Одинокий койот

Евин Сын
Ласковый весенний ветерок Калифорнии трепал волосы. Стив скакал вдоль изгороди загона на гнедой лошади, цепко держась в седле. Мимо проносились деревянные постройки ранчо, сверкавший белизной новый “Понтиак” отца, старенький дедов “Форд-пикап” и бесконечные столбики изгороди, окрашенной в белый цвет. На каждом круге он успевал посмотреть на отца с матерью и деда, облокотившегося на изгородь и с усмешкой поглядывающего из-под широкополой шляпы на своего внука. Гнедая весело неслась во всю молодую прыть, задрав хвост, и у Стива от переполнявшей его радости перехватывало дыхание. Он уже смелее привставал на стременах и с гордостью поглядывал на отца, который стоял возле самой изгороди, широко расставив ноги, и целился на него сквозь визир кинокамеры. Мать, обняв сильные плечи отца и прижавшись к нему, тоже с улыбкой смотрела на сына. Он уже совсем большой, он умеет так здорово держаться в седле. Сейчас он поднимет руку и, как настоящий ковбой, на всём скаку поприветствует родителей и деда. Стив махнул рукой, и земля понеслась ему навстречу. Последнее, что он успел увидеть, было испуганное лицо матери.

Стремительное падение внезапно закончилось, и Стив открыл глаза. Над ним был белый потолок. Тишина. Только где-то монотонно капает вода. По потолку змеится едва заметная длинная тонкая трещинка. Стив зацепился за неё взглядом, пытаясь вспомнить, что с ним произошло. Звук падающих капель раздражал. Он осторожно стал поворачивать голову набок, тотчас всё тело пронзила острая боль, и опять началось затяжное падение в бездонную пустоту.

* * *

Стив Коллинз сидел, покусывая травинку, на краю лётного поля. В ногах валялся чёрный гермошлем с огромным золотисто-коричневым забралом, в котором отражались земля и небо. Рядом, насвистывая какую-то глупую песенку, закинув руки за голову, развалился крепыш Патрик О’Брайен. Он смотрел в темнеющее безоблачное небо, на котором начали появляться мерцающие звёзды, дрожащие в нагретом воздухе Турции. Коллинз поймал себя на мысли, что завидует этому удачливому счастливчику О’Брайену. Стив вспомнил, как неделю назад перед их отлётом из Аризоны Патрика провожала белокурая длинноногая девица. Они долго сидели в “Мустанге”, целовались и смеялись. Стив тогда прошёл мимо их машины, стараясь не смотреть сквозь зеленоватые стёкла. Вообще-то Патрик неплохой парень. Честный и пунктуальный до мелочей, он был единственным во всём крыле, который прошёл тест на психологическую совместимость с Коллинзом. Тест тестом, однако Стива всегда раздражала манера Патрика перед вылетом крепить на приборной доске фотографии своих подружек. Стив вдохнул поглубже и задержал дыхание до тех пор, пока не зазвенело в ушах. Своей флегматичностью и добродушным нравом Патрику легко удавалось гасить непредсказуемые всплески раздражительности напарника, и Коллинз знал, что в критические минуты сможет доверить ему свою жизнь.

Коллинз был первоклассным пилотом. Он с лёгкостью пилотировал многие типы самолётов и всегда был уверен в себе. Погоня за экзотикой и острыми ощущениями привела его в крыло разведчиков. На своём RF-111A Стив побывал во многих горячих точках планеты. Был в небе Гренады и Фолклендов, Ближнего Востока и Персидского залива. Два раза они с Патриком чудом уносили ноги от зенитных ракет над Кубой и Камчаткой. Опасные полёты стали неотъемлемой частью его существования, и он уже не мыслил себе жизнь без риска.

