Летающие острова.
(Старое доброе фентези с приключениями, чудесами и отважными битвами. Милое и спокойное, где никто не рушит миры, не сжигает целые континенты непомерно могучими колдовскими способностями. Не уничтожает города мановением руки наслав на них смерчи и бури. Не свергает всесильных богов, руша на их головы планеты и звезды. Для тех кто еще помнит, что магия это прежде всего тайна и власть, дарованная знанием, а не бесконечные огненные шары, молнии и прочие спецэффекты. Скучно? Нет. Совершено на оборот.)
Книга 1. Дороги над облаками.
Две вещи в этом мире, незыблемые вещи.
За них стоит отдать душу тьме.
Это надежный друг и крепкая пеньковая веревка.
Ори Одноногий.
Гонимые ветром.
- Держи, твою мать! – Орал здоровяк, крепко ухватившись за толстый смоленый канат. Луженая глотка звенела от напряжения, и хорошо поставленный ор перекрывал порывы бушующего ветра.
- Держу! – донеслось откуда-то из грохочущего урагана.
- Ты еще крепче держи, чтоб тебя! – Ревел детина, подтягивая к себе толстую смоленую пеньку. Голыми руками ухватил, рукавицы еще найти да натянуть, а тут каждая секунда дорога.
Где-то впереди, так что и не видно почти, на толстой суковатой коряге болтался на ветру фонарь. Его трепетно дрожащего света едва хватало, чтобы вырвать из ревущего мрака несколько натянутых как струны снастей и кусок той самой коряги.
Здоровяк вгляделся в подступающий к самым бровям ночной мрак, скривил небритую, перепачканную в смоле физиономию, и плюнул в ровнехонько в ураган. Уперев единственную ногу в завалинку покосившейся бревенчатой избушки, он в очередной раз подтянул к себе полтора локтя суровой пеньковой веревки и крикнул:
- Держи!
- Твою ж ма…. – Ветер бросал обрывки фразы в лицо, вперемешку с мелкими колючими каплями начинающегося дождя. Ну мало урагану заиграть прямо в летнюю ночь, так еще и дождь собрался.
Где-то по курсу избушки, немного правее того жалкого масляного фонарика, что силился развеять бесконечный мрак, мелькнул огонек. Загорелся робкой звездочкой и тут же, словно испугавшись собственной дерзости канул в ночь. Но зоркие глаза одноногого здоровяка ухватили эту искру, запомнили и радостно засветились.
- Скоро уже! – Крикнул он, чуть подтравливая сквозь обожженные ладони трос оснастки. – Локтей с тыщу.
- Дождь начался, Ори! – донеслось с той стороны урагана.
- Сам, мать его, вижу, - буркнул здоровяк, с тревогой покосившись вверх. Над бревенчатой избушкой во всю метался по ветру большой воздушный шар, пойманный в надежную сеть корабельной оснастки. Напитанный горячим воздухом прямо из дымохода через толстую кожаную трубу этот шар тянул за прочные пеньковые канаты и избушку, и корягу, которая заменяла носовую мачту, и завалинку, и дощатые ходни, и мешки с балластом. Дождь, обрушившись на голову матерых воздухоплавателей, на два счета остудил бы горячий воздух в шаре и опрокинул бы всю избушку вниз.
Кроме чахлого масляного фонарика, коряга служила пристанищем для нижних фалов неширокого квадратного паруса. В этой трепещущей парусиной Ори Одноногий и пытался ловить строптивый порывистый ветер, чтобы выгадать последние тысячу локтей и быстрее укрыться от урагана на каком-то из подвернувшихся островов малой ряды.
Борясь с остервенелыми духами воздушной стихии здоровяк состроил брезгливую гримасу на суровом, покрытом оспинами и шрамами лице, и новь уколол ночной мрак лукавым прищуром зорких глаз.
Но отличившись от ожиданий огонек, который искал во тьме капитан угловатой и нелепой воздушной посудины, мелькнул выше, пальцев на десять, если вытянуть руку.
- Карайский фрегат мне в жопу, чтоб тебя! – выругался одноногий. Ори перехватил пеньку левой рукой, правая метнулась к ножнам и выхватила кривую саматскую саблю. – Ну милая, не подведи.
Свист остро отточенного металла утонул в реве бушующего урагана, лезвие сабли, кривое как ухмылка пирата, с шипением скользнуло по одному из канатов оснастки, начисто перерезая натянутую до звона пеньковую веревку. Огромный дерюжный мешок балласта, что оттягивал ту самую перерезанную веревку, молча и деловито скрылся во тьме, на прощание махнув хвостиком размочаленного фала.
- Балла-аст! – крикнул Ори во всю мощь луженой глотки. Одноногий и не надеялся, что рев свирепого урагана позволит кому-нибудь услышать его комариный писк. Но древние, впитанные с ароматным воздухом восходящих потоков, привычки заправского воздушного волка брали свое. Уж если приспичило тебе срубить балласт, не лишним будет об этом известить того, кто ниже тебя. Впрочем, корабельные привычки, они и к простой жизни применимы, ежели лукаво подставить в них иной смысл.
Впихнув острую саблю обратно в дубленые кожаные ножны, здоровяк уперся единственной ногой в любимую завалинку и заколотил деревянной культей по бревенчатой стене избушки.
Из маленького окошка, прорубленного в сухих потрескавшихся бревнах показалось юное девичье личико, усыпанное крапинками веснушек, большие зеленые глаза смотрели на одноногого с тревогой. Ветер тут же набросился на пышные каштановые немного в рыжину волосы, растрепал их, закрутил, бросил в лицо хозяйки. От такого нагло непотребства девушка испуганной ойкнла и спряталась обратно под защиту бревенчатых стен.
- Таи, топи жарче, как есть топи! – Крикнул вдогонку одноногий и опять заколотил деревянной культей. – И поддувать не забудь, етит через якорь кубарем.
Сказал и крепче вцепился в смоленый канат.
Ветер бросал утлое суденышко из стороны в сторону, мимо проносились тени сосем неприветливых скал, но темнота надежно скрывала картины, при свете дня будоражащие кровь и самых матерых из воздушных волков.
Про такой ураган хорошо травить небылицы сидя на шершавой лавке трактира и чувствуя за своей спиной добрый огонь огромной жаровни. Особенно если в кружке твоей плещется не жиденький травяной сбор, а хорошо выдержанное и с душой сваренное пиво. Да и на миске румяным боком заигрывает окорок вкуснейшего горячего копчения.
А вот выдержать эту бурю на шаткой ходне бревенчатого домика, как паутиной облепленного корабельной оснасткой, под остывающим от дождя воздушным шаром, ориентируясь по дрожащему изменчивому свету далекого огонька и почти в слепую управляя этим летающим корытом одним только малым парусом. Это не каждому дано.
Ори Одноногий натянул локтя полтора каната, и вновь гляделся в мелькающую сквозь мрак искру.
