Большинство людей, скажем так, проходили студенческий путь. Короткий ли – в училище или подлинней – техникум, институт. Вспоминая приключения в различных учебных заведениях, возвращаешься в далекое безвозвратное время. Молодости и неизменных с ней больших планов на будущее.
Сам процесс учения, конечно, не подлежит воспоминаниям. Интересного мало. Кроме, может быть, сдачи экзаменов. Где вовсю раскрывается изобретательность русского человека.
У меня на памяти множество эпизодов. Которыми я с вами и поделюсь.
Ну, скажем, такой: одна из комнат вскладчину покупает курицу. И ставит ее варить. Куда? Конечно же, на плиту коммунальной кухни общежития. Другая комната, с «населением» не обязательно бедным, этот факт примечает. И в этой комнате состоится совет:
- Сколько времени варится курица?
Кто-то предполагает:
- Около часа в «магазинном» варианте и более двух часов в «деревенском».
- Так, кто знает – где, как вы думаете, они брали курицу?
- В таком-то и таком-то магазинах. Там дешевле, а там ближе.
- Так, в этих магазинах продают товар только из государственных складов, а не с коопторга. Но куры, вроде, деревенские. Кто-то из знакомых, давече, брал – жестковата. По улицам путешествуют птички, а не сидят на месте.
- Понятно. Из этого следует, что почти готовая курица будет горячей. И, как известно, горячее сырым не бывает. Берем готовку под негласный контроль.
И берут. Находят где-то старый кед светлой резины. Кто помнит – кеды выпускались желтоватого цвета и синего. Кеды, уважаемая молодежь – это предок советских кроссовок. Делались с резиновым низом и матерчатым верхом.
Комната, поставившая продукт на варку периодически подходит к плите и делает проверку готовности вилкой. Не протыкается, значит, не готова – сырая ишшо.
Комната «диверсантов» следит за процессом и, выбирая момент, заменяет почти сварившуюся курицу кедом. С тем расчетом, чтобы бульон успел набрать стадию кипения после опускания в него холодного кеда. Бульон жалко, конечно, но что поделаешь. Везде жертвы требуются, однако. Жизнь такова. Изъяв полусварившукюся курицу, принимаются трапезничать. Пока не остыла и не потеряла свойства «горячий – не сырой».
Комната-хозяйка курицы продолжает свой контроль, тыкая вилкой уже в кед. Который не так уж и отличается видом в кипящем бульоне. Проварив таким образом ношеную обувку более четырех часов и теряя терпение от того, что сколько курица не варится, вилковой диагностике не поддается, достают злополучный кед из кастрюли.
Долго смотрят на него, пытаясь совместить в мозгу видимое изображение предмета с хранящимися там куриными формами для принятия какого-нибудь осмысленного решения…
А «диверсанты» уже давненько съели продукт. Частично его уже переварили, да еще и вздремнуть успели.
Учился я в Хабаровском филиале Новосибирского института связи, не поверите, целый год. Как сейчас называется этот институт и стоит ли он до сих пор на своем месте – не знаю. Может, в нем уже другое заведение.
Для внеконкурсного поступления институтом были разработаны подготовительные курсы. Длительностью в две недели. На курсах в эти две недели будущие абитуриенты вспоминали заново всю школьную программу по трем предметам: физике, алгебре и геометрии. Если бы в школах использовали подобную методику преподавания, то на выходе школы имели бы сплошных отличников. Курсы велись школьными преподавателями, приглашенными за соответствующее вознаграждение на период экзаменов. Так как институт был заочный, в летнее время институтские преподаватели находились в отпусках.
Процесс обучения был довольно жёсток. В смысле скорости даваемой информации. Материал "отпускался" только для того, чтобы люди вспомнили то, чему их учили в школе. Для освежения памяти, так сказать. Скорость была такова, что посмотреть, что ты пишешь в конспекте, было невозможно. Писали, так сказать, на ощупь - строка левого листа конспекта заканчивалась провалом в сгиб тетради, а правого - соскальзыванием на стол. Что и являлось сигналом к переходу на следующую строчку. Преподаватель без перерыва, рассказывая тему, писал на доске до тех пор, пока ни у кого не возникало вопросов. Передышкой для студентов являлся чей-нибудь вопрос по озвучиваемой теме.
