Ночь. Мелкий дождь. Темный теплый август. Старый крохотный отель в глубине исторического центра большого города. Седовласый сонный портье. Тиканье часов. Полночь.
Тихонько тренькнул колокольчик над солидной дверью темного дерева. Портье поднял голову. Двое. Он и она, мокрые и смеющиеся. Классическая пара: он много старше ее, хотя еще вполне эффектно выглядит, она очаровательно юна и безмятежна. Портье тихонько вздохнул. Сколько таких пар он видел в своей жизни за этой стойкой, считать устанешь. Пара приближалась к нему медленно, потому что девушка смотрела исключительно в глаза мужчине, тем истово-влюбленным взглядом, что отличает юную любовницу взрослого мужчины. Он же отвечал ей взглядом полным нежности и осознания собственной власти, которым всегда смотрят взрослые женатые мужчины на своих молоденьких прелестных любовниц. Они целовались иногда, бесстыдно, не обращая внимания на портье, впрочем, они не обратили бы внимания, даже если б вестибюль отеля был битком забит толпящимся народом. Сейчас для них на этой планете не было никого, кроме них двоих, и в этом счастливом эгоизме двух горящих от желания сердец для портье не было ничего нового.
Они подошли к стойке, и портье был удостоен горячего любопытного взгляда юного существа. Девушка была очень харизматична, с яркими живыми глазами, чей разрез выдавал в ней примесь азиатской крови, длинными ресницами и алыми губами, пылающими от жадных поцелуев её спутника. На вид ей было немногим больше двадцати лет, и все в жизни у этой чудесной незнакомки было еще впереди. Мокрые темные волосы блестели в свете неярких ламп холла, и лепились к щекам, украшенным ямочками. Девушка заметила повышенный интерес к себе и широко кокетливо улыбнулась, демонстрируя не очень ровные, но от этого не менее прекрасные зубки. Портье давно уже не обольщался в отношении таких вот кокетливых улыбок милых молодых девушек, и понимал, что улыбка эта предназначалась не конкретно ему, а, скорее всего, всему окружающему её миру. Миру, который в этот момент казался ей таким волшебным, сказочно-прекрасным и восхитительным.
Мужчина нарушил молчание снисходительным тоном человека, обладающего превосходством. И превосходство это заключалось вовсе не в содержимом его кошелька и не в очевидной разнице социального положения, а в присутствии хрупкого создания, что прижималось к нему в приливе страсти и безграничного доверия.
- Доброй ночи. Мы хотели бы взять номер. Двуместный комфорт.
Портье растянул губы в привычной за долгие годы службы ничего не значащей дежурной улыбке и с легким поклоном спросил:
- На ночь или дольше?
Парочка переглянулась, и девушка хихикнула, тонкими пальцами огладив мужественный подбородок спутника. Уголки рта мужчины дрогнули в подобии озорной улыбки, и он сообщил:
- На ночь. В восемь нам нужно покинуть отель.
Портье кивнул, и отвернулся к застекленному ящику, где висели ключи от номеров, с длинными кожаными бирками, потемневшими от времени. Поскольку он же являлся управляющим этого отеля, с молчаливого согласия хозяина он не стал оснащать отель системой электронных ключей, дабы не нарушить очарования старины и налета времени, так влекущих в этот отель одиноких уставших путников или наслаждающихся минутами близости вот таких вот гармоничных пар. Бросив осторожный взгляд поверх очков на блестящее стекло шкафчика, портье хитро улыбнулся тому, что ход его мыслей в точности совпадал с происходящим за спиной – парочка самозабвенно целовалась. Девушка была намного ниже ростом своего кавалера, поэтому ей приходилось запрокидывать голову назад, подставляя свои губы его губам. Он с трогательной заботой поддерживал её затылок своей широкой пятерней, и наклонялся к ней осторожно, но настойчиво, накрывая жаждущие губы нежным крепким поцелуем, одновременно лаская её тонкую талию под промокшим плащом правой рукой. Словно бы она тянулась к нему, как цветок тянется к солнцу, а он склонялся над ней, оберегая от бурь и невзгод, охраняя её, и защищая своим крупным телом. Они оба были так хороши сейчас, когда любовь укрывала их своими широкими крылами ото всех, осеняя их лица своим жарким светом, что портье невольно замер, любуясь ими. Перед ним происходило то, что во всех религиях мира считалось скверной и прелюбодеянием, а в лояльном ко всему и всем язычестве наоборот лишь поощрялось, то, чему нельзя было отказать в красоте и силе, хотя морали в этом не было ни капли. Перед его глазами цвела пышным цветом греховная, запретная, животная любовь человека, чей безымянный палец украшало опостылевшее кольцо, к прелестному, полному жизни и страсти, юному созданию противоположного пола, такая сладостная и дурманная, что противиться ей не было ни сил, ни желания.