- Вытянем, - утвердительно прорычал он и, одним молниеносным движением выхватив саблю, в ту же секунду обрубил пеньковую веревку, натянутую под тяжестью второго огромного мешка с камнями. В подступающий мрак ударило из луженой глотки: – Балла-аст!
- Ори! Ветер! – донеслось откуда-то из мрака. – Полтора узла, боковой на пятнадцать румбов!
Одноногий воздушный волк и сам чувствовал как порывы холодного резкого ветра уже не поддувают в спину, но хлещут по обнаженному торсу левого бока.
- Да чтоб тебя, бочка грога мне в гузно, – выдавил здоровяк. – Стравливай на три локтя!!! Идем правым галсом!
- Ты где, мать твою, штормовые стаксели видишь? – заорало что-то весьма огорченное и злое по ту сторону бури.
Дождавшись когда смоленый канат в крепких рука начнет полоскать – рвать и метаться из стороны в сторону, Ори подналег всем весом и стянул четыре локтя веревки, намотав лишнее на деревянные рога корабельных коромысел.
Парус немного развернуло, так что теперь ветрило с успехом ловило боковой ветер, но упираясь на натянутые струнами канаты, тащило летающую избушку вперед.
- А может и не вытянем, - сквозь зубы прорычал здоровяк и криво улыбнулся.
Ори, цепляясь за бревенчатую стену, как пьяный протанцевал по шатающейся ходне к оснастке, что скрепляла избушку и сетку, с которую попал воздушный шар, и принялся затягивать лебедки, стараясь уменьшить крен старого бревенчатого сарая и выгадать лишнюю сотню-другую локтей.
- Топи-топи, - одобрительно крякнул он, поглядывая на воздушный шар, озаряемый снизу багровыми отблесками жарких углей печи, девчушка старалась во всю, прыгая на огромных лемехах кузнечного поддувала. – Кочегарь, Таи!
Ледяной порыв ветра вдруг подхватил здоровяка и, качнув избушку, вышиб из под здоровой ноги опору неустойчивых ходен. Деревянная культя со скрипом скользнула вдоль сырых досок, опрокидывая Ори Одноногого в бездну бушующего урагана.
И если ног у воздухоплавателя насчитывалось ровным счетом полторы, то рук как и у всех, положенное богами количество, вот эти самые руки, действуя быстрее собственного хозяина, вцепились в обрывки канатов, удерживающих когда-то тяжелые мешки с балластом, и одним могучим рывком выдернули тело Одноногого из свирепого ночного урагана.
- Эй, хромой?! Ты полетать что ли удумал? - Съязвили по ту сторон ревущего ветра.
- Канат держи, каналья! - огрызнулся Ори.
Боковой ветер, который было уже сдул одноногого с ходен летающей избушки, закрутил утлое суденышко вместе с воздушным шаром, рванул в последний раз и куда-то запропастился.
- С подветрия встали! – крикнул небесный волк и стянул коромысел витки пеньковой веревки, удерживающей малый парус. – Янек, раздери твою якорем! Не зевай! Трави леера! Снимай стаксель! Таи! Туши горн, большую задвижку до середины!
Легкие порывы ветра трепали снасти и срывали слова с губ, но после бушующего урагана казались тихим спокойным бризом. Почти ласковым, где-то даже нежным.
Сноровисто смотав канаты, удерживающие парус на ветру, и надежно упрятав холстину под дощатую завалинку той части избушки где крыша нависала над ходнями особенно широко, чтоб не замочить стаксель, Ори выудил откуда-то из под бушприта – здоровенной сучковатой коряги, верп – небольшой маневровый якорь с бухтой крепкой пеньковой веревки и, размахнувшись запустил им в темноту.
Звякнуло металлом о камень. Одноногий натянул трос и медленно, локоть за локтем принялся подтягивать летающую избушку к чему-то огромному, что скрыло свой махиной воздухоплавателей от свирепого урагана и ухватилось надежно за маневровый якорь. Вскоре качающийся на конце коряги фонарик выхватил из мрака отвесную каменную стену, увитую трещинами, разломами и выступами. Трещины и мелкие уступы в скале давали надежный приют жиденькой горной травке и чахлыми скрюченными кустиками. Среди камней и расселин намертво вклинился трехрогий верп-якорь
- Утес, - довольный собой, будто только что он выстроил эту стену, пробасил Одноногий.
Из окошка высунулась любопытная голова Таи, обрамленная непослушными каштаново-рыжими прядями.
- Прилетели? – Невинно поинтересовалась девушка.
- Летают – это вниз, а мы ходим. – Из мрака показался широкоплечий верзила. Ростом Янек уступал Одноногому где-то на локоть, но вот шириной и мощью торса на этот же самый локоть превосходил. Меховая безрукавка на нем взмокла от пота и снующих по воле урагана мелких капель влаги. Роса обильно серебрилась в густой, разделенной на два конских хвоста бороде и в длинных патлах, нечесаных и седых, как пересушенное конопляное волокно. Лицом Янек напоминал старый покрытый блестящим лаком дуб, перебитый нос вовсе придавал ему сходство с древесным пнем. Но на этом отталкивающем лице сверкали не по возрасту живые и сметливые глаза. Стянув перепачканную смолой рукавицу с правой руки, воздухоплаватель собирался было уже отвесить обидный щелчок по любопытному девичьему носу. Но Таи быстро юркнула окошко и затворила за собой деревянную ставню. Довольно крякнув, Янек засунул обе рукавицы за широкий воинский пояс с нашитыми серебряными бляхами, вытер вспотевшие ладони о шершавые и истертые хорошо не до дыр кожаные штаны и направился к низенькой скрипучей дверце в избушку.
Одноногий плюнул вниз, прикидывая, что в такой темноте спускаться, имея в траверзе неизвестный утес, занятие весьма небезопасное, и направился следом за побратимом в избушку.
Хоромина слепленная из сухих сосновых бревен, переложенных мягким лесным мхом, приятно держала тепло. Крепкие доски пола довольно поскрипывали под единственным сапогом, звонко стучала деревянная культя. Большая каменная печь со множеством всевозможных задвижек и кузнечными мехами в нагрузку отбрасывала успокаивающие блики от живого огня.
На столе в горнице мягко горела лучина, гоняя шипящие угольки в чашку с сырой землей. Ори уселся на лавку и сонно почувствовал, как к нему мягко, словно полуночный тять из мрачного переулка, подкрадывается усталость.
Янек выбил крышку одной из бочек, что рядком стояли справа от печи, соседствуя с огромной поленицей дров и, зачерпывая припасенную воду ковшиком, никак не мог утолить жажды. Даже под самым свирепым северным ветром, который на лету морозил капли воды, превращая их в больно жалящие градины, широкоплечий небесный волк от работы безбожно потел и краснел как вареный рак. От этого же ему мучительно хотелось пить. Так что воды в летающей избушке запаслось с превеликим избытком.