Тогда, в процессе "разжевывания", у остальных появлялась возможность как-то привести в порядок свои записи. Вопросы возникали не так часто, как хотелось, потому что, как я уже говорил, методика была классная. Эти самые вопросы были у людей, окончивших школу очень давно - 15-20 лет назад или вообще в школе надлежащим образом не учившиеся. Частенько задавали их три человека - студент, окончивший школу 21 год назад и двое профессиональных военных.
Военные - майор с общевойсковыми знаками отличия и пограничник-капитан - пытались разобраться в материале более досконально, с военной въедливостью. А не из-за того, что были глупы, как незаслуженно считают военных представители гражданского населения.
Причем, темы повторения были настолько ясны, что, казалось - прямо сейчас на экзамен! И все экзамены без особого труда - на «отлично»! Но, стоило преподавателю стереть написанное с доски, как создавалось впечатление, что он делал это вместе с уясненной информацией в мозгу.
Упор делался на конспекты. Закреплять пройденную тему времени не было.
Как я поступал в этот институт – это отдельная история, с которой я впоследствии вас ознакомлю. Но сначала эта.
Общежитие института находились в другом крыле учебного корпуса. Комнаты, рассчитанные на три кровати плюс фанерное строение, издалека напоминавшее шкаф, числящегося в инвентарном реестре под тем же названием. Пункта приема пищи, правда, никакого не было и мы ходили обедать в столовую техникума связи, расположенного напротив, через дорогу. В связи с подобным отсутствием общепитовского сервиса наша комната на завтрак и ужин употребляла кефир, который в те времена продавался исключительно в стеклянной таре. На троих, то бишь - на комнату, а не то, что вы подумали, мы брали четыре бутылки кефира для завтрака и четыре бутылки в ужин. Таким образом, у нас ежедневно появлялось восемь пустых бутылок. Которые мы складывали на одну из полок шкафа. Почему мы их не сдавали - не помню. То ли услуги в магазинах по приему пустой тары не было, то ли лень...
К чему я все это рассказываю? Слушаем дальше. Мои напарники по комнате были люди военные. Один - Александр Антонов, тридцати двух лет - работал в Зее капитаном милиции - имел на то время супругу и двоих детей. Поэтому был, как говорится, морально устойчив. Вторым соседом был прапорщик, возрастом 28 лет. Звали его Сергеем. Фамилию я, по понятным причинам, не разглашаю, был не женат и, в следствие этого, конечно, морально неустойчив. Сергей этот познакомился с одной разведенной будущей студенткой. То ли надолго, то ли на период экзаменационных гонок, у них завязался роман. Не стоит говорить, что в подобных случаях следует за процессом знакомства - все и так знают. Так вот, для более близких отношений нужно, как вы понимаете, соответствующее место. В женской комнате, где на тот момент проживала дама, в те времена было не совсем удобно, даже слегка отвратительно. Выбор пал на нашу комнату.
Сергей предупредил нас, чтобы мы не сильно удивлялись, услышав посреди ночи звуки в виде учащенного дыхания и всевозможных скрипов... Кто-то предложит вариант с временным освобождением комнаты посторонними, на момент случки, лицами. Но, дело в том, что наши занятия заканчивались не раньше девятнадцати часов, без всевозможных выходных. Мы все были приезжими - пойти было некуда. Сам Хабаровск не мог похвастать изобилием достопримечательностей, да и при наличии оных, в вечернее время вряд ли работающих… Так что выбор невелик.
Первая ночь прошла для нас спокойно. Утренний вопрос Сергея "не мешали мы вам спать" нас несколько удивил - мы ничего не слыхали. Во вторую ночь Александр засвидетельствовал присутствие парочки:
- Просыпаюсь ночью, смотрю - на подушке торчат две кочерыжки…
Это он узрел головы мирно спящих на одной койке соседей.
Но последующие ночи проходили не так спокойно. Влюбленные настолько оборзели, что стояли под дверью, ожидая, когда мы уляжемся, выключив свет. Спустя минуту-две после того, как гас свет, парочка безбоязненно проходила в комнату для своих «растлительных» действий.
Две-три ночи нашего терпения подходили к концу. И Александр предложил сделать парочке какую-нибудь пакость. Первая пришедшая в голову мысль – поставить под сетку кровати табуретку. Я отмел Александрово предложение ставить табуретку вверх ножками, сказав, что подобное действо немного садистское. Смилостивившись, мы поставили ее вниз ножками.
