Вдохновение... Сочетание слов вдох и мгновение? А может, вдох и дуновение? В общем-то, разница невелика. И то, и другое предполагает скоротечность и неуловимость.
Кристина потеряла свое вдохновение после того, как закончила работу по оформлению холла нового отеля, находившегося в историческом центре города. Она получила заказ, осмотрела холл, приняла во внимание цвет стен и мебели, стиль барокко, и принялась писать полотна, являющиеся последней точкой в интерьере. Этим Кристина и зарабатывала. Многие дизайнеры очень ценили ее, она рисовала картины, как нельзя лучше вписывающиеся в обстановку. Иногда Кристине рекомендовали сюжет картины, но чаще давали простор ее воображению. И она не ошибалась. Там, где явно просился флористический мотив, она могла написать заснеженные верхушки гор. Если ей говорили написать лес для комнаты с зелеными акцентами, она переубеждала дизайнера, что вулкан будет гармонировать с дубовыми дверьми и подоконником лучше.
Единственное, за что она никогда не бралась, это интерьеры с преобладанием красного цвета. У каждого художника есть любимые и нелюбимые тона. Кристина считала красный цвет вульгарным, надоевшим и опошленным слишком частым употреблением. Чего стоил один только День святого Валентина, когда все улицы обезображиваются алыми кляксами. Каждая сувенирная лавка ломится от красных открыток, сердец, роз и коробок конфет. Да, может, когда-то это был цвет чистой любви и страсти. Но о чем можно говорить сейчас, тем более в стране, где есть улица красных фонарей?
Конечно, в мастерской Кристины были баночки с красным кадмием и неаполитанской красно-фиолетовой, но они были почти полными и служили только для получения оттенков других цветов. Мастерской она называла комнату, которую любая другая пара, живущая в ее квартире, называла бы спальней. Но их пара, объединяющая саму Кристину и ее кота, спала на диване в гостиной, а в соседней комнате она прибила полки и застелила пол целлофаном. Полосатый половик перекочевал в кухню, а гардины - в шкаф. Из текстиля в мастерской были только многочисленные фартуки художницы. Кристина понимала, что клеенчатые фартуки гораздо практичнее, но она все равно любила тканевые. Изначально однотонные, в дальнейшем они приобретали необыкновенный рисунок из мазков и разноцветных крапинок.
Кристина не заходила в мастерскую уже несколько недель. Она не первый раз брала тайм-аут в работе, и привыкла к тому, что периодически вдохновение исчезает. У нее даже была своя теория. Кристина считала, что вдохновение - одно на всех художников в ее городе, и навещает каждого, по очереди. Интересно, у кого оно сейчас и можно ли как-то переманить его.
Деньги за оформление отеля Кристина получила хорошие, и она позволяла себе их тратить. Она бродила по переулкам, паркам, заходила в кафе и музеи. Плутала в паутине улиц города в поисках вдохновения и злилась сама на себя. Я ищу то - сама не знаю что. Так бывало в детстве, когда отец ревел на всю квартиру, чтобы ему помогли найти книгу. Все начинали методично перебирать метр за метром в каждой комнате, и никто не осмеливался спросить, где отец видел книгу в последний раз, или хотя бы как она называется. Неудивительно, что он всегда сам находил ее и, конечно, бурчал, что от нашей помощи мало толку.
В очередной погоне за Пегасом, символом творческого воодушевления, Кристина зашла в кафе с немецким названием. Она мало смыслила в музыке, но в этом кафе играл отменный ансамбль. Квартет держал ритм четко, рентген наверняка показала бы метрономы вместо сердец музыкантов. Пальцы пианиста бегали по клавишам так быстро, что Кристина не могла сосчитать их. А она пыталась это сделать, потому что, судя по всему, их было больше чем десять. Иначе как он умудрялся брать такие аккорды, от которых старик в шляпе за соседним столиком, явно сам некогда бывший музыкантом, хватался за сердце и тряс головой?
Художница стала провоцировать свое воображение. Она представляла, что задумчивый силуэт ссутулившегося контрабасиста, обрамленный сигарным дымом, мог украсить комнату, обставленную в стиле минимализма, а руки пианиста можно написать в технике Джакомо Баллы. Футуризм как нельзя лучше передаст изображение движения и скорости. Кристине подумалось, что она на правильном пути и, может, именно в этот момент пишущий где-то картину художник остановился, потому что вдохновение оставило его, устремившись к ней. И тут соседний стул скрипнул и на него плюхнулся Карло.
