С будущим Папой Павлушу Гренкина свела производственная необходимость. В самом начале 90-х, когда твёрдая поступь демократии отозвалась в каждом неравнодушном сердце, юный сиделец, выйдя на просторы воспрянувшей от тоталитарного сна страны, активно включился в первоначальное накопление капитала. После отсидки он не вернулся на свою малую Родину, а осел в губернском центре по соседству с Москвой. На пару с дружком они занимались отъёмом денежных средств у населения. А если говорить пошлыми юридическими канцеляризмами, то деятельность их квалифицировалась как грабёж и разбойное нападение. «Работали» у сберкасс, подкарауливая пенсионеров. Если пенсионер попадался робкий, то обходились грабежом, ну, а если пожилые ловились несознательные, несговорчивые, или просто со скверным характером, то грабёж перманентно перетекал в разбой. Ведь, если здраво рассудить, зачем пенсионеру деньги, когда он сам ненужный балласт на дирижабле под названием Россияния? Сбросив этот балласт, дирижабль через пятьсот дней быстро достигнет высей экономического благополучия. В общем, делом на тот исторический момент друзья занимались архиважным, но как-то наткнулись на двух отставных военных, да не простых, а ветеранов спецназа ГРУ. Павлушин дружок с сотрясением мозга и двумя переломами загремел в больницу, откуда потом переместился на нары, а Гренкину, в первую же секунду потасовки сбитому с ног подсечкой, удалось достойно, хотя и стремительно ретироваться. Оказался он один и без работы в чужом городе. Но мир не без добрых людей и Павлушу взял в дело человечек из местной братвы. Дело было плёвое, разобраться с одним барыгой, не желающим делиться с «правильными пацанами». На этот раз на дело пошли подготовленными. У Павлушиного подельника за брючным ремнём был самодельный однозарядный пистолет, а сам Гренкин сунул в карман куртки отточенную отвёртку. Всё это на тот случай, если клиент не пожелает говорить по понятиям.
На встречу, барыга подъехал на настоящем Мерседесе, правда, 10-летней давности. Но на Павлентия, одетого во вьетнамские треники и кожаную куртку, которую он носил с окончания школы, чудо германского автопрома произвело сильное впечатление. А вот его щуплый хозяин вызвал у двух рослых братков плотоядную ухмылку. Тем не менее, он резво выбрался из салона и с радушной улыбкой на лице совсем уж необычно поздоровался.
- Я вас приветствую, господа!
От возмущения оба раскрыли свои пролетарские рты. Подельник из местных и поэтому лучше разбиравшийся в раскладе политических и не очень сил, сразу взял быка за рога:
- Ты почему, халдей, делиться не хочешь?
- Как вы меня назвали? – всё так же дружелюбно улыбаясь, спросил барыга. – Халдей? Древнейшее семитское население Передней Азии и Кавказа, вытесненное в VII веке до нашей эры индоевропейцами – скифами и армянами.
- Ты чё несёшь, лишенец? Какие армяне? На чёрных работаешь?
Павлентий переглянулся с подельником. Будем мочить? Пока вопрос шёл из одного астрала в другой рядом с ними с визгом остановился видавший виды «Фольксваген». Вылезшие оттуда хлопцы были таких размеров, что отнюдь не мелкие «правильные пацаны» едва доставали им до плеча. Это были быки Зятька, а кто такой Зятёк и на какой ступени он стоит в городской иерархии, не знали, наверное, лишь местные новорождённые.
- Успели? – почтительно спросили быки у щуплого.
- Вы прибыли в самый подходящий момент, господа, - продолжал тот улыбаться.
Оба «быка» обернулись к Павлентию и его дружку. Взгляды были такой тяжести, что участники наезда почувствовали, какая-то неумолимая сила вдавливает их в асфальт. Но бандитский имидж требовал сохранять достойную мину даже при таком провальном раскладе.
- Я чё-то не въехал, пацаны? – подал голос Павлушин подельник. – Барыга этот, ваш что ли?
Пудовый кулак тараном врезался под рёбра вопрошающему. Охнув, тот упал на колени.
- Это тебе, отморозок, не барыга, а Кирилл Кириллович Абсолютов, понял? Если понял, повтори!
Но подельник не первый год одиноким волком рыскал по городским джунглям. Ещё не восстановив до конца дыхание, он выдернул из-за пояса самоделку и направил в отнюдь не сократовский лоб своему экзекутору. Оружие, сделанное в каком-то гараже не совсем трезвым умельцем, подвело. Патрон перекосило в стволе, и выстрела не произошло.
- О-о, да ты попал, братан! – обрадовался «бык».
Он не совсем бережно забрал пистолет, отчего правая рука Пашиного подельника нехорошо хрустнула и повисла плетью, а сам он, посерев лицом, издал прокуренным горлом булькающий звук.
- Давай его в машину! На Кубу отвезём.
Кубой в городе называли окраину, где лепились друг к другу частные домишки, гаражи и старые складские помещения. Жители занимались кустарном производством, от сбора автомобилей из краденых запчастей до розлива палёной водки. Никаких налогов, лицензий и акцизов. Настоящий «остров свободы». Там же по слухам находилось кладбище, где хоронили несговорчивых бизнесменов и прочую вражью силу. Нет трупа, нет и преступления.
- Этого тоже?
Один из быков показал на замершего как соляной столб Павлентия.
- Не оставлять же. Давай, тащи в машину!
Сам Павлуша не отрывал взгляда от лица щуплого владельца Мерседеса, а тот в свою очередь без улыбки смотрел на него. Павлентий понял, что в этот момент решается его судьба.
- Этого оставьте.
«Быки» недоумевая, посмотрели на Кирилла Кирилловича, лицо которого вновь озарила улыбка.
- Тебя как родители звали? – спросил он
- Павлушей.
- Ну вот, теперь Павлуша будет хорошим и послушным мальчиком. Правда, Павлуша?
Тому ничего другого не оставалось, как кивнуть. Пока громилы запихивали в Фольксваген полубесчувственного комбатанта, он незаметно, как ему показалось, выбросил отвёртку. Но Абсолютов заметил этот жест доброй воли и по достоинству оценил его.
- Умный мальчик!
Павлентий зарделся как первоклассник, которого впервые похвалил учитель.