По левую сторону от очага располагались хоромы Таи Стивенсон – маленький, шесть на восемь локтей, чулан, заваленный до самых чердачных досок всевозможными припасами, бочками, ящиками и прочим редко используемым хламом. Единственным достоянием мелкой смешливой девчушки помимо густо усыпанного веснушками приветливого и доброго личика являлся здоровый, обитый медными полосами сундук. Набитый до отказа одеждой, переложенной прядями луговой травы и полынью, чтобы моль не бала, это сундук являлся неким подобием королевской постели, мягкой и всегда ароматно пахнущей.
Над бочками с водой и чего таить, в одной из них плескался крепкий сладкий грог, настоянный на травах и пахучем луговом меде, висели на вбитых в бревна деревянных костылях, помимо закопченного котелка, все имеющиеся в наличии съестные припасы. Пара крепких ископченных до состояния дерева свиных окороков, несколько связок пряных колбас, шматы ароматного чесночного сала, нанизанные на бечеву полоски почти черного вяленого мяса, три гусиных туши когда-то запеченных и высушенных до хруста на солнце. Ко всему великолепию еще и несколько охапок ядреного чеснока, пучок жгучего лугового лука. Пара тяжелых кожаных кулей с крупами. Над потолком на изогнутом железном крюке покачивалась корзина с подсушенными краюхами черного ржаного хлеба.
Противоположная стена избушки так же изобиловала всякими приятными глазу вещицами. Только в отличии от вяленого мяса и окороков, то что висело на крепких дубовых гвоздях имело куда боле смертоносное назначение. Пять тяжелых окованных железными кольцами копий блистали в свете лучины остро отточенными наконечниками. Три колчана с боевыми карайскими луками, на тугих изогнутых рогах поскрипывала снаряженная к ратному делу тетива. Тут же худая бочка с берестяными и кожаными тулами, полными ровных боевых стрел с черным оперением. Два широких обоюдоострых боевых топора. Связка метательных кинжалов, легких, но весьма острых. Пара прямых мечей в кожаных ножнах расшитых серебряными бляхами. Ну и груда всего остального боевого скарба в изобилии в углу. Метательные топорики, ржавый кистень, погнутый нагрудник с почти стертым гербом славного королевства Карайса, ворохом непонятного тряпья ожидали своей участи старые проржавелые поножи, потускневшие серебряные браслеты наручей. Два измазанных в черной смоле шлема с острыми шишаками на макушке и порванным местами кольчужным хаубергом. Под бревенчатой стеной, увешанной оружием, стоял дорогой ларец красного дерева, обитой серебром искусной чеканки. Из-под неплотно прикрытой крышки ларца выглядывал краешек святая святых любого воздухоплавателя – карты.
Повесив саблю на стену с оружием и оглядев съестные припасы Ори вдруг сообразил, что уснуть не сможет, пусть даже очень устал в борьбе с ураганом. Будет мешать громоподобное урчание в желудке.
- Кашевар! – крикнул Одноногий, запустив ложкой со стола в толстую домотканую занавеску, что отделяла чулан от горницы. – Команда голодная!
- Да пусть тебе, - добродушно махнул рукой Янек, прилаживая крышку обратно к бочонку. – Намаялась, бедолага. Дай ей отдохнуть до утра.
С этими словами сивобородый потопал к порогу и, скрипнув дверью, вышел вон. Обильная любовь Янека к водохлебству сказывалась и еще одним образом. Вот это самый образ бородатый воздухоплаватель и намеривался исполнить под покровом ночи. Прямо с ходен летающей избушки.
В чулане что-то сонно заворочалось и заскрипело, наконец появилось заспанное лицо в обрамлении каштановых с рыжими подпалинами кудрей и уставилось на скрипнувшую дверь.
- Нечего ложками разбрасываться, - пояснила она Ори, не обнаружив второго из побратимов. Девушка подняла ложку и, потягиваясь направилась за котелком и припасами.
Таи Стивенсон в свои пятнадцать с небольшим лет, считая себя если не закоренелым воздушным волком, то хотя бы следующей во многих вопросах, весьма негативно относилась к поминанию о ее слишком юном возрасте. И очень рьяно воспринимала даже самые незначительные поблажки, которыми награждал ее экипаж маленькой летающей избушки. Благо то, что она не высказывалась по этому поводу вслух, и с достоинством незаслуженно униженного матроса, переносила отеческую заботу. Еще бы, половина экипажа глодалась юной девушке в одноногие отцы, а оставшаяся половина с достоинством носила бы титул седобородого деда. Но вот если возникала возможность доказать себе и всем остальным высушенным на солнце чурбанам, что она не маленькая, а тяготы и лишения походной жизни ей в радость, Таи исполняла поручения с завидным рвением и старанием.
Вот и сейчас девушка набрала котелок воды и повесила его над жаровней, немного раздув тлеющие угли здоровыми кузнечными мехами. Пока вода собиралась закипеть, урожденная Стивенсон тяжелым охотничьим ножом нарезала лоскуты вяленого мяса, принялась кромсать головку душистого лука. Чтобы в последствии сварить из припасов сытную мясную похлебку.
Ори, никогда не имевший ни родного гула на твердой земле, ни жены, ни детей в виду собственной устоявшейся жизни охотника за попутным ветром, невольно залюбовался неловкими но старательными движениями молодой девушки. Так он и уснул.
Через мгновение в избушку почти не пригибаясь, но боком ввалился Янек. Стряхнув с роскошной седой шевелюры капельки влаги, воздухоплаватель уселся рядом с Ори и толкнул одноногого локтем в выпирающий бок.
- А? Что? – встрепенулся здоровяк, продирая заспанные глаза.
- На траверзе карайский фрегат! – хрипло выпалил Янек. - Тысяча локтей, идут десять узлов!
- Кочегарь горн! – могучим хрипом выдал Ори, окончательно просыпаясь, но рефлексы матерого пирата заглушить оказалось на удивление не просто. – Поднимаемся на три тыщи локтей. Карту ветров мне! Едрить вашу ногу через левую рею…
- Ы-ы! – Янек закатился на лавку, давясь собственным хохотом. Таи прыснула в кулачек, но спохватилась и новь принялась помешивать остро пахнущее варево.
- Чтоб тебя черти жарили, - насупился Ори и ударил кулаком по столу. – Где похлебка, кашевар, не спи на посту!
Таи подхватила мокрую тряпку, обмотала ручку котелка, чтоб не жег пальцы и, стараясь не расплескать похлебку, поплелась к столу. Брякнув угощение на дубовые доски столешницы, девушка стрелой метнулась к печи, подхватила три деревянных миски, ложки, встав на цыпочки, зачерпнула из корзины пригоршню сухарей и накрыла быстренько стол.
- А почему от карайского фрегата нужно верх ходить? – невинно поинтересовалась Стивенсон, садясь вместе со всеми за угощение.
- Да ты видела, когда-нибудь карайский фрегат? – Буркнул Ори, помешивая похлебку, чтобы быстрее остыла. – Это ж махина в две сотни локтей с гаком.
- Да видела как-то, издали. – Таи макнула черствый сухарь в наваристый бульон и подула на него.
