Остался как-то муж с трехлетней дочкой дома, а я на работу убежала. Перед уходом доченьку покормила, напоила, в порядок привела. Она у нас девочка шустрая, бойкая, ей надолго моего порядка не хватило. Через час уже бегала по квартире лохматая, в изрисованной фломастерами футболке, о колготках и речи не шло, потерялись в краях неведомых.
Папа сидит, систему, убитого в н-сотый раз, компьютера переустанавливает. Занят. На дочку внимания не обращает. Да, и дочке не до папы, стену в детской комнате дорисовывает. Старается, карандашики слюнявит, отчего язык серобуромалинового цвета стал. И лицо и ручки с ножками расписаны по ходу работы. Все при делах.
Тут к папе знакомый пришел. Сели они у компьютера, разговоры ведут. Дочка разговор услышала, в зал выскочила - чудо в перышках - увидела дядю молодого незнакомого, шмыг к себе в комнату. Пяти минут не прошло, возвращается. Полное перевоплощение из чудушко в лебедь белую: умылась, причесалась, одела платье нарядное, сапожки на ножки, шляпку, сумочку в руки. И как довершение сего образа - губки маминой помадкой накрашены и очки тренажерные, черные такие в дырочку, на глаза одеты.
Заходит в зал модная мадамышна, сверху вниз на мужчин посматривает, круги нарезает, впечатение на гостя производит, делова-а-ая. Куда бы деться. И вид при этом такой, независимый.
Мужчины от неожиданности и скорости такого перевопощения в осадок выпали. А доча по залу продефелировала, на диванчик скромно присела, губки поджала - женчинка в миниатюре.
Жаль, я не застала доченьку в тот день в образе модницы. Как гость ушел, мадамышна с той же скоростью обернулась в привычную взгляду шкоду с пушистыми растрепанными волосами, измазаным личиком, предпочитающую носиться по квартире в минимуме одежды.
И все-таки, видимо заложено в нас женщинах разного возраста самой природой стремление нравиться мужчинам.