Старик оживал. Не приходя в сознание, без единого стона перенес тяготы неблизкого пути. Очнулся, когда омывали раны водой ледяной. Взгляд - неподвижный, равнодушный, в пустоту нацеленный. Стоически, даже не сморщившись, перенес процедуру лечения - две раны рубленые, на голове и плече зашили, живицей кедровой обильно смазали сведущие в этом алмаски. Не поморщился, не дрогнул ресничкой, только плыли зрачки от боли. Глоток молока кобыльего, вода чистая. Смотрел без страха, без злобы. Отрешенно, словно и знать не желал, что уготовано ему. Что было во взгляде у него? - трудно сказать, да и не задавалась Ай-Яна мыслью такой. Не до того было совсем.
Сбилась с ног, с утра до ночи - везде требовалось ее присутствие, ее решение. Не до скорби стало алмаскам. К вечеру валились с ног в полном бессилии. Споро построили жилища временные, обустроили стойбище, разогнали скот по окрестным долинам - пастись. Настрого запретила Ай-Яна хоть зернышко взять из оставшихся запасов. Пройдет зима - весной сеять... Дети под присмотром стариков орех кедровый собирают, рушат в закрома складывают. Дрова на зиму - таскают и таскают из лесу сухостой. Валят лесины округ стойбища, какая-никакая защита от зверя да кочевника.
Зима... Как жить зимой? - сожжены дотла все посевы ячменя. Сожжены запасы толкана, крупы. Малая толика с собой взятого подходила к концу.
Все, что можно было собрать, в пищу употребить, собирали без счета, сколько могли. Сушили, вялили, квасили...
Старик... Умелые ли руки алмасок, здоровье ли его тому причиной - через неделю выполз из юрты под теплые лучи осеннего солнца. Присел у юрты, в чем душа держится, а взгляд - тверд и светел. Бороденка, усы белые чуть ветерок трогает. Не до него алмаскам. Строги сотники, Ай-Яной назначенные. Не за провинность, лености толику без жалости падает кнут на спину. За несколько дней забыли алмаски, что значит без дела присесть.
Дети. Они потянулись к Старику сразу. Внешность ли его, странная и величавая, или действительно - видят душой дети, но окружали его сразу, как выходил из жилища. Кричали ему наперебой, спрашивали, обьясняли, рассказывали. Порой - жаловались, рассказывая о детских горестях своих. Делились радостью. С детьми - исчезало величие неприступное. Тихой радостью мягко и добро светились глаза старика. Казалось, все до слова понимал он из хаоса детских криков. И детишки понимали - как? поди, пойми их, но - понимали.
Все чаще ловила Ай-Яна на себе внимательный взгляд Старика. Изучающий, участливый, но - не жалостливый. И - одобрительный. Она видела это, понимала, как женщина всегда понимает мужчин. Сразу два события изменили ее отношение к Старику. Проезжая мимо - заметила странную игру Старика с детишками. Мальчишки и девчонки, вооружившись палками, рьяно нападали на него. Ай-Яна хотела строго прикрикнуть на расшалившуюся ребятню, но, заметив улыбку и лучащийся добротой взгляд его темных глаз, поняла - это игра.
Остановившись невдалеке удивленно наблюдала, как, почти не двигаясь, Старик умудрялся избегать многочисленных и, казалось неизбежных, ударов. Не понимала долго - почему ребятишки, заходясь смехом, частенько направляют удары в сторону. А затем - ее удивлению не было границ - Старик взял палку и она завертелась в его костлявых руках, временами исчезая из виду. А вечером одна из сотниц доложила ей следующее: во время игр с ребятней оказался Старик на пути одного из тех мужчин, что выжили благодаря трусости своей. Походя и без причины мужчина пинками раскидал ребятню, хотел ударить старца, сметая хлипкую преграду. Что произошло далее - не понял никто. Мужчина вдруг, ни стого ни с сего, повалился наземь, а очнувшись через несколько минут уполз в свою юрту...
