Надир Гусейнов выехал в Россию давно. Дома, в предгорье, кроме продолжения династии скотоводов ему ничего не светило. Насмотревшись на старшего брата, который целыми днями пас отару и все его развлечения начинались и заканчивались надуванием через соломинку лягушки и сбрасыванием её на большой гладкий камень. После, Абидула с увлечением копошился в ливере несчастного земноводного. Надир лягушек не любил и поэтому свинтил в Россию. В Лесосибирске он с грехом пополам научился считать. Земляки доверили ему огрызок химического карандаша и клочок замусоленной бумаги. Он ползал между штабелей вкусно пахнущей смолой древесины и пересчитывал тычкованый цветным мелом на торцах пиломатериал. Мудрёные слова «дюймовка, сороковка» не понимал вовсе и мысленно называл доску по толщине, - двадцать пять овечек, сорок баранов. Шло время Надир, заматерел, осмелел и решил сам отгрузить лес,- домой в Баку. Долго вёл разговоры по телефону с дядей, племянниками и семиюродным братом. Наконец родня скинулась и переслала денег. Два вагона благополучно ушли в Азербайджан и канули в тумане. Найти концы того, что он оформлял в таможне и транспортной компании, Надиру не удалось. Первый раз в жизни он выпил русской огненной воды, сделался окончательно дурак - дураком, вращал глазами, скрипел зубами, кроша клыки, посылал на головы коварных обманщиков страшные проклятья. Родственники всполошились и деликатно, но твёрдо требовали деньги с упущенной выгодой. Надир дал взятку с остатка денег и устроился ишачить извозчиком на бусике. Ездил по одному маршруту: Красноярск, - рынок. Лесосибирск, - базар. Возил коммивояжёров за барахлом, и обратно. Рабом отработал пять лет, деньги выплатил, но доверие потерял. Прошакалил ещё года три, и, наконец, взошла луна Надира. Кто-то подсказал невезучему горцу про местный Клондайк. Уголь. Открытый разрез, уголь за дарма. Газ в регионе не проведён. Все котельные топят углём. Помалу, потихоньку года за четыре Надир стал местным угольным падишахом. Прикупил пятёрку «КАМАЗов», стал развозить уголь по всем потребителям. Развратил всех откатами, работали только с ним. Построив монопольку, начал строительство дома. И вот миг абсолютного счастья. Строительство мини дворца подходит к концу. Полным ходом отделывают внутренние помещения, монтируют дорогущую импортную сантехнику, белоснежную как задница кладовщицы Маши. Мостят булыжником внутренний дворик, прилаживают столбы к деревянной галерее второго этажа. Бывший кержак и старовер, а ныне отчаянный пьяница, рукастый мастер Лёшка кроет зелёной черепицей крышу, и вырезает чудо наличники по мотивам «тысяча и одна ночь». Лешка подходит к Надиру, ломает шапку и, оглаживая усы, что-то лепечет про получку. Надир усмехается, он презирает русскую свинью и пьяницу, но почти любит и уважает мастера Лёшку. Кивает головой, засовывает руку за пазуху, достает пачку мятых купюр. Отлизывает пол ста червонцев и, смеясь, кидает их в лицо Лёшки. Лешка, ползая по земле, собирает грошики. Белеет, замерзает лицом, и коротко спрашивает,-
-Это всё?!
- Всё, дорогой, иди хлеб-водка кушай, и работать давай!
Лешка грациозной кошкой взлетает на крышу, машет руками Надиру, залазь, мол, посоветоваться хочу. Надир, сопя и чертыхаясь грузно, ползёт по лесам на крышу. Со стороны видно, они коротко о чём-то говорят, Надир бьёт ладошкой по щеке Лёшку, тот коротко и жёстко рубит Надира головой в лицо. Надир, вопия и нелепо маша руками, тяжёлым мешком падает вниз, слегка цепляя животом распахнутую оконную фрамугу. Глядя на распанаханую брюшину и выпадающий в грязные опилки серо-зелёный ливер, Надир вспоминает лягушек Абидулы, и, улыбаясь, закрывает глаза.