- То-то и оно, что издали. Ах… - Одноногий отправил ложку обжигающей похлебки в рот, мимоходом проглотил и быстро задышал, унимая жжение в луженой глотке. Янек хмыкнул, его такая горячая пища только радовала, он наворачивал ложку за ложкой, нисколько не заботясь обварить себе внутренности. – У карайскго фрегата четыре мачты, восемь парусов. Одни только грот-марсель, грот-трисель и бизань чего стоят. Только тебе названия эти ничерта не скажут. Тут на корабле плавать надо и науку воздушную изучать. Да и бушприт у него… три штормовых стакселя несет… а еще два четырехпалых киля под брюхом, и четырехпалый руль на корме.
- И чего такого?
- Да он может против урагана идти узлов пять, ты поняла? Вот от такого только вверх и удирать. Если ниже спуститься, то с палубы фрегата стрелами с подожженной паклей ровнехонько закидают и прости, прощай корыто дырявое. Только верх.
- А фрегат верх не…
- Ты подумай. Парусов куча - это раз. Кили когда распустят полностью, считай что все паруса вместе взятые, только под брюхом. Еще там система блоков и противовесов, так что они килями как крыльями воздух загребают. Сам корабль не пушинка – это три. А подъемную силу теплого воздуха не используют. Эт что значит?
- Они на Звездной Пыли летают, - догадалась Таи.
- Точно. У них главный брус корабля окован пластинами суи. От этого у фрегата пустая летучесть появляется. Если крылья не распускать и полный штиль поймать, то корабль так и зависнет в воздухе, вниз его собственная тяжесть тянет, а вверх пластины кованной Звездной Пыли.
- А балласт у них на фрегате есть?
- Конечно есть, - встрял Янек, утирая густые усы от капелек жирной похлебки. – Без балласта по воздух ходят только сумасшедшие или вовсе пираты.
- Ага, вот тебе якорь в дупло, - возмутился Ори. - За оснастку фрегата ничего не скажу. Но вот что среди пиратов не найти такого, чтоб без балласта ходил. Это единственной ногой ручаюсь. Пираты они что же, по-твоему, на солнце перегрелись? – одноногий повернулся к девушке. - Но сама подумай, сбросит фрегат весь балласт, ну потянет его за нам… а в доки он как будет заходить? Это мы к любой скале – тюк, и пристали. Ему точность в весе выверять необходимо. Оно ж фрегат.
- То есть балласт он может сбросить, если совсем уж приспичит?
- Ага, когда вот край настанет, либо жизнь, либо балласт, – кивнул Ори, доскребая миску. - Пираты обычно в таких вопросах не мелочатся, у них как раз при встрече с карайскими кораблями и наступает время делать именно этот выбор. Вот когда верх уходишь, локтей на тыщу, а лучше еще выше. Ловишь попутный ветер и драпаешь во все имеющиеся паруса. Фрегат подниматься будет на восходящих патоках, пока он их поймает, пока кругом пойдет, набирая высоту. Тебя уже и след простыл.
- Да так уж и простыл. – Янек сонно потянулся, разводя в стороны могучие лапищи. – Я в королевской гвардии почитай как без месяца пятнадцать лет прослужил. Гоняли мы смельчаков и похитрее тебя. Одноногий. Если штурман фрегата места знает, то и все восходящие потоки у него на перечет. Витка три сделает, вот и набрал высоту. Куда ты за это время успеешь? Только в штаны наложить.
- Ха, наложил один такой… Мне главное ветер подловить попутный и за остров какой плавучий шнырнуть. А там шар продую сквозняком и камнем вниз, тыщ на десять локтей, поди меня сыщи в облаках-то.
- А ежели острова нет, то куда? – не унималась Таи.
- Ежели у тебя на примете такого острова нет, тот какой же ты к чертям воздушным пират, чтоб меня якорем за гузнище оттащили? Остров, он всегда должен быть на траверзе, пусть и самый маленький. Житейская мудрость.
- Что ж ты весь такой из себя матерый пиратище, драпаешь из Карайского королевства, что утка от ловчего сокола? – Янек сложил руки на могучей груди и уставился с неподдельным интересом на одноногого.
- А сам-то? – огрызнулся Ори. – Нам с тобой все одно в тех краях, веревка вокруг горла и ворон кормить.
- Эх, как вспомню, как я вашего брата гонял по всем ветрам… - расчувствовался Янек. – Как мы ходили под двадцать узлов, а палубы надраивали так, что они под солнцем сверкали что алмазы, все медные карнеля оснастки блестели. Когда флот идет клином это знаешь как красиво?
- Ага, красиво. - Одноногий встал, доковылял до приметного бочонка с грогом и, подхватив увесистый черпак, скрутил в бочонке пробку. – Как ввалишь из катапульты куском скалы по авангарду, так остальные шо крысы, все в рассыпную.
Налив полный черпак остро пахнущего сладкого грога, бывалый воздушный волк запихнул пробку в отведенное ей отверстие и заковылял обратно к столу, угощать побратима.
Таи грустно вздохнула и поплелась к печке, прятать кухонною тварь до следующего завтрака. Грога ей, в силу особого положения на корабле, никто наливать и не собирался.
- Ну в рассыпную, - согласился Янек, отпивая крепкий напиток. – Дак то ж военная хитрость.
- Ну да, хитрость, - Ори отобрал черпак и сам основательно приложился. – Называется: «Кто куда, а я порты по ветру проветрю».
Урожденная Стивенсон плюнула на бранящихся стариков и направилась к стене с оружием. Где на маленьком деревянном колышке висела перевязь с дюжиной метательных ножей. Ее метательных ножей, единственного оружия, кроме пожалуй тяжелого охотничьего ножа, которые ей доверили два неотесанных чурбана. Спать девушке конечно хотелось, но не на столько сильно, чтобы угомонить вечное любопытство. Старые пердуны во время своей неуемной тоски по древним временам, особенно под сладкий крепкий грог, могли поведать много из секретов и уловок матерых воздухоплавателей. А Таи Стивенсон крепко надеялась со временем стать настоящим небесным волком, и пусть что, к двадцати годам ей захочется семейного уюта, мужа, ораву ребятишек, родной угол на твердой земле какого-нибудь крупного острова. Так далеко вперед девушка не заглядывала.
- Руку плавне веди, - буркнул Ори, когда первый метательный нож юрким стрижем упорхнул к стене и со звоном впился в сухой бок соснового бревна. – Эх и кто тебя метать ножи учил?
- Так ты ж и учил, дядка Ори, - улыбнулась всеми веснушками Таи.
- Вот значит я чурбан неотесанный, - весело хмыкнул одноногий и пригубил крепкого грога. - Лучше всех, кого я знаю, ножи метал Кристоф Пересмешник. Ну и подлец же был, а ножи метал, загляденье.
- Это тот Пересмешник, шею которого лет пять назад в Вольном Танреме с веревкой познакомили?
- Он самый. Ух и извивался, наверное, каналья. Взлететь пытался, да брюхо к земле тянуло.
- Чего ж ты его так невзлюбил?
