Ну здравствуй. Как ты там? Ты по мне скучаешь? Потому что я по тебе – очень. Постоянно, знаешь?
О главном потом. Пока не забыла – хотела тебе рассказать. Сегодня ехала в метро, видела, как ссорятся глухонемые. Молча, само собой. Лицами, знаешь, жестами. Я подумала – а вот бы научиться тоже так. Посмотреть и соединить несколько раз пальцы, не заикаясь даже про «ненавижу». Или промолчать и коснуться груди, чтобы объяснить, как искренне люблю. А еще научиться б читать по губам. Поцелуи ведь врут, а губы-то нет… Кажется, любое горе можно романтизировать, если оно не твое. Я так думаю. А ты?
О главном потом. Пока что расскажу тебе свои новости. Тут недавно родители отправили меня в Прагу. Насильно почти, чтоб я не хандрила. А я, ты знаешь, все равно постоянно там о тебе думала. Я тебе в это время не снилась? Должна была бы. Но да ладно.
Там я знаешь что видела? У входа в некоторые сувенирные лавки там стоят коробки картонные, а в них что-то вечно барахтается. Первый раз, когда увидела, я даже шарахнулась немного. Очень неприятные игрушки, они всю поездку вызывали у меня чувство страха, смешанное с гадливостью. В коробке там, знаешь, такой мячик – его если покрутить, он будет долго еще сам кататься, ты бы сразу понял механизм, я же сама не разобрала что-то – а к мячику пришита полоска меха с двумя бусинами вместо глаз. Когда смотришь, кажется, какая-то тощая зверушка этот мячик переворачивает. И знаешь, все эти бесконечные потуги сделать кувырок через шарик ужасно напомнили мне мою жизнь. Которая переворачивает меня, как хочет, в произвольном направлении, но не выходя за определенные рамки, и со стороны эти постоянные недокувырки – как-то вечно набок – создают у окружающих иллюзию моей активной жизни. Так похожей на их собственную.
В лавках тех, возле которых стояли такие коробки, чаще всего продавали марионеток. Сделанных чешскими умельцами китайского происхождения и названных именами то итальянских, то американских, то еще каких героев – как-то Пиноккио, Алисы из Страны чудес и прочих дурачков. И представь, все это мельтишит, кувыркается вечно набок как-то и продается. Растаскивается по разным странам мира с грифом «сувенир из Чехии» - и не помнит китайского происхождения. И все это вкупе страшно похоже на жизни всех полукровок, наводнивших планету Земля в наш период глобализации. А герои любимые, кстати, вовсе не просто так все Пиноккио да Алиса. Просто так уж устоялось в сознании этих человеческих сплавов на улицах: что если мальчики, то все врут, а если девочки, то абсолютно сумасшедшие. Масскульт, понимаешь, стереотипы. В этом есть что-то апокалипсическое, мне кажется. Хотя ты бы наверное сам рассказал мне про это: с твоей колокольни тебе видней, пожалуй.
О главном потом, хочу описать тебе, что меня окружает. Я сижу сейчас в интернет-кафе среди прочих «юзеров». Знаешь, они звуками так похожи на «лузеров». Прости, это к вопросу о глобализации просто. Но ты только вслушайся: юзеры. Они как-то за пределами реальности, тебе не кажется? Помнишь, ты рассказывал мне, как в Библии: назвать значит познать. А их как будто нет совсем, они вне реальности, потому что вне родного языка и вне иностранного. Лузеры, проще говоря. В английском таких тоже нет. Там только users, losers. Без вариантов притом. Я бы притянула их за уши, назвала бы пользователями – но они ж не откликаются, они сами себя юзерами сделали и назвали. И вот я сижу тут и думаю: я ведь наверное сейчас тоже юзер? Полнейший притом.
Прости, я долго держалась. О главном потом, а сейчас…Я очень скучаю по тебе. Очень. Я не жалуюсь, но… Раньше меня часто накрывало желание сорваться с места, ворваться в твою спальню среди ночи и разбудить тебя требовательным криком: «Эй, проснись! Проснись, ты теряешь мое время!». Жаль, что я так ни разу и не отважилась это сделать, пока ты был близко. Каждую ночь, едва лишь подумав об этом, я решала, что это не гуманно по отношению к тебе. И оставалась дома спать в одиночестве… Ты когда-нибудь раньше думал о смерти? Я имею в виду, о настоящей смерти, когда спишь совсем – и совсем в одиночестве. Вообще то есть. Думал?.. Я, ты знаешь, не хочу еще умирать. Я бы лучше жила. С тобой.