Сегодня всё шло, как обычно, но Стива с утра не покидает смутное беспокойство. Он пытается убедить себя, что так бывает всегда перед каждым разведывательным полётом. Тревожно на душе из-за того, что ему с самого начала не понравилось это задание. Да ещё этот проклятый ирландец своим свистом начинает действовать на нервы. Стив отвернулся от безмятежно лежащего в траве Патрика и посмотрел в сторону ангаров, откуда приземистый тягач выкатывал самолёт. Рядом шли техники с авиабазы и ещё какие-то люди в штатском. Накануне они долго копались в сигарообразном контейнере, подвешенном внутри отсека вооружения в фюзеляже RF-111A. Раньше Стив всегда подходил к самолёту, когда обслуживающий персонал готовил его к вылету. А сейчас эти люди в штатском не только к самолёту – в ангар не пустили. Всё-таки не зря ему не нравится это задание. Коллинз суеверно сложил рожки из указательного пальца и мизинца правой руки и отвёл от себя, словно показывая кому-то. Тягач уехал. Один из “спецов” направился к Коллинзу и О’Брайену.



Весь матово-чёрный, будто вымазанный сажей, стремительный RF-111A без опознавательных знаков одинокой усталой птицей стоял в самом начале взлётно-посадочной полосы, расправив узкие длинные крылья и низко приседая на коротких стойках шасси, словно едва удерживая внутри себя огромный контейнер с радиотехнической аппаратурой. Мягко стукнув, плотно закрывшийся фонарь кабины отрезал экипаж от ночной прохлады полупустыни.

Патрик О’Брайен монотонно читал по переговорному устройству последовательность операций предстартовых проверок. Щёлкая тумблерами и отвечая напарнику, Стив думал о том, почему он иногда завидует этому ирландскому счастливчику. Ничего не поделаешь – О’Брайен значительно моложе, и у него ещё всё впереди. К тому же в свои годы Патрик быстрее добился нынешнего положения, чем это когда-то удалось Коллинзу. И не удивительно – ведь Патрик О’Брайен был прирождённым воздушным разведчиком – к настоящему времени он успел полетать на таких машинах как U-2 “Локхид” и SR-71 “Чёрная птица”, на которых исчертил небо Кубы и Восточной Европы вдоль и поперёк. И на RF-111A его, как и Коллинза, привела жажда приключений.

Приключения… Только сейчас Коллинз понял, что уже безмерно от них устал. То же самое, наверное, чувствовала и Линда, когда пять лет назад уехала от него к родителям в Вайоминг вместе с детьми. Она устала от бесконечных тревог и ожиданий, постоянных разъездов и командировок. К тому же в последнее время они слишком часто ссорились… Видимо, пора бросать эту службу ко всем чертям – пришло время заняться разведением лошадей и катанием зевак на легкомоторном “Пайпере” в воскресных авиашоу.

Почти неслышно запустились двигатели, негромкий равномерный гул турбин проник в кабину.

- Я – Одинокий Койот, к взлёту готов, – услышал Стив собственный голос. За чередой мыслей он даже не заметил окончания предстартовой подготовки. Земля немедленно откликнулась:

- Одинокий Койот, взлёт разрешаю. – Знакомый, с хрипотцой, которую не смогла скрыть даже аппаратура закрытого канала связи, голос руководителя полётов словно развеял все его сомнения, вернув в реальный мир, и совсем не по инструкции добавил:

- Удачи!

Стив двинул вперёд секторы тяги, турбины завыли на полных оборотах, и RF-111A задрожал, чуть опустив нос и слегка раскачиваясь вверх-вниз на амортизаторах носового шасси, завибрировали законцовки крыльев, застонали тормоза. Пилот отпустил тормоз и включил форсаж. Освещаемая фарами взлётно-посадочная полоса, вымощенная большими бетонными плитами, побежала навстречу. Грохоча двигателями, после короткого разбега RF-111A голубым факелом рванулся в ночное небо. Почти сразу после взлёта, убрав шасси и выключив форсаж, Коллинз перевёл механизм изменения геометрии крыла в маршевое положение и направил самолёт для набора высоты в сторону советской границы.

