Глава тридцать пятая. Золотой напиток.
Мечта стяжателя убога,
Домишко, баба и сундук.
Готов он всю продать округу,
И за копейку станет друг.
А если, кто посулит злато,
И за границею дворец,
Удавит мать за три минуты,
И за минуту с солью съест.
Его не остановит жалость,
Глаза не выжжет лютый стыд.
Он от обжорства одуревши,
Лишь за себя горой стоит.
И ты , едва попробуй только
В надежде совесть разбудить.
Начни его хотя б легонько
В глаза предательством корить.
Тогда увидишь и запомнишь.
Как крепко в нем упрятан стыд.
Он принародно и безбожно,
Давясь от яда, зашипит.
Поляночка долго не приходила в себя, несмотря на героические усилия подруг остановить кровотечение. Ее перевязали и отнесли на Летучий Корабль, чтобы заняться лечением всерьез. Онега и Василиса произнесли какие-то заклинания и быстро облетели вокруг корабля, мечущегося на волнах из стороны в сторону. Ветер вокруг них внезапно стих и волны угомонились. Дождь стал поливать мимо. Василиса покопалась в своей книге, щелкая вощеными дощечками то в одну, то в другую сторону. Затем что-то пошептала и вытащила из рукава платья диковинный пахучий цветок. Она провела им по лицу Поляночки и та сразу же открыла глаза:
-Скажите светлые души, я попала в Ирий или мне придется долго скитаться в пространстве?
Тогда Онега дала ей выпить из хрустального флакона, тоже очень пахучую жидкость и щеки Поляночки стали розоветь, а глаза заблестели. Она слабо улыбнулась:
-Неужели я все еще жива? Подруги засуетились вокруг нее опять, а Онега вдруг перекинулась лебедем и , улетая прокричала:
-Полечу-ка я и обрадую старого воеводу, что дочь его жива, стараниями Святогора, убравшего меч с ее пути. Пусть готовит великану обильную жертву.
Она не успела завершить свой круг над русской речной флотилией, как откуда-то из-за туч к ней метнулась огромная тень и лебедушка оказалась в передней лапе страшного девятиглавого дракона. Во второй лапе он нес какой-то бронзовый сосуд. Отчаянный предсмертный крик белого лебедя потряс всех. Летуны забегали, снаряжая Корабль к полету. Кощей улетал все дальше и дальше. Василиса бросилась к Переславе:
-Коль не забоишься летать, подруга, мы постараемся выручить несчастную царевну. Переслава со слезами на глазах кивнула и вдруг с ужасом почувствовала, что земля уходит у нее из-под ног, а могучие крылья поднимают ее вверх. Две огромные орлицы взмыли в небо и бросились в погоню за коварным колдуном.
Летучий Корабль взмыл следом за ними через несколько минут. Стремительный полет продолжался до вечера, пока в отдалении не показалась огромная череда высоких гор, закутанных в длинные ленты облаков. Кощей уже еле летел, все замедляя и замедляя взмахи своих исполинских крыльев. Первыми догнали его Василиса с Переславой и скоро небо огласилось зловещим клекотом орлиц. Они старались выцарапать Кощею глаза, настойчиво прорываясь к его средней голове, которая была головой самого Кощея, сидящей на змеиной шее. Но как они не старались, драконьи головы девятиглавого змея усердно берегли свою главную главу. Однако после их воздушных нападений две или три головы дракона изрядно окривели и он спешно приземлился на склоне горы. Бронзовый кувшин и несчастного лебедя он не выпускал из своих тонких передних лап. Змей сел на задние лапы и приготовился к битве, потому что уже показался в вышине Летучий Корабль и стремительно заскользил в его сторону. Свенельд первым выскочил из корабля, приказав заякорить его медлительному Свельду. За ним, тоже с тяжелыми копьями и мечами, устремились в бой могучий Никола, храбрый Степан, мечтательный долговязый Роман. Молодцеватый Ярослав Зверолов не взял копье. Он встал чуть поодаль и стал старательно целится в глаза Кощею. Вскоре подоспел и Свельд, вооруженный огромной палицей. Сначала дела Кощея пошли плохо и он лишился пары голов от кожемякиного меча-кладенца, которым сноровисто орудовал решительный Свенельд. Но затем ему удалось выдохнуть из пасти клубы черного дыма и ослепить Свенельда. Он выбил из его руки меч и, пока тот бегал за ним, он раскидал в стороны остальных витязей. Тогда Ярослав вступил в бой и дал возможность товарищам подняться и прийти в себя.
