Безумная любовь

                БЕЗУМНАЯ ЛЮБОВЬ




  Все права на литературно-художественное произведение «Безумная любовь» принадлежат   автору. Издание произведения в любых видах средств массовой информации и их способах передачи читателям или слушателям возможно только по согласованию с автором в установленном законом порядке.    

                © Автор Надежда Владимировна Мальцева





                Все герои, события в этой книге ничто иное, как
                плод фантазии автора, а все совпадения случайны.               




                ОТ АВТОРА


               
    Вот мы и встретились, мои дорогие читатели. Прошло совсем немного времени. Не так давно я наконец-то отправила свой первый большой роман "Козырная дама" Вам. "Безумная любовь" - моя вторая работа. Не хотелось бы размениваться на короткие рассказики, ведь их можно написать быстро, а вот на большую работу - нужен и большой труд.
    У меня есть моя отдушина - мое творчество. И это меня очень хорошо спасает от всех житейских невзгод. Когда жизнь не кажется раем - я устраиваюсь за компьютер и начинаю фантазировать. Там в моих романах у моей героини, в конце концов, после всех передряг все складывается самым наилучшим образом.
    Я считаю, что без природного таланта вряд ли человек может добиться успеха на каком-либо поприще. Все, кто хоть, чего-то добился в жизни - талантливы. И таких людей много. А сколько тех, кто похоронил свои таланты, так и не осознав, что они есть. Талант - он обязательно  есть, только его надо вовремя найти. А вот найти то его как раз непросто. Где же он спрятался, в каком уголке твоего я. Вот именно здесь и надо приложить все свои усилия, отыскивая свой дар, свое будущее - свой путь.  А если уж отыскал его - развивай, береги, трудись, будь терпеливым, служи ему и он выведет тебя к намеченной цели, он будет всегда с тобой.   
    Ростки моих литературных способностей пошли от отца. Он - очень творческая натура, хорошо пел и играл на гитаре, может быть, поэтому я и обожаю поэта и певца Владимира Высоцкого, несмотря, на, что любимой песней моего отца была «Темная ночь». Он хорошо сочинял стихи, прекрасно рисовал, вырезал разные фигурки, да чем он только не занимался, и все у него здорово получалось, во всяком случае, так мне тогда казалось. Но то, что был он не без талантов, я в этом не сомневаюсь. В особенности мне запомнился портрет мамы, который нарисовал он. Мама была действительно очень похожа, а под портретом им были написаны чудесные стихи. Очень жаль, что этот листок в клетку из обычной школьной тетрадки у меня не сохранился, но я помню его из далекого детства, он существует в моей памяти и сейчас как живой лежит на столе у меня перед глазами. А мои мама и бабушка, как они красиво пели. Их голос сразу завораживал меня, когда они начинали запевать, и я уже не могла оторваться от их печальных лиц. Именно печальных, потому что пели они протяжные, мелодичные старинные песни.   
    Мои мысли они беспрестанно текут, то, как в прозрачном маленьком ручейке, то, как проточная вода в кране, то тихо и ровно, то каскадам набегая одна на другую. Как за ними успеть?.. А порой они сплетаются, в крутую веревку, зациклившись на одной и той же сцене, я вижу её как на экране в кино. Например, эти глаза – как многое можно прочитать в них – в этом отражении души. Там все – радость, злость, ненависть, любовь... Надо только во время «сфотографировать» нужный момент и отложить его в памяти, придет время и «фотография» ляжет на кнопки клавиатуры, чтобы затем воссоздаться в образе героя...
   

                С огромной любовью и великим уважением к ВАМ,
                мои дорогие читатели: 
               
                © Автор Надежда Мальцева.


      

                Мы в ответе за тех, кого приручили.
               
                Экзе Пюри


               
                Глава 1
   

      
   В ВУЗе все было легче и проще. Зачёты, экзамены, подруги, друзья.
   И первая любовь. В которой Рада до сих пор не хотела себе признаваться. И..., все-таки, это была она - любовь.
   Гордая любовь.
   Любовь с первого взгляда.
   Тайная любовь, схороненная далеко внутри себя самой, в самый недоступный уголок неопытного сердца, ведь оно ещё не умело любить, не знало, как обходится с ним, этим новым и непонятным для неё чувством.
   Девушка сразу и резко воспротивилась возникнувшему где-то в глубинах щемящему чувству тоски, может быть потому, что нагрянуло оно неожиданно, помимо  её воли и  желания, словно шторм, среди мирной морской глади.
   Она не забыла...
   Тогда, лишь только войдя в институтскую аудиторию, Рада, ещё не увидела, но, уже, всем своим существом как-то ощутила присутствие его, этого человека - молодого парня, который потянул её к себе невидимыми  нитями неземного притяжения.
   Она была поражена. Такого с ней никогда не было.
   Что за ерунда!..
   Рада, внезапно получив бешеный заряд непонятного  волнения, тут же усилием воли попыталась стряхнуть с себя эту смуту. Однако, как оказалось, не так легко было это сделать. Как будто солёная морская волна захлестнула её с головой. И она, сколько бы не барахталась в водяной глыбе, не могла выплыть на поверхность, волна держала её внутри себя, и не отпускала. И от того неуютно, хотя и не так страшно. Ведь, в глубине души Рада знала, волна уйдёт в далёкие морские просторы, а она останется здесь, на тёплом песчаном берегу моря, пронизанная возникшим в ней чувством радостно-тревожного возбуждения, познания чего-то нового...
   Он сидел за последним столом.
   Она знала это, хотя прошла, не поднимая глаз от входной двери до первого стола аудитории. Подсознание говорило ей, что он  здесь, он смотрит на неё.
   И... восхищается ею!
   Девушка сидела и почти физически ощущала, как его мысли перетекают к ней, а его глаза прожигают ей затылок. Это мешало сосредоточиться на лекции.
   Её мысли, неумолимо неслись навстречу его  мыслям, и Рада пребывая в полном смятении чувств, изо всех сил пытаясь сохранить внешнее спокойствие.
   - Ты чего сегодня не конспектируешь? - вдруг услышала Гордова тихий голос Веры, в чуть раскосых серых глазах подруги застыло удивление.
   Вопрос застал её врасплох:
   - Да, так, голова что-то разболелась. Никак не могу сегодня собраться, - быстро ответила она, слегка тряхнув головой, как бы пытаясь таким образом внести ясность в затуманенную непрошенными думами голову, и обрести, наконец, привычный свободный полёт мыслей.
   - Странно, - пожала плечами Вера, - насколько мне помнится, раньше ты на головную боль не жаловалась. 
   Любовь...
   Она есть или её нет.
   Вот так. С первого мгновения встречи между ними установился незримый контакт. Его мысль была её мыслью. Рада читала их разгорячённым затылком, получала пучком невидимых глазу волн и каким-то ещё непонятным ей образом.   
   Они оба сразу поняли, что нужны  друг другу, созданы  друг для друга.
   Но им будет нелегко. 


                ***

   
    Нет, Александр не подошёл к ней сразу.
   Он никуда её не приглашал, не распинался в комплиментах. Батуков Гордову попросту не замечал. Или делал вид, что не замечает, встречаясь с ней на лекциях и практических занятиях.
   Раду, привыкшую к вниманию противоположного пола, такое поведение Александра весьма било по самолюбию.
   Девушка платила ему тем же.
   Избалованный деньгами преуспевающего в бизнесе отца и пристальными, прилипчивыми взглядами девиц, Александр Батуков всегда и во всём получал то, чего хотел. Всё ему было позволено, всё ему было возможно. Молодого человека никто и ни в чём не ограничивал.
   И всё же...
   Когда он увидел в аудитории Раду, эту черноволосую восточного типа красавицу, её огромные, сияющие кофейным отливом глаза - в них читалась ещё не ушедшая, дразнящая девичья наивность, и - женская неприступность. А её гордую осанку он узнал бы и глубокой ночью.
   Сердце Александра дрогнуло. Он впервые растерялся.
   Всё было не так, как всегда, куда-то исчезла обычная уверенность в себе. Сомнения одолели его, и он не знал, как себя следует вести с Гордовой. Это его удивляло, ведь с другими девушками молодой человек не церемонился. Александр интуитивно почувствовал необъяснимую власть над ним этой девушки, которая таила опасность для его привычного душевного комфорта, и даже... мужского тщеславия. Ведь он привык получать своё.
   Также, словно ничего и не произошло, Батуков менял подружек, вёл привольную молодую жизнь, не связывая себя никакими обязательствами.
   Легко, весело, беззаботно...
   Нет, он не прожигал жизнь беспутно: учился в престижном высшем учебном заведении, увлекался музыкой, тасовался с друзьями. При этом потихоньку учился бизнесу отца, нефтяного магната. Но во всём Александр Батуков особо не напрягался, ни на день, не забывая о том, что молодость бывает лишь один раз в жизни, и прожить её надо так, чтобы потом не было мучительно больно за тихо и незаметно безвозвратно ушедшие младые годы. Этого, несколько наполненного иного смысла известного лозунга социалистического прошлого, Александр твердо придерживался. И жил безоблачной и безбедной студенческой жизнью.
   Однако, при неизбежных встречах с Гордовой в институтских пенатах, невольным беспокойством обдавало его избалованное девичьим вниманием сердце.
  «Что это? Откуда? - возмущённо прислушивался он к себе, -  что за «червь» появился во мне?.. Неужели она?  Эта гордая красотка. И что же? – копался в своих чувствах Батуков. - Ну, хороша Гордова собой! А сколько вокруг других красивых девушек, не менее интересных, и более доступных, при всех своих достоинствах».
   И, всё-таки, он видел, было в Раде, что-то такое, что отличало её от других девушек. В походке, в манере говорить, в её неповторимом повороте головы, привычке эффектно забрасывать за плечи внезапно упавшие на молодую упругую грудь чёрные пряди волос  -  во всём есть неповторимый природный шарм, который невозможно приобрести или скопировать. С ним надо только родиться. А этот гордый греческий носик, который так смешно морщится, когда она капризничает, как маленькая девочка. Глаза, фигура - всё в ней своеобразно, присуще только ей, имеет какую-то непостижимую магическую силу.
   Рада изо дня в день всё сильнее притягивала Александра. Бороться с этой силой притяжения было сложно и почти безнадёжно. Что бы молодой человек не предпринимал, вопреки всему тяготение к девушке не убывало, а только росло, как снежный ком в начале зимы.
   Так заявила Александру Батукову о себе любовь.
   Молодой человек стал за собой замечать: чем бы он не занимался, его мысли неизменно возвращались к ней, к Раде. Он хотел её видеть, слышать голос, быть с нею  рядом. Назойливые думы о девушке не давали покоя. Устав от бесконечной и бессмысленной борьбы с самим собой, со своими мыслями и нахлынувшими глубокими чувствами, Александр решил сделать первый шаг.
   Но с чего начать? Что предпринять?..
   Рада - такая строгая, неприступная и гордая, словно выпестованная из своей фамилии.
   Все известные ему «штучки», которые Александр обычно применял при знакомстве и дружбе с девушками, сейчас казались настолько примитивными, несерьёзными, и, даже... глупыми.
   Батуков в растерянности задумался, в голову, как назло, ничего путного не приходило. Одна мысль цеплялась за другую, затем они путались, Александр отгонял их, как не состоявшиеся, а соответственно не заслуживающие внимания. Пытался поймать за хвост третью, в надежде найти в ней какую-то необычность, но и эта мысль снова отдавала какой-то пустотой и неестественностью, заставляя его вновь и вновь обращаться к размышлениям. Он долго думал, мучился, однако мозговой штурм не принёс ему никакой пользы.
   