Портье медленно открыл дверцу шкафчика, осторожно скрипнувшую в тишине холла, и достал оттуда ключ с номером 305, краем глаза заметив, с каким сожалением на лицах оторвались друг от друга любовники. Он повернулся все с той же дежурной улыбкой на губах, однако в глазах его таилось озорство старика, подглядывающего в замочную скважину за своими детьми. Девушка, видимо, заметила это, потому что слегка накрыла маленькой ладошкой пальцы, протягивающие ключ и внимательно посмотрела сквозь стекла очков прямо в его душу. Эх, все-таки что-то колдовское жило в каждой двадцатилетней красавице, если в её сердце пылала страсть, душа жаждала жизни полнокровной, а прикосновение сообщало электрический ток. Казалось, в ту секунду, что она смотрела на портье, не отпуская его пальцев, между ними произошел немой диалог, словно дочери с отцом:
- Я люблю его, ты же видишь?
- Вижу, будь осторожна, дочка.
- Это же любовь, что плохого может случиться?
- Ты слишком юна, обещай мне не обжечься.
- Обещаю, и спасибо тебе за понимание!
- Иди с Богом и греши, пока тебе прощается.
Пальцы чуть шевельнулись, ключ с глухим стуком коснулся полированного дерева конторки, и тут же исчез в проворном кулачке. Секунды достаточно было, что бы старость договорилась с молодостью. Её спутник, не достаточно молодой и еще не настолько старый, что бы услышать этот договор, все же почувствовал что-то, и яростно сверкнув голубыми глазами, привлек девушку к себе, заявляя свои права на это чудо. Девушка радостно засмеялась, не возражая принадлежать ему, и снова забыла о существовании портье, всецело утонув в голубых глазах своего великана. И тут он подхватил её на руки, направившись в глубину холла к лестнице. Она захохотала влюблено, обвила руками его мощную шею, теребя мокрый ежик волос, и доверилась ему абсолютно, всю себя отдав его крепким рукам.
Парочка скрылась на лестнице, и в отель снова вернулась полная тишина. На безумства способны лишь такие вот снедаемые страстью любовники, чьи чувства горят, как солома, взметая ввысь свой жаркий пламень, но гаснут быстро и зачастую оставляют лишь горстку пепла и ожоги. Портье в задумчивости потер безымянный палец, где некогда тускло блестело потертое временем обручальное кольцо, ушедшее в землю вслед за гробом его нежно любимой супруги. И он не обвинял таких искателей страсти, как эти двое. Он лишь жалел, что горя и сгорая дотла каждый раз, они никогда не поймут, что такое настоящая любовь, не туманящая голову, не взрывающаяся фейерверком, но ровно и долго-долго тлеющая, дарящая ласковое тепло и мягкий свет. Впрочем, каждому свое. И номер 305, номер для двух любовников, снова распахнул свои двери, что бы быть свидетелем еще одной безумной ночи. Лишь ночь. Только двое. На всей земле.