Год 1520. Гуайкайпуро сидит на высоком золотом троне, олицетворяющем высшую власть племени. Чуть желтоватая кожа лица, изборождена морщинами. Широкие скулы, узкие глаза, кажущиеся припухшими. На седых волосах лента из темной ткани, за неё воткнуты три больших пера – символ вождя племени омагуа. На груди блистает золотом и драгоценными камнями нагрудник – символ высшей власти племени омагуа. Совет старейшин только что закончился, все члены уже ушли, лишь один вождь остался в пустом зале.
Высокие потолки из листьев пальмы поддерживаются гладко обтёсанными сваями из темного дерева. Всё вокруг застелено шкурами животных. Стены сделаны из тонких переплетённых между собой лиан. Рядом с троном вождя рассыпаны лепестки красивых больших цветов, источающих приятное тонкое благоухание. С левой стороны от трона неподвижно сидит огромный ягуар, его шерсть покрыта почти чёрными полосами, на фоне которых просматриваются небольшие кругляшки жёлтых пятен. Кончиками пальцев вождь рассеянно гладит зверя за ушами и думает о своём.
Ещё десять лет назад никто не мог сравниться по могуществу со старым вождём-касиком Гуайкайпуро. Он всегда был очень хитёр и умён. Годы правления племенем принесли мудрость, научили выбирать момент, когда ответить силой, а когда прибегнуть к хитрости. Но сейчас вся мудрость Гуайкайпуро не способна защитить племя омагуа.
Все в племени знают, каких трудов стоит могущественному вождю Гуайкайпуро контролировать воинственных соседей – агрессивных карибов. Последние годы они постоянно опустошают северную часть территорий племени омагуа. Карибы многочисленны, подвижны и коварны. Они стремительно нападают, грабят и пропадают. Мужчин и старших мальчиков они убивают, a женщин с маленькими детьми угоняют в плен. Даже такому опытному касику как Гуайкайпуро не под силу полностью разбить их.
Но не только это волнует старого вождя Гуайкапуро, неподвижно сидящего на золотом троне. Он думает о судьбе племени. После того, как он переселится в страну Ягуара, его власть перейдёт к старшему из сыновей Тауану. Таков закон. И даже он, могущественный вождь, ничего не сможет изменить. Закон был установлен духами-покровителями племени, а людям остаётся только выполнять его. О, боги! Если бы можно было толковать созданные вами законы в соответствии с личными желаниями! Если бы можно было хоть чуть-чуть умерить завещанную вами строгость! Если бы можно было хоть что-то смягчить! Одного, только одного просит он. И не для себя, а для процветания племени. Если б он мог передать власть другим сыновьям!
Хотя, может быть, ещё не всё потеряно? Гуайкайпуро перестаёт гладить шелковистую шерсть и властно хлопает в ладоши. Стремительно входит старший сын.
Он такой же широколицый, как и отец. Только волосы его черны, как смоль. И за лентой, торчит одно перо.
– Приветствую тебя, о, вождь...– начинает Тауан, но касик перебивает его взмахом руки
– Я позвал тебя, чтобы поговорить как отец с сыном. Не обращай внимания на это, – касик проводит рукой перед собой, намекая на своё полное убранство. – Я встречался со старейшинами, и потом решил поговорить с тобой. Дело важное и не терпит отлагательств.
– Слушаю тебя, отец…, – отвечает Тауан сдержанно-серьёзно.
Гуайкайпуро делает жест рукой и Тауан садится на низкую скамеечку:
– Ты знаешь, что после моей смерти ты будешь законным наследником…
Тауан молчит, черты его лица обостряются.
Отец продолжает: – Это закон. Но ты также знаешь, что ты не сможешь гарантировать процветания племени, ты – слишком горяч...
Не дослушав, Тауан быстро перебивает: – Я горяч? Кто же нужен племени? Безразличные? Они поймут ситуацию?
Гуайкайпуро хмурится: – Ты позволяешь горячности мутить твою голову...
– Это не горячность…, нет…, я знаю, что ты питаешь любовь к твоему среднему сыну Хармуну…
– Я люблю всех одинаково. Причина моего решения кроется в другом, а именно, во всеобщем благе; ты не сможешь разумно править племенем…
– Если ты смог, то почему твой старший сын не сможет?
– Твои амбиции погубят всех...
– А средний сын сможет? Мне кажется, что ты хочешь видеть меня до конца моих дней в услужении у Хармуна...
– Ты и сейчас не можешь оставить твои амбиции...
– Это не амбиции, это горечь о тех потерях, которых можно было бы избежать...
– О каких потерях ты ведёшь речь?
