Крёстная мать Вари, Верейская Любовь Ивановна, оставила её у себя, не позволив поселиться в общежитии, предполагая дурное влияние на провинциальную девочку. Варя высказала опасение, что может стеснить крёстную.
-Ну что ты, девочка моя? - ответила Любовь Ивановна. - Какое может быть стеснение? Ты же знаешь, что после того, как сын Володя с семьёй уехал в Германию, я живу одна в трёхкомнатной квартире. Твоё присутствие для меня благо. Одиночество действует не просто удручающе, а — губительно, поэтому большую часть времени я провожу на работе: клиника, институт, операции, приёмы, лекции, студенты, консультации — всё это для того, чтобы не оставаться с собой наедине... Очень рада тому, что ты будешь жить здесь, что теперь я не одна.
С мужем Любовь Ивановна разошлась два года назад, когда узнала, что у Виктора связь с молоденькой студенткой. Развод был настолько неожиданным и спонтанным, что друзья Любы и Виктора не только не поняли мотивации и скоропалительности этого мероприятия, но и не одобрили его.
Подруги обвиняли Любу в том, что она даже не попыталась выяснить обстоятельства, мотивы, толкнувшие Виктора на этот флирт (а что это был только флирт, они не сомневались, потому что не могли даже заподозрить его в более глубоких чувствах к другой женщине).
Друзья обвиняли Виктора в том, что повёл себя не по мужски: отступил без боя, не захотел объяснить свой поступок, не стал настаивать на сохранении идеальной семьи, которая, по их утверждению, служила для них примером.
Как было всё на самом деле, теперь уже и не важно, потому что Виктор жил с другой женщиной, прервав всяческие отношения с первой женой, чтобы не травмировать свою взбалмошную Риточку — бывшую его студентку.
Внешне Верейская стойко переносила этот удар: никто не видел на её лице даже следа переживания или тем более слёз, но это была всего лишь маска, скрывающая её душевный ад.
Понятно почему Любовь Ивановна так рада тому, что Варенька будет жить у неё, что появилась возможность о ком-то заботиться, помогать, ведь вся её жизнь была сосредоточена именно на этих принципах: помогать и заботиться.
Любовь Ивановна стала больше времени бывать дома, уделяя повышенное внимание крестнице, рассказывала ей о городе, в котором та родилась, о погибшем отце, тёте, в честь которой Варя и была названа, о её бабушке, отдавшей всю свою жизнь любимой медицине, о дедушке, погибшем на войне.
-У тебя, Варенька, осталась только мама, - говорила она, - и этого нельзя забывать.
-У меня осталась мама и ты, крёстная! - напоминала ей Варя, улыбаясь своей очаровательной улыбкой.
С появлением крестницы жизнь Верейской приобрела новый смысл: возник объект приложения сил, внимания, заботы.
Любовь Ивановна делала всё это по доброте душевной, не осознавая, что всё более и более вытесняет из сознания, сферы внимания Вари, её родную мать — Анастасию Михайловну.
Варя всем говорила, что её мать Любовь Ивановна Верейская — заслуженный врач, профессор кафедры хирургии. Ей казалось, что это возвышает её в глазах окружающих, делая более значимой, более интересной, даёт возможность выйти из образа простой провинциалочки, ставя на одну черту с коренными ленинградцами.
Первые месяцы учёбы Варя старалась не забывать о матери: довольно часто писала письма, интересовалась работой, школой, друзьями. Потом письма стали приходить с интервалом в месяц, два, три... Варенька ссылалась на большие нагрузки в институте, занятость, но в каждом письме писала матери, что скучает, помнит и любит.
Письма были пространными: Варя сообщала матери о жизни города на Неве, о новостях, о том, что мама Люба помогает вернуть квартиру отца, рассказывала об успехах в учёбе, о новых друзьях.
Настя по много раз перечитывала каждое такое письмо, радуясь успехам дочери, тому, что у неё есть люди поддерживающие, помогающие её девочке в трудную минуту.
Ещё больше Анастасия Михайловна была рада, когда дочь приехала на каникулы. Варя очень изменилась за год, стала взрослой, серьёзной, элегантно, со вкусом одетой девушкой, знающей себе цену.