Степан оправился первым и бросился ему на помощь. Он палицей оглушил одну из голов и резким взмахом меча отсек ему переднюю лапу с зажатым в ней кувшином. Отступить он уже не успел. Ударом змеиной головы его сбило наземь и удалец выронил оружие. Змеиная пасть широко распахнулась над ним и Степан ощутил исходящее оттуда зловонное дыхание. Он схватил огромный кувшин и сунул его в пасть вместо себя. Окривевшая голова змея, к тому же частично ослепленная собственным дымом, не успела сообразить, что попало ей в пасть. Челюсти лязгнули, как гигантские клещи и голова вздернулась вверх, чтобы проглотить останки. Дымная светящаяся жидкость полилась из его пасти, заставив его поперхнуться. Змей стал медленно съеживаться и наконец превратился в маленькую золотую статуэтку, величиной чуть больше ладони. Задыхающийся Свенельд, сильно хромая, подбежал к побратимам, испуганно оглядываясь:
-Куда же делся проклятый колдун?
Степан, вымученно улыбаясь закопченным лицом, молча смотрел на него, пряча что-то у себя за спиной. Товарищи медленно собрались вокруг бывшего столяра , и тогда он бросил к ногам растерянного Свенельда золотую статуэтку змея с Кощеевой головой. Вернувшие себе облик Василиса с Онегой протиснулись вперед и дружная ватага долго молча стояла над мелким изваяниям прежде могучего колдуна, пока Степан со вздохом не наклонился и не подобрал статуэтку, завернув в грязную тряпицу. Он протянул ее по очереди каждому, из товарищей, но они опускали головы и отступали от его протянутой руки. Тогда Степан вздохнул и положил страшный сверток себе за пазуху.
Глава тридцать шестая. Изгнание злодеев.
Как сладок миг святого мщенья,
Сейчас бессилен супостат.
Он не отводит обвиненья
И клонит лик чуть выше пят.
Но бойтесь лютого злодея,
Он очень любит быть прощен.
В нору исчезнет. Затаиться,
В семи проклятьях уличен.
Однако скоро час молитвы,
Мы бьем поклон за сирых сих,
Его волнует озаренье.
Пред часом мщенья он притих.
Но вот гроза гремит далеко .
И жуткий плут уходит прочь.
Не жди пощады, если ворог
К тебе вернется как-то в ночь.
К концу лета 98... года на владимирских холмах уже сверкало золотыми маковками несколько христианских церквей. Языческие кумирни из резного дерева не уступали им в красоте и благолепии, но были лишены того блеска, который сопровождал христианские строения. Скромнее были и службы волхвов. Однако народ толпился везде принося дары, кто во здравие, а кто и для поминок. Радостное оживление охватило город после прилета Летучего Корабля. Он сел на полноводную Клязьму ,недалеко от речных пристаней в самую середину последнего летнего месяца и, сопровождаемые растущей толпой, из него вышли отважные летуны. Среди них не было Кожемяки, но воздушные скитальцы помалкивали о его судьбе. Когда по деревянным ступеням они поднялись в княжий терем, народ уже знал главное из их односложных ответов. Кощей был побежден и русское войско с богатой добычей и освобожденным полоном будет дома недели через две. Большего подарка к старинному русскому новогоднему празднику первого сентября трудно было и придумать.
