Есть версия, что изменение ландшафта в сторону преобладания степи в южной половине европейской территории России произошло в татаро-монгольский период. До этого на территории сегодняшнего Белгорода, Харькова, Воронежа кочевали половцы, но их племена были немногочисленны и не наносили урона лесостепной зоне с ее дубравами и ольшаниками. Когда пришли татаро-монголы со своими стадами, «бесчисленными, как звёзды на небе», это привело к явлению, называемому на современном языке – перевыпас. Южная степь утрачивала свои продуктивные свойства, и стада кочевников двигались к северу, используя пока ещё сочные травы и зелёные опушки лесостепи. Стада «отодвигали» границу лесов к северу в среднем на 1-2 км в год. И скоро дубравы повсеместно сменились ковылями…
Точнее, почти повсеместно. Каким-то образом местами всё же уцелели участки почти нетронутой природы, дающие представление о том, какой она была за тысячу лет до нас с вами. Один из таких участков – Усманский бор, расположенный на севере Воронежской и, частично, юге Липецкой областей на древних террасах реки Воронеж.
В 1927 году северная часть бора (около 31 тысячи гектаров) была объявлена государственным заповедником. В 1985 году решением ЮНЕСКО ему присвоен статус биосферного резервата. Итак, ВГБЗ - Воронежский биосферный государственный природный заповедник…
Несколько лет назад проводилось нечто вроде социологического опроса с целью выяснить популярность, известность тех или иных заповедников среди людей, далеких от экологии. И оказалось, что Воронежский заповедник «на слуху» в такой же степени, как Байкал, и даже опережает вулканы Камчатки и девственные леса Карелии… Так же и я, ещё в юности, задолго до появления в нашей речи слова «экология», слышала о том, что есть такое место, где по весне сплошной голубизной разливаются подснежники-пролески, где под сенью дубовых лесов текут чистые речки, а на них – бобровые плотины, и бобров видимо-невидимо. И всегда хотела попасть туда…
Конечно, теперь взгляд иной. Воронежский заповедник - не совсем та бобровая страна, сказки о которой, написанные и проиллюстрированные воронежскими школьниками, занимают целую витрину в музее заповедника. В жизни все и проще, и сложнее…
Территория заповедника – в основном сосновые леса с примесью дуба, но в восточной его части преобладают коренные дубравы. Насколько чистой и нетронутой является эта природа? В самом заповеднике практически нет населённых пунктов, но зато их много по периметру заповедника, а территория его не так уж велика. Разумеется, такое положение не может не давать своих плодов. Выбросы окрестных предприятий, котельных, автодорог проникают во все поры заповедника. На территории ВГБЗ действует станция фонового мониторинга, которая фиксирует все происходящие изменения. Отбор анализов на водотоках заповедника показывает следующее. Река Усманка, которая втекает в заповедник со стороны г.Усмань, несет в себе массу загрязнений, но уже на территории заповедника высшая водная растительность реки работает как естественный очиститель, и покидает заповедник Усманка уже достаточно чистой. А вот другая речка – Ивница, рождающаяся в заповеднике, действительно экологически чистая, такой и впадает она в реку Воронеж, по которой проходит западный рубеж охраняемой территории..
Сбросы и выбросы – увы, не единственный аспект воздействия человека на природу. Служба охраны ВГБЗ ежегодно задерживает на территории заповедника без малого полтысячи нарушителей природоохранного законодательства, особенно «популярен» сбор дикорастущих растений, далее – рыбалка с орудиями незаконного лова, не забывают своим вниманием заповедник и охотнички-браконьеры, на которых достаточно регулярно заводятся уголовные дела.
Насколько же успешно противостоит заповедник разного рода антропогенной нагрузке, как справляется со своей ролью биосферного резервата?