При их первой встрече, Настя, каким-то шестым чувством, ощутила проскользнувшее между ними отчуждение, хотя дочь и делала вид, что очень рада ей. Не прошло и трёх недель, как Варя стала собираться в обратную дорогу. Настя уговаривала дочь остаться ещё хотя бы на немного, но та, сославшись на дела в Ленинграде и на то, что они договорились с крёстной съездить перед началом нового учебного года в отпуск на море, и,несмотря на уговоры, уехала назад.
И снова Настя осталась одна. Галина Петровна, её подруга, и в то же время постоянная оппонентка, обвинила Варю в равнодушии, холодности, эгоизме, но Настя защищала дочь:
-Галя, ну что девочке делать в нашей глубинке? В Питере музее, театры, образованные передовые люди. А что здесь?
-А здесь ты — её мать! - сердилась Галина. - Неужели это ничего не значит?
-Ну, почему не значит? - протестовала Настя. - Я тебе показывала сколько она привезла мне подарков?
-Показывала! - соглашалась подруга, - А сколько денег ты ей отправила за этот год?
-О чём ты, Галина? - удивилась Настя. - Я её мать, ты не забыла? Это моя святая обязанность. - помогать дочери.
-Обязанность - обязанностью, - скептически улыбалась в ответ та. - Да ты почти всё отправляешь своей дорогой девочке: себе оставляешь только на питание, оплату за квартиру и свет, да на мелкие расходы. Ты же не старая ещё — тебе и сорок не исполнилось!
-Ну и что? - не понимала Настя. - Что из того?
-Ты на себя не обращаешь никакого внимания! - сердилась подруга. - И если бы работала не в школе, а в какой-нибудь другой организации, то вообще, наверное, перестала следить за собой!
-Скажешь тоже! - смеялась в ответ Настя. - Я что, хуже других выгляжу?
-Ты вообще никак не выглядишь, - удивила подругу Галина, - особенно в последнее время: обыкновенная серенькая простушка.
-Я учитель! - напомнила ей Настя.- А учитель — это тебе не певичка там какая-нибудь и не актрисочка, чтобы выглядеть, как они.
-А я и не говорю, что ты должна выглядеть, как певичка! - протестовала подруга. - Но и учитель должен выглядеть современно, элегантно, ведь он является примером для своих учеников: он всегда на виду, всегда перед их глазами.
Отповедь Галины возымела действие, и, получив отпускные, Настя решила обновить гардероб. Она купила новое платье, туфли, кое-что из белья. И хотя платье было строгим, без вычурности, оно Насте понравилось. Примеряя перед зеркалом обновку, Настя осознала, что её причёска теперь совершенно не соответствует одежде.
-Ну вот, - обратилась она к своему отзеркаленному двойнику, - теперь придётся идти в парикмахерскую. Ты же знаешь, что этого я не люблю!... Но, делать нечего: меняться — так меняться.
* * *
Народа в парикмахерской было немного. Настя заняла очередь, и от нечего делать начала украдкой разглядывать головы женщин над которыми колдовали мастера, решая какая из причёсок подошла бы ей больше, но так ничего и не выбрала. И, когда мастер пригласил её занять место напротив зеркала, поинтересовавшись, что хочет клиентка, ответила торопливо:
-На Ваше усмотрение!
Мастер, созерцая её богатую шевелюру, редкостного пепельного цвета, поинтересовался:
-Кем Вы работаете?
-Учителем! - быстро ответила Настя, даже не задумываясь над тем, для чего мастеру нужно знать это.
А тот тем временем, с явными признаками мудрого, стареющего еврея, приподняв её волосы с одного бока, внимательно осмотрел её голову, хитро прищуренным глазом, что-то прикидывая, а потом сказал убеждённо:
-Значит так: будем стричь!
Потом снова посмотрел на неё со стороны, словно ища подтверждения правильности своего решения и, хмыкнув, спросил:
-У Вас волосы волнистые от природы?
-Да, - ответила Настя. - А что?
-Так я и думал! - обрадовался тот, пропустив мимо ушей вопрос клиентки.
-Что? - не поняла Анастасия.
-Хорошо, - сказал мастер, продолжая, видимо, отвечать на свои мысли, и принялся колдовать над её головой.
Сначала он намочил ей волосы, и, чуть промокнув их полотенцем, взялся за ножницы. Пол начали устилать пепельные пряди. Ожидающие своей очереди сосредоточились на её голове, и Настя прикрыла глаза, чтобы не сталкиваться с этими изучающими взглядами.