Карло приходился ей тем, кого по-английски называют mate. Меньше чем друг, но больше чем знакомый. Он делал рамы для ее картин. Со временем они стали сотрудничать. Этот союз не был равноправным, во главе, все же, стояла Кристина. Ведь сложно представить себе, как заказчик приходит к Карло, выбирает багет и просит подобрать под него картину на свой вкус. Конечно, Карло было только прозвищем. Так его стали называть люди, считающие, что он может превратить кусок деревяшки в изящную виньетку при помощи обычной отвертки. Но, в отличие от папы Карло, который своими золотыми руками сделал себе сына Пиноккио, этот мастер не нуждался ни в семье, ни в сыне, пусть даже и деревянном. Кристина тоже называла его Карло, хотя, безусловно, ей, одной из немногих, было известно его настоящее имя.
После того, как они уже вдвоем вышли из кафе, Кристина рассказала Карло о потерянном вдохновении. Он посоветовал ей сходить в собор с потрясающими витражами. По словам Карло, взгляд на витражи вызывал потребность в творчестве даже у простых людей, что уж говорить о профессиональных художниках.
На следующий день Кристина поехала в собор. Уже на подходе к нему стало ясно - Карло оказался прав, витражи были потрясающие. Они делали собор похожим на подсвечник из разноцветного стекла. Это впечатление укрепилось в Кристине, когда она зашла внутрь и почувствовала запах сотен зажженных свечей. Витражи создавали подобие купола. Художница даже задумалась о том, чтобы попробовать нарисовать проекты витражей. Каково это, трудиться над их созданием? Наверняка хрупкое вдохновение будет еще сложнее вызвать, работая с хрупким стеклом.
Прошло еще несколько дней, а состояние творческого подъема так и не посетило Кристину. И вот в среду позвонил известный дизайнер, который не раз привлекал ее к оформлению вверенных ему интерьеров. Они договорились встретиться в кофейне напротив библиотеки. Библиотека находилась в четырех кварталах от ее дома, Кристина немного опоздала, и, зайдя внутрь, не сразу узнала своего визави. Уже за столиком она с улыбкой смотрела на спутника и кивала, когда он говорил, что перекрасился всего неделю назад и почувствовал себя другим человеком. Он заявил, что пшеничный цвет теперь в моде и подмигнул Кристине, кивнув на ее волосы, спадавшие на плечо. Художница засмеялась и сказала, что она натуральная блондинка. Она и так постоянно работает с красками. Не хватало еще красить саму себя. Когда им принесли по чашке кофе, дизайнер перешел к делу и попросил Кристину посмотреть интерьер квартиры, над которым он работал последние два месяца. Все было готово, и в комнатах, оформленных им лично, участие Кристины не требовалось. Но гостиную хозяин пожелал оформить сам, без участия профессионалов. Дизайнер расхвалил заказчику "одну знакомую талантливую художницу", а Кристине сказал, что сгладить ужасное впечатление от этой комнаты может только ее работа.
Она решила сходить посмотреть интерьер. Это ни к чему не обязывало, а ей было любопытно посмотреть на человека, оформившего комнату в соответствии с собственными представлениями. И посмотреть на комнату, которая вынесла этот эксперимент.
После того как она нажала на звонок, и Марк открыл ей дверь, и до того как он произнес первое слово, Кристина поняла, что возьмется за эту работу. Она должна будет, во что бы то ни стало, разыскать, переманить свое вдохновение и написать то, что он скажет.
Марк провел Кристину через всю квартиру, и она увидела, что ее знакомый с пшеничным цветом волос, поработал на славу. Вполне понятно стремление дизайнера как-то изменить комнату, которую он сам назвал "ужасающей", ведь она могла испортить впечатление от интерьера квартиры, столь тщательно проработанного.
Марк с гордостью распахнул дверь в свою комнату и принялся ходить по ней, рассказывая о деталях обстановки. Кристина смотрела на интерьер всего одну секунду, после чего уставилась на хозяина. Кто бы мог подумать? Природа наделила его идеальной внешностью и на этом остановилась, решив, что хороший вкус такому красивому парню ни к чему. Закончив говорить, Марк заглянул в ее глаза и спокойно спросил, когда она приступит к работе. Кристина была готова приступить к ней на следующий день. Уже перед сном она вспоминала двадцатиметровую комнату Марка с темно-красными стенами, на одной из которых предстояло висеть ее картине.
Кристина зашла в мастерскую и села напротив подготовленного холста. Определиться с мотивом оказалось не так-то просто. Она надеялась написать что-нибудь нейтральное, без использования оттенков красного. Но все задумки казались ей недостойными комнаты. Безусловно, ужасно безвкусной, но, все же, принадлежащей Марку.
Она решила прогуляться до дома, в котором жил Карло и посоветоваться с ним. Тот выслушал ее, не отрываясь от рубанка, и начал говорить, не вынимая сигарету изо рта. Может, ей следует обсудить сюжет полотна с самим хозяином? Ведь наверняка, если он считает себя таким самодостаточным оформителем, у него есть идеи и по поводу картины. А говорить о них прямо, в первый день знакомства, он не стал, боясь обидеть свободолюбивую художницу. Карло пожал плечами, ему все было ясно. Кристина посчитала, что совет дельный. Они договорились, что Карло сделает багет.