Пройдя в приемную залу Любава и Поляночка, Свенельд, Ярослав и Онега, Василиса и Роман, Никола и Переслава, а также Степан со Свельдом степенно уселись на гостевых лавках. И боярин Одинец, старый товарищ Бодрича, оставленный им для управления княжеством, вместе с двадцатью другими боярами, подробно расспросил их о всех перипетиях далекого похода. Дворня, толпившаяся в дверях, охнула, когда Степан достал из котомки золотую статуэтку страшного Кощея Бессмертного. Этот вздох повторился далеко за оградой терема и докатился до площади, где тесно прижавшись друг к другу, толпились горожане, ловя и повторяя по несколько раз каждое слово, доносившееся из терема. Всех беспокоила судьба Василия Кожемяки и, когда донесся слух, что он погиб, в толпе раздались горестные стенания. Но вскоре оно сменились ликованием при вести о том, что главные истребители и враги русичей принц Обадий, прорицатель аль-Маруни и его помощник врачеватель Иезекия, военачальник кощеевой рати Массаврия, придворный советник Кощея Каппадия, одноглазый перс-работорговец Харукани и другие более мелкие преступники и работорговцы уже погибли или же были пленены. Не смогли найти только принцессу Зольдию и гнусного Веселуху. Толпа громко возмущалась по поводу того, что удалось выкрутится Евлампию Гаркуну и его сообщникам, которые, по слухам, честно сражались с кощеевой ратью. Любава заявила о том, что собирается отстранить его от должности и изгнать из города. Ее собственные сенные девушки разразились негодующими криками и уже вечером рассказали во всех подробностях об участии Гаркуна в тех оргиях, которые устраивал младший Кащеевич. Арина, Истома, Калина, Синеока, Милава, Росинка и другие служанки подробно поведали ей о кровавых событиях в городе во времена краткого правления хазарского принца. Любаве с трудом удавалось отделываться негодующими фразами. Она понимала, что девушки не винили ее, но ей было невыносимо стыдно за собственное поведение в те тяжкие дни. Она дала слово строго осудить всех злодеев.
Наутро к ней зашла Поляночка с известием о том, что они начали подготовку к полету за телом Кожемяки. Любава долго отговаривала ее от этого путешествия, но затем вздохнув, отпустила. Однако Летучему Кораблю так , и не суждено было взлететь на следующий день по той простой причине, что уже ночью, пока все люди спали и видели сны, кто цветные, кто серые, кто кошмары и ужасы, а кто веселые хохотунчики, в далекой Исландии, где недалеко от чертогов Чернобога покоился в сухой светлой пещере в хрустальном гробу Василий Кожемяка, появился колдун Варлах. Он кряхтя выдернул цепи из свода пещеры и ругаясь про себя, что де гробы нынче очень тяжелые стали делать, попытался его приподнять. Гроб не поддавался. Тогда поминутно оглядываясь и в любую минуту ожидая появления прислуги Чернобога Варлах начал колдовать. Дело пошло удачно и гроб залетал по пещере, гремя цепями. Тогда Варлах остановил его и обвязал цепи вокруг. Затем он лихо свистнул, гикнул и, на лету вскочив на крышку гроба, как на лихого скакуна, стремительно погнал его ввысь к звездам. Он пролетел через полярное сияние и ругнулся про себя, что де даже ночью кому-то обязательно свет понадобился, о какой уж бережливости к природным богатствам может идти речь при таком расточительстве. Затем старый затейник понесся прямо надо льдами, пугая моржей, тюленей и белых медведей.
Уже перед самым рассветом, где-то над Клязьмой он вспугнул стаю уток и зажарил троих на лету. Они так и летели за ним как привязанные, пока он не сжевал их одну , за одной, аккуратно складывая кости себе в карман. Похлопав себя по животу ,Варлах довольно разгладил усы и, вздохнув, стал доставать жутко крякающих живых уток прямо из кармана, в который только что складывал их обглоданные кости. В одном месте ему попалась молодцеватая ведьма верхом на метле, которая ужасно застеснялась своего наряда, точнее его отсутствия и увернула в сторону. Варлах не утерпел и развернув гроб прибавил ходу. Он не отстал от стыдливой молодки, пока она не назначила ему свидание. Тогда старый гуляка поглядел на сереющее небо и, прибавив еще ходу, запахнул полы кафтана и, поджав ноги, лег вздремнуть.
