В некотором царстве, в некотором государстве или где-то чуть ближе. В эпоху, когда татары уже поругались с монголами, а Александр Македонский еще не был Искандером Великим. Когда Троя уже называлась Царь-Градом, но еще не называлась Стамбулом. Когда предок Зураба Церетели еще только начинал в Египте лепить свои знаменитые детские куличики. Когда…
Короче. Это было так давно, что выражение Интел Пень-ти-ум означало не марку процессора, а «ишь ты, мозги деревянные». А Интел Пень-ти-ум 2 было вообще матерщиной и страшным оскорблением.
Так вот, жил тогда Иван Царевич. Хоть и был он царевичем, но это не мешало ему быть дураком. Почему дураком? А разве умный человек женится на лягушке? Правда выбор у него тогда был небольшой – либо Несмеяна, либо Премудрая, либо Прекрасная – и все в одном лице…. Но он предпочел Лягушку. Хотя была еще парочка вариантов. Но в сказке про них мы упоминать не будем. Вдруг дети прочитают?
О чем я? Ага! Жил тогда наш Иван жил, но тужил. Надоела ему царевна Лягушка. Хоть и знатного роду она была (сам магистр Йода был ее троюродным дедушкой), но к светской жизни была не приучена: лягушечью кожу на ночь бросала, где ни попадя; разъезжала по граду престольному в коробчонке со странным названием ЗАЗ 968 М со страшным грохотом (чем смущала гостей заморских); а по вечерам вообще размахивала светящейся палкой для подманивания комаров да мошек. После чего наедалась досыта кровососами и сидела, поглаживая свой живот, да приговаривала – Да прибудет со мной сила!
Царь батюшка на брак Ивана, сына младшего своего, смотрел сквозь пальцы – дела государственные, знаете ли, поважнее будут забав сыновних. То половцы риса для плову не довезут, то печенеги печенку недожарят, то басурмане бастурму недоперчат, а то и шведы… те вообще девицами белокурыми совращают. Поэтому Ваня был предоставлен самому себе с пеленок и вытворял в своей жизни, чего хотел. А сейчас он захотел развестись. Для претворения в жизнь своего плана нехитрого, Иван бросил в огонь лягушачью кожу (та вспыхнула так, что опалила ему брови и усы) и стал дожидаться супружницы своей сидя на крылечке, лузгая семечки да потирая опаленные места потной от волнения ладонью.
Не успел петух в курятнике потоптать вторую курицу, как раскрылись воротА и во двор въехала на своем драндулете его благоверная. Проворчав что-то вроде «Долбанный глушак, опять прогорел!» царевна влетела наверх по ступенькам в хоромы.
То, что будет дальше, Ваня знал наперед. Внучатая племянница Йоды ежедневно устраивала скандалы по любому поводу, а уж кожу свою лягушачью искала через день, осыпая хулою и бранью всех, кто подворачивался ей на ум. От девки-прачки Индезитки до самого Царя-Батюшки. Лишь заглянув в печку, она обнаружила там горстку пепла да оплавленную медную бирку с надписью «Made in China. Nina Gucci». Брань, рыдания и примкнувшее к ним битье посуды усилились втрое. Ваня от страху уже было перестал лузгать семечки, и стал жевать шелуху, но тут, наконец, взошло солнце, и грохот в горнице прекратился. Бывшая лягушка ударилась головой оземь (трижды, между прочим) и со словами «Ты же спасешь меня от Кощея, любимый?» превратилась в летучую мышь и вылетела в окно.
- Жалко Кощея Одминовича, - подумал Иван. – С такой стервой жить придется. Он же в принципе, неплохой мужик. Бывало, конечно, вздорили. Но, а кто не ругается, когда Интернет виснет или пресловутый «Кощерский» пропускает вирус за вирусом? (А ведь Бессмертный был крупнейшим провайдером во всем стольном граде. Вот и приходилось, тогда вооружившись, кто дрыном, кто оглоблею идти и проводить «профилактику на сервере». Кощей после этого долго вздыхал, охал, банил на форумах и вече всех кого ни лень, но Интернет работал исправно. До следующей «профилактики»). Да и Линух с ним. Будет знать, как на жен чужих заклятья накладывать да Троянами заражать.
То ли взошедшее солнышко, то ли осознание внезапной свободы, а может и похмельный синдром, пробудили в Иванушке желание отметить, как следует первый день холостяцкой жизни. Браги пенной и пива хмельного в доме не водилось – Лягушка пить сама не пила и Ванятке не давала. Мол, мне завтра «за руль», а ты на меня своим перегарам дышать будешь? Что такое «за руль» Ванюша не знал, но шибко это дело ненавидел. Потому как пить получалось только с друзьями и только по праздникам. Как вчера… или позавчера? А где царевна? Аааа… вспомнил, у Кощея.
Ну, так вот. Дома опохмелится нечем, кабаки откроются в полдень, а «трубы горят» уже сейчас.
- Эх, ядрена мать, где ж молодцу доброму, красивому да холостому праздник отпраздновать да браги попьянствовать? – гаркнул от всей души Царевич и сам удивился зычности своего голоса.
- Чего ты орешь? Ну, я мать Ядрёна, – раздался голос из курятника. – Вечно вы орете да меня поминаете. А работать то мне когда? И орут и орут… и ходют и ходют… Иди туда, не знаю куда. Там и напьесся… и сына моего оттель забери – уж год прошел, как он корову пошел продавать.
- А ведь верно! – Иван Царевич прищелкнул пальцами от предвкушения - В Незнамокуде еще год назад открылась знаменитая на всю округу Незнамокудымская ярмарка. Торгуют круглые сутки и пьют столько же.
- Спасибо, мамаша! Доброго тебе здоровьечка. А сынка твоего обязательно разыщу.
- Иди уже, окаянный. Языком чесать, не мешками ворочать.
Было у Ивана три друга: Илья Клинский, Алеша Жигулевский и Никита Туборг-Грин. Вместе они составляли неразлучную четверку, да такую, что хранцузский посол при виде их в ужасе повторял какое-то тарабарское заклинание – «атос, портос, арамис, д`артаньян» и бросался наутек, смешно подпрыгивая и держась за правую ягодицу. Почему он убегал было непонятно. Видимо духи с собачьими кличками, которых посол вызывал, не больно то ему помогали, ибо пинка по ентой ягодице он получал исправно. За что? Да… ну… а было бы за что, еще и по левой бы доставалось. Вот!
Пображничать друзья были тоже не дураки, а уж влепить кому после второй оплеуху али с голыми руками да супротив булавы шипастой после пятой – это только дай. Чаще всего доставалось охране амбассадорской, что с восточных земель, что с западных. Ятаганы и шпаги, шпалеры и мушкеты, и, даже, петарды из страны чайной друзьями отнимались у охраны с самым суровым видом, а потом в ход шли кулаки.
Дело закончилось тем, что послы с охраной ходили по городу только утром, а уж если выходила оказия возвращаться к себе вечером или не приведи Великий Пример ночью, то двигались они короткими перебежками и без охраны, которую оставляли дожидаться утра в остроге али еще в каком-нибудь неприступном месте. По крайней мере, им так казалось. Потому как для нашей четверки непреступных мест не было и быть не могло.
- Дык, раз уж я на ярмарку да по кабакам местным прогуляться решил, нешто я друзей своих ратных на дело благое не позову? – от мысли такой Иванушка приосанился, оседлал скакуна своего златогривого и отправился друзей своих кличить. В путь дорожку да на подвиги новые.