... Не раз и не два вспомнила Ай-Яна картину побоища, виденного на месте сражения. Понимала - для защиты племени воинское искусство необходимо. После постройки жилищ , скрепя сердце, каждый день отрывала от работ несколько десятков женщин. Вооружив палками велела биться друг с другом, орабатывая защиту и нападение. Наблюдая неуклюжие размахивания не раз впадала в уныние. Вот и сейчас наблюдала она, как женщины, разбившись на пары суетливо и злобно наскакивают друг на друга, стараясь ударить. Не бой - свара бабья, с воплями и визгами, частенько бросали бойцы импровизированное оружие, чтобы вцепиться друг другу в космы...
Вздрогнула, ощутив рядом присутствие постороннего. Обернулась - Старик стоял рядом, участливо смотрел на нее. Указал пальцем на обояш. Не расставалась с ним Ай-Яна после того дня, носила, заткнув за пояс. Недвусмысленно взмахнув рукой указал: нападай, рази меня! Отметая недоуменный ее взгляд, подтвердил просьбу тем же жестом. Пожала плечами Ай-Яна, вспомнив игру Старика с детишками взялась за древко, осторожно, чтобы не задеть старца, взмахнула. И - застыла в удивлении. Каким то чудом обояш вырвался из ее рук и теперь его лезвия были направлены ей в лицо. Старик отдал ей оружие и вновь предложил напасть. Уже не так осторожно взмахнула обояшем Ай-Яна, старик подался в сторону, уходя от удара - так ей показалось, и она тоже отклонилась. И снова непонятная сила вырвала обояш из ее рук. Через несколько минут Ай-Яна яростно размахивала обояшем уже не в шутку пытаясь достать Старика. Тот не сходил с места, да он и не двигался почти, а удары ее раз за разом падали в пустоту.
Остановилась, заметив, что они не одни уже на пригорке. Толпа женщин с удивлением наблюдала за поединком. Жестом остановив Ай-Яну Старик подозвал одну из женщин - самую высокую и плотную, взяв палку у ее товарок предложил нападать на него. Удар обрушился сразу - а через миг палка летела в сторону, выбитая из крепких рук. Еще и еще раз пыталась женщина поразить Старика ударом. Внимательные, добрые глаза, поощрительная, совсем не обидная улыбка. Все новые атаки отражал старец без видимого напряжения и без суеты. Он не хвастал Искусством. Он - показывал им великое Искусство Воина. Властным жестом остановил очередное нападение.
- Пойдем... искаженное акцентом слово как громом поразило Ай-Яну. Она шла за ним без мыслей и планов, пораженная его невиданным умением. Зашли в юрту. Присели у тлеющего очага. Снова поразилась Ай-Яна. Теперь - поразительной мудрости Старика. Всего несколькими жестами, подкрепив их десятком слов, обьяснил он ей многое. Настоящего Воина учат с детства. Он - старик, будет учить этому непростому искусству их детей. Ее женщины - не воины, не станут ими никогда. Но - он научит их защищаться и нападать, научит убивать врага быстро и надежно - с оружием и без. К весне ее женщины смогут смело встречаться с кочевниками и побеждать их... Дети их станут непобедимыми Воинами.
С этого дня прекратились потасовки, организованные Ай-Яной. Практически не зная языка Старик подчинял своему влиянию всех, кто был рядом. Умел обьяснять и добиваться желаемой цели. Несмолкемый треск палочных ударов звучал над стойбищем от темна до темна...
За делами, заботами забыла Ай-Яна про Старика. Сам ли он старался глаза не мозолить, или действительно - недосуг было, но - не видела его долго. Заметила другое - заметно добавилось свободных от работы женщин. Причина оказалась простой - детишки, от мала до велика, как привязанные за Стариком ходили. Беспокоились женщины поначалу - попривыкли, однако, видели - любит детишек старый. На удивление - понимают они друг друга прекрасно.