База молчала. В таких полётах, как говорят пилоты, каждый умирает в одиночку. Сегодняшнее вторжение в воздушное пространство суверенного государства с целью сбора разведданных, или по-простому – “залёт”, было обычным делом в повседневной работе разведывательного крыла, и совсем не первым в его служебной биографии, но смутная тревога не покидала Стива. Вдвоём с Патриком они уже много раз летали “в гости” к русским. Последний непродолжительный залёт они произвели двое суток тому назад в этом же районе. Тогда русские подняли свои “миги” через три минуты после нарушения границы. А они с Патриком уже показывали свой хвост по другую её сторону. Сегодня же задание требовало углубиться на территорию Советского Союза туда, где расположены важные стратегические объекты вероятного противника. О том, что они могут не вернуться, Стив старался не думать. Некоторые пилоты из их разведывательного авиакрыла не возвращались. Что с ними случалось – об этом можно было строить разные предположения, но в любом случае правда была слишком суровой. Поэтому Коллинз старался не заводить друзей среди пилотов. Слишком тяжело их было терять. Вероятно, поэтому о нём говорили как о молчуне, плохо сходящемся с людьми. Его за глаза так и звали – койот-одиночка.



Более четверти часа они летали вдоль границы взад-вперёд, меняли скорость и высоту, чтобы создать у русских иллюзию обычного разведывательного полёта без нарушения границы. Затем, начав резкое снижение в сторону турецкой территории, и развернувшись на малой высоте, RF-111A вторгся в воздушное пространство СССР.

Бортовые радары выключены, база молчит. На многофункциональном дисплее PACS вычерчивается ярко-зелёная ломаная линия, отмечающая курс. Коллинз ведёт самолёт, строго придерживаясь заданных отметок координат, высоты и скорости. Их курс проложен так, чтобы у Советов было меньше возможностей для противодействия. Не зря парни из разведывательного крыла много месяцев в этом районе нервировали русских и играли со своей смертью. Они готовили этот полёт.

Стив и Патрик на дозвуке, на высоте не более сотни футов, огибая рельеф местности, летели над чужой страной. Прошло около получаса. Возбуждение, охватившее Коллинза после пересечения границы, уже давно улеглось. Он снова чувствовал себя придатком этой могучей и грозной машины. Патрик сообщил, что они вовремя прошли очередную отметку. Стив кивнул. О’Брайен включил аппаратуру контейнера. В полном молчании они летели ещё с полчаса, следуя по курсу в соответствии с планом задания.

Небо на востоке быстро светлело, из-за тёмного горизонта вставало красное солнце. Вдруг запищала и тут же замолчала “музыка” широкополосных приёмников, и Стив взглянул на индикатор TEWS – системы предупреждения об облучении. Их самолёт ненадолго, буквально на секунды, вошёл в зону обзора наземных РЛС раннего обнаружения. Теперь русские о них уже знали. Можно было себе представить, какой муравейник там внизу они разворошили!

Прошло ещё какое-то время, и символы на индикаторе TEWS, обозначающие тип и направление на облучающую радиолокационную станцию, показали, что русские подняли в воздух самолёт AWACS (1), и сейчас к ним сзади слева приближались советские перехватчики, также подсвечивая RF-111A бортовыми радарами. Прятаться уже не было смысла, и Коллинз включил бортовые РЛС. До самолётов русских ещё оставалось около восьмидесяти морских миль. Индикатор вертикальной обстановки VSD показывал, что воздух перед ними чист, и можно идти на прорыв. Коллинз увеличил тягу двигателей, разгоняя самолёт в горизонте, и включил механизм изменения стреловидности крыла. С подкрыльевых пилонов совались и улетели вниз опустевшие дополнительные топливные баки.

