Человек С Флейтой попробовал новую ноту, и её тёплое и мягкое, шелковистое, как прогретая солнцем паутина, звучание разлилось в воздухе и окрасило луг и небо в золотистые цвета осени. К ногам Николая медленно, с неторопливой вальяжностью подплыл полупрозрачный сухой листок. Пробуя пальцем черенок, Николай попытался поймать взгляд Человека С Флейтой – безуспешно, поскольку глаза его были скрыты широкой тульей коричневой шляпы, на вид древней, как само время, и спутанными прядями седых волос. Человек С Флейтой сидел, опираясь спиной на Камень – огромное, заросшее сейчас мхом и лишайниками полусущество. Из-под Камня еле видимой струёй выбивался Источник Чистоты, растекаясь в полноценный поток, и в его неприкосновенных чистых водах покоились разлапистые и корявые ноги Человека с Флейтой. Каждый раз, когда он от удовольствия шевелил коричневыми и крупными пальцами ног, по воде шла еле видимая рябь. Николаю подумалось, что в этой вседозволенности есть нечто от святотатства.
Человек С Флейтой с видимым удовлетворением пошевелил пальцами ног и озорно глянул на Николая, причём тот снова не сумел перехватить быстрый взгляд из-под шляпы. В его руках, загорелых и мозолистых, с неожиданно-тонкими и проворными пальцами, была мягко сжата Флейта; он не переставал перекладывать её из руки в руку, аккуратно, почти любовно гладить, перебирать все выпуклости и неровности инструмента – ведь в этой Флейте содержалась тонкая, до странного уязвимая нить, связывавшая что-то, что нами может быть принято и осознано, с тем, что не только никогда не могло принадлежать нам, но и вовсе не совместимо с таким понятием, как «человек».
- Так что привело тебя сюда, малыш? – Тихо и как-то вскользь обронил Человек С Флейтой; взгляд его был прикован к его драгоценному инструменту, и ничто в его виде и позе не выдавало, что он думает по поводу внезапного появления постороннего здесь человека.
Николай предположил, что «малыш» - это он; взглянул на собеседника – тот снова прятал глаза в тенях и весёлом, слегка безумном блеске своей улыбки.
- Кажется, причин много; я и затрудняюсь выбрать какую-то одну…
- Неправда, - Прервал его неуверенное бормотание Человек с Флейтой, снова улыбнулся – бегло, до неожиданности страшно, остро, будто полоснул бритвой, - и поднёс Флейту к губам. Одинокий звук, совершенный, самодостаточный и завершённый в своей единственности, представляющий собой на самом деле больше, чем просто звук, повис в воздухе перед Николаем – нота «соль». С неба пошёл сухой и мелкий снег.
- Она говорит, она знает, в чём твоя проблема, - Доверительно сообщил Человек С Флейтой, слегка наклонившись в сторону Николая и одновременно болтая ногами в источнике Чистоты. – Она говорит, ты не вписался в Толпу. – И Человек С Флейтой замер, хитро глядя на Николая из-под тульи своей шляпы; безумная улыбка болталась по его лицу из стороны в сторону, как маятник в часах, а глаз его всё так же не было видно за волосами.
- Чёрт возьми, - От неожиданности пробормотал Николай и поднял лицо, подставив его колючей и прохладной снежной круговерти. – А ведь действительно…
- «Если бы только я знал это немного раньше», так? – Лукаво улыбнулся Человек С Флейтой, довольный, как будто рассказал удачную шутку. – Знаешь, малыш, у меня редко бывают гости. Обычно вы не задерживаетесь здесь, - И он окинул взглядом луг, покрытый снегом, огромный Камень и робко искрящийся Исток Чистоты у своих ног, а затем – свою Флейту, так что Николаю и вовсе стало непонятно, что подразумевалось под словом «здесь».
- И что это за место такое, - Недоумённо спросил Николай, несколько сбитый с толку и поражённый быстротой перемен, владевших этой странной землёй, и словами своего собеседника.