Знаешь еще, что? Я уверена, что всегда поступала так, как сама хотела. Но не думаю, что в конечном итоге я хотела получить то, что есть сейчас. Как думаешь, почему так случилось? Вам там не объясняют?
Ну вот. Я думаю, теперь уже можно рассказывать. О главном потом, но это тоже важное.
Знаешь, я, кажется, была влюблена. Даже не была, а есть до сих пор.
Хочешь, расскажу тебе о нем? Он принадлежит к категории тех мужчин, которым никогда не отказывают. Просто они никогда не спрашивают разрешения. Я так оправдываюсь, может быть. Но это правда. Из-за этого и вышло... Как всегда бывает: по причине того, что по-другому было не дано. Или просто потому, что я слабая, глупая, жалкая. Ты только не злись там на меня, пожалуйста. Это все из-за тоски по тебе.
Он кладет ногу на ногу, кусает тонкие губы и завязывает шарф на шее узлом. Не важно на чьей шее – только бы узел потуже. Он читает Бродского, много курит и совсем не спит – один. Дарит исключительно старых плюшевых мишек, как будто нацистских еще: с плешивой шерстью и деревянными вставками в ногах. Я не могу их обнять и только швыряю в стену, когда хочется ласки так, что охота кричать.
Он тебе никого не напоминает? Улыбаешься, наверное. Да, он до жути напоминает мне тебя. До дрожи.
Мы пока еще пытаемся дружить. Я люблю его меньше, чем тебя, конечно же, но все же по-настоящему люблю. Мне кажется, я прямо слышу, как ты сейчас с облегчением вздыхаешь и желаешь нам счастья. Но ты ведь помнишь: я не могу так, чтобы не вляпаться.
Так что ты мог бы и сам догадаться: он помолвлен. Любит ее так же, как я тебя: то есть, даже больше чем себя.
Я часто встречаю ее, кстати. Когда она говорит, мне кажется, она вот-вот зашипит и свернется кольцом – может быть даже вокруг моей шеи.
Смеешься, думаешь, что больше я ничего и не могла бы о ней сказать? Ты прав, конечно. Она хороша так, что мне хочется выбежать на середину Невского и выть от злости, топая ногами по грязи что есть силы.
Она, ты знаешь, из тех женщин, у которых лет через сорок все равно будет идеальный маникюр и эмалированная трость: самая стильная из возможных вариантов. И еще вне зависимости от достатка будет золотое кольцо (если с крупным камнем, то на указательном пальце). Ее узловатые руки и немного искривленные пальцы будут по-прежнему источать ароматы кремов – даже если ей придется варить их самой. А власти у нее к тому времени будет даже больше, чем сейчас, когда в зачесанном наверх густом хвосте нет ни сединки.
Так что он любит ее, конечно. Я на его месте тоже любила бы. Но я пока еще в себе.
А таких, как они двое, абсолютно невозможно не любить. Серьезно. У них это в заводских настройках есть – в тех, которые изменить нельзя…
Кстати. Знаешь, пока ты был рядом, я все думала о том, чего мне в этой жизни недодали. Почему-то я никогда не задумывалась раньше о том, чего у меня не отбирали. Мне просто интересно, им эта мысль приходит в голову, когда они надувают друг другу щеки, целуясь?..
Я, знаешь, думаю иногда, что в этом мире все места уже заняты.
Но ты не думай об этом, не надо. Это глупости все, я справлюсь.
Только можно я все же отправлю тебе это письмо? Пускай ты его не прочитаешь – ну и что? Ну и что, мне не жалко этого часа в интернет-кафе. Мне вообще не жаль уже больше ничего. Но об этом потом.
Я не обижусь даже, что написала все это зря. Я просто отправлю тебе все эти буквы и буду думать, что ты просто дуешься на меня пока что. Как же ты зря тогда уехал. Я ведь извинилась бы – минуту бы еще потерпел мои глупости. Но я помню, я обещала тебе про аварию забыть. Я помню, я справлюсь.
Просто отправлю тебе это письмо и буду думать, что все еще наладится.
Напоследок еще хотела спросить у тебя. Ты ощущал себя когда-нибудь Божественным творением? Что ты не просто так? Это важно. Зачем-то ведь я осталась здесь…