Сам он пришел к ней. Случилось это через пару недель после того, как вставать начал. Пришел вечером поздним. Ай-Яна в юрте своей сидела - судили, рядили как встречать зиму скорую, чем людей кормить, одевать. Не звала Ай-Яна на такие посиделки пожилых, престарелых алмасок. Знала по опыту - причитания, слезы да пророчества гибели скорой - вот и вся мудрость. Молодым - жить, им - молодым и решать как жить. Не предусмотришь всего сразу. Нет, нет - да всплывало что нибудь, важное, но упущенное в суете.
Поначалу не обратила внимания - чужак, что сказать, чем помочь может, если и говорить то не умеет. Уважение к Старости подняло ее с места, подошла к Старику, молча, вопросительно глянула. Не понять жест Старика невозможно было - указал на себя, в ее сторону пальцем ткнул, крутнул выразительно пальцами у рта:
- Я с тобой говорить буду. Как тут не понять? Помолчала Ай-Яна в раздумьи, подвела Старика к очагу, усадила на место напротив себя. Выжидательно смотрела в ясные, спокойные глаза.
Не затянулось молчание - жесты Старика были понятны всем собравшимся. Приложил руку ладонью к груди, к голове, указал жестом - мал мала меньше, ткнул пальцем в сторону ее и женщин. Руки, ладонями раскрытыми вверх к ним протянул:
- Я сердце свое и знания детям вашим отдам... Морозец прокатился по спине Ай-Яны - столько искренности и силы в жестах Старика, в глазах его, во всем облике. Вопрос сквозил, светился во взглядах ее и женщин:
- Что мы дадим тебе за заботу?
- Ничего. - Выразительный жест отрицания, понятный всем. Встал, голову склонил - в знак окончания беседы.
Утром Старик вновь подошел к ней. Прикоснулся к плечу, поманил за собой. Привел ее на окраину становища - под легким навесом кучей лежало то, что собрали алмаски на месте родовой кузницы. Не позарились кочевники на железо, инструмент уцелел весь. Придавленные рухнувшей кровлей даже меха кузнечные уцелели, лишь прогорела местами кожа, да рама лопнула в двух местах. Не раз думала Ай-Яна с тревогой - некому заменить ни кузнеца, ни молотобойца, ни подмастерьев - все полегли в схватке с кочевниками. Указал Старик - стены необходимо сделать. Ткнула она пальцем в него, в кучу кузнечного хлама - кивнул старик, для наглядности указав удары по наковальне. Кивнула Ай-Яна - сделаем, но он, помотав головой отрицательно, привел ее на берег речки, к стремнинке за заводью. Указал - тут строить, колья воткнул для наглядности.
В тот же день начались работы. Дня через три прискакала Ай-Яна к кузне - глянуть, как работы идут. Аил - готов. Странный - четырехстенный, однако сделан, по всему видать, основательно. Поразила труба каменная, высокая, сложенная из плиток известняка. Никого - рядом. Внутрь зашла - удивилась, не горит очаг, светильников нет, а светло в аиле. Дыры в стенах прорублены, пузырями бычьими затянуты. Горно - не как у алмасов, не сразу и поняла она, что это горно кузнечное стоит обочь аила - только по мехам и догадалась. Наковальни, молоты, молотки, клещи - все по местам разложено. Железо, поковки, крицы - все у стен аккуратно прибрано. Людей - никого.
Вышла. Сейчас, не второпях с коня, услышала гомон детский поблизости, да и дым - тяжелый, едкий, приметила. Туда пошла - за куртинкой деревьев, на полянке, холм невеликий дымится. Невдалеке - ребятня весело гомонит, да не праздно - работают все. Пилят березы, таскают в кучу, чурки на поленья рубят. Старик полешки в кучу складывает - каждое полешко по особому. Ребятня смотрит внимательно - а кто постарше, покрепче, таскают землю к куче в шкурах козьих.