- Ха, Янек, с тебя послушать, так пират пирату – брат родной. – Ори допил грог из черпака и пустился в далекий путь за добавкой. Двоим крепким мужикам пинты всегда казалось мало. – У того душегуба не водилось ни на грош стыда, ни на медяк совести. Ему все одно, кого встречать по ветру, честного пирата или купца пузатого. Заваливается со своими молодцами на палубу какого корабля и берет то, что приглянется. Если перечить кто думает, то за борт. Многие люди узнали что там, за последними облаками находится. – Ори вернулся с полным черпаком грога и отпив глоток протянул посудину Янеку. – А скажу тебе, глаз у негодяя ух завидущий был. Все ему приглянуться могло и мало даже, на веревки и паруса зарился.
- Так уж прям на веревки? – не поверил седобородый.
- Ничего святого не имел за душой.
- Так что ж вы сами его?
- Ага поди слови, каналью. Думаешь просто от скуки этот золотарь наводил ужас на Малую гряду и остров Тысячи озер? Так еще Пересмешник такие поборы драл, стервятник, что лес и смолу возить с архипелага стало просто невозможно. У него в ораве три корабля ходило, и два под шаром воздушным. У третьего, тот поменьше размером, главная балка кольцами чистого суи окована. Сказывали, что это он карайский бриг как-то на абордаж взял.
- Много для того ума не надо, если два корабля имеешь с командой, - посчитал Янек. – Так поди ж Вольному Танрему оно даже на руку, что через Малую гряду лес возить перестали. Остается только по Правой гряде, а там все через город. Купцы, караваны, постоялые дворы ломятся от торгового люда, плюнуть негде. Деньжищ греби лопатой.
- Оно сперва так и было, - кивнул Ори. Одноногий привстал, дотянулся рукой до связки вяленого мяса и сорвал пару хрустящих лоскутов. – Вот только одна незадача. Ежели в обход Малой гряды, то после острова Тысячи Озер попадаешь аккурат на Болотную гряду, а там одна дорога. Через Плачущий остров в Карайское королевство. А на чем деньги делает город Вольный Танрем?
- Я знаю, - расплылась в улыбке Таи. – Там из рыбьих костей варят клей, олифу, черную морилку и бесцветный лак.
- Молодец, сообразила. – похвалил Ори. – Но руку при броске все же расслабь, плавне нож посылай. Так вот, в карайском городе с названием Две Башни, да и на Плачущем острове рыбы ловят не меньше. Значит и клея с олифой, и лака бесцветного там прорва. Цены хорошей за него никто не даст. Посчитали купцы, что с оборота такого им грошик достанется и давай городских старейшин трясти. Мол, житья нет. А тут еще весточка с Ярмарочного острова прилетела, что на лес цены просто заоблачные, смолы почитай и вовсе кот наплакал, клей и лак покупать у Карайского королевства дюже как дорого. В общем сообщили купцы ярмарочные, что готовы растрясти мошной и в складчину с Вольным Танремом осыпать золотом того храбреца, кто шею Кристофа Пересмешника веревочкой-то и обвяжет.
- Вот охота, поди, знатная случилась, - восхитился Янек.
- Ага, год почитай без малого ловили,- хихикнул Ори. – Карайские флибустьеры на своих фрегатах за ним гонялись, да и прочие ватаги охотников за головами. Я как-то к одной из них прибился, там Олаф Рыжебородый верховодил. Собрал в кулак пять-шесть пиратских кораблей. И ну за Пересмешником по всей Малой гряде мотаться. Но та ватага бестолковая была, мы больше озирались, чтобы друг другу глотки не перерезать. И как только словил Рыжебородый нож аккуратно под бороду, тут мы все и разбежались по чистому небу.
- А Кристоф? – Таи напрочь забыла о своих ножах, слушая Одноногого в оба уха.
- А что, удирал во всю прыть. Нет ему. Залег бы в дрейф за облаками, всплыл бы где-нибудь через годик на западе купцом зажиточным. Да хоть в моих саматских степях. А этот душегуб во всю стыд потерял, раньше хоть поборами заедал, а тут, как облава на него приключилась, озверел и кого ловил, так с перерезанным горлом по ветру запускал. Ни женщин, ни детей не щадил. Цена за голову ирода выше перистых облаков поднялась. И тут уж, кто что говорит, но в охоту вступила Черная Башня.
- Могу себе представить, - ухмыльнулся Янек. – Это в их духе.
- Вот и я о том. То ли Пересмешник своей злобой одичавшей кому-то из Гильдии Убийц дорогу перешел, то ли патриархи Черной Башни ждали, пока цена за голову этого ублюдка взлетит до небес. В общем одним погожим осенним утром на южных воротах вольного города Танрема обнаружили вздернутого на веревке мужика по всем приметам похожего на Кристофа Пересмешника. Тут уж городские старшины обрадовались, что кошельки развязывать не надо и золото отсыпать некому. Ан нет. По слухам в ту же ночь пришел к ним вежливый человек в черном и потребовал плату за работу.
- И они заплатили? – удивилась Таи.
- Дочка, а что ты знаешь о Черной Башне?
- Ну… - Урожденная Стивенсон замялась. – Это резиденция Убийц, там заседают патриархи Гильдии.
- А вот теперь подумай, почему убийцам Черной Башни всегда аккуратно и вовремя выплачивают гонорар за проделанную работу? И никто и не думает торговаться?
- Почему?
Ори тяжело вздохнул и подперев левой рукой подбородок уставился на девушку.
- Таи, повтори еще раз… только медленно, что такое Черная Башня?
- Ну… гильдия уб… А! – Наконец-то молодую девушку осенило.
- Тех, кто отказывался платить им за работу, обычно через несколько дней находили мертвыми. А во рту у каждого торчала золотая монета. Мол, подавись ты своим золотом. – Пояснил Янек.
- А если какой-нибудь ловкий мошенник придет, скажет, мол, что он из Черной Башни, и потребует плату за работу?
- Ему тут же все выплатят до последнего сантима, - подал плечами сивобородый. – Пусть этот бедолага сам разбирается с Гильдией. И веришь ли, дочка, я бы совсем не хотел, чтобы у меня появился такой враг как Черная Башня.
- А если, убийц Гильдии обмануть? Сказать, что приходил человек в черном одеянии и уже получил плату за работу? – У Таи чуть побелели веснушки, девушка серьез размышляла над способами, которыми можно обхитрить людей, второе имя которых – смерть.
- А когда патриархи Башни узнают, что черный человек получивший их золото – плод твоего воображения, как думаешь сколько ты проживешь?
- И что? Спастись от Гильдии Убийц совсем никак нельзя? – спросила девушка, с недоверием посмотрев на дюжину метательных ножей, аккуратными перышками торчащих из бревенчатой стены.
- Совсем, - отрезал Янек. - Если за твою голову назначили награду, а гильдия решила получить плату, то тебя не спасти.