   Батуков специально ждал Гордову у дверей лекционного зала. А когда она подошла, он, как бы, между прочим, очень волнуясь при этом, но, стараясь говорить спокойным ровным голосом, сказал:
   - Рада, скоро студенческий праздник – «Клавиши весны»...
   Девушка на мгновение задержалась в проходе:
   - И что же? – равнодушно бросила она.
   Батукову от её тона стало не по себе, но он не терял надежды:
   - У меня есть два билета, - он затаил дыхание, ожидая ответа.
   Гордова коротко взглянула на него, на какие то доли секунды их взгляды встретились. Батукова бросило в жар.
   - Для кого же второй? – ему показалось, что в её голосе прозвучала усмешка, но он с вызовом сказал:
   - Для тебя.
   Батуков заметил, как в глазах девушки проскочил ехидный огонёк, от которого ему сразу стало не по себе.
   - Нет, - отрезала девушка и, не желая больше продолжать разговор, скрылась в лекционном зале.
   «Как я резво ответила, - пронеслось в голове Рады, - как будто ждала именно этих его слов».
   - Так, так, - вдруг услышала она голос Веры Зарининой. - Что я слышу? Тебя, моя дорогая подруга, приглашают на праздник. Да ещё какой! На «Клавиши весны» и по блату не попадёшь - туда вся наша академия прёт, каждый студент стремится всеми правдами и неправдами заполучить заветный голубой билетик, желая отменно провести время. А ты - отказываешься!?.. Я не нахожу слов.
   Девушки вместе сели за стол. Вера во все глаза смотрела на Раду и ждала, что та скажет. Но Гордова на этот раз не торопилась с ответом. Сказать подруге о том, что она не желает пойти на самый большой и всеми любимый студенческий  праздник - это было бы не правдой. Туда хотят все, и Рада - не исключение.               
   - Ты, знаешь, Вера, - не отрывая взгляда от раскрытой лекционной тетради и пряча в груди волнение, наконец, тихо произнесла она. - Я, конечно, хотела бы сходить на «Клавиши весны». Но только не с Батуковым.
   Вера, усердно искала в дамской сумочке авторучку,  которая, как всегда, где-то завалилась в её глубоких недрах, но после последних слов закадычной подруги, мгновенно забыла, чего ей надо было вообще в этой сумке.
   - Что-о? - удивлённо протянула Заринина и уставилась на Гордову так, словно впервые её видит. - Да ты, как будто вчера ночью родилась, этот парень ста других стоит, если не всей тысячи. Наверняка, каждая институтская девчонка о нём мечтает. И кого Батуков позовёт - любая за ним пойдет.
   - Вот, именно, «любая», - словно эхо повторила за Верой Рада. – А я не желаю быть следующей.
   - Ого, какие мы гордые! – воскликнула Заринина. - В тебе подростковый максимализм всё ещё бурно играет, уже пора переходный возраст пройти и с головой окунуться во взрослую жизнь. Ты посмотри, как себя  ведёшь, к тебе  подступиться страшно. Всех парней разогнала. Не знаю, чем они тебе не угодили и какого принца ты ждёшь.
   Гордова во все глаза смотрела на Заринину. Её удивили слова подруги, они с Верой не первый год знакомы. И вдруг такие нравоучения.
   А та вдруг резко замолчала:
   - Ой, - спохватилась Вера, - и зачем я тебе нотации  читаю. Рада, ты на меня не обижайся, пожалуйста, это всего лишь моё мнение, а я, как и все люди, могу ошибаться.
   Гордова не успев обидеться, тут же простила подругу:
   - Что ты, - поспешила  она успокоить девушку, - я нисколько на тебя не в обиде и твоё мнение уважаю. Может быть, кого-то другого я и не стала бы выслушивать. А относительно Батукова  ты всё правильно говоришь. Именно поэтому я и не могу пойти с ним на праздник. Просто не могу иначе. Другое решение мною было бы принято против меня самой.   



   Такое решительное и короткое «Нет» Рады Гордовой, как  громкая пощёчина, хлёстко ударило по самолюбию Батукова. Он почувствовал, как кровь бросилась к лицу, а самообладание висело на волоске. Александр едва удержал себя, от того чтобы не бросить вслед Рады колючую и едкую фразу за то, что она позволила себе так унизить его своим отказом. А вот к нему то он оказался совсем не готов и его разум отказывался принять реальность происшедшего с ним события. Он никак не мог поверить в то, что его, Батукова Александра отвергли. Такого с ним ещё не было.
   Он выбрал её, а она отвернулась...
   В каком-то полуобморочном состоянии он вошёл тогда в зал, и не помнит, как досидел до перерыва, а потом зло, кинув тетрадь в сумку, покинул лекцию... и уехал.
   Друзья что-то кричали ему в след, но он даже рукой им не махнул.
   Ах, эта Гордова.
   Как смела она им пренебречь? Весь курс считается с ним, а девчонки только то и делают, что заглядывают ему в глаза. Да, понятно, всё это дамские штучки. Она специально и отказалась от приглашения, чтобы растоптать его самолюбие. Ломается, чтобы его завести...
   Батуков не находил себе места. Этого он так просто не оставит!
   Хотя было больно, невыносимо больно, при встречах с Радой в институтских коридорах Батуков делал вид, что ничего особенного не произошло. Как будто этот маленький эпизод, случившийся между ними, для него ничего не значил и незаметно канул в прошлое из его насыщенной впечатлениями роскошной жизни.
   Но это была всего лишь маскарадная маска, натянутая на истинное лицо любви. А она разгорелась в нём с ещё большой силой.
   Запретный плод сладок...
   После отказа Гордовой пойти с ним на студенческий праздник, он, самоуверенный Батуков, никогда не знавший уныния, вдруг впал в депрессию. Его ничего не радовало, он ничем не хотел заниматься, другие девушки его перестали интересовать и даже раздражали. Такого состояния душевной разбитости  Александр не испытывал в своей жизни никогда. Ему стало по настоящему плохо.
   Молодой человек злился, любил и ненавидел зазнайку  Раду. И не знал, как поступить.
   Что же выдумать?
   Как заслужить внимание полюбившейся девушки?..
   Батуков и раньше предполагал, что к Гордовой так просто не подступишься. Она девушка видная. И ясно, как день, что предложений о встречах получает немало, этим её не возьмешь. Тут нужно  что-то иное, необычное, что могло бы её шокировать, чем-то зацепить  неприступное сердце каменной леди.
   И Александр мобилизовался, как на войну, собрал свои  чувства и волю в кулак и решил действовать. Он стремился узнать о Раде всё: где живёт, чем увлекается, с кем дружит. И чем больше Батуков погружался в жизнь Гордовой, тем сильнее увлекала его эта девушка. Как оказалось, помимо основной учёбы в институте, Рада занимается журналистикой, увлекается спортом, в особенности, бегом и настольным теннисом. Круг её общения ограничен. Друга у неё нет, это, абсолютно, точно. Вера Заринина  её лучшая подруга, и, скорее всего, единственная. С ней Рада чаще, чем с другими девушками, общалась.




