(о книге Алана Останина “Сана Мемория”)
Сегодня, несмотря на очередной турбулентный виток в развитии научно-технического прогресса, на, казалось бы, существенное улучшение качества жизни, все меньше и меньше мы обращаемся к ценностному, к морально-этическому в изучении человека, все меньше говорим о прекрасном. Посткультура, на глазах подменяющая собой культуру массовую, размывает сами фундаменты искусства приливами беспардонной чернухи, захлебнуться в которых не составит труда даже искушенному художнику. Незаметно стираются грани между плохим и хорошим, бесполезным и необходимым, живым и мертвым. Укротив в себе и память, и совесть, яркой, пестрой, но – пустой, каруселью кружится мир, под несмолкаемой буффонадой погребая спасительную веру – веру в ценность человеческой жизни, в неповторимость человеческой души. И тем нужнее, тем необходимее в наше время книги, говорящие об этой ценности, вновь и вновь напоминающие о ней.
Книга «Сана Мемория» Алана Останина – о преодолении опустошающей личной трагедии, об отказе от уничтожения самого себя, об обретении нового смысла, новой жизни. Сюжет произведения, по характеру повествования близкого к новеллическому, интригует читателя с самого начала. Герой таинственным образом попадает в закрытый Санаторий, в котором ему предлагают поправить здоровье. Нарушения памяти не позволяют Александру вспомнить тех событий, которые послужили причиной его изоляции от общества. Главная цель его теперь – не излечение, а поиск любой возможности вырваться из странного места. Здесь все наталкивает на определенного рода размышления: и Директор Санатория, кабинет которого представляет собою скорее кунсткамеру, чем место работы врача, и не совсем нормальный (как кажется Александру) сосед по палате, и художник в парке, он же – специалист по особо тяжелым заболеваниям, и Зимний театр (вместо летнего, привычного всем). Смутные картины терзают его сознание, он мучительно пытается вспомнить, как смог оказаться в столь странном месте: аргумент «по собственному желанию» он отметает сразу. Кто заинтересован в том, чтобы сделать его беспомощным «пациентом»: коллеги по бизнесу, конкуренты, спецслужбы? Читатель внимательно следит за перемещениями героя в стенах лечебного заведения, чутко прислушивается к его внутреннему монологу и к наставлениям Директора Санатория, силясь вслед за героем раскрыть тайну. Развязка оказывается неожиданной и для читателя, и для самого героя: на самом деле Директор санатория это и есть он – Александр. С осознанием этого факта герой и приходит в себя: «причудливым образом санаторий сжался до размеров его дома. Процедурный кабинет стал ванной комнатой, столовая – кухней, ресепшн превратился в настенное зеркало с подставкой». И он – вспоминает: трагическую гибель дочери, самоубийство жены, отчаяние, выключение себя из жизни, запой как бег от самого себя...
Народная мудрость из века в век повторяет, что от себя не убежишь. «От себя не убежишь», – вслед за ней повторяет Алан Останин. Великое горе, наедине с которым остается человек, может сломать тот стержень, который делает его – человеком, отобрав у него или себя самого, или мир, бытийствующий вокруг. Но (и именно в этом видим мы пафос «Сана Мемория») жизнь как осознание пути, как крест, сбросить который в придорожную пыль распутья – значит, совершить Великое Преступление, настолько ценна для Останина, что он дает своему герою возможность самовосстановиться. Пограничное состояние, в котором, в результате психологической травмы оказывается Александр, включает скрытые механизмы подсознания, позволяющие герою переболеть, примириться со случившимся, избежав и сумасшествия, и самоубийства. Механизмы эти, описанные в психиатрии, имеют несколько этапов. Прежде всего, это – вытеснение, при котором главная проблема подменяется в сознании другими, акценты переносятся, иное становится приоритетным, переключая на себя все внимание. Так, терзаемый частичной амнезией Александр забывает о том, что жена и дочь мертвы – он разгадывает загадку своего появления в Санатории. Отключившись от мыслей о трагедии, он может думать о еде, о привлекательной женщине, о посещении театра. Процесс смещения, призванный смягчить отрицательные эмоции, достигает своего результата: когда Александр ищет причины своего появления в Санатории, перебирая различные варианты, и опасность вспоминания главного отступает на время. Подготовлена почва для начала следующего этапа, при котором отрицательные эмоции замещаются положительными – наступает инверсия. Именно благодаря наступлению инверсии герой относительно спокойно вспоминает о том, что произошло с его семьей. В памяти его всплывает рисунок дочери, на котором изображен кораблик с высокой мачтой посреди морской глади, залитой солнцем. Когда-то дочка сравнила его с этим корабликом, и теперь для Александра этот корабль становится «символом перехода из одного бытия в другое... Символом новой жизни».
С инверсией, происходящей в психике героя, несомненно, связана и инверсия сюжета, при которой нарушен автором логический ход событий: о трагедии, явившейся предпосылкой болезни Александра и его пребывания в Санатории, мы узнаем лишь в конце книги. Как стилистическая инверсия маркирует выпадающее из привычного строя предложения слово или словосочетание, так и инверсия сюжетная расставляет свои акценты в произведении. Не столько важны для Останина причины заболевания, сколько само преодоление его, потому что причин может быть несколько, а путь излечения всего один, и он находится в самом человеке. Именно поэтому «лечащим врачом» Александра становится его двойник, подсознательный близнец – Директор Санатория. И, рассматривая эту противопоставленную друг другу пару героев, мы становимся свидетелями присутствия в тексте еще одной инверсии, проявленной уже на уровне символов гармоничной двойственности: больной – лекарь, смерть – жизнь, разрушение – созидание. При этом местом инверсии становится пространство Санатория, а фокусом ее – та лестница, на которой происходит последний разговор между Александром и Директором и идентификация обоих. Амнезия сменяется узнаванием, солнечное утро – отрезвляющим, холодным утром. Цикл восстановления завершается – удачно. Песочные часы вновь перевернуты, но песчинки в них слагают иной узор: составные сознания, усыпленного на время «операции» в подсознании, сцеплены теперь в ином порядке, на месте прежнего Александра мы видим уже его аллотроп – так под воздействием суровых температур графит переходит в алмаз.
При первой встрече Директор говорит Александру: «Человек должен помнить про Воскресенье, что бы ни делал и какой бы образ жизни ни вел». И нам ничего не остается, как присоединиться к этим словам.