На какое-то время Коллинз словно окаменел, ожидая начала событий, и следил за отметками на дисплее радара, ожидая разделения целей, что свидетельствовало бы о пуске ракет. Когда на радарном дисплее расстояние между самолётами благополучно сократилось, и до русских осталось менее десяти миль, Стив посмотрел на восток и заметил выше огромного диска неяркого пока солнца две крохотные тёмные точки, которые неумолимо увеличивались в размерах. Патрик тоже смотрел на них. Теперь Коллинз знал, что русские не станут атаковать с ходу, тем более что они уже миновали ближнюю границу пуска ракет. Ну, что же, игра началась. Он, взглянув на напарника, пристегнул кислородную маску, затем передвинул секторы газа вперёд до упора и потянул РУС (2) на себя. Высотомер словно сошёл с ума, бешено отсчитывая десятки футов набираемой высоты, а стрелка вариометра залипла на ограничителе. Заболело в ушах, тяжесть вдавила их в кресла, от перегрузки потемнело в глазах. О’Брайен коротко вполголоса помолился и со словом “Аминь!”, поспешно мелко перекрестившись, надел маску, тщательно пристроив её на своём крупном лице.

На высоте в двадцать семь тысяч футов пара советских МиГ-25П “Foxbat-E” (3) догнала их и пристроилась рядом по обеим сторонам от самолёта. К тому времени разведчикам удалось пройти согласно заданию над всеми объектами, и RF-111A уже лёг на обратный курс. Стив слышал, как русские непрерывно вызывают их по радио. Надо молчать. Сейчас выигрывает тот, у кого окажутся крепче нервы, и кто умеет тянуть время. Довольно долго они так и летели с русским эскортом.

На индикаторе радиолокационной станции у дальней границы обнаружения появилась новая отметка групповой цели от поднятых в воздух советских самолётов. Не дожидаясь, когда события начнут разворачиваться по сценарию противника, Стив взялся за рычаги управления тягой двигателей и резко сбросил обороты. Качнув штурвал влево, закрутил медленную “бочку”, гася скорость. Почти сразу выпустил воздушный тормоз и включил механизм изменения геометрии крыла. Вздрогнув, RF-111A начал расправлять крылья. “Миги” проскочили далеко вперёд и ушли на левый боевой разворот, чтобы выполнить его со стороны солнца. Скоро они снова повисли рядом, задрав острые белые носы и вывалив закрылки. По левому борту от них светло-серый хищного вида МиГ-25П шёл так близко, что если бы Стив знал русский, то прочитал бы надписи, нанесённые красной краской на матовом фюзеляже перехватчика и корпусах больших оперённых ракет на подкрыльевых подвесках. Оба пилота “мигов” в упор смотрели на них из своих тесных маленьких кабин, каплеобразные фонари которых чуть возвышались над огромными, сильно скошенными коробками воздухозаборников двигателей. Коллинз отчётливо видел их лица в кислородных масках с гофрированными трубками, белые гермошлемы и оранжевые комбинезоны.

Стив понял, что пора рискнуть. Эта опасная игра в кошки-мышки преследует только одну цель – усыпив бдительность кошки, позволить сбежать мышке, пока кошка не выпустила когти. Он медленно положил свой тридцатичетырёхтонный RF-111A на правое крыло, помогая удерживать курс педалями руля направления, и снова прокрутил один оборот “бочки”. Советский МиГ-25П, проплыв над головой и чуть не задев огромной тушей за крыло разведчика, сразу оказался далеко впереди. Оба перехватчика, сияя парными солнцами двигателей и оставляя в утреннем прозрачном воздухе широкие дымные хвосты, с набором высоты уходили на новый боевой разворот.

Патрик засмеялся, скаля здоровые белые зубы и показывая Стиву большой палец. Хотя “Фоксбат” и самый быстрый в мире боевой самолёт, но он – перехватчик, а не истребитель для завоевания господства в воздухе, способный вести результативный ближний воздушный бой, и из-за худшей манёвренности ему нужно больше времени для повторного захода на цель. К тому же, он не имеет пушечного вооружения, и несёт всего четыре ракеты дальнего боя AA-6 “Acrid”, для пуска которых советскому перехватчику нужна большая дистанция – в десятки морских миль, а для выхода на огневой рубеж тоже требуется время. И то, что их сопровождает такой эскорт, следует понимать как демонстрацию силы. А потому нужно как можно скорее сматываться, пока русские не начали активных действий, для чего они срочно увеличивали воздушную группировку – граница-то уже была рядом!