Еще в 16-17 веке благородный олень полностью исчез на территории Воронежской области. Но в 19 веке принцесса Ольденбургская, имевшая усадьбу в Рамони, решила развести в неволе оленей, чтобы устраивать зрелищные охоты на это животное. Но грянула революция, и про оленей, содержавшихся на огороженной территории, попросту забыли. Олени выбрались на волю и самостоятельно осуществили свою реинтродукцию, найдя вокруг самую подходящую среду обитания (ведь Рамонь – это и есть окраина Усманского бора). А после 27-года (создание заповедника) расплодившихся оленей обижать стало нельзя. Теперь оленей в заповеднике много. Может быть, даже слишком. Дело в том, что, будь заповедник частью аналогичной ему природной территории, животные мигрировали бы помаленьку в сопредельные леса, в охотничьи угодья. Но ВГБЗ – это лесной остров в степи, и мигрировать оленям некуда, разве что в южную часть того же Усманского бора, которая прилегает к «миллионному» городу Воронежу и очень хорошо «освоена» человеком. В стране всего два заповедника, где осуществляется регулирование численности копытных животных: Воронежский и Хопёрский. Практика, конечно, спорная. С одной стороны, откажись от регулирования – неизбежны эпизоотиии. С другой стороны, регулирование – это отступление от основного принципа заповедного дела, который заключается в том, что природные процессы должны идти естественно, без какого бы то ни было человеческого вмешательства. С целью определения правильного подхода к данному вопросу была выполнена совместно с ИПЭЭ РАН исследовательская работа по теме: «Взаимоотношения в системе «растительные кормовые ресурсы – копытные – волк». В настоящее время возобладала концепция прекращения регулирования.
Другой пример возвращения в природу, казалось бы, бесповоротно утраченных видов. Есть место с названием Лебяжье поле. Никто особо не задумывался, откуда и почему у него такое красивое название, хотя в обозримом прошлом никаких лебедей здесь не бывало. И вдруг несколько лет назад на это поле ненадолго спустились пролетающие лебеди. В следующем году они пробыли дольше. И, наконец, в прошлом году одна пара лебедей свила гнездо на территории Усманского бора!
Но нашелся лихой охотник, который, видимо, счел за редкое везение убить лебедя. Встречаются такие люди, которые утверждают себя не тем, что смогли создать, а тем, что удалось разрушить и уничтожить. И чем прекраснее что-либо, тем слаще подобным типам уничтожить это. Вернутся ли лебеди ещё раз? Жизнь покажет…
Летом 2000 года отмечался неожиданный всплеск численности обычно редкой для этих широт крупной хищной птицы - змееяда. Этот факт, интересный сам по себе, обнадеживает ещё в одном аспекте. Дело в том, что всегда и везде именно хищные птицы первыми принимают на себя экологический удар. Они поедают в основном мышей, у которых (в том случае, если они питались, например, протравленным зерном), яд накапливается под кожей, и не оказывает на грызунов такого быстрого и сокрушительного воздействия. У крылатых хищников яд накапливается в мочеполовой системе, и через некоторое время они утрачивают репродуктивную функцию. Если у них и появляются птенцы, они оказываются нежизнеспособными и погибают в первые дни жизни. При меньшей токсической дозе сама птица ещё может иметь потомство, которое достигнет взрослого состояния, но вот у него, в свою очередь, птенцов уже не бывает.
Вообще, в заповеднике гнездится множество птиц – чуть менее двухсот видов. Млекопитающих - 57, пресмыкающихся и земноводных – 16. Здесь есть лось и кабан, благородный олень и косуля, волк и барсук, лисица и енотовидная собака, а также древняя краснокнижная выхухоль. Занесён в Красную книгу ряд птиц, обитающих в заповеднике - сокол-балобан, змееяд, орел-могильник, орлан-белохвост и другие, а также 12 видов насекомых. Но символом заповедника по праву стал бобр.