И вдруг раздался голос, показавшийся ей до боли знакомым:
-Вы Настенька? Настенька Милиотти?
Анастасия Михайловна вздрогнула от неожиданности, лихорадочно соображая, кто здесь мог знать её давно забытую фамилию? Она искала взглядом лицо женщины, произнёсшей фамилию Милиотти, и увидела в зеркале лицо женщины примерно её возраста, в котором чудилось что-то очень знакомое. Но это что-то было так глубоко запрятано в памяти, что вытащить его на поверхность Настя сразу не смогла.
-Я Лариса, - напомнила женщина. - Лариса Капралова — подруга детства... Помните Сталинград? Тридцать седьмой год?... Мы учились в одном классе... Сидели за одной партой... Помните?
-Да, - ответила, как в бреду Настя. - Помню... Помню...
Так в жизни Насти Лебедевой, урождённой Милиотти, возникла школьная подруга Ларочка Капралова, с которой они расстались более двадцати пяти лет тому назад. После парикмахерской Лара повела Настю к себе домой, и та не отказывалась. Очень уж хотелось узнать, что сталось со школьной подругой и с её семьёй за эти годы.
За чашкой чая они долго и заинтересованно вспоминали, расспрашивали друг-друга, слушали. Настя рассказала о себе,о дочери, о работе, планах, надеждах. Лариса с радостью делилась рассказом о своей жизни, о семье, заботах и проблемах.
Рассказала, что в Первоуральске она всего второй месяц, живёт с одним мужчиной: Заминым Николаем, что он ей не муж — всего лишь сожитель, но она надеется, что они поженятся рано или поздно. Подруга детства поделилась, что у неё есть сын — Олег, ему двенадцать лет, и он живёт с её матерью, т.е. со своей бабушкой в Воронеже.
-Ты помнишь, Настя, мою маму?
-Конечно помню, - ответила та. - Её звали... Зовут -тётя Тася...
-Да-да, - обрадовалась Лариса, - Таисия Петровна! А она часто тебя вспоминала, Настя... Очень хотела узнать где ты, как ты, что с тобой стало?... Представляешь, как она обрадуется, когда узнает, что ты жива-здорова, что мы встретились с тобой через столько лет. И где? В уральском городе! Это же уму не постижимо! Так только в книжках бывает!
-Да, - согласилась Настя, - в это трудно поверить: встретиться через два с лишним десятка лет — в парикмахерской... Как ты узнала меня?
-По волосам, - ответила Лара. - И по голосу: они у тебя совершенно не изменились... А ты меня узнала?!
-Только тогда, когда ты со мной заговорила.
-Я сильно изменилась?
-Прошло столько лет, Лара! В тридцать седьмом ты была худенькая непоседливая девочка, со светлыми, почти белыми волосами...
-Сама знаю, что сильно изменилась, - засмеялась Лариса.
-Надеюсь, только внешне, - сказала Настя, отчётливо вспоминая и эту улыбку, и смех.
Они смолкли, думая каждая о своём, вспоминая те далёкие годы.
-А твой отец, Лара? - поинтересовалась Настя. - Он жив?
-Нет. - лаконично ответила Лариса. - Его нет.
-Погиб? - сделала предположение Настя.
-С ним произошло то же, что и с твоими родителями... Сталинские репрессии...
-Когда?
-В 38-м.
-Как же так, Лара? Твой отец воевал за Советскую власть в коннице Будённого... Как его звали?... Михаил …
-Михаил Дмитриевич.
-Помню, помню, - подхватила Настя. - Как это случилось?
-Как и со многими: кто-то донёс. Пришли, увели, и всё — с концом. Целую бригаду строителей, где работал папа, забрали. Объявили вредителями, врагами народа... Мы даже не узнали, где их похоронили... Закопали.
Из всей бригады вернулся только один — самый молодой... Не понятно почему его отпустили. Видимо, умирать... Или сбой какой-то произошёл в их канцелярии... Он рассказывал, что с ними там делали... У парня были отбиты все внутренние органы, перебиты кости... Рассказывал, что их избивали электрическими проводами, ломали пальцы на руках и ногах, обливали на морозе ледяной водой...
