Арбуз… Вот странно. Я никак не ожидал, что ты скажешь именно это. Ведь пора арбузов еще не наступила. Ты заметил, какие замечательные слова я произнес: пора арбузов? Запомни их хорошенько, они пригодятся позднее, для названия. Удивительные слова – в них хрустит арбузная корка, которую ты разламываешь, окатив меня брызгами и семенами. Не правда ли, язык не поворачивается назвать арбузную косточку семечком? Это – семена, коричневые и белые, и слабо окрашенные, как вареная сгущенка, и одаренные мраморным рисунком. Они разлетаются по клеенке, шлепаются в сладкие розовые лужицы сока, вспугнув прилетевшую осу, исчезают на паркетном полу. Потом их никак не собрать, они выскальзывают из пальцев, отъезжая чуть подальше по мокрой дорожке, которую сами же и прокладывают. Многие режут предложенную арбузную дольку на кусочки и, к твоему ужасу, ножом вырезают мякоть из корки. Но мы не последуем этим глупцам, ценящим белые пикейные сорочки превыше мокрого красного арбузного счастья. Мы возьмем наш кусок за сужающиеся края и погрузим в него все лицо так, что холодный коркин испод охватит подбородок, а арбузное мясо само заполнит до отказа рот. А самое прекрасное, и ты наверняка знаешь об этом, есть арбуз целиком. Его нужно разбить, ударив о камень или о спинку скамейки, или о край колодца. Тогда он, с замечательным треском и хрустом, развалится на несколько больших неровных кусков, говорящих о щедрости и ненасытности. И, уж если очень повезет, и арбуз окажется очень-очень зрел, то середина, к которой ты всегда так стремишься, без косточек, сладкая середина, являющая собой самое чистое и беспамятное наслаждение арбузной свежестью, сама вывалится тебе прямо в руки, и ты мгновенно проглотишь ее, не жуя, потому что невозможно жевать эту хрустящую влагу. Жаль, что мне никогда не пришлось есть арбуз целиком. Еще нам говорили какие-то жалкие, сморщенные, совсем ненастоящие слова – соленый арбуз, но этого мы никак не могли понять. Помнишь, нам даже объясняли, что арбузы солят в бочках, но мы этому так и не поверили и, я думаю, были правы. Ведь нельзя же засолить и продержать в тесноте и темени всю зиму то, от чего мы так блаженно отваливались, не в силах дойти до ванны и вымыть измазанные физиономии, от чего мы были на чьих-то, уже не имеющих хозяина, руках относимы в кровать, от чего мы так сладко (арбузно) засыпали, накрытые махровой бабушкиной простыней в прохладной комнате с опущенными шторами.
1987