   А в это время студентка  Гордова жила своей  размеренной жизнью.
   Институт, дом, подруги, любимые увлечения.
   Время летело быстро.
   Проснувшись сегодня позже обычного, Рада с наслаждением потянулась на кровати всем телом, сладко зевнула.
   В спальне было сумеречно.
   Она неторопливо встала с постели, подошла к окну и махом раздёрнула зелёные портьеры. Этот цвет у неё ассоциировался с летом, его Рада очень любит, а сейчас зима. От набросившихся лучей она резко зажмурилась.
  «День, какой сегодня великолепный», - блаженно улыбнулась Рада, пытаясь разомкнуть веки, но глаза, ослепленные ярким солнцем, после сна, медленно привыкали к неожиданно обрушившемуся на них потоку света. Наконец, ей удалось это сделать. 
   За окном сияло солнце, хотя и не так колоритно как это бывает в середине лета, но всё равно оно весело разбросало блестящие лучи по небу.
   На газонах сверкал снег.
   Девушка снова плюхнулась в большую двуспальную кровать.
   Вдруг зазвонил телефон. Не вставая с постели, она протянула руку и взяла с прикроватной тумбы трубку:
   - Да, я слушаю. А... мамочка, это ты. С добрым утром,  дорогая, - Рада расплылась в широкой улыбке, обнажив ровные белые зубы. - Спасибо за подарок, я к вам после обеда заеду.            
   «Сегодня у меня такой необычный день. Во-первых, день рождения, во-вторых, праздник. А, в-третьих - просто выходной день. Причём, день рождения надо поставить, судя по величине событий, на первое место, праздник отправить на второе. Ну, а выходному достанется  заслуженное  третье место. Ведь выходной бывает каждую неделю, а день рождения, как поётся в песне, «только раз в году». Хотя с местом праздника в череде событий, на этот раз, можно было бы поспорить. Новый год – большое и всеми любимое торжество. В принципе, его можно поставить рядом с днём рождения, ведь, он тоже бывает раз в году. Но человек то  появляется на этот свет однажды, проходит по жизни и уходит в небытие навсегда. А праздник приходит и уходит каждый год. Опять же, если  взять во внимание годовое исчисление, то всякий пришедший Новый год также «проживает» каждый свой день, который безвозвратно уходит в прошлое. И живёт его он один раз. В результате, к чему мы пришли!?.. Человек и праздник по величине торжества  находятся на одной тарелочке стола. Тогда что же мы сделаем с выходным днём? Ведь и он, если учитывать даты, бывает тоже только раз, - размышляла девушка. –  Что же у нас такое получается?.. А, всё равно, день рождения – самый главный праздник!», - сдалась она.   
   Бывая в одиночестве, она любила предаться размышлениям о тех, или иных вещах, покопаться в законах нематериального и материального мира. Наконец, просто поспорить сама с собой по какому-нибудь заинтересовавшему её вопросу.
   На этот раз на подобные мысли навеял звонок матери, которая напомнила дочери о том, что она родилась именно сегодня, хотя Рада об этом, естественно, и не забывала. Но мать, есть мать, звонит, наставляет, советует, напоминает, поздравляет. Родительская опека иногда немного утомляет, но в целом всё неплохо. Так оно и должно быть.
   Рада скинула белую ночную сорочку с маленькой розочкой на груди и придирчиво осмотрела себя в трюмо спального гарнитура. Не всё ей в себе нравилось, хотя зеркало отражало загорелое, стройное тело. Она подошла поближе и внимательно всмотрелась в лицо. Ей раньше всё время казалось, что у неё нос смотрит в рюмку, и это обстоятельство юную девушку страшно угнетало, и тогда она решила, во что бы то не стало исправить ошибку природы, и стала на ночь привязывать кончик носа лентой к голове. Сколько бы это продолжалось – неизвестно, хорошо, что родители вовремя увидели на её измученном носу поперечную багровую полосу.
   Девушка улыбнулась, глянув на себя в профиль. Чтобы бы стало с её носом, если бы не они, наверное, задрался бы он вверх, и она сейчас бы ходила курносой.
   Снова раздался звонок.
   На этот раз звонили в дверь.
  «Кого же это привело ко мне ранним утром?», - недоумевала Рада, на ходу накидывая домашний халат. Она подошла к входной двери и прильнула к глазку. Уж очень ей не хотелось в такое утро заполучить в дом незваного гостя.
    Там стояла Вера.
   - И по утру тебе не спится, - торопливо открывая дверь, веселой улыбкой встретила подругу Рада.
   А та с шумом ввалилась в коридор:
   - Цветы и подарки будут вечером, - сразу отрапортовала она Гордовой. - А сейчас лишь мои поцелуи, - и крепко обняла подругу за плечи, трижды чмокнув в ещё не потерявшие загара щёки.
   - Ой, Верунчик, да мне и этого с утра много. Я ещё и в ванную комнату не заходила, только что поднялась с постели, - рассмеялась Гордова, она как ребёнок радовалась появлению подруги. - Ну, давай же, проходи. Или так и будешь в дверях столбиком стоять?
   - Решила сегодня отоспаться, - Вера сняла с себя модное серое пальто, увенчанное богатым мехом черно-бурой лисы, и они вместе прошли в гостиную. – Правильно. Именинница должна выглядеть на все сто, чтоб и комар носа не подточил к её праздничному облику. Не хватало, чтобы под твоими тёмными очами ещё и тёмные круги легли.
   Обе расположились на диване.
   - Представляешь, Вера, впереди столько хлопот. Вечером соберутся гости. Я эту юбилейную дату хочу достойно отметить. Пусть будет много всего: веселья, улыбок, музыки, цветов и...
   - Пода-арков, - перебила именинницу гостья, поправляя складки клетчатой юбки. - А как же без них? В них вся изюминка торжества.
   Гордова снова рассмеялась, в её карих глазах заплясали задорные огоньки:
   - А я согласна! Несите всё, что сможете, легче станут кошельки, - она вдруг замолчала. Веселье резко сменилось налетевшей грустью.
   Вера внимательно всмотрелась в лицо подруги:
   - В чём дело? Такой день, а ты без настроения.
   Рада опустила потухшие глаза:
   - Для меня двадцатилетний юбилей, как бы, проводит своеобразную разделительную черту между беззаботной юностью, а я всё ещё в душе наивно чувствую себя неоперившейся девчушкой, и... взрослой  жизнью молодой  женщины, которая меня боязливо манит.
   Заринина всплеснула руками:
   - Нашла о чём переживать! Об уходящих годах в твои то двадцать лет.
   Гордова натянуто улыбнулась:
   - Умом я сознаю, но мне от этого не легче.
   Вера посмотрела на подругу долгим взглядом:       
   - А я тебя прекрасно понимаю. Все эти чувства мне знакомы, - она взяла именинницу за руки и ласково добавила. - Ты помнишь, как в прошлом году мы праздновали моё двадцатилетие?
   Гордова возмущенно выговорила:
   - А как же? Разве такие исторические даты твоего жизненного пути можно забыть. Тем более так скоро.
   - Да знаю я, что ты не забыла. Я напомнила о моём юбилее, для того, чтобы признаться. А сейчас я могу себе это позволить. Мне тоже было в тот день не только радостно, на парадном лице была и скрытая грусть. Ощущение, что невозвратимо уходит  молодость, мои лучшие  годы, не покидало, и я ходила кислая, как квашеная капуста. Но, поверь, это уйдёт. Сейчас  мне двадцать один год и ничего не изменилось. Живу и радуюсь жизни нисколько не меньше, чем до двадцатилетия. Я также  молод, лишь стала всего-то на один год постарше, а это, так  мало, в сравнении с той жизнью, которая у нас с тобой впереди.
   - Действительно, - вдруг хмыкнула Гордова. – И чего я расклеилась... - Грустить то и в самом деле не о чем.
   - Вот именно.
   - Ты умеешь успокоить, когда мне это необходимо, - благодарно улыбнулась подруге Рада.
    - Значит, все о’кей, - весело кивнула Вера.
    - О’кей, - хохотнула Рада, уже сияя карими глазами.
    - Та-а-к, - игриво протянула Заринина, оглядывая комнату. - Праздновать, значит, будем здесь у тебя дома. Ты ничего не передумала?
   Гордова отрицательно покачала головой:
   - Нет, нет. Ничего не изменилось. Эта квартира в Сокольниках досталась мне по наследству от бабушки. Ты, ведь, знаешь.
   - Да.
   - Я безумно любила свою бабулю. Когда я была маленькой девочкой, мои родители, вечно занятые работой и дачей, не возражали против воспитания дочери у неё. И я часто жила у бабы Павы, которая  любила меня ни чуть не меньше, чем я её.
   В глазах Рады заблестели слёзы.
   - Ты никогда не рассказывала мне про это, - тихо произнесла Вера, она придвинулась ближе к подруге и обняла её за плечи. – На твоём лице очень редко можно увидеть слёзы.
   - Это моя боль. Она осталась в сердце  навсегда, а о боли всегда трудно говорить. Бабушка умерла внезапно от сердечного приступа.
   Вера погладила Раду по руке: 
   - Уход дорогих сердцу людей всегда приходит нежданно, даже тогда, когда он связан с неизлечимой болезнью.
   - Моя бабушка страдала ишемической болезнью сердца, как оказалось в последствии. Но по больницам она не ходила, на здоровье особенно не жаловалась и таблетки горстями не принимала, хотя скачки  давления её иногда беспокоили. Никто из близких родственников не предполагал, что сложится всё так неожиданно и трагично. Потеря самого дорогого человека потрясла меня, я долго и безутешно плакала, тяжело переживая утрату.       
   - Я понимаю тебя.               
   Вера старалась не перебивать подругу, видя, что ей сейчас нелегко даются воспоминания. И, уж, если Рада решилась говорить о наболевшем, значит, пришёл тот час.      
   - Шло время. Душевная рана потихоньку затягивалась, а рубец остался навсегда. Но надо было жить дальше.
   Рада сидела на диване, поджав под себя ноги, с угасшим взглядом безвольно опираясь подбородком на плюшевого  медведя - большую мягкую игрушку. Она крепко обнимала его обеими руками.
   - Этого медвежонка подарила мне бабушка. Он для меня, как живой. Я с ним разговариваю, когда мне бывает нелегко и на душе становится легче, - Рада тяжело вздохнула.  - Вот уже свой  третий день рождения я встречаю без бабы Павы. Как-то так сложилось в моей  жизни, что все свои дни рождения я праздновала у неё и на этот раз я не хочу изменять традиции.
      