Отец не дожил всего одну ночь до того, как этого парнишку отпустили... Правда и тот прожил всего неделю — не больше... После такого выжить было невозможно...
-Какая жестокость! Какая несправедливость! - покачала головой Настя, прикрывая рукой глаза с выступившими на них слезами. - Ведь Михаил Дмитриевич прошёл всю гражданскую войну, воевал за Советскую власть...
-Да, - подтвердила Лариса, - отец воевал, был награждён именным оружием из рук командующего за храбрость, преданность делу революции, преданность Советской власти... И эта же власть убила его.
-У нас с тобой похожие судьбы, - в раздумье произнесла Настя.
-В Россие почти все судьбы похожи, = ответила Лариса, и добавила: -Здесь только два лагеря: те, кто вершит судьбы людей, а точнее — ломает их, начиная от верхних, главных людей, и заканчивая теми, кто приводит приговор в исполнение; и те, над кем это всё совершается.
-Есть ещё и середина, - не согласилась Настя, - кто молча соглашается, боится поднять голову, чтобы не попасть под раздачу.
-Да, пожалуй, - сказала Лара. - Есть ещё и те, кто пытается бороться, протестовать, хотя бы тем, что помогают изгоям. Ты помнишь дядю Серёжу?
-Берестова?
-Да, Сергея Владимировича.
-Конечно, ведь это он отправил меня тогда в тридцать седьмом в Ленинград, когда арестовали сначала папу, а потом маму.
-Тогда он ещё достал тебе свидетельство на имя Насти Ивановой, чтобы тебя не отправили по стопам родителей.
-Я помню дядю Сергея... Помню и жену его Нину Александровну, и сына Сашку... Что с ними сталось, ты не знаешь, Лара?
-Тётя Нина погибла в Сталинграде во время бомбёжки. Дядя Серёжа вернулся фронта без руки, нашёл сына в детдоме, забрал его. Живут там же — в Сталинграде. Сейчас Александр работает в Облпотребсоюзе, а дядя Серёжа на пенсии.
-Хороший он человек, - в раздумье сказала Настя. - Всем старался помочь, сделать доброе дело.
-Да, - согласилась Лара, - если бы не дядя Сергей, мы бы, возможно, не выжили... После того, как арестовали отца, мать уволили с работы — мы остались без средств... Мне было тогда шестнадцать, сестре Вале — почти восемнадцать, а брату Лёше — девятнадцать. Дядя Сергей и тётя Нина помогали нам первое время, чем могли, а потом дядя Сергей устроил Валю на «Метизный завод», а меня пионервожатой в школу... Благодаря ему мы и выкарабкались.
-Как же ты попала в эти края, Лара?
-О, это длинная история, - улыбнулась в ответ та, - сначала по комсомольской путёвке вместе с сестрой Валей на освоение Целины -в 54—м году, а потом дальше по Союзу. Ты же знаешь: я с детства хотела всю нашу огромную страну повидать!
-Но ты к тому времени вышла из комсомольского возраста.
-Я? Никогда! Как поётся в одной песне: «Не расстанусь с комсомолом — буду вечно молодой»!
-А брат и сестра где сейчас?
-Брат живёт в Воронеже, с ним и мама, и Олежек. Валя так и осталась в Казахстане: у неё семья, дети... А я вот, здесь.
-Да, разметало вас по Союзу, - печально улыбнулась Настя.
-Таков удел не одной нашей семьи: жизнь прожить — не поле перейти.
Они ещё долго разговаривали, вспоминая своё детство, школьные годы, друзей, знакомых.
-Почему вы уехали из Сталинграда, ведь у вас был свой домик на берегу Волги?
-Дом наш немцы в 43-м разбомбили: прямое попадание. Жить было негде. Город почти разрушен. К тому же я заболела крупозным воспалением лёгких. Организм был ослаблен, провалялась больше недели в бессознательном состоянии. Врачи были уверены, что не выживу, но я, как видишь, выкарабкалась назло всем смертям.
Когда чуть-чуть поправилась, уехали в деревню к бабушке, в Воронежскую область... Всё-таки возле земли выжить легче... Назад в Сталинград уже не вернулись: слишком много горьких, тяжёлых воспоминаний вызывал этот город... До сих пор живы в памяти обстрелы с Поклонной горы, горящие баржи, разрушенные дома, пожары, дым, как туман стоящий в воздухе, немецкий десант в центре города, смерти, кровь, страх...