Коллинз двинул секторы газа вперёд и перевёл механизм изменения стреловидности крыла обратно в маршевое положение, и RF-111A, словно живая птица, снова прижал плоскости к фюзеляжу и стабилизатору, образовав стремительный треугольник. Затем пилот включил станцию радиоэлектронного противодействия ALQ-135 для постановки активных радиопомех – пусть русские парни тоже повеселятся вместе с ними, в ухудшающейся ситуации такое прикрытие совсем нелишнее – на экранах русских радаров должны появиться сплошные засветки от помехи, и прорываться домой они будут с шумом. Пока всё шло по плану, и для опытного воздушного разведчика не было особых поводов для беспокойства.

Судя по отметкам на индикаторе бортовых РЛС, к ним приближалась новая пара самолётов – чтобы не оказаться в дураках, Советы спешно наращивали силы противодействия. Спустя несколько минут эта пара советских истребителей, сменившая “мигов”, которые уже пошли на свой аэродром, догнала RF-111A и точно так же пристроилась рядом. Словно демонстрируя свой лётный опыт, два по-лебединому грациозных Су-27, как на воздушном параде, плотно прилипли к обоим бортам разведчика.

Ситуация серьёзно осложнялась. В “собачьей свалке” – манёвренном ближнем воздушном бою – новый соперник Су-27 “Flanker-B”, вооружённый современными навигационными и прицельными комплексами, скорострельной тридцатимиллиметровой авиационной пушкой и ракетами AA-11 “Archer” и AA-10 “Alamo”, был смертельно опасен. Высокие лётные данные русского “Фланкера” при маневрировании на больших углах атаки дают возможность пилоту быстро довернуть нос самолёта на цель и применить оружие. К тому же значительный запас топлива, и экономичные двигатели позволяют самолёту долгое время находиться в воздухе. Потому он имеет подавляющее превосходство над стариной RF-111A – оторваться от такого “конвоя”, да ещё с тяжёлым контейнером в брюхе, было весьма проблематично. Но пока время работало на них, и Коллинз не спешил. Дело близилось к развязке: ещё один–два подобных манёвра “стряхивания” противника, и русским не успеть снова сесть им на хвост, разведчики уже будут на турецкой стороне. Стив считал, что при таких обстоятельствах расстреливать из пушек в упор их никто не будет – для стрельбы тоже нужна дистанция в сотни футов, так как стреляющий сам может погибнуть от взрыва цели или столкновения с обломками. К тому же в ситуации, когда нужно применять оружие, русские почему-то всегда медленно думают; это у американцев так принято – сначала стрелять, а потом разбираться. Радио русских не умолкало, а раз так, то они ещё не приняли решение атаковать.

Но вот “Фланкеры” медленно, почти вплотную, сблизились с RF-111A, взяв “в коробочку”, и, плавно увеличивая скорость, стали синхронно смещаться вперёд, постепенно разгоняясь и ещё теснее смыкая строй. Грязный, хулиганский провокационный приём принуждения к срочным ответным действиям. Стив ждал чего-то подобного. Русские решили подставить их самолёт под мощную струю тепловых газов, истекающих сразу из четырёх двигателей, что обернулось бы для RF-111A, несущего большой и тяжёлый контейнер с электронной аппаратурой, очень опасным испытанием. Не дожидаясь удара воздушной струи, Коллинз отдал от себя РУС и перевёл секторы газа вперёд до упора, и на несколько секунд включил форсаж. Вой турбин на полных оборотах заглушил все звуки, и самолёт со снижением рванулся вперёд. Стив прекрасно понимал, что они могут неожиданно получить ракету в сопло, что включение форсажных камер двигателей, когда противник висит на хвосте, чрезвычайно опасно – обнаружить пуск тепловых ракет можно только визуально, система предупреждения об облучении не выдаст сигнал о запуске ракет.