- Ну эт ты, побратим, видно грога перебрал. – Ори выхватил из рук сивобородого черпак с крепким напитком и сделал долгий живительный глоток. – Сохранить свою шкуру можно, вот только в единственном случае. Если за тебя вступиться Гильдия Воров. Баста пустому трепу, давай на боковую. Таи, завтра с утра на тебе харчи. Я буду караулить печь, чтобы шар не провис. А ты, Янек, сменишь меня часика эдак через три.
- Добро, Одноногий.
Старая мельница.
Утро выдалось погожим. Бушующий всю ночь ураган наконец-то угомонился, видимо устал рвать и метать бесцельно, а может быть словил в свои ветреные сети кого из воздухоплавателей, менее удачливого и матерого чем Ори Одноногий, и насытившись жертвой отправился отдыхать на заоблачные вершины самый высоких островов. В общем с рассветом в небесной вышине во всю владел ровный западный ветер, разгоняя белые клочья тумана, разрывая облака на лохмотья невесомой ваты и тихонько насвистывая среди корабельных снастей.
Одноногий выбрался из избушки, раскинул руки так, что хрустнуло в локтях и с наслаждение потянулся. Затем Ори обошел бревенчатые хоромы по сходням, проверяя как натянуты корабельные снасти, покосился на чуть провисший воздушный шар и справил малую нужду прямо в клочья густого белого тумана, что прятался от ветра за гранитной махиной утеса.
Сегодня старый небесный волк постановил себе отдохнуть и проведать, что за огонек светил им вчера среди бушующего черного урагана. Будь то какой корабль под шаром с нагретым воздухом либо под парусами, с окованным суи килем, то огонек принадлежал бы масляному фонарю, никак не походил бы на ту искорку что светилась во тьме. Уж наметанный глаз бывшего пирата вмиг разобрал бы разницу. Стало быть маяк. А в маяке всегда есть хотя бы смотритель, так еще и трактир к боку построен, если уж повезет. Именно для таких путешественников и пристроен, которые с ночи борются с непомерной стихией и завидев маяк, слетаются на огонь как мотыльки. Таи не придется сегодня возиться с походными харчами, которые, чего греха таить, уже порядком надоели брюху.
Ори развязал завязки кошелька, вшитого в широкий кожаный ремень и поскреб нам широкой пятерней. Не густо, звон серебра отозвался слишком глухо и робко, не радуя слух. Может у побратима найдется пара реалов, чтобы оплатить хорошую попойку?
- Янек?! – позвал Одноногий, направляясь к покосившейся низенькой двери бревенчатого домика, незнамо по какому произволу богов занявшего место корабля под воздушным шаром.
- Ну?! – донеслось из тумана. Сивобородый так же решил не ждать удобного момента и справить нужду на отвесные склоны гранитного утеса.
- У тебя мошна звенит?
- Ага! – отозвался коренастый гвардеец королевского флота, бывший гвардеец. – Только от холода.
- Сколько наскребешь?
Янек подошел к Одноногому, расстегивая кармашки на широком воинском поясе, обшитом серебряными бляхами, и выудил несколько потемневших от времени серебряных монет.
- Вот и хорошо! Вот и замечательно! – Ори потер руки одна о другую и скривился от прыснувшей с пальцев боли.
- Ты бы мазью смазал, что ли, – посочувствовал Янек. – Вчера небось опять подевал куда-то рукавицы и пеньку голыми руками драл?
- Да я привык уже, - отмахнулся Ори, выгребая собственную мелочь из кошелька.
Побратимы направились обратно в избушку будить Таи.
Поход в трактир это для горожанина обыденное дело, к которому и готовиться заранее не надо. Для путешественника все по иному. Особенно если путешественники сосем поиздержались в дороге и лелеют крепкую надежду заработать, возможно и не вполне честным трудом.
Ори, помимо кожаных штанов, высоких сапог с сильно стянутыми к пяткам отворотами, натянул на себя серю рубаху с расшитыми замысловатым колючим узором рукавами. Поверх рубахи легла безрукавка с серебряными пряжками.
Из сундука Одноногий достал золотой медальон, круглая чеканка с изображением кривой саматской сабли, крест накрест с тяжелым корабельным якорем. И пусть Ори не имел боевого корабля, не отчислял десятины честной от добычи в казну совета капитанов Саматы, все одно он полноправно числился как вольный атаман самого западного из островов верхнего архипелага. Янек и Таи знали, что этот медальон можно снять с шеи одноногого только вместе с головой. А это очень и очень не просто.
Золотой блеск медальона частенько зажигал нехорошие искры в глазах лихого люда, коего в трактирах по торговым путям всегда имелось изрядное количество. А острая саматская сабля в потертых кожаных ножнах на левом бедре одноногого. Крепкий боевой нож на правом бедре. Тугой лук и тул, полный острых стрел с черным оперением, за спиной. Все это прохладно намекало на то, что азартный блеск в глазах неплохо было бы подавить и уткнуть в свою кружку с брагой, каким бы ты не был сорвиголовой и душегубом.
Так же все попытки нечестного обогащения за счет амулета приходилось оставить стоило только взглянуть на спутников саматского вольного атамана.
Низкорослый, но широкоплечий Янек, облачился в черную рубаху карайского гвардейца, с серебряным шитьем на черном сукне. Тонкие нити посеребренного шелка сплетались в герб в виде скрещенных мечей на широком четырехугольном парусе. Поверх рубахи сивобородый накинул неизменную меховую безрукавку. На широком воинском поясе с серебряными бляхами и обилием маленьких карманов для денег и другой мелочи, висел тяжелый обоюдоострый топор с начищенными до блеска лезвиями, похожими на серпы ущербных месяцев. Одна луна побольше, вторая на самую малость поменьше. Дубовая рукоятка секиры потемнела от времени и блестела, вытертая крепким пожатием рук. Помимо серебряных колец, призванных укрепить черен рукояти, почти у самого лезвия ярко блестела полоска совершенно белого и неимоверно сверкающего металла. Двуручный топор Янека Сивобородого умелый кузнец оковал кольцом чистого суи, от чего пудовая секира порхала в руках бывшего гвардейца как мотылек. Но и стоила равного вдвое собственного веса в серебре.
С другой стороны от двуручного топора пояс оттягивал хищный охотничий нож в локоть длинной. За плечами, путаясь тесемками в колтунах меховой безрукавки такой же как и у одноногого тугой карайский лук.
Ну и само собой, Таи, как же упустить из внимания юркую неугомонную девушку. В мужских штанах с тесемками по наружной стороне бедра, в короткой белой рубашке, торчащей из-под замшевого кафтанчика, застегнутого на все имеющиеся десять маленьких пуговок, в высоких кожаных сапогах, обшлага которых доходили до середины бедра, она бы походила но молодого удачливого юнгу на карайском фрегате. Если б не грива каштановых с рыжинкой волос и россыпь веснушек на лице. Ну конечно, как же уважающий себя небесный волк, которым себя считала Таи Стивенсон в минуты слишком расшалившегося самомнения, отправиться куда-либо без надлежащего оружия. Так как Янек бессовестно отбирал собственный охотничий нож, то девушке оставалась только перевязь с ее метательными рыбками.