Поняла Ай-Яна - уголь выжигает старый. Без угля - какая же кузня. Сама - не подумала о том. Через две недели, может - чуть больше, звонкий перестук молота прокатился по становищу. Звук этот - негромкий, но слышный повсюду, новую надежду, уверенность поселил в ней.
Будет жить племя алмасок.
Каждый день теперь легкий дымок вился над высокой трубой. Внутри - Старик у наковальни - ладит, вытягивает светящуюся в полумраке заготовку. Ребятня постарше - по очереди мехами воздух нагнетают. Кто то и молотком стучать пробует - наковаленку малую Старик поставил тут же. Немного работы в кузне - не успели инвентарь земледельческий в негодность привести - не пахали, не сеяли в этом году. Пригляделась Ай-Яна как то - что там кует Старик. Ножи - но без ручек, в обе стороны лезвия короткие. Еще того непонятней - лезвия кривые, крестом собраны. Кругляши малые - с дырками. Несколько сабель - по стенам висят, черные, без заточки. Да этого добра - хоть отбавляй. Пособрали на месте битвы все до стрелы последней, поломанной. Обояши - узнала сразу поковки. Знакомая форма - только лезвия другие, да размеры - как для детей деланы.
Где бы ни был Старик, что бы ни делал - кругом всегда ребятня крутилась. Не раз уже примечала Ай-Яна - дети стали другими, по особенному относились к малым, да и между собой - совсем прекратились непременные ссоры и потасовки. Давненько она не слышала обиженного детского рева. Каждый день почти видела она - по за деревней, не на глазах, но и не прячась, играет Старик с ребятишками в странные игры. От мала до велика ребятня, рядами стройными стоя, палками машет слаженно - на Старика глядя. Тот, стоя напротив - показывает. Поначалу - вразнобой, не в лад ребятишки двигались, перепалки не раз из за мест возникали. Дальше - больше, подивилась она - как один, в такт с выкриками негромкими, движутся ребятишки. Любой увидит теперь - учит Старик детишек саблей, обояшем рубить, отбивать удары встречные.
Посмотрев на игры детские, припомнила она и стычку с буяном - после которой мужик здоровенный до утра лежал в юрте, да потом еще днями ходил скособоченный. Подошла к старику, на себя указав, на ребятишек, рукой удары сабельные показала. Остановил игру старый, призадумался. Шагнул к ней, себя по груди погладил, руку вытянув, стиснул раз другой ее груди. На нее, на ребятишек показал, головой отрицательно покачал.
- Груди мешают биться? - так поняла Ай-Яна жест старика. Переспросила - стиснула грудь сама - как отшвырнула ее, и снова показала удары сабельные. Помотал головой старец. Указал, улыбнувшись - когда у него груди вырастут - тогда Ай-Яна будет биться, как воин. Не поняла она Старика. Улыбнувшись снова, показал Старик - ткнув пальцем ей в грудь - сызмальства учить надо Воина. С детства учить. Но - учить ее и алмасок - будет. Трижды сжал руки в кулак, указав - здесь. Поняла она - по тридцать человек приходить должны.
Со следующего дня три десятка женщин ежедневно уходили на выбранную стариком поляну. Зачастую количество их и больше бывало - не возражал старик. Непонятной была наука - раз за разом, днями заставлял Старик выполнять одно и то же движение. Когда уходил - оставлял за себя десятниц - сам назначал, и, видела Ай-Яна - ни разу не ошибся в выборе.
Через несколько дней Старик удивил Ай-Яну неожиданным требованием. Он недвусмысленно попросил, да что там - потребовал, чтобы она, вместе с ее верными подружками-сотницами ежедневно приходила к нему. И это - после того, как он утверждал - невозможно сделать из нее воина. С ней, с ее сотницами, занимался Старик отдельно. Скрытно от всех, и это также было непонятно Ай-Яне. Заметила она - занятия с ними проводил Старик по иному, чем с другими женщинами. Основной упор делался на отражение внезапного нападения, защиту и мгновенное завершение боя разящим ударом. Хоть и не сразу, но поняла она - готовит их мастер к отражению нападения своих, близких ей людей. Возмущена была до предела, хотела прекратить эти, никчемные с ее точки зрения, занятия.