Всю ночь девушка ворочалась, боролась с бессонницей. В комнате было душно, и она приоткрыла окно. Присев на подоконник, и поддерживая проворно взобравшегося к ней на колени кота, Кристина не могла оторвать взгляда от луны. Она почувствовала сильный позыв к тому, чтобы перенести мольберт в гостиную, и написать эту луну. В голове возник образ барабанщика из запавшего ей в душу квартета. Он периодически поднимает руку вверх и бьет палочкой о висящую над его головой луну, принимая ее за тарелку своей барабанной установки. Кристина отказалась от этого импульса, решив не растрачивать творческое воодушевление, а вложить его без остатка в картину, предназначавшуюся Марку. К тому же, написать барабанщика по памяти она не смогла бы. Портреты всегда хорошо ей удавались, но писать Кристина могла только с натуры, она отвергала даже фотографии. Девушка вскочила и принялась кружиться по комнате. Вдохновение вернулось!
После долгих раздумий Кристина решила не спрашивать так прямо у Марка, что он хочет видеть на своей картине. Он мог подумать, что она лишена воображения и творческой жилки, и предпочитает механически писать то, что ей говорят. Она надумала еще раз напроситься к нему, вроде как с целью более детально изучить интерьер.
Кристина насчитала девять гудков, прежде чем Марк снял трубку. Оказалось, ему предстояло улететь из страны на несколько дней, но он не возражал, чтобы она зашла в его отсутствие. Ключи передаст через их общего знакомого, дизайнера.
Художница открыла двери и голос Марка застал ее врасплох. Его поездка отменилась, и теперь Кристина казнила себя за то, что не надела бирюзовое платье. Когда она завела разговор о картине, он оживился и заявил, что она, безусловно, должна содержать красный акцент. И если уж Кристина действительно считает, что он обладает достаточно хорошим вкусом, чтобы рекомендовать ей сюжет картины, он хочет, чтобы на ней была девушка. Обязательно с длинными черными волосами. Может быть, танцовщица кабаре, выходящая из-за красной кулисы? Кристина обещала подумать. От Марка она пошла домой, хотя с утра планы были другие. По пути, как назло, попадались одни брюнетки, на которых она, стиснув зубы, старалась не смотреть.
Ей приснилось венчание в соборе с красивыми витражами, она в белом платье, Марк в черном костюме, и вообще все вокруг было черно-белым. Кроме почему-то красной сутаны священника, в роли которого выступал Карло.
Через пару дней она со смехом рассказывала Карло об отведенной ему в ее сне роли, солгав, что не разглядела лицо жениха. Они сидели в испанском ресторане. Карло с аппетитом ел ахо бланко, а Кристина ждала появления танцовщицы, которую восхваляла афиша. Девушка не разочаровала Кристину и появилась в красном платье и с красной розой в волосах. Ее фигура вполне походила на латиноамериканскую, движения были отточены. Некоторые танцовщики, выступая, погружаются в себя, для них существуют только ритм, музыка и сам танец. Эта девушка, Сесилия, как ее называли в афише, напротив, буравила окружающих взглядом. Сесилия явно не очень стремилась к амплуа настоящей испанки. Все портил один маленький штрих. Она была блондинкой. Глядя то на притоптывающую девушку, то на прервавшего трапезу Карло, Кристина поняла, что не хочет делать красный акцент, обязательно требуемый Марком, таким банальным, как платье.
Позднее Кристина окончательно определилась с сюжетом. Она напишет девушку, задумчиво смотрящую вдаль из окна красного автобуса.
Десять дней Кристина была затворницей. Она выходила из дома по необходимости - зайти в магазин, купить баночки с индийской красной и красным краплаком. И два раза ходила в кинотеатр, на документальный фильм о Лондоне.
Марк бережно поставил запечатанное полотно на стул в середину комнаты. Ему не терпелось сорвать бумагу и целлофан, но делать это, не подождав художницу, казалось ему невежливым. Сама Кристина осталась в плаще, но сняла платок, с которого тонкими струйками стекали на пол капли ревущего за окном ливня. Марк вернулся в коридор, посмотреть, что ее задержало, и сказал, что быть брюнеткой ей идет гораздо больше.
Кристина подумала, что ей, конечно, пришлось помучиться, попеременно вглядываясь то в мольберт, то в зеркало. Но оно того стоило, теперь в комнате Марка будет висеть лучшая из ее работ. А вдохновение пока может навестить следующего нуждающегося в нем художника.