Больше половины бобров, обитающих ныне на речках европейской территории России – «воспитанники» воронежского бобрового питомника (если не они сами, то их дедушки и бабушки). Одной из главных задач заповедника с момента его создания было изучение, охрана и разведение бобра. В питомнике каждая семья бобров содержится в отдельном вольере, представляющем собой наполовину сушу, наполовину водный резервуар. Домик заменяется ящиком с откидной крышкой. Парочку русского бобра подобрать не так просто. «Жениха» и «невесту» сажают в смежные клетки и наблюдают за их поведением. Если, освоившись, они не проявляют друг к другу нежных чувств – сажать их вместе бесполезно и даже опасно. Приходится предлагать разборчивым женихам и невестам новые варианты, до тех пор, пока он и она не приглянутся друг другу. Тогда уже и семья состоится. Бобр не слишком плодовит – у бобрихи появляется один-два, реже три детеныша. В природе бобрята-подростки живут в родительской семье два года, и только потом уходят в поисках подходящего места для собственного дома, при этом могут удаляться от того места, где родились, на расстояние до 50 километров. Бобровый дом – это настоящий дом, с очень толстыми и прочными стенами и крышей (человека выдержит спокойно), изнутри комнатка «оштукатурена» илом. Бобрам удобно и штукатурить, и носить бобрят своими лапками, похожими на человеческие руки… Конечно, у дилетанта мало надежды своими глазами в природе повидать какие-то сцены бобровой жизни. Но не беда! В музее заповедника можно витрина за витриной проследить все фазы бобровой жизни, и узнать об этих зверьках столько нового, что даже и пробовать не буду уместить все это в одну статью. Вообще, музей прекрасный. Конечно, посвящён он не только бобрам, а всей фауне заповедника, и его экспозиции поражают своей достоверностью, как будто живые звери и птицы вдруг замерли перед тобой на месте. Все, что вы видите здесь – подчёркивает экскурсовод, - выполнено из натуральных материалов. Искусственные только стекло, изображающее воду, и пенопласт, заменяющий снег.
Но музей музеем, а мне, как корреспонденту столичной газеты, ещё и погладить живого бобра позволили! Только придерживали, чтобы не укусил, а то резцы у него – ого, деревья валят! Зато шерстка мягкая-мягкая….
А ночевали мы в домике лесника. Долго сидели на веранде, я слушала рассказы о заповеднике, о зверях, о том удивительном, что довелось повидать в природе моим собеседникам. Перед нами был квадрат сада, чья зеленая ровная поверхность, пестреющая синими пролесками, сиреневыми хохлатками и золотыми звездчатками, напоминала вышитую скатерть с аккуратно расставленными на ней яблоньками. А дальше стеной стоял лес. Смеркалось, пели птицы – и вот появилась на небе первая звезда, и все птицы, как по команде, одновременно смолкли. За лесом вспыхивали зарницы. Нежданно и близко прошумело в лесу упавшее дерево – рухнуло, отжив свой век, даже без помощи ветра. А потом все звуки перекрыла приблизившаяся и стеной обрушившаяся гроза…
- А если какая-нибудь семья захочет приехать, провести в этом лесу несколько дней – можно? – спросила я директора заповедника Василия Александровича Семенова, заслуженного эколога РФ. .
- Нельзя, - ответил Василий Александрович, - на то и заповедник, чтобы зверей в нем никто не беспокоил, растения не вытаптывал. Хотя и свою эколого-просветительскую функцию мы выполняем исправно. За год – почти 10 тысяч посетителей, больше 300 экскурсий, 7 экологических лагерей. А если хочется большего – подождите немного. Ведём работу, чтобы придать статус национального парка остальной части Усманского бора. Вот там режим будет уже не заповедный, а ориентированный на экотуризм, как и положено национальному парку.
А у заповедника другие задачи: охранять живой организм природы, изучать его. Научная работа нами ведётся большая. За год опубликовали больше 20 научных статей, приняли участие в 10 научных конференциях и совещаниях, периодически готовим и выпускаем научные и методические пособия.
Стандартного в наше время разговора о финансовых и иных трудностях почти не было. Не потому что трудностей мало. А почему? Может быть, потому, что под пологом вечного леса другой масштаб у всех наших забот….
2001