Разбудил спящего колдуна жуткий петушиный крик. Хрустальный гроб нырнул в штопор, едва не скинув незадачливого летуна. Варлах в панике несколько раз выравнивал полет при каждом петушином вскрике и испугавшись падения, стал далеко облетать все деревни стороной. Уже перед самым городом он благополучно совершил посадку и превратив пару лосей, попавшихся ему в лесу в могучих тяжеловозов, создал из одинокого дерева телегу с упряжью. Он погрузил тяжелый гроб с помощью чародейства на телегу и прикрыл его коврами. Затем переодевшись заморским гостем поехал в город. Обыск на заставе не смутил его. Он на несколько минут стал невидимым и, придержав какого-то мужика с визгливо галдящими бабами, въехал на городские улицы. Дорога круто ползла в гору и Варлах, ругая на все корки устроителей городов, которые во всей округе не нашли более гладкого места, медленно потащился на княжий двор. Василиса, не ожидавшая от отца такой прыти, просто обомлела. Все сбежались посмотреть на Кожемяку. Телегу загнали в просторный амбар и устроив возвышение стали пытаться его открыть. Но гроб казался сделанным из целого хрусталя и не поддавался. Наконец Василиса принесла разрыв-траву и без труда отодвинула тяжелую крышку. Кожемяку полили приготовленной мертвой водой, а затем вылили живую. Поляночка разрыдалась, ей стала вторить Любава. Кожемяка совершенно не шевелился.
День летел за днем. Все чаще во Владимире стали появляться гонцы от Бодрича, скакавшие верхами. Верховые приносили свежие вести о движении речного каравана и уносились назад с посланиями княжны. Она теперь ни шагу не ступала без боярской думы. Страдания народа и свои собственные сделали ее старше, мудрее и отучили самовольничать. Флотилия появилась у речных причалов к началу третьей недели. Вскоре полгорода обнимало на берегу своих друзей, родственников, близких. Смех и плач оглашали округу. Вышедших на берег преступников посадили в деревянные клети, так как народ стал кидаться в них камнями и грязью. Их быстро увезли на княжеский двор. Любава не захотела даже взглянуть на принца Обадия. Она украдкой выглянула в окошко перед самыми сумерками и посмотрела на стоящие рядами клети. Обадий сидел не шевелясь, погруженный в мрачные думы. Но вот он поднял голову на ее окно, и их взгляды встретились. Лоб Любавы покрылся холодным потом и она не могла сделать от окна ни шагу, а затем рухнула без чувств. Росинка и Арина, проводив Истому в дом к Зверолову, натолкнулись на нее. Они постарались привести ее в чувство. Но она была бледна, как смерть. Ночью, едва выглянула луна, она тихо встала со своей кровати и спустилась во двор. Стражники у ворот спали, а караульный у клеток присел за углом и что-то усердно вырезал из деревянной чурки. Она подошла к клетке Обадия и легко отомкнула засовы. Обадий встал и, поцеловав ее в лоб, протянул к ней руки в оковах. Княжна, как во сне, отомкнула и их. Он спокойно положил ей руки на плечи , и под их тяжестью она упала на колени. Он заставил ее уткнуться лицом в свои сапоги и, тихо засмеявшись, вышел из клети. Как осторожный зверь он крался по двору и спокойно влез на стену. Он оглянулся и, едва разглядев белеющее в его клетке платье княжны, взмахнул рукой. Оцепенение спало с девушки и она завизжала что было сил, поднимая охрану. Но Черный Принц только засмеялся и спрыгнул вниз. Любава бросилась к воротам и заколотила по ним руками. Неожиданно они заскрипели под ее ударами и распахнулись. Зажатый между двумя верховыми с заломленными за спину руками между ними спотыкаясь шел Обадий. Из носа у него текла кровь. Толпа с факелами перешептывалась. Любава взглянула в лица верховых и узнала Перегуда со Звероловом. Она истерически засмеялась и, подойдя ближе, плюнула Обадию в лицо.
Днем на площади собрался народ, чтобы проводить в последний путь двух последних женихов своей молодой правительницы. Люди плакали провожая Кожемяку на краду, которая должна была вот-вот запылать, и настороженно молчали, провожая Черного Принца на плаху, где уже расхаживал палач с огромным мечом. Поляночка оттолкнула Любаву, которая пыталась ее удержать, и не слушая призывных возгласов подруг прорвала стражу и бросилась на бездыханное тело. Она целовала его, орошая лицо своими слезами и, внезапно витязь заморгал глазами, зашевелился, сел на поленьях и спросил:
-Скажите, люди добрые, как мне найти Чернобога? Я не хочу больше оставаться в его царстве.