Тотчас мимо кабины, пересекая курс RF-111A, пронеслись ярко-оранжевые трассы пушечных залпов и скрылись в туманной дали турецкой стороны. Русские требовали немедленного подчинения и посадки на свой аэродром. Внизу уже проплыла сверкающая гладь озера Севан, и под ними были горы, укрытые голубоватой дымкой. Вот-вот они пересекут границу. Но “Фланкеры”, словно свора диких собак, быстро догнали их и опять повисли по обоим бортам разведчика.

С правого борта из просторной кабины Су-27 с большим округлым фонарём на Стива смотрел молодой русский с тяжёлым взглядом. Тот был так близко, что Стиву показалось, что он разглядел цвет его холодных серых глаз. Вдруг русский, отстегнув маску, засмеялся, что-то проговорил и сделал левой рукой непристойный жест, нагло вверх торчком поставив средний палец. Тут же оба “Фланкера” круто отвалили в стороны, показав широкие и плоские голубые подбрюшья с десятком белых больших и малых оперённых ракет, подвешенных на пилонах под крыльями и фюзеляжем. Перевернувшись, они резко ушли далеко вниз.

Стив почувствовал озноб. Он всё понял. Теперь их спасением был запас высоты. Пока “Фланкеры” не успели развернуться на них для прицеливания и пуска ракет (а это у них получается чертовски быстро), Стив опять включил форсаж и, набирая высоту, устремился к границе.

Попеременно перекладывая самолёт с крыла на крыло и переворачивая его спиной вниз, вертя головой и непрерывно осматриваясь по сторонам, выписывая непредсказуемые петли полётной траектории, Коллинз заметил слева на горизонте вспышку и пылевое облако. Тотчас на приборной доске замигал сигнал и противно зазвенел зуммер. Это произвела пуск ракет советская батарея ПВО. Стараясь сохранять спокойствие и стиснув зубы, Коллинз начал считать про себя: “Один… два… три…” Всё это время RF-111A, разгоняясь, шёл с набором высоты, увлекая за собой зенитную ракету. Оставалась ещё надежда, что работа станции ALQ-135 поможет отвести угрозу поражения, не позволив системам радиолокационного наведения надёжно захватить цель, мешая и работе головок самонаведения запущенных ракет. С другой стороны, Стив знал, что у русских есть ракеты, которые сами умеют наводиться на помеху, и тогда они помчатся на них, как голодные гончие псы за зайцем.

Досчитав до положенного числа, как его учили, Коллинз, выключив форсаж и сбросив тягу, резко перевернул самолёт через левое крыло и потянул РУС на себя. Чёрный RF-111A, ежесекундно испуская тепловые отстрелы в разные стороны, осветился, как рождественская ёлка. В глазах мгновенно потемнело, кожа на лице поползла вниз, и щекочущий холодок скользнул по коже головы от макушки до шейных позвонков. Перегрузка вдавила тело в кресло, руки и ноги налились свинцовой тяжестью. Высотно-компенсирующий костюм дополнительно автоматически сильно сдавил тело, туго обжимая живот, руки и ноги для нормализации кровообращения при таком диком пилотаже, не разрешая крови перетечь в нижнюю часть тела. Машина по крутой спирали стремительно неслась к земле, через равные промежутки времени попарно выбрасывая ложные цели – дипольные отражатели, и ежесекундно влево и вправо от неё отлетали ярко-жёлтые огни тепловых ловушек, оставляя за собой дымные хвосты (пёс его знает, какого типа головки самонаведения стоят на запущенных ракетах). Пилот заложил ещё один крутой разворот со снижением и максимальной перегрузкой, отчего громко зашелестел обёрточной бумагой срывающийся с плоскостей воздушный поток, и весь самолёт мелко задрожал и затрясся как припадочный. Сбросив газ почти до нуля, Стив заметил, как высоко над ними, непрерывно петляя и оставляя в небе светло-серый клубящийся дымный след, похожий на грязную вату, пронеслась ракета. “Один-ноль”, – мелькнула мысль, и Коллинз впервые за утро улыбнулся. – “Потеряла, чёртова кукла!”