Вот приблизительно такая разношерстная компания откинула крышку люка в полу бревенчатой избушки и вгляделась в клочья рваного тумана, что проплывал под днищем несуразного угловатого кораблика. Иногда в просветах между обрывками белоснежной ваты мелькало подножие гранитного утеса, поросшее сочной зеленой травой и низенькими кустиками.
- Локтей с тыщу, - присвистнул Ори.
- Да как бы не больше, - согласился Янек.
- Будем спускаться? – поинтересовалась Таи виду такого конфуза.
- Ага, - кивнул Ори. – Тока не так. Каждый уважающий себя воздушный волк должен быть ленивым, и позволять ветру делать за него всю работу. Янек, вытравливай верп-якорь. Таи, мы с тобой продуваем шар, но медленно.
- Да, капитан! – девчонка вытянулась в струнку, словно и в правду ходила под парусом на карайском фрегате.
Сивобородый снял с пояса топор, скинул с плеча колчан и тул со стрелами, коротко помянул чертей бранным словом и скрылся за скрипучей дверью избушки. Ори подхватил пару поленьев потолще, аккуратно, чтобы не обжечься, распахнул кованную дверцу и запихнул чурбаки в топку, пышущую яркими углями.
- Запас жара нагоним, и можно продувать, - пояснил Одноногий.
Таи молча кивнула, обмотав рукоятку большой заслонку на дымоходе тряпкой, она задвинула ее полностью, перекрыв ток теплого воздуха в шар. На этот случай в огромной печи имелась боковая отдушина, чтобы иметь тягу в очаге и не пускать едкий дым в избушку.
Бревенчатые стены коротко скрипнули, дощатый пол ощутимо качнулся из стороны сторону.
- Трави!!! – Донесся из-за стенки могучий бас Янека.
- Крикну, - напутствовал Ори юную воздушную волчицу, - так ты сразу задвижки местами меняй и на меха. Уяснила?
- Ага, - кивнула Таи. Все это она и без подсказок уяснила с первого раза, но капитан даже самого маленького и неказистого корабля обязан перед маневром раздать инструкции, чтобы никто ничего не перепутал и не забыл.
Ори кивнул и, распахнув низенькую скрипучую дверь, вышел на сходни. Ту уже во всю орудовал Янек. Он ухватился своими лапищами за длинный крепкий шест, оканчивающийся багром на одном конце, веревочной петлей на другом. Затем подпер спиной ту стену избушки, которая смотрела на гранитный камни утеса и кивнул Одноногому.
- Ну понеслась! – крикнул матерый небесный волк и ухватился за снасти. Как раз те, что тянулись к перетяжке воздушного шара, где в него входила кожаная труба дымогона.
Раздалось змеиное шипение, только не в пример громче, словно на нагретый валун выползли все гадюки Лесного Архипелага и разом подали голос. Из-под большого шара, опутанного сетью корабельных снастей, повалили мохнатые клубы густого белого дыма. Воздушный пузырь чуть обмяк и втянулся вверх. Обросшие кустарником и чахлой горной травкой стены утеса поползли вверх.
- Не быстро? – спросил Янек, вглядываясь в клочья тумана под сходнями.
- Хорошо идем! – возразил Ори. – Случись что, печка завсегда вытянет.
- Ага, прознал бы народ какими камнями ты свою печку сложил, миг бы накинулись и разобрали бы.
- Ну дак главное помалкивать, - хмыкнул Одноногий и крио улыбнулся побратиму.
Избушка медленно плыла вниз, раздвигая собой клочья рваного тумана. Янек отталкивался багром от гранитных стен утеса, если они близко приближались к качающимся сходням. Бревенчатый домик со всеми снастями и прочим скарбом весил конечно изрядно, но воздушный шар пока еще придавал ему плавучести, и Сивобородый справлялся.
Через нисколько томительных мгновений, когда оба старых небесных побратима разглядывали приближающуюся лужайку у корней могучего утеса, Ори плюнул внизх и закричал во Сю мощь атаманской глотки:
- Качегарь по малой! Меха не трави!!!
Таи передвинула заслонки и пустила в обвисший шар теплый подъемный воздух из пышущей жиром печи. Спуск скрипучей бревенчатой избушки, что каким-то чудом летала по воздуху, немного замедлился, но не прекратился.
Двое побратимов выжидали, пристально вглядываясь в проскакивающие в окнах рваного тумана на зеленные лужайки, усыпанные обломками здоровенной гранитной скалы.
- Посадка будет так себе, - выдал Янек, поудобнее перехватывая шест.
- Не ссы, и не в такие дебри садились, – успокоил Одноногий. – Таи! Поддуй пару раз мехами! Давай!
Если б место бревенчатой стенки занимала толстая каменная стена какого-нибудь замка, девчонка усыпанная веснушками все одно услышала бы громоподобный крик одноногого пирата. До того этот самый пират, умел орать, используя всю силу собственной луженой глотки, что с окрестных островов снимались целые стаи птиц, чувствуя недоброе.
Стивенсон запрыгнула на здоровенные кузнечные меха и в три движения наполнила воздушный шар горячим печным дымом так, что избушка почти прекратила спускаться и зависла над цветочным лугом, усыпанным битыми осколками гранитного утеса.
- Хватит! – Крикнул Ори и дернул коротко за веревку, озарив туманные окрестности коротким и могучим шипением воздушного шара.
Через несколько секунд угловатый и неловкий кораблик тряхнуло. Плоским днищем избушка угнездилась на поляне среди зеленеющих трав и распустившихся луговых цветов, вперемешку с разбросанными всюду здоровенными валунами.
- Отдать концы! – Уже спокойно, без тени напряжения в могучем голосе распорядился Одноногий. Янек подхватил здоровый становой якорь из-под бушприта-коряги и бросил его на траву, размотав пару витков толстой смоленой пеньки.
Сам Ори зацепился руками за снасти корабля и, спрыгнув на луг, затрусил в сторону утеса, подтаскивая воздушный шар за собой, тут же он коротко рыкнул:
- Заслонку до отказа! И на меха – продут пузырь!
Через несколько минут побратимы опустили воздушный шар на луг, благо холодный воздух, который нагнетала мехами Таи, изрядно снизил летучесть пузыря, и закрепили его веревками. Концы свободных крепежных снастей два старых воздушных волка накрепко привязали к кольям, вбитым в податливую плодородную землю.
У подножия высоченного каменного утеса ветра вовсе не оказалось, туман, правда уже местами слежавшийся под лучами утреннего солнца расползался в ямки, канавы и под прохладную тень гранитных валунов.
Когда сборы крохотной шайки воздухоплавателей окончательно завершились, Ори выудил здоровенную цепь с крепким висячим замком и запер входную дверь избушки, мало ли лихих людей решит проверит благосостояние залетных гостей. Замок, конечно, преграда не надежная, но если уж кто решит проникнуть внутрь, то повозиться с ним все же придется.
У подножия упомянутого выше утеса, так кстати выручившего побратимов и девушку прошлой ночью, притаилась и цель их пешей прогулки.