– Я говорю о том, чего не знает простой народ. Но ты и шаман Араката прекрасно осведомлены …
– Ты имеешь в виду ... – неопределённая пауза повисает в воздухе.
– Да, именно так, я имею в виду небесный камень..., – торопится Тауан.
– Кто рассказал тебе о нём? На старости лет Араката превратился в болтуна? – вождь наклоняется в сторону Тауна.
– Араката здесь ни при чём. Я и сам умею читать следы в сельве...
– Ты, дерзкий мальчишка, отважился следить за мной?
– Я давно знал, куда ты ходишь в темные ночи новой Луны...
– Простых индейцев за это может ждать суровая кара...
– Но я не простой индеец, я – будущий вождь племени! – Тауан вскакивает со скамеечки и встаёт, широко расставив ноги. На покрасневшем лице видны капельки пота. Ягуар поднимает тяжёлый взгляд на Тауна.
– Запомни! Небесный камень принадлежит духам. Тот, кто по незнанию или по дерзости осмелится к нему прикоснуться, навлечёт неотвратимые беды не только на себя, но и на всё племя...
– Опять ты стараешься запугать меня? Если бы ты отважился тронуть этот камень, мы давно раздавили бы ненавистных карибов...
– Раздавить карибов? О духи, он ничего не понимает!!!
– Тут нечего понимать: карибы напали первыми, карибы должны быть уничтожены...
– А ты никогда не думал, о причинах, заставивших карибов напасть на наше племя?! Ты никогда не размышлял, почему вдруг, ни с того, ни с сего, хорошие соседи превращаются во врагов?! Без причины?!! Или просто некоторые неспособны её видеть?!! Почему племена живут вместе тысячи лун, а потом, отвергнув Закон, превращаются в противников?!! – голос касика становится жёстким, он почти кричит.
– Карибы – враги.
– Да, сейчас они – враги. Но, ты не задумывался отчего? А, может быть, кто-то не оставил им выхода?
– Ты хочешь сказать, что веришь во всё то, что болтают досужие индейцы? Во все эти сказки?
– Сказки? Огромные каноэ бледнолицых – это сказки? Или может быть, сказки – это то, что они напали на прибрежные племена? Это ты называешь сказками? – голос касика твёрд и силён.
– Я называю сказками то, что сам не видел. И все эти россказни про белого человека на огромных каноэ – для меня пустая болтовня, чтобы хоть как-то оправдать карибов перед Советом Племён.
– Если ты сокрушишь карибов, то следущим по счёту бледнолицые нападут на наше племя...
– После карибов, я уничтожу бледнолицых…
– Как же ты глуп! Ты не способен видеть очевидного!!!
– Я не глуп, просто я не создаю сложностей там, где их нет!
– Я запрещаю тебе трогать камень! Я требую!!! – голос касика мощно гремит в стенах хижины. Ягуар наклоняется вперёд, поигрывая мощными мускулами под гладкой блестящей шерстью.
– Отец…
– Клянись, что ты никогда и ни при каких условиях не нарушишь покой камня духов!!! И поклянись мне всеми духами этой сельвы, что, как только средний сын достигнет совершеннолетия, ты передашь власть ему!!!
– Отец!
– Клянись! Я требую!!! Я – ещё вождь этого племени!!! И я вижу, что главная опасность, которая ему сейчас угрожает – это не карибы, а чья-то черезчур горячая голова!!!
Ягуар неподвижно смотрит на Тауана, конец длинного хвоста нервно бьёт из стороны в сторону. Лепестки разлетаются по полу, взлетают в воздух.
– Отец...
– Нет! Я не собираюсь больше ждать!!! Ты должен поклясться сейчас!!!
– Хорошо, если ты не оставляешь мне другой возможности, – Тауан нервно сглатывает...
– Клянись!!!
Не сводя тяжёлого взгляда с отца, Тауан становится на колено правой ноги, кладёт левую руку на сердце и поднимает ладонь правой руки: – Я, Тауан, сын могущественного вождя Гуайкайпуро, клянусь перед лицом главы племени...
Гуайкайпуро откидывается назад на троне. Нахмуренный лоб, тяжёлый взгляд.
“Что будет с нашим племенем, когда меня не станет?”, – напряжённо пульсирует в мозгу касика одна единственная мысль.
“Неужели он действительно думает, что я добровольно соглашусь ходить всю жизнь в услужении у Хармуна?”, – думает старший сын. И тем временем продолжает монотонным голосом бубнить слова клятвы.
Ягуар неподвижен слева от касика, длинный хвост грациозно обвивается вокруг стройных лап.