Когда втискивали предмет под кровать, оказалось, что высота табурета была вровень с сеткой. При приподнимании спальной конструкции она разложилась на составляющие – обе спинки отстегнулись. Поставили табурет, собрали над ним кровать и забрались под одеяла.
Долго ждать не пришлось – парочка «нарисовалась». Сергей с маху сел на кровать и охнул. Затем попытался вытащить табурет – тот застрял. Он приподнял царгу сетки и, как вы поняли, кровать развалилась. Подруга его все время смиренно стояла в сторонке, ожидая окончания процесса подготовки ночного ложа. А мы, в свою очередь, давились от сдерживаемого смеха.
Наутро Сергей, никоим образом не обидевшись на нас – в студенческой среде бывают пакости и похуже, посмеялся вместе с нами над вчерашним происшествием. Из чего мы с Александром сделали заключение – эскапады будут продолжаться.
Напрягли серое вещество.
- Было бы классно, если прикрутить какой-нибудь кувшин, наполненный водой, к стене. И, когда хозяин «прикроватится», на него польется вода - предложил Александр.
Осмотрели стену – сплошной, ровный бетон. Без каких-либо возможностей что-нибудь на ней закрепить. Долбить его для одиночного гвоздя не было желания, да и шум с остатками цементной пыли грозил рассекретить наши приготовления на корню.
Перебрали множество вариантов морального воспитания и остановились на складе бутылок – за две недели у нас появился арсенал стеклянной тары в количестве немногим меньше ста штук.
- Привяжем их к сетке на ниточки, - определил тактику действия Александр, - и, когда влюбленные начнут интенсивно двигаться – тут и звон «колокольный»…
На том и порешили. Заготовили ниток с петельками, опутали ими бутылки – на это ушло времени прилично. Простейшей формулой по тренировочному привязыванию четырех-пяти бутылок к сетке, рассчитали полное время проведения операции по «вооружению» кровати.
Так как эскапады проходили периодически и в почти одно и то же время, мы определили время начала операции. Чтобы, значит, заранее не раскрыть сюрприз. Если начать слишком рано, чтобы сделать всё не спеша, то возникал риск быть раскрытыми из-за периодических входов-выходов испытуемого, решающего дела учебные.
Настал час «Ч». Сотня бутылок, конечно, у нас не уместилась. Мы их вязали на расстоянии пяти сантиметров, а квадратура сетки оказалась не такая большая, как нам бы хотелось. По окончании аккуратно уложили снятый матрас с бельем. И, предвкушая грядущую сладкую музыку, заняли свои спальные места.
Но в этот вечер, в противовес другим, предыдущим вечерам, стандарт любовных встреч в корне изменился. Видимо вмешалось Провидение, определившее превышение допустимого уровня студенческих пакостей и не позволило поглумиться над однокашником.
Сергей зашел в комнату. Свет уже был, естественно, потушен. Походил из угла в угол и вышел. Спустя некоторое время снова вошел. Походил. Затем сел на кровать. Сердце, у нас с напарником по гадости, замерло. Но бутылки, как ни странно, молчали. Затем Сергей резко встал и вышел в коридор. Бутылки пришли в движение. Стихли. Испытуемый опять зашел, походил по комнате – видать что-то не ладилось со свиданием и сел на кровать. Бутылки опять не подавали признаков жизни. Потом повторился эпизод с резким вставание и убытием в коридор. Кроватное вооружение тихонько зазвенело. Придя в третий раз, Сергей снова, раздраженно походив по комнате, сел на кровать. Тот же эффект – бутылки молчат. И тут он пересел на кровати. Причем так резко, что раздался такой звон, на который мы с Александром не могли и рассчитывать.
Сергей присел перед кроватью и резко сунул под неё руку. Раздался стеклянный грохот – испытуемый не ожидал, что предметы, издающие знакомый звук, расположены так близко к кромке. Изумленно воскликнув, начал отрывать с таким трудом закрепленные нами бутылки.
- Да тут их целая батарея, - снова изумился он, с хрустом рвя нитки.
В общем, тот вечер оказался «зряшным». Как со стороны Сергея – подруга не пришла, так и с нашей – концерт не состоялся.