Не прекратила. Сразу несколько женщин сообщили ей - жена шамана, Молдун, разносит по стойбищу слухи о скорой гибели ее. Запугивает карой богов, если не отвергнут женщины Ай-Яну, не возродят порядки прежние. Хочет вместо мужа шаманить, племенем править. Мужчины - все при ней, все поддерживают ее. Более всего - хоть и против воли своей - Старику поверила. В нескольких жестах показал он ей, как словами обьяснил:
- Женщина, пляшущая с бубном, горло ей перерезать хочет. Она - пусть думает и готова будет встретить удар. После этого - не ленилась Ай-Яна. Все, что показывал и велел делать Старик - делала, и подружек своих заставила.
Как то раз, вечером, привел он ее в кузню. Знаками приказал куртку меховую снять. Подчинилась Ай-Яна, стояла полуголая перед ним, а Старик натягивал на нее странное одеяние - свитую, связанную из тонкой проволоки рубашку, с коротким рукавом и высоким воротом. Длиной - до середины бедра. Повертел Ай-Яну перед собой, зашпилил по бокам спицами железными. Сверху - куртку велел одеть. На немой вопрос ее - молча выдернул нож из ножен на ее поясе, без замаха, неуловимо быстрым ударом ткнул ее под грудь. Не успела испугаться Ай-Яна. Не успела отпрянуть - подумала только:
- За что? - Зачем? - искала у пояса нож свой - успеть, ответить. Замерла удивленно - нет боли от ранения, ребра саднят слегка. Старик, улыбается, стоит перед ней спокойно, нож ей протягивает рукоятью. Глянула на себя, ожидая увидеть кровь - ничего. Тогда только поняла - рубашка эта - защита невидимая от удара ножа, сабли. Удара тайного, изподтишка, в спину.
Кроме рубахи защитной показал нож невиданный. Узкое, чуть шире пальца, длинное лезвие, остроты бритвенной, с далеко выступающими усами - гардами. Указал, как носить - на руке левой, рукоятью книзу, в рукаве. Показал еще пять рубашек, за трубой горна спрятанных. Пояснил - это для подруг ее. Там же - ножи. Обояши - чуть больше детских. С узкими лезвиями, с рукоятью короткой.
Не думала, не гадала Ай-Яна, как быстро и скоро все это пригодится ей. Рубашка железная, наука стариковская через три дня всего понадобилась. Если б не она - как то бы еще повернулось, как сложилось.
Юрта Ай-Яны загорелась под утро. Самый крепкий, самый сладкий сон перед рассветом. Сомнений нет - и она, и все, кто спал в юрте, сгорели бы заживо. Если бы не Старик. Он жил в соседней юрте - по его настойчивой просьбе первела его туда Ай-Яна. Первым прибежал к полыхающему жилищу. Своих разбудил - да вот прибежали после него два старика. Послал их поднимать другие юрты. Подбежал к двери, полыхающей сплошь, сутунком тяжелым приваленой. Пламя коптящее стелется по стене, смрад паленой шерсти, сала бараньего.
Отворачивая лицо от огня ухватился за тлеющее бревешко, откинул в сторону. На дверь юрты, на стены - шкуры бараньи накиданы. Жарким, чадящим пламенем горят. Корье, береста по всей стене занялись уже. Снизу, там, где пламя на шкурах не разыгралось еще, прихватывал их, отшвыривал в стороны. Минуты не прошло - был внутри. Не чинясь, пинками, криками будил спящих, выталкивал из юрты на улицу в чем были. Едкий дым от бересты и оставшихся гореть шкур тянуло внутрь. Последних - через пламя выбрасывал из юрты. Языки огня, врываясь поверху распахнутой двери, хорошо осветили помещение. Пригибаясь от жара нестерпимого еще раз обежал жилище, осмотрел топчаны. Выскочил, наконец, сам.