                ***


   К юбилейному вечеру  было всё готово.
   Большой стол в гостиной с разнообразными яствами смотрелся великолепно. Как всегда с деньгами помогли родители. Рада, одетая в белоснежный праздничный наряд, оценивающим взглядом в последний раз осматривала красиво оформленный и вкусно пахнущий стол с блюдами.
   Скоро должны появиться гости.
   А, вот, и раздался первый звонок. Гордова с улыбкой на устах полетела к дверям. Вот уж чего она не ожидала.
   Первым пришёл друг Веры Зарининой - Виталий. Светловолосый здоровяк, в отличие от Веры, шустрой на язык девушки, он обычно не отличался словоохотливостью:
   - Добрый вечер, Виталик, - так  называли его в общем дружеском кругу. - Проходи, - Рада указала рукой в сторону гостиной, не ожидая от молчуна длинных торжественных речей.
   Виталий протянул имениннице букет хризантем и красивую, небольших размеров коробочку.
   - С днём рождения, Рада. Пусть счастье тебя не обойдет стороной, мечты все сбудутся, а успех к тебе придёт обязательно, - произнёс Виталий стандартную фразу, - и, краснея лицом, смущённо добавил. - Будь всегда такой же прекрасной, как содержимое этого подарка. - Гость  многозначительно кивнул на коробку и протянул её Раде.
   - Ну, это мы сейчас посмотрим, - принимая подарки, она заинтересованно округлила и без того большие глаза, так что все остальные черты её лица, как бы на какое-то время, потеряли видимое значение.
   Девушка с искренним любопытством, неторопливо развязывала  золотистую ленту на коробочке. Наконец, ей это удалось:
   - Ах, какая прелесть! - воскликнула она. - Да, несомненно, я тоже хочу быть похожей на неё. Здесь такая утонченность...
   В коробке оказалась великолепная мраморная статуэтка. Это была юная девушка невероятной грациозности.
   Виталий видя, что подарок пришёлся по вкусу, сразу оживился:
   - Эта мраморная особа, как будто восточной национальности.
   - Подарок национальности не имеет, - лукаво улыбнулась именинница, не отрывая глаз от белоснежной красавицы с идеальными формами лица и тела.
   Виталий смущённо пожал плечами.   
   - Идём, - кивнула ему Гордова. Она вместе с подарками направилась в сторону гостиной, увлекая за собой гостя. - Проходи к месту торжества, ты своё отработал, можешь начинать веселиться.
   - Одному как-то скучновато.
   - Ничего, располагайся, - она взглянула на часы. - Не успеешь и на стул присесть, как с минуту на минуту нагрянут остальные гости.
   И не успела именинница договорить фразу, как тут же  требовательно загромыхал дверной звонок. Она торопливо положила подарки и поспешила к двери.               
   Как по расписанию в институте, в квартиру Гордовой шумной толпой ввалились однокурсники, подруги, друзья. Все по очереди они надарили ей целую кучу цветов и всевозможных презентов.
   Двадцатилетняя юбилярша сияла радостью, как начищенная хрустальная ваза в праздничный день. И было от чего. Хороших слов и приятных комплиментов гости наговорили ей великое множество. Рада, не выражающая эмоций в обыденной жизни, оттаяла сердцем и безропотно окунулась в бурную и волнующую стихию торжества.
   Веселье было в самом разгаре. Уже отсидели за праздничным столом. Громко звучала ритмичная  музыка. Молодые люди и девушки лихо танцевали.
   Неожиданно раздался звонок. Долгий и настойчивый.
   - Кого-то принесло, - послышался, чей то голос в полумраке гостиной.
   «Кто это так припозднился? - направляясь из комнаты в коридор, недоумевала Гордова. Она торопливо подошла к входной двери, зачем-то посмотрела в глазок.
   И увидела...
   Только цветы. Много цветов. Так много, что кроме них больше никого и ничего нельзя было увидеть.
   Девушка обомлела.
   «Кто бы это мог быть?», – она стояла в нерешительности. Все гости давно пришли и отменно проводят время в её гостиной. Чужим здесь не место. А, если и свой гость, но не званый, то он, как говорится хуже татарина.
   Гордова снова посмотрела в глазок.
   Нет, цветы никуда не испарились. Всё так же яркими бутонами били в глаза. И Рада, немного поколебавшись, открыла дверь.
   В коридор энергично и уверенно вошёл...
   Батуков Александр!    
   В светло-сером шикарном костюме с огромным букетом алых роз в руках.
   Гордова была ошеломлена.
  От немого удивления её глаза настолько широко распахнулись, что казались на смуглом лице большими белыми яблоками с тёмными сверкающими точками зрачков.
   Да. Без сомнения. Это был он, Александр.
   Он стоял у двери и, не мигая, смотрел на Раду необыкновенно голубыми, как яркое весеннее голубое небо сияющими глазами. И она ощутила, как голубые волны, исходящие из его глаз пробирались прямо в сердце, душу наполняя всю её радостным особенным волнением. Сердце невольно замирало, а душа вдохновенно пела прекрасную мелодичную песню. Было настолько хорошо. Так и хотелось, чтобы эта изумительная песня её души и сердца не кончалась.
   Им обоим было хорошо от этой встречи.
   Они стояли и смотрели друг на друга, боясь случайным  неосторожным словом нарушить ту гармонию чувств, которая переполняли их  обоих.
   К чему слова!?..
   Их глаза, обращённые друг на друга. Их сердца зовущие друг друга. Их души стремящиеся навстречу друг другу - они вместе находились на гребне высокой волны чувств.
   Он и она окунулись в полное душевное единение, благодать которого удается испытать редкой влюблённой паре. И этот душевный порыв с переполненной чашей чувств, захлестнул Раду и Александра.   
   Александр утонул в кофейной гуще её потрясающих глаз, от которых не было сил оторваться. Они светились на бархатистой коже лица девушки уже настоящими огромными звёздами. Молодой мужчина, повинуясь неведомой силе притяжения, неожиданно для них обоих свободной правой рукой нежно обнял Раду за хрупкие плечи и быстро наклонившись, крепко и уверенно поцеловал её в аккуратные, упрямые губы.
   Девушка даже и не думала сопротивляться. Она, вообще,  ни о чём не могла думать, её мозг почти отключился, потому что она вся была во власти обрушившихся на неё бури эмоций.
   Рада стояла, как завороженная в объятиях Александра, и только слышала гулкий стук его сердца.
   И... молнии.
   Эти бесчисленные, безжалостные и невидимые огненные стрелы, которые пронзали её тело с такой невероятной силой, так что под ногами уходила земля. Ещё не успев отдышаться, она получала новые разряды молний. Эти коварные бестии снова и снова растворялись в ней, приводя молодое тело в неописуемый восторг желаний.
   Александр, коснувшись губ любимой и такой желанной девушки, ощутил, как мощная волна прокатилась по его большому, сильному телу с головы до ног, а сладкие судороги прошлись по сердцу. Он напрягся, собрал все свои мышцы в один железный комок, чтобы не вздрогнуть, не пропустить наружу предательски нарастающую дрожь желания, которое с сокрушительной силой навалилось на него. Собрав всю волю, Батуков резко отпрянул от Рады. Цветы, которые он держал в левой руке, посыпались на паркет, под ноги девушки.
   Александр кинулся их собирать.
   Рада сначала какое-то мгновение стояла в оцепенении, затем, неторопливо наклонившись, стала помогать ему, не спеша поднимать одну за другой рассыпанные розы.
   Они молча подбирали цветы, медленно приходя в себя.
   Рада с нескрываемым удивлением смотрела то на Александра, то на цветы, огненными шарами лежащие у ног, пытаясь, наконец, взять в толк, что же было с нею несколько минут назад?!..
   Может быть, это плод необузданной фантазии, с которой  она тесно дружит. Как всегда, придумала, вообразила себе то, чего никогда и не было.
   Но, нет!
   Вот он Батуков рядом. Наяву, а не во сне, собирает цветы, и до него даже можно дотронуться рукой. Да и сердце девушки билось все ещё как-то необычно и часто-часто. И, все-таки, весь  этот, эпизод как-то плохо вя¬зался со всеми предыдущими отношениями между ними.
   Александр поднял последний цветок.
   Неожиданно он резко приклонил левое колено к полу и протянул навстречу Гордовой обе руки с охапкой полыхающих в свете ламп роз:
   - Дорогая Рада! - восторженно глядя на  девушку,  произнёс он, от волнения у него задрожал голос. - Ты сегодня сказочно великолепна. Эти цветы принадлежат только тебе.
   Глаза девушки загорели, в лицо хлынула волнующая кровь. Не отрываясь, Батуков смотрел на раду, а она, широко открыв глаза, растерянно глядела на него.
   Александр элегантным движением рук протянул огромный букет роз ещё ближе, к смущённой от всего произошедшего девушке.
   - Какой великолепный букет! - тихим, восторженным  голосом выговорила Рада. - Ты настоящий Дон-Жуан, - чуть шутливо добавила она.
   Гордова кое-как удерживала целую гору рубиновых роз, которые неумолимо стремились снова полететь вниз:
   - Твоё появление и множество цветов для меня настоящий красивый сюрприз.
   - Сегодня твой день рождения. Двадцать лет – такая прекрасная дата, - ласково прервал девушку Александр. - И могут быть любые сюрпризы. Они обязательно должны присутствовать в этом юбилейном празднике, - и улыбнувшись, добавил. - Я прошу прощения за нежданное вторжение в твои владения. Однако иначе, попросту, и не могло быть. Сюрпризов без искусных приятных трюков не бывает.
