Когда Андропов пришел к власти, половина страны говорила, что за свой год правления он сделал больше, чем Брежнев за восемнадцать лет. Доля правды в этом была. И даже те перегибы на местах, которые допускали ретивые руководители партийных органов, вырубка виноградников, тотальные проверки в кинотеатрах трудовой дисциплины, не могли уменьшить его правильных решений по уходу от наследия Сталина. Сказать – по укреплению демократии- это было бы простой ошибкой. До настоящей демократии было так же далеко, как во времена Хрущева, который принял прямое наследство от узурпатора. Как сейчас говорят политики – Народ к таким преобразованиям был не готов!
Но вот юристы- практики хорошо знают правовые нормы, которые Андропов ввел в жизнь. Законодатели того времени подготовили новую форму работы- профилактика преступления.
В уголовном кодексе было тогда четыре части (насколько мне помнится) Особенная, уголовные, иные и воинские преступления.
В Особенной части были статьи – «Вредительство», «Диверсия», «Антисоветская агитация и пропаганда» и «Организованная антисоветская деятельность». Что касается первых двух- то за то время по стране было квалифицированно , может, одно или два деяния. А по последним двум - достаточно часто проходили, так называемые, инакомыслящие. Существовал список самиздата, который содержал произведения Солженицына, Некрасова, Медведева и еще порядка 200 человек. Был и список запрещенной литературы, во всю издаваемой зарубежными издательствами, такой как- «Грани».
Нашумела и книга В. Высоцкого, в которую американцы втиснули 15 стихов не его авторства. А написанное Твардовским предисловие, по тем понятиям, было как забитый гвоздь в «задницу» советской идеологии.
На фоне достаточно жестких законов о государственных преступлениях Андропов вводит форму предупреждения. Преступление легче предупредить, чем избавляться от его последствий. В идеологии это было правильным во все времена. Так же как и сейчас. Если размывание моральных ценностей идет годами- то такой же обратный, длительный процесс по восстановлению этих ценностей. Попробует пусть страна избавиться от воспитанной Ельциным моральной нормы «Воровать- это этично».
Сейчас чиновники считают воровство и ловкачество ( а если еще уворовал! и не поймали!) положительной чертой характеристики и берут на руководящие посты. Абсурд. Но это есть в нашей стране!
А в то время в предупреждение преступления входило прокурорское предостережение и даже три раза. Опер организовывал явку разрабатываемого объекта в прокуратуру по повестке, где ему предъявляли целый лист или дело с перечисленными деяниями. Проводилась душещипательная спасительно-воспитательная беседа, на которой профилактируемый под роспись извещался о том, что он «предупрежден и в случае повторения подобных действий, несущих в себе признаки состава преступления №\,\,\ будет подвергнут судебному преследованию».
Надо сказать, что такая форма предупреждения имела достаточно хорошие результаты. Разрабатываемый сразу узнавал, что он находится под «колпаком», гэбисты все знают, и это может для него плохо кончиться. Но таким типажам как- Новодворская, Сергиенко и Черновил (Украина) и другие, получавшим от самого процесса удовольствие такие меры были, как бы, до одного места.
К таким применялась интересная статья в уголовном кодексе в разделе «Иные преступления». Кажется, 191 со значком прим. Состав преступления тот же, что и в «Антисоветская агитация и пропаганда», но в субъективной части отсутствует «антисоветский умысел». Деяние - тоже, а умысла- нет. Но зато санкция выше. И прямого наказания и дополнительного. А если фигуранта подловили на уголовном преступлении- то он шел на полную катушку. Естественно, после отбытия основного наказания( под «крышей») они попадали в уголовные зоны, где вели себя с выпяченной губой «от важности» и называли себя политическими. Большая часть зеков была не в восторге от этого и, мягко скажем, недолюбливала их. Каждый зек тогда считал приблизительно так- Да я вор! Я преступник! Но Родину свою не предам!
В той же колонии под названием «пятерочка»(смотри байку «Вор в законе») однажды путем перлюстрации корреспонденции (А она делалась официально и просто. Вся «входящая» почта просматривалась оперативной частью на предмет обнаружения данных о готовящемся возможном побеге, и «исходящая»- о том же.) было задержано письмо в адрес Организации Объединенных Наций. В нем анонимный осужденный расписывал нарушение своих прав и свобод, глаголил, что он ни за что сидит и т.д. Быстренькой элементарной проверкой он был установлен по почерку и оказался осужденным по статье 115 «Уклонение от лечения венерическими заболеваниями» Макушенко. (фамилия изменена)
Среди зеков это была самая неуважаемая статья. К обладателю таковой относились еще брезгливее, чем к «стеклорезам» (Изнасилование малолетки). Если последних могли «опустить», что часто делали, то с первыми даже связываться не хотели. Вдруг сифилис в теле сохранился. А кто же хотел на заднице «петуха» заразу себе поймать.