Полуголые женщины кругом мечутся, подняли визг истошный. Подбегавшие на место пожара товарки добавили суматохи и криков. Ни о каком тушении и речи не было. Подошел к Ай-Яне, указал молча на шкуры, на земле горящие смрадно, коптяще, на бревешко тлеющее. Показал знаками, как привалена дверь была. Не выскочить бы им из юрты, поняла Ай-Яна. Быстро горела юрта - береста, корье, жерди просохшие. Не угорели - сгорели бы живьем. Нескольких минут не хватило. Вовремя оказался Старик рядом. Все поняла Ай-Яна.
Догорела юрта. Расходиться начали женщины. Старик подошел, на свою юрту указал. Бушует, клокочет яростю душа Ай-Яны. Мыслей нет - что делать, где искать поджигателей, на кого гнев обрушить? Не знает Ай-Яна. Догадывается - жена шамана приложила руку к пожару, видела ее, видела глаза ее, ненавидящие. Как смотрела она на Старика - видела. Как обвинить? Никто не видел, как поджигала, да и не одна была - не управиться ей одной. Кто помогал? Не знает она, не догадывается...
В юрте очаг подправили, подкинули хвороста. В мятущихся отсветах подвел ее Старик к топчану своему, откуда то снизу куртку достал. Не меховую - кожей наружу и неуклюже толстую. Взяла машинально, ощутив необычную мягкость, надела. Хотела лечь - Старик не дал, знаком велел за собой идти. Серый полумрак раннего утра. По безлюдному стойбищу пришли к кузне. Внутри - очаг горит. Сотницы ее - все в сборе, при оружии, сидят кто где. Откуда, как, кто звал? - кивнули на Старика.
Прошел в угол Старик, вытащил откуда то из за горна рубашки железные, защитные. Знаками показал - раздеться, надеть под куртки, на нательные замшевые рубашки. Без рассуждений и споров подчинились алмаски. Ай-Яне велел куртку мягкую надеть поверх железной, да сверху еще - меховушку дал. Ножи свои невиданные достал. Обояши, с рукоятями короткими. Раздал все алмаскам. Оглядел придирчиво каждую.
Бубен запел снаружи. Тревожный гул его песни покатился по стойбищу. Усмехнулся Старик, к выходу двинулся, знаком пригласил за собой. Женщин толпа, жена шамана - Молдун, в наряд шаманский вырядившись, с бубном в руках, пляшет. Подошли ближе, встали за спинами женщин. Молдун, увидев их, громче в бубен заколотила, слышнее стали выкрики, причитания. Завертелась волчком, вопит, кричит слова непонятные. Оборвала пляску, смолкла - к ним направилась.
В страхе раздалась толпа. Возле Ай-Яны - пусто сразу стало, только сотницы ее да Старик чуть в сторонке стал. Молдун, мужчин с десяток - из тех, с поля боя удравших, женщины - из родовичей шамана, подошли вплотную. Завыла Молдун, голову запрокинув по волчьи, высоко руки с бубном вскинула, ударила, заколотила. Завыл бубен ей вторя.
- Ты! Ты мужчин, мужей наших сгубила! Ты кочевников колдовством своим вызвала! Злой Эрлик, хан царства подземного - муж твой! Ты - наложница его!
- Все! Все знают, как кричала ты, когда муж твой семя свое в тебя сливал! Все видели, на шее его - укусы твои, загрызть хотела? Не смогла - великий воин был муж твой. Все знают - убить его хотела по указу Эрлика, меч в постель ложила, когда муж твой на ложе свое тебя звал! Сама не смогла - кочевников вызвала. Мужчин сгубила, мужа моего, шамана великого убила, сына моего убила - теперь всех погубить хочешь?
- Богов отвергла, шамана убила - боги наказали тебя ночью, шкуры козлов черных, подземных, на юрту твою бросили. Сжечь тебя, нечестивую, удушить дымом смрадным! Старика твоего, колдуна желтого - Эрлик хан в помощники тебе послал. Тебе помогать, алмасов губить!