   - Ну, хорошо, хорошо, - поторопилась успокоить Батукова Рада. - Всё действительно неожиданно. И так мило.
   Гордова уже пришла в себя и говорила с  Александром с  некоторой снисходительностью в голосе.
   - Куда прикажете пройти? - смиренно обратился к хозяйке гость.
   - Туда, где много музыки и праздничного шума.
   - Всё понял, - кивнул Батуков и ринулся в гостиную.
   Там веселье шло полным ходом. По комнате струился приглушённый голубоватый свет, звенела музыка. Все гости увлечённо танцевали.
   Батуков с громким возгласом:
   - Да здравствуют  танцы! - с  шумом влился в толпу.
   - А-а, Саня! Чего так поздно? - раздался крик из танцующей толпы.
   - Колесо у «Мерседеса» по дороге проткнул, - не замедлил ответить тот.
   В это время именинница разбиралась с цветами в столовой.
   «Вот, уж, точно, - взволнованно раздумывала девушка, - кого не пригласят, те сами придут. А, как всё же, он подчеркнуто, элегантен в этом дымчато-сером костюме! Надо признать, всё так необычно. Но безумно приятно».
   - И это ещё не всё! - вдруг раздался горячий тихий возглас Батукова над головой Гордовой. Увлеченная цветами, она не услышала, как он вошёл в столовую.
   Неожиданно Александр невероятно ловко, словно фокусник, подхватил её правую руку и в один миг надел на тонкое запястье массивный золотой браслет.
   Она невольно отпрянула от него:
   - Что это? - испуганно вырвалось у девушки.
   Гордова уставилась на браслет как на стальные оковы. В её широко распахнутых глазах билось бесконечное удивление вперемешку с непониманием.
   Батуков улыбался:
   - Подарок, - он, не мигая, смотрел на Раду.
   - Чей?
   - Мой.
   Гордова вытаращилась на молодого человека:
   - Твой подарок? – переспросила она.
   Выражение лица Рады внезапно преобразилось. Оно уже не было испуганным, а стало серьёзным:
   - Зачем такой дорогой?
   Александра это нисколько не смутило:
   - Я могу себе позволить дарить дорогие подарки, - голос его прозвучал спокойно и уверенно.
   Девушка вспыхнула:
   - А я не могу себе позволить принимать такие дорогие подарки! - левой рукой Гордова попыталась расстегнуть окольцевавший запястье правой руки золотой браслет.
   - Рада, - крепко взял её за предплечья Александр. Он произнес её имя с таким отчаянием, что Гордова на миг растерялась. Его небесные глаза смотрели на неё с такой мольбой и надеждой.
   - Александр, - только и смогла вымолвить потрясённая всеми последними событиями сегодняшнего вечера девушка. - Всё, что ты делаешь, безусловно, очень экстравагантно.
   Она заметила, как потемнели его глаза. Молодому человеку явно не хотелось снова услышать отказ. Но Гордова сдерживая наружу рвущийся вздох, продолжила:
   - Ты должен меня понять.
   Его глаза вспыхнули злым огнём:
   - Что я должен понять?
   Раде так хотелось произнести, что она очень рада его подарку, но и с удовольствием носила бы его на своей руке. Но почему-то она не могла сказать именно эти слова, которых так ждал Александр:
   - Я не могу принять этот подарок, - простонала она, как раненая пантера, попавшая в ловушку.
   - Не можешь?
   - Почему?
   - Я уже говорила тебе, что не принимаю от мужчин дорогие подарки.
   Батуков впился в нее глазами:
   - И от меня тоже?
   - А чем ты лучше других? - вспыхнула Гордова.
   Услышав это, Батуков изменился в лице. Он побледнел. Раде даже показалось, что по его правой щеке пробежала нервная судорога.
   Еще бы он такое услышал!
   Да ему никто и никогда ничего подобного не говорил. С детского сада он везде и всюду лучший. Разве можно его сравнивать с другими? Он и сейчас самый лучший. Самый красивый парень в институте. И самый богатый. Об этом знают все. Вот видимо только Гордова не знает. Да чего она о себе мнит?   
   Молодой человек с трудом перевел дыхание. Так и хотелось сорваться и убежать от того унижения, что нанесла ему Рада. Но, нет. Он не станет этого делать. Если сейчас он уйдет, в следующий раз при встрече его Гордова просто не заметит.
   То ли от выпитого за юбилейным столом бокала шампанского, то ли оттого что в ней сейчас бурлило, или от всего этого вместе у неё немного закружилась голова.    
   Этот золотой браслет!
   Он конечно превосходный, он такой прекрасный, что глаз не оторвать, какие волшебные горячие сверкающие блики посылает он ей, так и хочется прижаться к нему щекой. Такого у неё ещё никогда не было – настоящая золотая цепь.
   - Золотая цепь, - прошептала она.   
   - Нет, нет! Не снимай! - Воскликнул Александр. Он заметил, что Рада снова попыталась сделать движение руками, намереваясь все-таки снять браслет.
   - Хочешь, я встану перед тобой на колени?.. - Батуков ещё сильнее сжал пальцами плечи девушки, неотрывно глядя ей прямо в глаза.
   - Нет, что ты? - испугалась Гордова. – Ты очень навязчив.
   - Этот браслет только твой. Он никогда не достанется  никому, кроме, тебя. Пойми, - в голосе Александра прозвучали беспощадные, непоколебимые нотки. Он и не думал отпускать Раду.
   - Ты упрям, - каменным голосом проговорила девушка.
   - Ни чуть, не больше, чем ты.
   Рада не сразу нашлась, что сказать на эти слова Александра. Упрямства у неё действительно не занимать, но она такая, какая есть и вовсе не видит необходимости в том, чтобы менять себя: 
   - С какой стати я должна принимать от тебя золотую вещь, - криво усмехнулась Рада. - Я буду чувствовать себя обязанной.
   - Обязанной? - нахмурился Батуков, его руки немного ослабели.
   - Да.
   - Из-за браслета.
   - Какими глазами я буду на тебя смотреть при встречах в институте? Ведь на моей руке будет твой браслет. Мне это неудобно. Это не в моих принципах.
   Упорство Гордовой разозлило молодого человека:      
   - Никаких обязанностей! И никаких принципов! Ты слышишь? Забудь, что эта вещь – золотая! Носи её, словно позолоченную игрушку.
   - Игрушку? - Рада изумленно глянула сначала на браслет, потом на Александра.
   - Я умоляю! Повторяю. Этот браслет твой и только твой. Я никогда не одену его на другую руку, - последнюю  фразу Батуков произнес тихо и взволнованно.
   Рада молча смотрела на него, не зная, что ответить.
   - Ты хочешь, чтобы я браслет выбросил в форточку? - решительно сказал он.
   Они стояли лицом к лицу и смотрели друг другу прямо в глаза.
   Он и она.
   Оба красивые и оба гордые. 
   Им было непросто. Каждый из них боролся, как мог со своей гордостью, а у каждого из них её было не занимать. Они родились с нею. Но они пытались как могли осилить этот свой порок в угоду любви, которая жила в их сердцах. Кто одержит победу? Гордость или любовь. На этот раз... Ведь они так давно любят друг друга. У них настоящая любовь, любовь с первого взгляда, которая может быть только раз в жизни. Но почему, почему им так тяжело? Почему они не могут друг другу сказать об этом. Почему душа и сердце поют одно, а вслух произносятся совсем другие слова?
   - Хорошо, - опустив горящие кофейные глаза, тихо согласилась девушка.
   Батуков услышав эти слова, не поверил своим ушам.
   Кажется, Рада согласилась, она принимает его браслет. Какое счастье! Какой сегодня великолепный день. Как хорошо, что он пришел сегодня сюда на ее день рождения. Не зря, совсем не зря он вынашивал свой план. Сегодня всё ему удалось. Да он согласен ей не только золотой браслет, а золотую карету ей
   Какое-то мгновение они молчали.
   - Рада, - горячо выдохнул Александр.
   Девушка задумчиво посмотрела на браслет, затем медленно подняла светящиеся любовью глаза, и слегка нахмурив чёрные чуть в разлет брови, негромко, но твердо сказала:
   - Я приму твой подарок, - и подчёркнуто серьезно добавила. - В порядке исключения. Эта вещь, ровным счётом, ничего не будет значить в наших с тобой отношениях. Это подарок - и всё. Красивая игрушка, как ты сказал.
   Они все ещё стояли напротив друг друга. Оба в светлых  костюмах. Красивые и молодые. Они так подходили друг к другу. Такая великолепная пара. Просто потрясающая пара. 
   Она изящная и стройная. В белом джинсовом брючном  костюме была похожа на чудную принцессу. Её длинные чёрные волосы блестящим шёлком струились по плечам, а талия была настолько тонкой, что девушку можно было обхватить ладонями рук. Туго подтянутый кожаный ремешок эффектно подчеркивал гибкий плавный переход от бедер к чётко очерченной упругой высокой груди.
   Он, мускулистый, сильный и элегантный, вызывал истинное  восхищение. Густые, белокурые слегка вьющиеся  волосы, прямой  нос, упрямый  мужественный подбородок и пронзительные голубые глаза...
   - Как много алых роз? - Восторженно ахнул кто-то. - Целый миллион.
   Рада и Александр, словно по команде обернулись.
   В столовую вошла Вика Говорова, миловидная курносая  девушка. В её глазах стоял неподдельный восторг.
   Весь обеденный стол был завален цветами. Рубиновые, крупные бутоны как пылающие огоньки радовали глаз, распространяя на всё немалое пространство помещения свой неповторимый, нежный и душистый аромат.