- Вы все задаёте этот вопрос, - Удовлетворённо сказал Человек С Флейтой и откинулся на Камень, явно расслабившись. – Я расскажу тебе, но только знай, малыш: слова – яд, и чем больше их я тебе подарю, тем быстрее выйдет твоё время.
- Хорошо, - Недоумённо пробормотал Николай, глядя себе под ноги; его сильно смутил тон, которым говорил Человек С Флейтой, спокойный и ровный, никак не вязавшийся со странным смыслом произнесённых им слов, постепенно ускользавшим от слушателя.
- Видишь эти метаморфозы, этот луг? – Как ни в чём не бывало продолжил Человек С Флейтой, поднося свой инструмент к губам. Флейта издала серебристую трель, гладкую и искрящуюся, как рыбья чешуя, и такую же скользкую – вместе с внезапным дуновением тёплого ветра мелодия ускользнула из головы Николая сразу же, как только он её услышал. – Всё здесь переменчиво; постоянны только я, Исток и Камень.
- Интересная расстановка приоритетов, - Не удержавшись, хмыкнул Николай, Человек С Флейтой услышал его и погрозил пальцем, как родители грозят непослушным детям, остерегая их от беды.
- Расстановка приоритетов, единственно соответствующая действительности, - Улыбнулся Человек С Флейтой. – Понимаешь, малыш, всё это место – воистину вещественное олицетворение слова «между». Оно настолько переменчиво, что больших усилий стоит удерживать его в этом клочке причудливой реальности, между Тем и Этим, - Он туманно усмехнулся и неопределённо махнул рукой, - В одной-единственной точке. Это делает она, - Человек С Флейтой тонким пальцем указал на свой инструмент.
- С моей помощью, она справляется. Камень даёт мне поддержку и опору, а источник уничтожает мои мысли, ведь их суетная круговерть поколебала бы установившееся равновесие, и тогда мелодия не могла бы отправлять дальше вас, таких, как ты, - Закончил Человек С Флейтой.
- Так ты… Ты отправляешь таких, как я, туда, где им суждено быть? – Взволнованный, спросил Николай, против воли повышая голос, - Значит, ты – Хранитель Пути?
- Хранитель Пути – это я, но я не отправляю вас той дорогой, что ты сказал, - Безмятежно ответил Человек С Флейтой, болтая ногами в Источнике, - Я не могу, да и скучно же это бы было..!
Николай подумал, что ничего не понимает, и сразу же его собеседник продолжил разговор, будто это непонимание ярким цветом высветилось у него на лбу – но Николай был уверен, что хорошо контролировал выражение своего лица.
- Всё делает она, та, что рождает мелодию, с помощью нашего единства. Вот почему нам всем троим пришлось отказаться от метаморфоз – иначе единство было бы разрушено, и наша сила ушла бы в один из тех миров, что разделены этой лужайкой. Если ты хочешь задать ещё вопрос, торопись, малыш, у тебя мало времени.
Николай, наморщив лоб, задал следующий вопрос:
- Ты можешь сказать, куда отправлюсь я, после того, как твоя Флейта сыграет для меня мелодию?
- Нет, - Покачал головой Человек С Флейтой, - Это ты должен решить сам. Поторопись. Скажи мне, куда ты хочешь попасть?
- Так просто? – Поражённо пробормотал Николай, - Столько мучений, неуверенности, колебаний, и теперь всё так просто? Не может быть.
- У тебя мало времени, малыш, - Бесстрастно сказал Человек С Флейтой, и весна в этом маленьком междумирье сменилась горячим и знойным летом. Человек С Флейтой сдвинул шляпу с макушки на самые глаза, подобрал с земли травинку и сунул её в рот.
- Но что я должен сказать? – Спросил Николай, - Что-нибудь вроде «пусть я окажусь там, где буду счастлив»? Или «там, где смогу жить»? Или что-то ещё?
- Ответ должен прийти сам собой, - Невыразительно ответил Человек С Флейтой, не поднимая головы, - Твоё время выходит. Тебе лучше поторопиться.
