял точно в снайпера.
- Не стреляйте! -крикнул я, начиная понимать, что это за танк.
- Лейтенант, что за разговоры?!
- Это оружие регистрирует выстрелы! Они всех нас перебьют! Прикажите отставить огонь!
И тут я услышал выстрел в соседней комнате. Черт, только не это. Сиреневая вспышка чуть не ослепила меня. Это неведомое оружие, оказывается, имело чудовищную ударную волну. Даже сквозь стену - меня отбросило от окна, я упал на пол, ударился головой и на несколько секунд отключился. Позже я со страхом думал, что бы было, если бы я тогда пролежал без сознания хотя бы пару минут.
Когда я очнулся и открыл глаза, то сразу закричал от боли. Не знаю, что в этой квартире делала деревянная доска, но сейчас она лежала на моей руке и горела. Она уже прожгла одежду и в данный момент прожигала мне кожу на плече. Я пнул ее ногой, совершив при этом очень большую ошибку, потому что дальний конец доски ушел в сторону, а ближний пребольно ударил по лицу, при этом порядочно его опалив. Тогда я, наконец, опомнился и сбросил с себя доску свободной рукой.
Встать было пока не в моих силах, и я думал, что вот война только началась, а я и трех дней не прожил…Потом прошли круги перед глазами, сознание вернулось окончательно, и я понял, что хорошо бы выбраться отсюда, потому что доска доской, но на этом пожар не закончится…
- Моя рана в порядке, - сказал я. - Потихоньку заживает. И уже почти не болит.
- Это хорошо, - Алена кивнула. - Но все-таки примите таблетку. Лишним не будет.
- Давайте.
Я взял желтую пилюлю, проглотил и запил водой.
Алена кивнула и пошла к выходу из зала.
Я посмотрел ей вслед.
Я познакомился с Аленой месяц назад. Чтобы получить допуск на Посвящение, нужно вначале пройти так называемое испытание. В сущности, это был банальный экзамен. Только отвечаешь не на один билет, то есть пару случайным образом выбранных вопросов, а отвечаешь по всему, так сказать, пройденному материалу. Я слышал, что еще никогда не было, чтобы тебя не спросили чего-то. Нужно знать каждую страничку каждой книги. Один промах - и нет Посвящения. Я не имел права провалиться, потому пришлось очень много и очень усердно учить, а память уже не та, что в двадцать лет…
В день испытания голова у меня просто раскалывалась и трещала от избытка информации, к тому же я изрядно нервничал, не знаю, как бы я прошел на Посвящение. Но тут…
- Разрешите?
Я поднял глаза. Около скамейки стояла симпатичная девушка в красной мантии. В правой руке она держала какую-то книгу в черной обложке, а левой как бы придерживала висящую на шее печать, будто стеснялась ее. Но это было и не важно, я и так видел, что она Паломник. Я невольно улыбнулся.
- Скамейка не моя - общая. Конечно, садитесь.
Она тоже улыбнулась и села. Сказала:
- Я же вижу, Вы напряжены, хотела удостовериться, что не помешаю Вам.
- Как уж тут не напрячься, - буркнул я.
- Я бы на Вашем месте так не волновалась…
Я стиснул зубы. Разговор этот мне очень не нравился. Она, наверно, думала, что успокаивает меня, но на самом деле она только больше злила. Я посмотрел ей в глаза и спросил с иронией:
- А при первом Посвящении Вы были спокойны?
- Нет, разумеется, - она покачала головой. - Если честно, я и сейчас волнуюсь. Но дело не в этом. Вы просто подумайте о том, что если даже Вы провалитесь, ничего страшного не произойдет.
Я усмехнулся.
- Ну, для меня очень даже произойдет!
- Что, это настолько важно?
- Вы даже не представляете, как.
- Ну ладно пусть так. Могу посоветовать Вам не думать о самом испытании, а о цели.
- О цели? - не понял я.
- Да, о цели. О том, к чему Вы стремитесь, ради чего пришли сюда, Вы хотите достичь этого? Вы хотите пройти Посвящение и подняться на ступень выше?
Я кивнул. Несколько секунд мы молчали.
- Вот видите, Вы начинаете успокаиваться.
Я снова посмотрел ей в глаза. Взгляд ее был…заботливым. Даже непривычно. Первый раз видит человека и относится к нему, как к родному.
- Знаете, - произнес я, - из Вас вышел великолепный психолог,…э-э-э..
- Зовите меня Алена, - сказала она.
- Хорошо, Алена. Меня зовут Андрей.
Я услышал, как открылась дверь.
- Вам пора, - шепотом сказала Алена. - Удачи Вам.
Она действительно была отличным психологом, а теперь стала еще и отличным врачом, но уже в статусе Монаха. Мне всегда становилось неловко, когда она рядом. Она была намного младше меня биологически, но куда старше духовно. Эта двоякость мешала общаться с ней на равных. Мало того, я все время ощущал, что она как раз морально выше меня и многих других людей. Не каждый подошел бы сам к Служителю и заговорил. Служителей очень недолюбливают, но даже Паломники, которые работали, по большей части со Служителями, и то не всякий подошел бы. А она подошла, заговорила, да еще добилась результата! Удивительно…
Шел одиннадцатый день войны. Прогнозы день ото дня были все более мрачными. Мегаполис 26 оказался вовсе не таким беспомощным, как мы думали. Нас все больше и больше оттесняли к центру города. Военачальники ходили с кислыми лицами, видимо кто-то намекнул им, что исход войны будет не в нашу пользу. Но сдаваться, видимо, никто не собирался. Все чаще слышались приказа «Не отступать ни при каких условиях!» Эдакий вопль отчаяния. Вскоре и простой народ начал понимать, что все без толку. Начали возникать бунты, мятежи. Через две недели все вдруг изменилось. Изменился и я сам…