            
                ***               
               
 
   Пролетела зима, весна, лето.
   Да и у осени таяли дни.
   Институтская жизнь шла своим чередом. Студенты ходили на лекции, коллоквиумы, практические занятия, наполняя, молодые головы новыми знаниями.
   Между тем, Батуков Александр, не раз делал попытки  встретиться с Гордовой, но она, как неприступная крепость, была для него недосягаема. Словно проверяя его на верность данного обещания, Рада вновь и вновь оставляла его предложения посетить то или иное мероприятие без продолжения.
   А однажды поздней осенью у Рады с Александром состоялся совсем короткий разговор.
   Они встретились в стеклянном переходе, соединяющем два здания института. Каждый из них спешил на практикум по иностранному языку.
   - Рада, - окликнул девушку мужской голос.
   Она обернулась.
   Сзади её догонял Батуков. Он был в длинном модном чёрном пальто, расстёгнутые полы которого широко развевались в разные стороны, а с шеи небрежно свисал пушистый белый шарф.
   - Рада, - снова обратился к ней Александр, он подошёл к ней вплотную. – В субботу свадьба моего лучшего друга. Я хочу пойти туда только с тобой.
   - Нет, - не раздумывая, ответила ему Гордова. - У меня совсем другие планы на этот день.
   Она и сама не знала, почему так ему ответила. Так хотелось сказать «да», но не она, а кто-то другой заставил сказать противоположное. Рада не понимала, что это она её гордость, крутила ею как хотела. Она вела её за собой, и понуждала говорить и поступать так, как ей заблагорассудится.
   После этих слов Гордовой Батукова передёрнуло. Выражение лица вмиг изменилось, оно стало жёстким, непроницаемым, каким-то чужим:
   - Жаль, - голос молодого человека прозвучал глухо и как-то незнакомо. - Ну, извини. - Он тут же круто развернулся и быстро пошёл в обратную сторону, не проронив больше ни звука.   
   У Рады нехорошо ёкнуло сердце:
   - Что я делаю? – тихо прошептала она, глядя ему в след.    
   На занятие по иностранному языку Александр  не явился. Как будто бросил ей вызов. Не показался он и на следующих двух лекциях этого дня.
   Девушка была сама не своя.
   Зачем и на этот раз она не приняла его приглашение? Что ей ещё от него надо? Какие доказательства любви он должен ей предъявить? Почему она так непримирима к нему?.. Почему?
   Никакие занятия и лекции ей не шли на ум. Она мучилась. Все мысли крутились вокруг Александра, а поселившееся беспокойство не покидало её. Раньше такого чувства тоски не было, ведь она отказывает Батукову не в первый раз. В чём же дело? Почему сегодня так тяжело на душе?  Она пыталась разобраться в том, что же сегодня произошло. И, всё-таки, на этот раз было, что-то не так. Таким  девушка его никогда не видела: этот жёсткий взгляд, незнакомый голос. Его немногословность и быстрый, очень быстрый уход. Никаких лишних слов, привычных броских шуток...
   Наконец закончилась последняя лекция.
   Гордова и Заринина направились к выходу.
   - Ты чего сегодня как в воду окунутая? - поинтересовалась Вера у подруги, видя, на её лице меланхолию.         
   Рада ответила не сразу.
   Она чувствовала, что поделиться с Верой своими сомнениями ей сейчас крайне необходимо, ведь ей так плохо. Кто, как не она, её лучшая подруга, поддержит, успокоит, а, может быть, и даст дельный совет. И она решила с ней поговорить о Батукове, хотя раньше никогда этого не делала:
   - Ты, знаешь, Вера я чувствую себя сегодня очень виноватой, - несмело начала Гордова.
   Заринина с нескрываемым удивлением глянула на подругу. Большущие глаза Рады, как ей показалось, томились грустью, и эта грусть металась в них, не находя покоя:
   - Перед кем?
   - Не поверишь..., - она замялась, - перед Батуковым.
   - Перед Батуковым, - повторила за ней Вера с ещё большим удивлением. - И в самом деле, не верю. Что происходит? На тебя это не похоже. Говори же, не мучай меня, да и себя тоже.
   - Хорошо, - согласилась Рада. – Только сначала спустимся вниз там и поговорим.
   Они вошли в лифт:
   - Сегодня я перед Александром впервые почувствовала угрызения совести, - не утерпела Гордова, когда за ними захлопнулась дверь, и лифт с гулом покатился вниз. - А может быть, даже, что-то большее. А, что это большее, я не могу понять. Чувствую себя подавленной, и, как уже сказала, виноватой.
   - Так в чём же суть дела? Говори же, не томи душу, -  нетерпеливо попросила Раду Заринина.
   Гордова нахмурилась:
   - У меня с Батуковым сегодня состоялся разговор, - она тяжело вздохнула. - Очень короткий.
   Последние два слова, Вера заметила, подруга особенно подчеркнула.
   - Он пригласил меня в ресторан на свадьбу друга...
   - А ты, конечно, отказалась, - перебила её Вера.
   Гордова вздохнула:   
   - Да.      
   - А что ты хочешь? - вдруг взвилась Заринина. Она махом забросила дамскую сумочку на длинном ремешке за плечо. - Ты хочешь, чтобы этот красавчик за тобой вечно ухаживал. А чтобы, хоть, как-то развеселить тебя - королеву Несмеяну, без конца изображал из себя клоуна. И сколько же всё это может продолжаться? За ним девчонок тьма увивается, а он всё тебя добивается.
   Рада виновато молчала.
   Лифт лязгнул железом, дёрнулся напоследок и тихо замер на месте. Девушки молча вышли. Вскоре они уже стояли в конце институтского коридора и смотрели в окно. На деревья, асфальтовую дорожку, которые виднелись за ним, мягко падал осенний снег.
   - И чего мы здесь стоим как неприкаянные, - вдруг встрепенулась Заринина. - Идём в pаздевалку возьмем свои вещи, оденемся и пойдём куда-нибудь отсюда: ко мне, к тебе, просто прогуляемся. Да, куда угодно. Я так  устала от институтской суматохи, поговорим где-нибудь в спокойной обстановке.
   - Я сегодня на машине, - смиренно сказала Рада.
   - Тем лучше. Что-то у меня нет сегодня никакого желания тащиться на общественном транспорте, который останавливается на каждом полустаночке. 
   - Поедем ко мне. Сегодня одной мне быть противопоказано.
   Им надо было одеться.
   Девушки заторопились в фойе, там слева от парадного входа размещалась гардеробная, они взяли верхнюю одежду, и направились к огромному зеркалу, которое висело как раз напротив.
   - Ты и, впрямь, сегодня неважно выглядишь, - покачала головой Веpа, глядя на Раду, тусклый взгляд которой не выражал ничего кроме уныния. Девушка нехотя натягивала на себя кожаное пальто. - Словно кто тебя подменил. Обычно потоки энергии так и плещут, не знаешь, как за тобой угнаться. А тут, путаешься в своём пальто, как, извини, мышь в пологу. Никак рукой в рукав попасть не можешь. Сегодня, как я вижу, без моей помощи здесь не обойтись, - ворчливо ухаживала за подругой Веpа, помогая Раде облачиться.
   Девушки оделись и пошли к выходу.
   Стояла осень.
   Недавно радовавшие глаз большие и пушистые в зелёной листве деревья, стояли абсолютно голыми. Лишь редкие, ржавые искорёженные осенней стужей листочки кое-где сиротливо трепыхались на ветру.
   Парковка для автотpанспоpта находилась рядом с институтом, туда девушки и устремились.
   Крыши машин запорошило мелким, колким снежком. Рада нехотя достала из багажника щётку и смахнула снег с машины:
   - Садись, - мрачно бросила она Зарининой, уткнувшись невидящим взглядом в даль.
   - Угу, -  недовольно буркнула Вера и заспешила к двери.
   Гордова достала из сумки ключи и вставила их в замок зажигания, но поворачивать его не торопилась.
   - Давай лучше поедем, - тихо предложила Веpа - Здесь, всё равно ждать нечего. Занятия закончились и Батукову в институте делать нечего. - Она удобно расположилась на переднем сидении и ждала лишь одного когда, наконец, Гордова поедет.
   - Сейчас поедем, - нехотя отозвалась Гордова.
   - А ты позвони ему.
   Рада растерянно взглянула на Веру:
   - Я?
   - Ну не я же, - дёрнула плечами Заринина, в её голосе прозвучало лёгкое недоумение. – Тебя приглашал Батуков, а не меня. Вот если бы он меня позвал, то я бы не отказалась.
   В глазах Гордовой запрыгал испуг:
   - Нет, что ты, - она нервно затеребила руль руками. – Это невозможно.
   - Почему? – Заринина в упор смотрела на подругу. – Я же вижу, ты мучаешься, места себе не находишь. Так в чём же дело? Возьми и позвони. Всё так банально просто. Зачем ты усложняешь себе жизнь непонятными закорючками?
   Гордова резко повернулась к Вере:
   - Ты хоть представляешь, о чём говоришь?!.. Я позвоню Батукову, и что я ему буду говорить. Что? Скажу, что передумала и хочу с ним пойти на свадьбу его друга. А не поздно ли об этом уже объясняться? Да и вообще всё это очень даже глупо, поезд ушёл, скрылся за поворотом и ничем здесь уже не поможешь. Да и кто я ему? Кто? Подарил он мне золотой браслет. Ну и что из этого? Он их может быть, каждый день кому-нибудь да дарит. Это игрушка. Только золотая, - возмущённо выговаривала Рада Вере. - Подумаешь, пригласил, а я отказалась. Наверняка уже нашёл другую подружку и завтра повеселится с ней на славу.
   - Ну, у тебя и амбиции, - покачала головой Заринина. – Тебя послушаешь, так и делать ничего не надо. Тогда поехали.
   Рада бросила короткий взгляд в сторону института:
   - Поедем, -  неохотно проговорила она.
   Заринина внимательно посмотрела на девушку:
   «Зачем я подгоняю, да на ней лица нет. Наговорила в горячке всякое, а сама всё равно переживает. В таких случаях надо быть внимательной и терпеливой. А я... Куда спешить? Подумаешь, уедем минутой раньше, минутой позже, - Вера на время прикусила язык. – Пусть сама решает, что делать и когда ехать».   
   - Ты, молодец, умеешь автомобилем управлять, - постаралась отвлечь она Гордову от грустных мыслей.
   Та немного оживилась:
   - Это совсем не сложно. Надо лишь потренироваться в езде, да запомнить дорожные знаки.
   - На словах все легко, а вот на деле. Здесь так уютно, - Заринина окинула оценивающим взглядом салон. – Но как ты с ней управляешься? Изнутри она мне кажется такой большой.
   - Это только так, кажется, а когда начнёшь ездить, сразу привыкнешь к габаритам и не будешь их замечать, - как-то отстранённо сказала Рада. Она немного помолчала, потом её губы едва дернулись улыбкой. – Мне моя «Ауди» нравится. Пока, я её менять не собираюсь. Машину поменять, как и дом, непросто. Привычка играет не последнюю роль, да и деньги нужны.
   Вера глянула на дорогу:
   - Столько разных машин. А я «Москвича» от «Жигулей» отличить не могу. Только «Волгу» и знаю, да и только потому, что на такси часто езжу, а кругом ещё столько иномарок летает.
   Гордова пожала плечами.
   - Тебе неинтересно, потому и не разбираешься в моделях. Возьми каталог – почитай. Сейчас ведь многие водители предпочитают иномарки, они проще в управлении, больше каких-то других удобств. В моей машине меня, пока, всё устраивает. Легко, одним пальчиком можно управлять. Вот, смотри.   
   Рада привычным движением левой ноги нажала педаль сцепления до упора, повернула ключ зажигания. И послышался шум заработавшего мотора.
   Заринина вертела головой, пытаясь проследить за быстрыми манипуляциями рук и ног Гордовой.
   - А сейчас включаем скорость, - она бросила короткий взгляд на панель приборов, там всё было в порядке, и мотор работал ритмично. Рада незаметным скользящим движением левой руки опустила рычаг указателя поворота вниз. Мельком глянув в зеркало заднего вида, и поворачивая руль влево, плавно отпустила педаль сцепления, добавляя газ. Автомобиль послушно устремился к шоссе, сливаясь с общим потоком разношёрстного уличного транспорта.
   - Как ты умело управляешься среди бесконечной вереницы машин, дорожных знаков и вездесущих светофоров. Тут надо успевать всё и сразу: видеть, слышать и двигать. Я так никогда не смогу.
   - Почему? – они заехали в тоннель.
   - У меня животный страх перед этими железными конями, которые окружают меня со всех сторон. Б-p-p, - озираясь по сторонам, Вера судорожно задёргала плечами, словно по ним прошёлся электрический ток. - Нет, нет, только не это. У меня и без того забот хватает.
    Они уже подъезжали к перекрёстку:
   - Вот видишь на всё надо во время реагировать, только что был тоннель, а сейчас светофор – на долю секунды зазевайся ...
   - Да перестань ты страхи нагонять раньше времени, - одёрнула её Рада. – И так тошно. Полгорода на автомобилях гоняют, а ты «боюсь». Ты попробуй сначала, на курсы запишись, там всему научат.
   Заринина скосила глаза на подругу, но на этот её выпад ничего не сказала.
   Какое-то время они ехали молча:
   - Кому что? Я тоже не всегда бываю смелая, - бросила задумчиво Гордова.
   - Ты боишься темноты. Я знаю.
   - Темноты боятся все. Особенно на ночных улицах в одиночку. А ты разве не трепещешь от страха, когда идешь ночью по городу?
   - Я по ночам предпочитаю нежиться в постели, а не нарываться на приключения. Так чего ты ещё боишься?
   - А ты не знаешь?
   Заринина на мгновение задумалась, а потом сказала:
   - Что-то мне в голову ничего путного на этот счёт не приходит.
   - Высоты.
   - Высоты!
   - А что ты удивляешься. Разве ты её не боишься?
   Вера пожала плечами:
   - Я как-то об этом не думала.
   - Ну, коль не думала, значит, не боишься, - сделала заключение Рада. – А я во сне очень часто летаю. Думаю, гадаю и, всё никак не могу разгадать, к чему мне снится один и тот же сон буквально на протяжении всей моей жизни. С тех пор как я себя помню - всё летаю и летаю. И всегда боюсь. Смотрю с высоту и думаю, как страшно... Когда и куда приземлюсь даже и не знаю, -  с лёгким вздохом проговорила Рада, по её унылому лицу пробежала скользкая улыбка. Она вдруг встрепенулась и повеселевшим голосом сказала, - А, вот, езды на автомобиле, скорости, я не боюсь, напротив, всё это мне определенно нравится. В особенности люблю поездки за городом ранней весной, когда вся природа пробуждается от спячки, а поля и леса покрываются новенькой блестящей зеленью. Всякий раз как вижу этот весенний калейдоскоп красок – глаз оторвать не могу, ведь каждая травинка на оживших полянах, каждый проклюнувшийся листочек на дереве так радостно тянутся к солнцу. А весной солнышко такое яркое, как-будто заново родилось.
   Вера мечтательно закатила глаза:
   - Да, безусловно, весна неповторима и божественно прекрасна. – Кто её не любит, весну обожают все.
   - Пушкин любил осень...   
   Заринина намеренно всю дорогу не начинала вновь разговора о Батукове, а вела беседы на отвлечённые темы:
   «Пусть немного остынет. Горячка, она никогда ни к чему хорошему не приводит. Да, и, как говорится, дома и стены лечат. Вот приедем к ней домой, может быть, взглянет там на всё происходящее между ней и Батуковым с другой стороны, - Вера взглянула на Гордову и вздохнула, глаза подруги снова приобрели страдальческое выражение. - Хотя...».
   За разговорами, девушки доехали до Сокольников.
   Вот и дом Рады.   
   Гордова оставила машину во дворе и через пару минут девушки вместе готовили кофе, бутеpбpоды с сыром и шпротами. Рада отыскала в кухонном шкафу халву и пряники.
   - Арахисовая, - Вера бросила в рот кусочек. – Как вкусно! Пальчики оближешь.
   Рада улыбнулась уголками губ:
   - Я часто её покупаю.
   - Надо же, - Заринина покачала головой. - Такой великолепный продукт я упустила из виду. – А зря. С сегодняшнего дня арахисовая халва в моём меню обязательно будет присутствовать. Что там у нас ещё?
   - Овсяные пряники, - Гордова положила кулёк на стол и полезла в шкаф за тарелками. – В холодильнике есть гранаты и яблоки. 
   - Да, у нас с тобой настоящий мини - банкет получился, - воскликнула Веpа. Она проворно намазывала майонез на батон и укладывала на него шпроты.
   - Ты смотри не сильно на майонез налегай.
   - А что такое? – Заринина перестала намазывать кусок и вопросительно смотрела на подругу. – Он что старый?
   - Свежий. Не забывай в нём калорий очень много. Я не думаю что тебе это полезно. Да и мне ни к чему.
   Вера взяла крышку от майонеза  в руки:
   - Действительно очень сытный. Я предполагала, что он калорийный, но чтобы настолько. Я так люблю разные салаты, а какой же салат без майонеза. Но что тут поделаешь, теперь между банкой майонеза и толщиной талии я буду выбирать последнее.
   - Любишь ты пошутить, - хмуро хмыкнула Гордова. – Ничего горячего нет. Давай хоть пиццу закажем.
   Заринина видела, что от кухонных хлопот хорошего настроения у подруги не прибавилось:
   - А тебе это надо?
   - Если честно, то я вообще есть не хочу. У меня аппетита всегда нет, когда нервничаю.
   Заринина посмотрела на Раду долгим, пристальным  взглядом, стараясь понять, что же творится сегодня с ней. Неужели это разговор с Батуковым так на неё подействовал. Но ведь и раньше они беседовали. Рада каждый раз отмахивалась от Александра, как от надоедливой мухи. А сегодня подругу, словно подменили, та стояла у стола мрачнее тучи:
   - Рада, - тихо подошла к ней Веpа и обняла за плечи.
   - Да.
   - Ты в дурном настроении. Мне от этого тоже плохо. Я так хочу тебе помочь.
   Она тихонько гладила подругу по плечам. У Рады навернулись на глазах слёзы:
   - Ой, Верунчик, мне действительно так плохо, - её pуки как плети безвольно висели вдоль туловища.   
   - Господи! Каменное лицо, потухший взгляд и отрешённость - вот, что есть ты. Давай же поговорим, - взмолилась Веpа.
   Она ожидала, что Рада, измученная навязчивыми думами, придя, домой, наконец, сама начнёт разговор и выговорится. Но та не торопилась.
   - Ну, и чего же мы стоим? – Веpа подтолкнула Раду к столу. Давно, пора сесть и перекусить что-нибудь.
   - Да, конечно, - нехотя согласилась Гордова, глотая душившие её слёзы.
   - Ты переживаешь, и замкнулась в себе - это нехорошо. Давай будем решать твою проблему вместе. Разве мы не подруги? - вдруг уверенно и громко начала Заринина. Она решила, во что бы то не стало, разговорить Раду.
   - Если бы, я знала, что со мной происходит... - вдруг  прорвалось у Гордовой. - Меня окутала пустота, боль и какая-то безысходность. Все мои мысли отчаянно крутятся вокруг одной и той же точки.
   - Этим центром является никто другой, как Батуков, - подтолкнула её Вера.
   - Именно так. Мой с ним последний разговор не выходит из головы. Меня мучительно преследует его жесткое лицо, необычное поведение и такой внезапный и скорый уход. У меня создалось впечатление, что он просто убегал от меня. Ой, я запуталась. Я сама не знаю, что же такое со мной происходит.
   Веpа внимательно слушала Раду, а после последних слов подруги на её лице появилась загадочная улыбка:
   - Милочка моя, да ты влюблена! - воскликнула она. – Ты всё время гнала от себя Батукова – я полагала, что он тебе не нравится. Но сейчас мне совсем так не считаю. И это здорово. Наконец-то и тебя зацепило. Каждая рожденная женщина должна когда-то познать это неземное чувство притяжения двух сердец.
   - Что ты? - испуганно воскликнула Гордова. Она поставила обратно на стол чашечку с кофе, из которой только что собралась отпить глоток. - Нет, нет. Ни в коем случае. Это просто жалость. Обыкновенное сострадание к человеку. С Батуковым я поступила нетактично. Вот и всё.
   Услышав это, Заринина чуть не подпрыгнула на стуле:
   - Жалость, говоришь, сострадание к человеку, - накинулась Веpа на подругу. – Ты, моя дорогая, лишь прячешься за эти расплывчатые фразы, пытаясь таким образом обмануть себя, своё сердце. А оно полюбило и желает купаться в чарующем чувстве любви. Ты, прости за грубость, лжёшь сама себе же.
   При последних словах Заринина со злостью бросила чайную ложку, которую держала в руках и активно ею жестикулировала, подкрепляя свои слова резкими взмахами. Та, глухо брякнувшись о стол, полетела вниз и с дребезжащим звоном приземлилась на полу. Вера торопливо наклонилась, чтобы её поднять, ожидая от подруги длинную тираду опровержения её нелестной обличительной речи.
   Однако Рада на нее обиделась: 
   - Боже, Веpа, ты говоришь сейчас о том, о чём я не хочу даже думать. Знаешь, во мне давно бродят какие-то сложные чувства по отношению к Батукову. Он влечёт меня к себе, а я боюсь этого притяжения и борюсь с ним, - вдруг призналась она.
   - Это непомерная гордость в тебе играет, - Заринина нервно стучала ложкой по ладони.
   Гордова задумчиво уткнулась рассеянным взглядом в окно. Там уже темнело, и дома понемногу растворялись в наступающей мгле:
   - Мне сложно разобраться в себе.
   - А мне со стороны виднее, - мягче сказала Веpа. Она обрадовалась, что подруга переломила себя и хоть что-то принялась говорить о своих чувствах, а это уже кое-что. - Да, именно она, не позволяет тебе раскрыться.
   Рада встала и стала прохаживаться по столовой, по её лицу было трудно угадать, о чём же она думает.
   Заринина не торопила.
   Пусть немного покопается в себе и вытащит наружу то, что давно наболело. Самой же легче станет, когда выговорится. А то, как закрытая ракушка, вся сама в себе никого в душу не подпускает.
   И Вера дождалась.
   Гордова снова села за стол, подперла руками подбородок, и отрешённо глядя куда-то в угол тихим голосом лишенным всяких эмоций начала говорить:
   - Ты права. В последнее время, я стремлюсь избегать  встреч с Батуковым. Боюсь своих чувств, его чувств, и... всего того, что может за этим последовать. Меня пугает то, что моя привычная свобода вдруг не выдержит напора чужого давления и мне, возможно, придётся подчиниться чужой воле. Именно придётся, а не, потому что я этого хочу. И, потом, мне так почему-то всё время кажется, что Александр ещё не всё для меня сделал. А что он должен для меня сделать ещё, какой поступок совершить, чтобы я смогла пойти за ним - я не знаю?.. Может быть, и не нужно больше никаких поступков и дополнительных доказательств со стороны Батукова. Hо, мне от того не легче. Я не могу переступить через какую-то грань. Это не даёт мне покоя, и я снова и снова на призыв Александра отвечаю очередным отказом. Какой-то дух противоречия бродит во мне...
   Рада тяжело вздохнула и замолчала.
   На какое-то время воцарилась тишина. Веpа задумчиво грызла большое зелёное яблоко, а Рада, потупив глаза, пыталась добыть из граната красное зёрнышко.
   Первой заговорила Заринина:
   - Закрутила ты себя так, что конца и края не видно,- она отложила в сторону яблоко.
   - Я не могу иначе, - проронила Рада, на её бледном лице появилось страдальческое выражение. – Мне кажется, что если я сдамся, то перестану уважать сама себя.
   Веpа встала из-за стола и подошла к окну, опёрлась  руками на подоконник, какое-то мгновение смотрела  вдаль в видневшийся посреди понастроенных в последние годы московских высоток, кусочек тёмно-серого осеннего неба, на котором кое-где уже проклёвывались еле заметные блестящие точки.
   - Вот так вот из простого рождается сложное, - сказала задумчиво Заринина. Она  взяла со стола вафельное кухонное полотенце и стала рассматривать на нём рисунок. Немного погодя она ровным, спокойным голосом добавила. – Но я знаю, что ты сильная, волевая женщина. Ты сама во всём разберёшься. И, без сомнения, примешь решение, которое не позволит тебе уронить себя в собственных глазах. Это у тебя, моя дорогая, на генном уровне заложено. Твоя казацкая кровь играет, а против генов не попрёшь. И, чтобы я тебе сейчас не посоветовала, ты, всё равно, выслушав меня, поступишь по-своему.
   - А как бы ты поступила на моём месте?
   - Я? - переспросила Веpа и резко повернулась от окна  лицом к подруге. - Я бы давным-давно сделала шаг навстречу и не мучилась. А там будь, что будет. Куда неизвестная кривая выведет. Малюсенький кусочек счастья я бы всё равно получила. А разве этого мало? Если любишь - всё хорошо.
   Рада внимательно посмотрела на подругу, но ничего не сказала в ответ.
   - Извини, моя дорогая, уже сумерки, а за ними вскоре  нагрянет и дремучая ночь, - засобиралась Веpа. - Мне пора домой.
   - Я тебя отвезу на машине.
   - Ну, уж, нет. Сегодня я тебе прописываю  постельный режим. Иди, укладывайся в свою широкую уютную кровать и постарайся заснуть. А я и на метро доберусь, тем более что оно здесь рядом, или уеду на такси. Не беспокойся за меня. Можешь принять тёплую ванну, она расслабит и немного успокоит твои разыгравшиеся нервишки.
   Веpа давно ушла. А Рада ещё долго сидела в кресле, в своём излюбленном месте в минуты тоски в полной тишине и долго и тупо смотрела в одну точку. Что-то подсказывало ей, что нить та связующая невидимая нить между нею и Александром оборвалась.
   Но Рада не желала этого.
   Тогда зачем же она так безжалостно долго играла на  самой тонкой струне - струне любви избалованного сердца Александра? И вот она эта струна, наконец, не выдержала непосильной нагрузки и... кажется, оборвалась.
   Девушка сознавала, что виновата во всём сама и поэтому ей было нестерпимо больно.
   А потом...
   Эта ужасная трагедия.
   Случайная и непоправимая. И... этот звонок - звонок с того света при вспоминании, о котором... выворачивает наизнанку душу.