Вдруг в наушниках раздался истошный крик О’Брайена:

- Командир, вторая!

В светлом утреннем небе навстречу, делая “горку” и оставляя позади длинный дымный след, неслась вторая ракета. Конвульсивным движением Стив толкнул от себя РУС, направляя нос самолёта под ракету, и дал полный газ, включив форсаж. Взвыли турбины, чёрный RF-111A снова испустил сноп разлетающихся в разные стороны ярких огней, но было уже поздно.

Раздался негромкий хлопок, по кабине брызнули осколки стекла и сгустки чего-то красного. Самолёт подпрыгнул, выписав в воздухе невероятную фигуру. Двигатели смолкли, и в непривычной тишине машина стала неестественно заваливаться на левое крыло, опуская нос. Кабину оросил горячий красный дождь. Коллинз боковым зрением увидел, как Патрик замахнулся на него и мгновенно сжался, решив, что сейчас получит удар по голове. Он успел прикрыться рукой и быстро взглянул вправо на место второго пилота.

Издавая нечленораздельные клокочущие звуки, сорвав кислородную маску, О’Брайен колотился головой о спинку кресла, дёргаясь всем телом, и при этом нелепо размахивая руками. На его неестественно покрасневших губах надувались и лопались розовые пузыри, а из шеи толчками с шипением и бульканьем вырывался фонтан крови. Ярко-алая дымящаяся струя хлестала на стекло пробитого фонаря и разбрызгивалась по всей кабине. Стив обомлел.

Самолёт больше не слушался пилота – неуправляемый крен перешёл в беспорядочное вращение, что свидетельствовало о том, что машина разваливалась в воздухе на куски. Ладони Коллинза мгновенно взмокли, что-то холодное и вязкое истекло из сердца в руки и ноги до самых кончиков пальцев, и внизу живота всё сжалось и похолодело. Происходящее казалось неправдой, такого ужаса просто не могло быть. Стив Коллинз чисто умозрительно допускал возможность подобного финала своей жизни, но в глубине души был убеждён, что всё это может произойти с кем угодно, но только не с ним. И от неприятия свершившегося его ум оцепенел. Но бдительный страж, живущий где-то у него внутри, отработанными до автоматизма молниеносными движениями опустил забрало гермошлема, сгруппировавшись в кресле, подобрал ноги и прижал затылок к заголовнику сиденья, обеими руками ухватился за толстую полукруглую дугу за головой и, стиснув челюсти так, что скрипнули зубы, изо всех сил рванул её вниз, как будто решил подтянуться на перекладине. Судорогой свело мышцы живота, и дуга, щёлкнув механизмом поворота, опустилась вниз, остановившись напротив лица. Тотчас внизу под сиденьем громко хлопнуло, затем – сильный толчок и кратковременная потеря сознания, и вот уже за Стивом потянулся шлейф парашюта, вытягиваемого встречным напором воздуха.

Охваченный огромным факелом горящих тонн керосина, погибший самолёт уносил Патрика в последний путь. Коллинз успел проводить его взглядом до того, как серия взрывов разнесла RF-111A на куски. Ёкнуло сердце, и Стив на мгновение закрыл глаза. Пылающие обломки пролетали рядом, угрожая отобрать появившуюся надежду на спасение.