Ты знаешь, Настя ведь немцы скидывали на город с самолётов листовки на русском языке...
«Сталинградские матрёшки,
Не бойтесь ночной бомбёжки,
А утром вставайте
И рты не разевайте».
Это означало, что ночью бомбить не будут, а утром — выдадут по полной программе...
Даже матерные частушки скидывали:
«Молот и серп-
Советский герб.
Хочешь жни, а хочешь куй -
Всё равно получишь х...»
С юмором, сволочи, были.
Лариса рассказала, что в своё время закончила двухгодичные куры экономистов, и сейчас работает в РЭУ -3 треста «Горстрой», что работу свою любит, но, вот беда, не любит долго сидеть на одном месте: проходит немного времени и её душа снова тянется в дорогу.
Эта встреча двух подруг детства послужила началам тёплых дружеских отношений, обогащая духовно обе стороны союза. Серьёзной, основательной Насте не хватало некоторой лёгкости, весёлости, что было присуще Ларисе, а той, напротив, не хватало серьёзности и вдумчивости. Они, как бы дополняли друг друга, создавая интересный тандем.
Лариса была общительна, обожала друзей, компании, мужчин, ставя порой из-за них на карту и благополучие своей семьи, и уважение окружающих. На протяжении их дальнейшей дружбы, Настя неоднократно наблюдала за тем, как мужчины, с которыми Лара вступала в близкие отношения, в конечном счёте поступали с ней достаточно подло.
Она спрашивала подругу:
-Лариса, зачем тебе всё это, ведь тебе приходиться терпеть столько обид, унижений, оскорблений?
-Не могу и не хочу быть одной! - отвечала та. И добавляла с непоколебимой уверенностью:
-Хочу найти достойного мужчину. И найду его, чего бы это мне ни стоило!
Настя удивлялась упорству школьной подруги, и жалела её, видя, что Лара совершенно не разбирается в мужчинах, и выбирает каждый раз далеко не лучшего. Ещё её поражало в подруге то, что встретив очередного «мужчину своей мечты», Лариса ради него оставляла сына и мать одних, забывая о их существовании на несколько месяцев, в зависимости от того, сколько времени продолжается эта связь.
После разрыва с очередным «мужем» Лара каялась, писала матери и сыну нежные письма с уверениями в своей любви, слала телеграммы, посылки с экзотическими фруктами и, наконец, накупив целый чемодан самых дорогих конфет и подарков, мчалась к ним, чтобы уладить всё, задобрить, доказав тем самым свою любовь и преданность.
Но хватало её не надолго: возникал новый объект, и всё повторялось снова. Настя спросила как-то подругу:
-Лара, почему ты каждый раз уезжаешь от семьи? Разве нельзя жить вместе, или хотя бы рядом?
И та беспечно ответила:
-Разве мать даст мне жизни? Да и сыночек копия бабушки: начинает пилить, обвинять в легкомысленности, делать замечания... Такая жизнь не по мне, Настя. Я хочу найти своё счастье! А для этого нужно быть свободной ото всего.
-За счёт несчастья своей семьи?
-Ну, что ты, подружка? - улыбнулась легкомысленно Лариса. - Живём-то один раз: не успеешь оглянуться, а жизнь — прошла... Разве тебе лучше от того, что ты сейчас одна? А ведь у тебя есть дочь...
-Тут совсем другой случай! - начала оправдываться Настя, - Не я оставила дочь, а она меня... И потом это временно: она непременно вернётся. Вот отучиться — и вернётся.
-Какая разница?! - взлетел вверх голосок Лары. - А что твоя дочь вернётся, ты и сама не веришь...
Тогда они чуть не поссорились окончательно и бесповоротно. Но Настя подумала, что не имеет права осуждать подругу, тем более, что та в чём-то права. Письма от дочери приходили всё реже и реже, и в основном тогда, когда Вареньке требовались деньги: то на новое платье, то на туфли, то пальто, которое должно соответствовать её новому положению.
Настя добросовестно выполняла свои обязанности по отношению к дочери: посылала деньги, писала письма. И хотя очень переживала, что связь между ними становиться всё слабее, но никогда не жаловалась на это, не упрекала дочь.
Продолжение:
http://proza.ru/2009/02/03/367