Пока шла оперативная проверка, кто да что , и откуда он мог такие мысли взять по месту жительства , Макушенко написал еще одно анонимное письмо в адрес ЦК КПСС. Поскольку в результате проверки на него не было получено серьезных данных, (так, мелкий человек, почти «бичара», который был постоянно озабочен поиском половых контактов и ужасно неразборчив в выборе своих партнерш, таких же бичих) было принято решение провести профилактическую беседу. Но вопрос- как это сделать? Он зек. Его воспитывай - не воспитывай, он все равно думает, что он «герой» среди такого же отребья, а простая беседа может привести к еще большему росту его дутого «политического авторитета»
Три дня на выбор воспитательной методики были потрачены не зря. Принципиально нужно было противопоставить «зековскую» среду и сделать так , что бы сами осужденные его осудили и ими же «геройство» было развенчано на корню.
Для исполнения этого замысла был выбран основным действующим лицом как раз тот дельный опер, назовем его Петр (см. байку «Вор в законе»). Для него сама идея посадить Макушенко перед зеками «на жопу»(как он сам выразился ) очень понравилась.
Дежурному отряда он через весь коридор кричит ( при вызове же на беседу «по делам», это все обставляется по всем правилам конспирации, ищется причинная связь вызова, делается это под предлогом и т.д.)
–Ну-ка! Бегом! Найди мне Макушенко. И быстро, ко мне!
А перед этим в опер. часть уже зашел «кум» (опер конторы), принадлежность которого к ведомству сразу определяется по папочке под рукой, плащом ,шляпой с короткими полями. Любопытству нет предела. Зеки набиваются в коридоре и прислушиваются, о чем разговаривают за дверью оперчасти. В другой раз Петр просто рассылает всех по местам, громкой командой в весьма крепких выражениях . Другого- не понимают. А тут- нет! Ласковый и вежливый такой!
Прибегает Макушенко. Тщедушный, кургузенький, небольшого росточка. Уже и нос проваливаться начал. Как такого бабы только любят? Чего они в нем нашли?
Доклад- как положено. А дверь открыта настежь. В дверном проеме по праву сильного стоит «пахан» Шеин. Третья ходка, понятия- «чисто конкретно, в натуре»- зековские, устоявшиеся. Два метра рост, 100 кг веса. Весь наколотый-перенаколотый. Толстая шея, как у быка-производителя, маленькая голова с оттопыренными ушами. Правда, ума и сообразительности никакой. Только на преступление и хватает.
Макушенко- стоя, «руки по швам» громко начинает доклад,
- Заключенный (такой-то) статья 115.Пять лет лишения свободы, отсидел 2 года… тра –та-та…нарушений не имею, по вашему приказанию прибыл.
Опер Петр начинает разговор, в котором смысл сводится к тому, что осужденный написал анонимное письмо в ООН, в котором жалуется на то, что его несправедливо осудили, и он не хочет сидеть с обычными зеками потому, что он политический.
У Макушенко ума-то не хватило сообразить, к чему ведется такой разговор, и он легко и даже с вызовом подтвердил все то, что огласил Петр. Совсем не учитывая, что беседа-то - гласная! Сзади, в двери стоят зеки, которым и так - то скучно отбывать свой срок, а тут дают такой повод! После слов - «Так ты политический и не хочешь сидеть с простыми зеками?»,и после утвердительного ответа со стороны Макушенко, Петр показывает рукой на тесно набитую зеками дверь, и громко так спрашивает,
-А это что? Не люди? Это быдло и чернь?
Дверь сразу загудела возмущенной печной трубой, как в морозную стужу.
- У-у-у! Гражданин начальник! Отдай его нам!
- Идите, осужденный Макушенко, и на досуге подумайте над своей позицией! Мне, кажется, она у Вас неправильная.
Опер был на удивление вежлив. Никаких матов и крика. Словно был на похоронах, где громко разговаривать не принято.
Зекам же было начхать на ООН, и что он там писал в своем письме? Они и слов-то таких не знают.
Но то, что он их за людей не считает!!! Это- беспредел. Большой беспредел!
К вечеру у Петра уже была информация, как осужденный Шеин сгреб своими ручищами бедного «политического» и вытирал им пол в туалете. Потом Макушенко было назначено наказание. Каждый день, в тот момент, когда зеки в туалете избавлялись от лишнего давления на внутренние органы, в крайнем очке он должен лаять тексты на политические темы ровно пятнадцать минут. За «правильное» время «смотрящим» был назначен «шестерка» и «опущенный» Валечка.
Через неделю, в результате той же перлюстрации, было задержано письмо Макушенко, которое шло и так в адрес «конторы». В нем осужденный глубоко раскаивался в содеянном, отрицал свою принадлежность к «политическим» и просил оказать ему помощь в избавлении от унизительной процедуры чтения политических новостей в совсем непотребном месте.
Вот такая профилактика-с.