Николай поражённо глядел на него, на горячее летнее солнце в зените, на пожухлую, как в августе, траву под ногами и с ужасом осознавал, что в его голове не осталось ни одной мысли. Один-единственный вопрос вдруг пришёл к нему и стал терзать его разум, и он взволнованно, прерывающимся голосом спросил:
- Скажи, но что будет, если я не успею понять, если всё время выйдет?
- Ты хочешь это знать? – Тихо, голосом, в котором слышалась почти ненависть, спросил Человек С Флейтой. – То есть, ты действительно хочешь это знать?
- Мне кажется, я должен, - Запинаясь, ответил Николай и увидел, что трава под его ногами совсем рассохлась и пожухла, а на деревьях, обрамляющих лужайку, быстро, как на ускоренной киноплёнке, расцветают багряные и жёлтые листья. Это почему-то испугало его, и он не мог найти причины своему неожиданному страху, сколько ни старался.
- Ну что ж, - Тихо и злобно сказал Человек С Флейтой и поднялся на ноги.
Это было страшно. Вокруг стемнело в одно мгновение ока, будто солнце внезапно исчезло с небосклона, а вместо него появилось мутно-серое кольцо, обрамлённое яростно дрожащим багровым венчиком. Шквал ветра пронёсся по лугу, и Николай еле успел отпрыгнуть от целого дерева, поднятого яростным ураганом в воздух. Медленно, с какой-то зловещей грацией, Человек С Флейтой поднимался с земли, и, когда между его спиной и Камнем появился просвет, стало видно, что он за существо. Где-то внизу, под землёй, которая бурым водоворотом вздыбилась вверх, так, что они оказались на дне колоссальной воронки, жило это – нечто огромное настолько, что разум отказывался его воспринимать, бурлящее, как раскалённая смола, и, определённо, нечто неживое. Оно было слишком другим, чтобы быть живым так, как это понимают люди – но оно существовало, каким-то немыслимым образом оно было воплощено в реальность, и из-под тонн исковерканной земли на Николая смотрели глаза – огромные, чёрные и ослепительно светящиеся дыры в то самое «Другое», что было отделено от человеческого мира всего лишь лужайкой, и Камнем, и Источником, и Человеком С Флейтой, которые невозможно и страшно были тоже частью этих глаз.
Изломанный, загибающийся по краям, как неаккуратно вырванная из детского рисунка картинка, силуэт Человека С Флейтой приблизился к Николаю, который был слишком испуган, чтобы бежать – да и бежать было некуда. Существо положило одну руку ему на плечо, а другая рука впилась в его шею и грудь с левой стороны. Николай почувствовал, как холодные пальцы смыкаются вокруг бьющегося комочка вен и плоти – вокруг его сердца, потом боль и свет тех подземных глаз ослепил его.
- В следующий раз, если не решишь, я возьму твои глаза, - Прошипел ему в лицо через падающую на его разум тьму Человек С Флейтой, - У тебя будет достаточно времени, прежде чем явиться сюда ещё раз. Подумай об этом, малыш.
Стало темно.
Иногда, когда мелкий дождь сыплет с ненастного неба, затянутого низкими серыми тучами, Николай выходит погулять. В такие минуты ему особенно хочется подумать, но он знает, что думать вредно, думать опасно – иначе ему снова захочется оказаться в том, другом месте. Он яростно гонит всякие мысли из головы, идёт, пугая своим пустым и почти безжизненным лицом случайных прохожих, иногда останавливается и бездумно долбит носком ботинка мёрзлую, но ещё не скованную холодом окончательно землю. Мысли не покидают его. Он рефлекторно, одним и тем же жестом, с которым отчаянно борется, трогает шрам у себя на горле, тянущийся вниз, примерно до того лоскутка кожи, под которым у людей расположено сердце, потом прикладывает злобно сжатый кулак к груди и не чувствует мерного биения. Пустой. Вот что он думает каждый раз, вспоминая всю свою жизнь с того момента, как он получил этот шрам. Ничего там нет. Пустой.
- Ты вернёшь мне его назад, мразь, - Злобно шепчет Николай, не подозревая, что его лицо в этот момент кривится от боли и отчаяния. – Я прийду снова, и тогда ты вернёшь мне его назад.