Часть вторая
Сейчас видя в программе первого канала телевидения: «Модный приговор», который ведёт В. Зайцев, я и представить не могла, что когда-нибудь задумаюсь о нём и ему подобных, людях, занимающихся всё время своим делом, не опуская рук, на преграды, которая ставит жизнь в лице шефа, идеологии ли, завистников ли.
Но речь не поведу я о нём, достигшем славы и поклонения.
А вот о его сокурснике, женившемся на девушке, пришедшей в мастерскую по пошиву одежды 48 лет назад. И естественно, что её будущий муж влюбился в неё, в мою знакомую, с первого взгляда. Скорее всего не решусь назвать их своими именами. Просто портной и портниха. Так будет лучше. Интересы общие, дети общие… И вот два пути разошлись. А всё из за карьеры, будь она неладна со всеми вытекающими. Пошёл он своим путём. Возглавил училище по пошиву. Партия естественно доверила этот пост. А тут и любовь почему-то к руководителям чаще приходит, именно, когда они ими становятся. Толи у руководителя времени больше свободного, толи власти. Можно и подмять девушку, зачётками припугнуть. И вот когда его сокурсник рисовал свои модели и пытался их продвинуть, показать, донести до любителей моды, другой в это время купался в почтении и уважении и естественно в свободной от жены, новой любви. Одним словом жил по меркам своего времени, удивляясь, и чего ему надо, сокурснику? Зачем идёт наперекор всем и всему?
Но однажды жена оказалась в автобусе. Она никогда не забудет её алый шарф, шарф соперницы. Подумала, показалось с горяча. Руки задрожали. А позже и всю заколотило. Пришёл домой поздно и ворсинки алого шарфа по всему пальто.
Сначала был разоблачен женой, затем завистниками и партией и вот он инсульт. Ни тебе работы, да и любовнице инвалид не нужен. И вымолив прощение у жены, сказав, что тоскует по детям и жить не может (А раньше явно мог) вернулся в лоно семьи. Но время от времени нотки директора ещё показывал на близких. И дети и жена с горечью терпели, играя роль восхищённых отцом, замечательным, таким же талантливым как его сокурсник, но больным. О измене знали все. Уход переживался бурно. Но все словно забыли всё. Так и дожил он до самой старости, до своей старости. Пятидесяти лет, и умер, травя себя все годы просмотрами выставок, слухами об успехах своего сокурсника ещё двадцать лет назад. Зависть съела изнутри, на что потратил отпущенные годы и выданный авансом талант? И кто же был виноват во всём случившимся? Вероятно этот вопрос его мучил долго, если жена услышала слова, произнесённые им почти шёпотом: «Никто не виноват»
Вы скажите или подумаете читатель, что это Бог наказывает за измену? А кто-то предположит, что он исчерпал свой потенциал? А может нам дается талант и время для осуществления не нами поставленных программ. Может человек и рад бы бросить навязчивую идею, да не может. Вот и рисует по ночам модели? Но как тогда думать о тех людях, которые живут долго и не обладают никакими талантами, кроме одного, радостью восприятия и простого трудолюбия.
Да и что такое талант? Без своей близкой и родной сестры, предприимчивости, он скорее всего хобби. Но в руках предприимчивых и хобби становится талантом. Но ведь хобби и талант дети отца трудолюбия. Так может в трудолюбии искать истину? И какой вопрос я задам себе последним? А может быть «Никто не виноват» прозвучит однажды, семьдесят лет спустя?