Вчера жутко натер ногу. Мизинец распух и не влезает в проклятый кед. Тот, кто выбросил эти кеды, поступил правильно — дрянь кеды. Мудак я был, что польстился на них. Сандалии выбросил сдуру! Остались только зимние сапоги без молний на рыбьем меху. Придется ходить в них, пока не найду чего-нибудь другого...
Алик вон внизу уже сидит, ждет. С сумкой и с доской. Летом хорошо: пиво, шахматы — весь день на улице. Жаль, зубов нет. Некрасиво без зубов и жрать неудобно. Главное — девки брезгуют. Летом у девок все отовсюду выпирает. Невозможно сосредоточиться. Играю невнимательно. Часто проигрываю. Нормально улыбаться не могу. Губы растягиваю, брови сами подымаются - вылитый идиот. Шарахаются дуры. Измучился весь. Обидно! Слепую бы где-нибудь найти. Я умный. Мог бы вымыться и заинтересовать...
Убогие эти девки — отдаются всяким придуркам и соплякам магнитофонным. Потом ходят с колясками мрачные, тупые, никому не нужные. Мы с Аликом детей у них изымаем. Жалко детей оставлять этим озлобленным чувырлам.
Мы с Аликом — гуманисты. Мы детей жалеем и любим. Своих у нас нет из-за этих брезгливых баб...
Я беру красивую коробку из-под компьютера и спускаюсь вниз. Зимние сапоги мне не по душе, не смотрятся они с шортами. Алик уже откупорил пиво и расставил фигуры на доске. Сидим, играем, ждем, пока жара спадет. К нам подходят дети и внимательно смотрят за игрой. Ждут первых съеденных фигур, чтобы начать собственную игру: у кого больше — тот выиграл. Дети на зубы не смотрят. Они — душевные люди. Они любят нас и понимают, улыбаются и доверяют нам. Мы от них балдеем. В бога мы с Аликом, наверное, не верим, а вот в детей верим. Они — наши маленькие боги...
Потом мы с Аликом идем в парк. Гуляем, высматриваем. Наконец появляется юная мегера с детской коляской. Ребенок кричит, она матерится на него.
В удобный момент Алик выхватывает у мамаши сумку и бежит. Она с криком за ним. Я тем временем беру ребенка из коляски, кладу его в коробку и спокойно уношу...
Да, да, это жестоко, бесчеловечно, непростительно и мерзко по отношению к святому материнскому инстинкту, но инстинкта-то у них как раз и нет — вот в чем беда! Ребенок для них - как вышедшее из моды платье — носят и мучаются.
Нет, нам их не жалко, нам детей жалко.
Детей мы отвозим Авдотье Ковалевой в Белоруссию. Авдотья Ковалева — бизнесменка. Она продает детей бездетным, грустным и добрым иностранцам.
Сегодня моя очередь отвозить. Алик меня провожает, наливает по рюмке за удачу. Мы сидим в общем вагоне, время еще есть. Дети мирно спят в коробке.
Пассажиры вроде нас — бичеватого вида — недоуменно молчат. Потом Алик прощается и уходит. Поезд трогается. Я дремлю,
вижу как снабженный форменной фуражкой человек уговаривает меня купить плоскогубцы. Я отнекиваюсь, он настаивает, я раздраженно просыпаюсь... Суровая тетка-контролер требует у меня билет, плотоядно смыкая и размыкая компостер. Я смотрю на своих соседей и нахожу в их глазах высокую степень сочувствия к себе. Мой гордый ответ вызывает общее справедливое воодушевление: «Я перевожу маленьких детей, и у меня нет денег на билет».