Народ ликуя бросился к нему и подхватив на руки поставил рядом с Любавой. А Поляночка стояла внизу в толпе и плакала счастливыми слезами. Она не видела, как рядом с ней встала еще одна женщина и, тоже проливая слезы, двинулась сквозь толпу. Она подошла как можно ближе к плахе и, когда площадь успокоилась и княжна взмахнула платком, она тоже достала свой шелковый платок, неожиданный в руках грязной служанки. Палач схватил Обадия за волосы и нагнул его к плахе. Сверкающий меч положил конец черной жизни Черного Принца. Струя крови ударила из обезглавленного трупа, заливая все вокруг. Палач пинком сбросил его тело вниз и поднял в руке оттрубленную голову. Губы Обадия кривились в усмешке и он явно пытался что-то сказать. Последний взгляд он кинул вокруг и увидел нечто такое ,от чего его губы раздвинулись в радостной ухмылке. Грязная служанка подошла к трупу и смочила в его крови свой белоснежный платок.
-Я отомщу за тебя мой воин. Будь спокоен.
Потом шепотом последовало какое-то заклинание. Женщина тихо сгорбилась и медленно пошла с площади , не обращая внимание на шум и толчки людей.
А народ наслаждался новым зрелищем. Приверженцев Кощея и Обадия раздели догола и, всыпав по сорок кнутов, обрили наголо. Их облили грязью и посыпали перьями. И в таком вот поганом виде они были изгнаны из города и пошли куда глаза глядят, пока не добрались до темного леса. Говорят они до сих пор живут там в крепкой дружбе с нечистой силой. А может они отмыли грязь и затаились где-нибудь, чтобы снова начать свои черные дела обманывая русских людей, и натравливая их друг на друга. Кто знает. Поживем-увидим. Ну, а теперь мы должны вернуться к нашим главным героям.
Любава обрадовано запечатала уста Кожемяки долгим поцелуем. Со всех сторон летели шапки, возгласы:
-Слава князю Василию и молодой княжне! Бодрич, утирая слезу, шепотом сказал Глафире, стоявшей рядом:
Ну теперь уж свадьбы не миновать. Теперь только, что если черт явится.
Он глазами поискал дочь , и огорченно вздохнул Поляночки нигде не было видно. Неожиданно Любава предложила:
-Дорогой мой жених! А почему бы нам не съездить и не поклониться сосне, что свела нас вместе. Мы все равно обязаны по обычаю объехать трижды вокруг священного дуба. Но для нас священным стало то дерево, под которым ты сражался, чтобы вырвать из лап страшного Змея-людоеда.
При этих словах Василий будто встрепенулся и стал настойчиво вертеть головой. Подали лошадей в расшитых попонах, и шествие торжественно двинулось к городским воротам. При этом лицо Василия принимало все более жалобное выражение, из-за чего Любаве пришлось двинуть его под коленку острым сапожком:
-Не вертись ты так, голову отвернешь. И Поляночку не ищи больше, она для меня на смерть пойдет, а не только суженого отдаст.
Василий нахмурился и повесил голову. Но день был погожий Любава трещала за двоих, то и дело прижимаясь конем к коню жениха. Василий ощутил зазывное тепло ее бедра и постепенно стал оживать, поражаясь про себя переменчивости своей невесты. Он поглядывал на нее и пугался не обернется ли она опять чернокожей принцессой. Шествие остановилось у священного дуба. Он была перевит лентами и украшен цветами. Городские девушки усердно ухаживали за ним. Василий и Любава трижды торжественно объехали вокруг дерева. Василий, поддаваясь на зазывный взгляд княжны, подъехал к ней и крепко схватил в объятия. Она засмеялась и наклонила голову. Он приник к ее устам и вдруг ощутил сдавленный крик. Проследив за ее взглядом он увидал, что внизу причалила лодка и из нее выскочил какой-то статный молодец. Прошептав совершенно белыми губами:
-Пересвет, любимый, не покидай меня.
Любава тихо сползла с коня, вовремя поддержанная Кожемякой. Когда красавица-княжна очнулась, то увидала над собой склоненные лица двух своих женихов. Они переглянулись , и во взгляде каждого из них она прочитала затаенную грусть, но Кожемяка встрепенулся первым и, радостно улыбаясь, пошел к небольшой толпе, откуда запыхавшиеся девушки уже выталкивали ему навстречу отбивающуюся Поляночку. Василий упал перед ней на колени и, схватив ее унизанные перстнями руки, стал их нежно целовать. Девушка недвижно стояла над ним и вдруг, вырвав руки стремительно бросилась прочь.
Конец первой книги.