                ***
               

   Батуков мчался на джипе по Ярославскому шоссе.
   Настроение у него было хуже некуда и ему так хотелось спрятаться от людских глаз туда, куда Макар телят не гонял. Желание побыть одному всегда гнало его к автомобилю. Именно он - железный молчаливый друг в горькие минуты помогал ему лучше всего, а вот замкнутое пространство городской квартиры молодой человек тихо ненавидел. В загородном доме ему тоже становилось неуютно и тесно.
   Глоток свежего воздуха в несладкие минуты бытия ему был просто необходим. А где его взять? Не в пропитанном же выхлопными газами городе, где машин скоро будет больше, чем жителей.
   Пpостоp, пpиpода и ... скорость.
   Эти три составляющие поддержания нужного тонуса жизненной энергии, когда вдруг неожиданно сгущались тучи  над головой, всегда приводили его взъёрошенные  чувства в порядок. И он гнал на машине, не разбирая улиц и дорог до тех поpа пока ему это было нужно, после чего, как ни в чем не бывало, возвращался домой с новой жаждой к жизни.
   Так было и на этот раз.
   После встреч с Гордовой он не находил себе места и как неприкаянный слонялся из угла в угол. Чем-нибудь заняться тоже не получалось, у него всё валилось из рук. Каждый отказ девушки Александр тяжело переживал. Он мужественно держал за ударом удар, надеясь, что всё-таки наступит тот долгожданный и счастливый день, когда Радина неприступная крепость падёт, и они будут вместе.
   Этот последний разговор...
   Батуков не сомневался, что на этот раз Рада примет его приглашение ведь женился его лучший друг Сергей. С ним вместе ходили в детский сад, учились в одном классе, потом поступили в один институт только на разные факультеты. Всё детство и школа пополам на двоих, даже когда-то влюблялись в одну девочку. Так и дружили втроём. И сейчас в институте у него нет лучшего друга, чем Сергей.
   Всё оказалось с точностью наоборот.
   Гордова не согласилась.
   Её отказ стал той последней каплей холодного, осеннего дождя, которая обдала его сердце беспросветной безнадёгой. Внутренняя опустошённость и навалившаяся бессмысленность жизни, гнали молодого человека всё дальше и дальше от Москвы.
   Он долго ехал по шоссе. Неожиданно прямо перед ним возник человек. Батуков резко затормозил:
   - Тебе, что жить надоело? - заорал он, холодея от ужаса, видя, что остановился в нескольких сантиметрах от пешехода. – Я по тебе чуть не прокатился. Ещё чуть-чуть и ты был бы покойником….
   - А что мне оставалось делать, как не падать под колеса, - возбуждённо заговорил парень, уцепившись рукой за зеркало. – Все машины пролетают мимо. Два часа на одном месте, как сыч торчу.
   - А мне какое дело? – зло огрызнулся Батуков, нажимая на педаль.
   - Подожди, - видя, что тот намеревается уехать, парень схватился обеими руками за стойку зеркала.
   - Отвали от машины, - рявкнул Батуков.
   – Ты далеко едешь-то? – парень не отцеплялся.
   - Тебе, какое дело?
   - Возьми меня с собой.
   - Чего-о? – уставился на него, как на ненормального Батуков.
   Парень молча смотрел на него, глаза его просили.
   - Я еду туда, куда нам с тобой не по пути.
   - Вообще-то мне без разницы, в какую сторону ехать, - пожал плечами парень и постучал одной ногой о другую. – Всё равно ведь обратно в Москву поедешь.
   - А машину свою куда денешь?
   Парень хмуро глянул на обочину:
   - Ну, её эту старую колымагу. Брошу пока здесь, кому она нужна. Возьмёшь? Ведь один едешь. Если ты меня не заберёшь, мне здесь придётся остаться ночевать и, скорее всего я замёрзну, - он хмуро смотрел себе под ноги в лёгких ботинках.
   Батуков на мгновенье задумался. Парень, кажется, застрял капитально, машина у него допотопная. Ремонтировать такую рухлядь бесполезно, хоть всё подряд латай. И где только такие продают – все пороги сгнили, гляди, вот-вот отвалятся, а к себе в машину на трассе его всё равно никто не посадит:
   - Ты где такой металлолом отхватил?
   - А, - презрительно глянул в сторону уткнувшейся капотом в небольшой серый сугробик грязно-жёлтую помятую «шестёрку». – Один знакомый подсудил. Первый раз и еду на ней, и... я думаю, что последний. Только деньги зря выбросил.
   - А что случилось-то?
   - Кто его знает, - неопределённо пожал плечами парень. – Я права недавно получил, да и в машинах не разбираюсь. Возьми, а? – он опять стал гипнотизировать Батукова.
   - Вообще-то я на соседа не рассчитывал... Ну, да, ладно, куда тебя девать, - махнул он рукой. - Поехали.
   Парня два раза приглашать не надо было, и он, даже не бросив прощальный взгляд на свою «шестёрку», мигом забрался в машину Батукова.
   Джип снова помчался по шоссе. Сначала ехали молча, а потом пассажир осведомился:
   - Далеко мы едем?
   - Тебе же всё равно, - поддел его Батуков.
   - Да так спросил.
   - Если хочешь знать, - коротко взглянул он на него. – Я просто так катаюсь.
   Батуков кинул быстрый взгляд на парня, ожидая увидеть удивление на его лице. Но тот нисколько не удивился:
   - Понятно, - понимающе кивнул он. – Только чего один – то?
   Мысли Батукова снова вернулись к Раде.      
   Впереди замаячил сверток, и он поехал туда. Дорога, оказалась невесть какая в две колеи. Почему Александр поехал именно сюда - он и сам себе не смог бы объяснить.    Скорость пришлось снизить.
   - Это тебе не шоссе. Сбавь обороты, - осадил сам себя Батуков, забыв о пассажире:
   - Так чего ты один катаешься на машинке? - напомнил о себе парень.
   - А девушка, которую люблю, не захотела со мной поехать, - сам не ожидая этого, вдруг сказал Батуков.
   - А-а-а! Всё понятно, - улыбнулся парень. – Разбитая любовь.
   Батуков то и дело орудовал педалями, ехать по неровной дороге было совсем непросто, которая привела его к реке, а не к глухой, затерявшейся среди лесов и полей деревеньке, как он ожидал. Река оказалась большой и ослепительно белой. Как и всё кругом.
   Батуков остановил джип:
   - А я всё думаю, на кого ты похож? – сказал он, разглядывая парня.
   - И на кого же?
   - На Пушкина. Бакенбарды у тебя больно богатые. Ты не знаешь, где мы находимся?
   Парень растерянно захлопал глазами, поворачиваясь в разные стороны.
   «Куда же я выехал? – оглядывал местность Александр, - это не река, а почти, что целое море, если смотреть на её величавость и широту». - Он вышел из машины и долго и заворожено любовался ровной, белоснежной бесконечностью реки.
   - Да это же Волга, - вдруг осенило Батукова. – Сейчас я прокачусь по ней.
   Осень была на исходе, а здесь повсюду, уже, как зимой, снег сиял своей первозданной чистотой. Река покрылась льдом, её сверкающая гладь притягивала взор и Александр не раздумывая, направил машину к реке. Автомобиль медленно выкатился на шёлковое полотно льда, колеса мягко скользили по хрустящему неглубокому снежку. Всё вокруг было словно в сказке. В горизонтной дали, молочная гладь реки сливалась с тёмно-синим небом. Александру чудилось, что он едет вовсе не по застывшей от наступивших холодов реке, а идёт по большой белой поляне усеянной ромашками...
   В невесёлых думах он кружился по реке и любовался красотой природы. Его попутчик молчал, напряжённо глядя по сторонам.
   Неожиданно раздался треск.
   Батуков, погружённый в свои раздумья и увлечённый необычностью мест, не сразу сообразил - что это... Лишь, после того, как перед глазами поплыли обломки льда, его поразила страшная действительность.
   Полынья!
   Бросив руль, он очумело кинулся к двери автомобиля. Рядом что-то истерично кричал парень. Но было поздно. Тяжелая махина стремительно погружалась в пучину и мрак реки. Холодная крупная дрожь защипала тело. Что же делать?  Медлить нельзя было не секунды:
   - Что? Что делать? - с ужасом заметался Батуков по салону. - Откуда она взялась эта полынья? Я проехал  достаточно большое расстояние по реке, и всё было благополучно.
   - Зачем я с тобой связался?.., - отчаянно орал парень. Но Батуков не замечал его.
   Мысли его мешались:
   «Да, мобильник...», - Батуков стал судорожно искать по карманам сотовый телефон.      
   В вездесущие щели автомобиля просачивалась, а где-то пробивалась холодными, тонкими струйками речная вода. Лицо, грудь обдавало мелкими брызгами, только спина была защищённой и то, благодаря, высокой спинке сиденья автомобиля. Кругом стояла кромешная тьма.
   Казалось, прошла целая вечность, пока он отыскал мобильник.
   Тем временем при погружении автомобиль несколько раз перевернуло подводным течением. Батуков и его пассажир кувыркались в потоках воды, стараясь удерживаться, за что придётся. В правой руке Александр крепко сжимал сотовый телефон, словно спасительную соломинку.
   Раздавшийся глухой звук заставил их по-новому оценить обстановку.
   - Машина приземлилась на дно реки, - прокричал Батуков.
   - Причём вверх колесами - на крышу автомобиля, - отплевываясь, ответил ему парень.
   В этот момент Александр оказался у «потолка», им стало днище джипа. Батуков pуками и ногами уцепился в кресло, которое при столкновении автомобиля с дном реки, оказалось вверх тормашками, а он вниз головой в потоках воды. Надо было срочно менять позицию, и Батуков,  словно осьминог в пучине моря, перебирая ногами и pуками вокруг кресла, поставил себя в вертикальное положение. Воды в машине оказалось выше колена.
   В отчаянии он снова кинулся к двери. Сознавая бессмысленность своих действий, Батуков всё-таки попытался открыть одну из дверей. Он упёрся ногами в сиденье, а плечом ударил о дверь. Всё было напрасно. При ударе автомобиля с дном реки дверь заклинило:
   - Зачем я это делаю? Машину перекорёжило. Железная клетка..., - он отшатнулся в сторону. А через мгновение снова наклонился и стал шарить руками по стеклу. Молниеносно созрела мысль. - Надо попытаться выбить окно джипа.
   - Для этого нужен молоток, - воевал с водой парень.
   Батуков и сам прекрасно знал, для того чтобы разбить стекло автомобиля нужен был твёрдый предмет. Но где его взять? Он знал, что в салоне машины  ничего подобного не было.
   - Всё железо в багажнике.   
   - Может всё же попробовать выбить стекло кулаком?
   - Нет, так дело не пойдёт, - прокричал Батуков. - Даже, если мы сможем это сделать и выберемся из железной ловушки, то куда поплывём? Глубинное течение отнесёт нас в неизвестном направлении. А если и посчастливится выплыть, не замерзнув в пути, всё же на поверхность... Где она, роковая полынья? Нет... Кругом толща льда. Это верная смерть.
   - Надо, что-то придумать! Что? Что? – задолбил кулаком в стекло парень.
   Вода в машине, тем временем, неумолимо прибывала.
   Они стояли уже по колено в ледяной воде, их обоих пробивала крупная дрожь, а выход всё не находился. Круг, похоже, замкнулся. Оставалась только одна маленькая надежда. Один шанс из тысячи, на то, чтобы, как-то, дать знать о себе, в тот мир наверху и попросить помощи.
   Батуков всё ещё сжимал в руке мобильный телефон. В этой беспорядочной суматохе борьбы за спасение собственной жизни, мобильник отошёл на второй план. Он снова вспомнил о нём. А что если он ещё работает? Вот он этот единственный и последний шанс из той тысячи. Как величайшую драгоценность, Батуков приблизил телефон к глазам. Разумеется, он ничего не увидел. Окружала дремучая тьма, он на ощупь включил мобильник.
   И, о Боже!
   Он не пострадал в борьбе с водной наступающей стихией. Табло загорелось! Вот он, истинный луч света в подводном царстве темноты!
   - Работает, - завопил где-то рядом парень.
   - Да, - глухо отозвался Батуков.
   Он и сам не знал, почему он первым набрал  телефонный номер Рады. Даже, находясь у края жизни, он хотел услышать её голос.
   - Да, я слушаю, - раздался в трубке голос Рады. Можно было только поражаться тому, как хорошо её было слышно. Словно он был с нею рядом, там наверху.
   Батуков не верил своим ушам, всё произошло так неожиданно. Молодой человек на миг растерялся, его переполняли чувства безысходности ситуации и любви.
   Да, да, да...
   Даже, сейчас, в этой ужасающей обстановке, в этой экстремальной ситуации, он был рад слышать голос любимой девушки. Такой близкий и... такой далекий её голос.
   - Милая, Рада, - тихо произнёс Александр. - Я тебя люблю.
   Трубка какое-то время молчала, и показалось, что прошла целая вечность, прежде чем вновь раздался встревоженный голос Рады.
   - Кто? Кто это? Как вы узнали номер моего сотового телефона? -  на этот раз в голосе девушки прозвучали злые нотки.
   Что говорить?!..
   «Она там, на верху возмущается, требует объяснений, а я здесь тону, - с каким-то холодным спокойствием подумал Батуков. - И, всё равно, как она прекрасна, даже в гневе».
   - Это я, Александр, помни меня, - также тихо сказал он, и отключил телефон. Почему он сказал именно так он и сам не знал.
   - О чём ты говоришь? – прокричал где-то рядом парень. – Спасателей вызывай, пока не поздно.
   Дорога была каждая секунда, и надо было давно попросить помощи по мобильнику. Но кто знал, что он работает? Наверное, они неглубоко затонули. Точно, ведь они, перед тем как раздался треск, ехали неподалёку от берега. В такой чрезвычайной обстановке только робот, сможет сразу правильно оценить ситуацию. У робота нет эмоций и он, из множества готовых заложенных в его электронном мозгу решений, может себе позволить выбрать тот единственный, необходимый и безошибочный путь.   
   А он, Батуков, даже в армии не служил. В институте есть военная кафедра, а вот подводному делу там не учили. И он, вообще, не представляет себе, что же это за «зверь» - подводная лодка. Нет, он не подводник, и, даже не моряк корабля. Он, Александр Батуков - обычный студент, и находится сейчас не на подводной лодке, и, даже не на корабле, а в обычной железной банке, в которой единственным рабочим прибором являлся мобильник.
   Пока ещё...
   Батуков тут же набрал телефоны отца и службы спасения, и насколько было возможно, объяснил, где он и что с ним произошло.
   Оставалось ждать. Ждать здесь на дне реки -  означало бороться. Бороться за жизнь самим каждую минуту, каждое мгновение.
   Вверху автомобиля образовался воздушный пузырь, он ещё давал возможность дышать. Ледяная вода, в которую они погрузились по пояс, забирала силы. Они сражались за жизнь, борясь с ней и жадно хватая посиневшими губами, пока, ещё имеющийся воздух.
   Прилетевший вертолёт с аквалангистами нашёл место трагедии. Водолазы добрались до автомобиля и подняли пострадавших на поверхность, которые были уже без сознания, но ещё живы. Однако сильнейшее переохлаждение сделало своё чёрное дело и медикам не удалось вернуть Александpа и его случайного попутчика с того света.

                © Автор: Надежда Мальцева.
                01.01.2008г.
                © Все права на литературно-художественное   
                произведение «Безумная любовь» защищены.