- Алмасы! Мужчины, женщины! Не убьете ее - все умрете, всех погубит она, как алмасов сгубила! Убейте ее, отродье ее в жертву богам принесем - милость богов вернется к вам.
Все громче выкрики Молдун, все ближе видит Ай-Яна гневные, безумные лица женщин. Все ближе искаженные злобой и яростью лица мужчин. Около нее - чуть сзади - ее подруги. Без страха стоят, к бою готовятся, к смерти готовятся в душе. Старик - как и не о нем речь - в сторону отошел, безучастно, словно и не понимает ничего, в толпу равнодушно смотрит.
Коден - шамана брат, перед Ай-Яной встал. Ненависть в глазах темная. Руки в кулаки сжимаются - вот, вот в горло вцепится, зубами вопьется.
- Ты, ты, подлая мужчин сгубила! Мужчин, опору племени, к очагам посадила, унизила. Кто женщин защищать теперь будет? Всех загубить хочешь?
- Заклятье Эрлика на тебе - мужчин губить! Чрево твое проклято подземным ханом - не могла Алтанаю, мужу своему, наследника принести! Чрево твое девчонку выносило, тоже нам на погибель! Шагнул к ней
- Люди!!! Убить их всех! - крик его прокатился над толпой, заглушил вопли Молдун.
Не успела Ай-Яна подумать, как, что ответить на глупые обвинения. Даже не заметила толком метнувшуюся к ней руку с ножом. Тело само выполнило нужное. Сотни, тысячи раз заставил ее Старик повторить это движение. В печенки оно въелось, и ей, да и всем им. Кончик ножа едва коснулся ее, удар легкий, защитила рубашка железная. Скрещенные руки встретили предательское движение, захватили, стиснули кулаками руку Кодена. Поворот мгновенный, одновременно руки вбок и вверх над собой через голову, и - вниз. Сам он, своей рукой загнал себе нож в живот. Она еще не поняла этого, отпрыгнула в сторону, выдернула из рукава стилет.
Раззявленный в вопле рот, глаза вытаращенные, злобные - Коден и сам не понял еще ничего. Посмотрел вниз, на руку, сжимающую нож. Медленно потянул из себя лезвие. Обояш Назек, подружки, наискось сверкнул, мазнул по шее. Некогда думать - кругом сталь сверкает, подружки - стилетами, обояшами встретили кинувшихся к Ай-Яне мужчин. Пригодилась выучка Старика - не зря сотни раз отрабатывали приемы ближнего боя. Секунды - некого бить больше. Десяток мужчин на земле в агонии корчится. Женщин несколько - все с ножами. Некоторые - затихли уже. Не всех срубили алмаски. У многих - меж глаз торчат звезды странные, у которых - ножи -крохотульки в шею вонзились.
Крики, вопли шаманки, стали лязг - смолкло все разом. Ай-Яна, подружки ее, стоят, оружием ощетинились. Вокруг - никого. Только трупы убитых ими лежат. Вытаращенными глазами Молдун пялится. Завизжала присев, ногами затопала. Бубен бросила в сторону, ногтями лицо себе раздирает, волосы на голове рвет.
Старик. Это он половину из нападавших положил с места не тронувшись. Видела она у него и звездочки эти, и ножики малые без ручек - на глазах у нее ковал. Молдун подскочила, ножик тонкий в руке. Видно - лезвие темным замазано. Обояшем взмахнула Ай-Яна - кончить разом со старой ведьмой. Непонятная сила удержала руку, оттолкнула ее в сторону, отвела удар ножа. Снова Старик. На него кинулась Молдун, ножом размахивает в бешенстве. Глазом никто моргнуть не успел - лежала Молдун рядом с трупами, живая. Руки - за спиной, ноги за спину завернуты, палка Старика - как прилипла к спине ее - без веревок Молдун связана накрепко...