Третья зенитная ракета сработала по обломкам самолёта. Взрывной волной Коллинза оглушило и бросило в сторону, он завертелся в воздухе, перекручивая стропы парашюта. Только что открывшийся белый шёлковый купол сразу покрылся рваными дырами, дымившимися по краям, и земля, вращаясь, всё быстрее и быстрее неумолимо понеслась навстречу. Пытаясь за оставшиеся мгновения до встречи с землёй расправить парашют, Стив тянул и дёргал стропы, глядя то вверх, то вниз. Смотреть вниз было страшно: куда хватало глаз, был сплошной камень. Разбиться просто вот так не хотелось. Перед самой землёй он напрягся и чуть согнул в коленях ноги. Неожиданно мелькнула мысль о том, что сейчас бы в самое время помолиться о спасении. Совсем ясно перед глазами мелькнуло испуганное лицо матери, затем – сильнейший удар по пяткам и в зад, лязг зубов, хруст костей, и всё провалилось в черноту.

* * *

Стив парил в пустоте. Вокруг слышались шорохи, какие-то голоса, но смысл произнесённого не достигал его сознания. Боль ушла, наступило облегчение. Коллинз ничего не видел вокруг себя, однако непостижимым образом воспринимал цветные всполохи огней, как будто он влетел в грозовые облака, освещаемые изнутри вспышками молний. Его куда-то несло, разворачивало и вертело, словно мощные восходящие потоки играли с его невидимым и невесомым планером. Всё это продолжалось довольно долго, и Коллинз не мог сказать, сколько прошло времени – один час, неделя или год. Он уже начал привыкать к новой обстановке и одиночеству, как вдруг рядом возник Патрик О’Брайен.

Живой и невредимый, он с улыбкой смотрел на Стива, как будто они вместе только что вышли из бара. От этого Коллинз заволновался – он ведь ясно помнил, что уже видел друга погибшим, а тут…

Словно читая его мысли, Патрик заговорил:

- Да, это я. Я ухожу, командир. Не вини себя – что случилось, то и должно было случиться. Прощай!

И, как это бывало всегда, он несколько вальяжно протянул ему правую руку для крепкого рукопожатия, будто прощался с ним до утра. Но, как только их ладони соприкоснулись, налетевший ураганный порыв ветра разметал обоих, закрутил Стива и бросил вниз. Словно зажатый тисками со всех сторон, он не мог ни дышать, ни даже пошевелиться. Вокруг – темнота, рёв и скрежет. “Всё, это конец”, – искрой проскочила мысль, и острое чувство безнадёжной обречённости парализовало сознание, холодная леденящая вязкая жуть мутной струёй влилась в душу. Это переживание наступающего неизбежного конца было настолько мучительно пугающим, что яркой вспышкой осветило глубоко запрятанные в тайных уголках памяти те глупые и давно забытые детские страхи об адовых муках, что должны испытывать непрощённые грешники. Но тут внезапно его сильно встряхнуло, и падение прекратилось, точно над ним раскрылся купол парашюта. Наступила благословенная тишина.

Коллинз очнулся. Он снова различал дневной свет. Во всём теле ощущалась тупая ноющая боль, скорее напоминавшая непрерывный гул турбин винтового транспортного самолёта “Геркулес”. Нечётким взором увидел над собой белое пятно, которое, после того, как удалось сфокусировать зрение, оказалось миловидной девушкой в марлевой повязке и белой шапочке. У неё были чёрные, слегка раскосые глаза, и брови, как крылья у птицы. “Шахеризада”, – почему-то подумалось ему, и Стив улыбнулся. Певучий мелодичный женский голос что-то произнёс на незнакомом языке. Перед тем, как снова провалиться в бездну, Коллинз успел подумать о том, что если сумеет выкарабкаться, то непременно заберёт Линду с детьми и увезёт их на ранчо к отцу.

* * *



(1) То же, что и ДРЛО – самолёт дальнего радиолокационного обнаружения.
(2) Ручка управления самолётом.
(3) Здесь и далее – принятое в НАТО обозначение советской военной техники и вооружения.

1988 – 2009.