- Это ж мельница, - удивился Янек, чуть сбавив широкий шаг, так что Таи, которая притаилась за спиной сивобородого чуть не уткнулась носом в мохнатую меховую безрукавку.
- Ага, была когда-то, - кинул Ори, нагнулся себе под ноги и подобрал маленький гранитный сколок, размером с монету, и сунул себе в кошель. Таких крохотных камешков насчитывалось уже с десяток. Они оттягивали кожаную мошну и весело позвякивали, играя в догонялки с редкими серебряными монетами.– Чего встали? У меня уже брюхо сводит от предвкушения.
В общем-то да, мельница.
Добротный дом, выложенный из подтесанных гранитных валунов, благо у подножия скалы такого добра валялось в изобилии. Темно серые с черно-зелеными прожилками камни для надежности скрепляли белым известковым раствором. Второй этаж умелые строители соорудили из бревен. И хоть в округе скального утеса росли разве только чахлые кустики да трава, на Малой гряде спокон веков возили на продажу лес. Так что такого материала для строительства не в диковинку. Кое-где бока мельницы сверкали недавно выструганными новыми досками, которые разве что не блестели на солнце от лака. Да и каменную кладку, взамен валунов, вывалившихся из стены, подновляли новыми и добросовестно замазывали известковой мешанкой.
Поверху крыши, сложенной внахлест из пропитанных черной смолой горбылей, возвышалась мельничная башня локтей в тридцать в вышину. Но крылья ветряной мельницы давно обветшали, парусину никто и не думал подновлять. Да и ветра, чтобы наполнить мельничные ветрила, у подножия утеса не ощущалось. Видимо во времена , когда строили мельницу ветер дул с утеса и исправно вращал тяжелые жернова, намалывая муку. Но со временем остров повернулся к солнцу другим боком, он же плавает среди неба и такое поведение огромных каменных глыб, поросших кустарниками и травой вполне обыденно. Во ветра и не стало. А вместо мельницы, напоминая ее очертаниями вдруг образовался трактир. Башню же использовали как маяк, зажигая в ветреную беззвездную ночь на верхушке фонарь, приманивая к теплому очагу продрогших, измученных борьбой с непогодой путников.
Как и полагается уважающему себя трактиру, имелся и широкий двор, обнесенный крепким тыном высотой в десять локтей. Тяжелые дубовые ворота по утренней поре оказались настежь распахнуты и лениво поскрипывали на массивных кованых петлях. Давая любопытным путникам вволю насладиться зрелищем постоялого двора. Впрочем любопытством из воздухоплавателей страдала только Таи Стивенсон, впрочем даже не страдала, а скорее наслаждалась, всовывая свой курносый нос, усыпанный яркими веснушками, во все, даже самые узкие и малопривлекательные щели. А меж тем во внутреннем дворе кипела жизнь, несколько ленивая и даже сонная, но полнее ощутимая. У длинного корыта, наполненного водой, толпились крутыми боками медлительные и невозмутимые волы. По двору бродили гуси, величественно переваливаясь с лапы на лапу, метались вечно испуганные куры, роняя перья. Где-то из сарая надрывно хрюкали порося. Туда-сюда, добавляя сумятицы и на корню уничтожая спокойствие и свежесть утра, сновали люди, выполняя мелкие повседневные обязанности.
Из трубы трактира вился белесый жиденький дымок, вместе с дымом по всюду распространялся приятный дух свежеиспеченного хлеба, зажаренного на огромной сковороде сочного куска доброй говядины, каши с гусиными шкварками и острый дух свежесваренных щей.
- Это мы удачно, - потер руки Ори и заковылял к главному входу в трактир.
Горница таверны оказалась широка и добросовестно вымыта, радуя взор широкими мокрыми досками пола. Два маленьких окошка, по бокам от массивной дери с высоким порогом, призванным не пропускать сырость, давали мало света, по этому трактирщик с утра распорядился зажечь масляные светильники на стенам. Отблески трепетного живого огня, сплетаясь с лучами молодого утреннего солнца, проскользнувшего сквозь рваные клочья низких облаков, прекрасно дополняли друг друга, создавая уют и тепло. По середине горницы, обложенный камнями находился большой очаг. В празднества или в разгар иного пира состоятельные постояльцы вполне могли оплатить целого кабана, тут же при них замаринованного диким луком и чесноком, да и водруженного на массивный вертел. Впрочем сейчас вертел, висящий на двух закопченных цепях, пустовал, что впрочем сверх всякой меры радовало весело хрюкающего в сарае порося. По стенам, с каждой из сторон от большого очага располагались два длинных дощатых стола, выскобленные ножом и вымытые тряпкой, они сверкали чистотой и утренней свежестью. К вечеру на них появятся пятна жира, крошки, мелкие кости и новые отметины от ножей. В щели забьется пенистый эль, в свете масляных ламп рубинами засверкают капли красного терпкого вина. Для удобства гостей рядом со столами хозяин разместил длинные скамьи, смело полагая, что одному путнику не совестно вкушать пищу рядом с другим. Кое где стояли низенькие бочонки, крышки которых оказались до блеска натерты задницами многочисленных постояльцев. Для тех, кому общее веселье претит и настроение располагает к уединенным раздумьям имелись на постоялом дворе маленькие столики. Высокие бочки, окруженные бочонками поменьше. Такие укромные местечки прятались из около маленьких окошек и по углам горницы.
По стенам, украшая каменные хоромы, висели искусно выделанные трофеи, волчьи шкуры, кабаньи головы, и даже голова матерого медведя, обрамленная сединой.
Окинув наметанным взглядом внутреннее убранство трактира, Ори пришел к выводу, что затея с мельницей как не крути уступала бы доходности, по сравнению с серебряными монетами, полученными в качестве платы от постояльцев.
А разношерстная толпа, собравшаяся оказать утреннее почтение ароматной каше со шкварками, щам и свежему хлебу, поведала своим поведением старому воздушному волку не в пример больше.
В трактире гостил богатый купец, который с караваном спускался по Малой гряде на острова Лесного архипелага. То что торговец только отправлялся закупать товары, вовсю кричали три рослых мужика. Двое молодых, похожих один на другого, парней и угрюмый ветеран со шрамом через левую скулу, отец сыновьям не иначе. Вся троица опоясана широкими воинскими поясами, расшитыми серебряными бляхами. Ремни оттягивали ножны с прямыми мечами, полированные рукоятки которых сверкали в лучах утреннего солнца. На покатых плечах, не привыкших к иной работе, кроме воинской, поблескивали ажурные звенья кольчуги. Крепкие кожаные штаны задницами притирались к лавкам. Добротные сапоги с низенькими обшлагами сверкали чистотой и опрятностью. На столе, подле хозяев, лежали три кожаных шлема, с нашитыми металлическими пластинами и широкими кожаными воротниками, закрывающими сзади хребтину воина. Тут же валялись попарно боевые рукавицы, мешающие подхватить кружки с разбавлены пивом и опрокинуть из в ненасытные, иссушенные после вечернего пира глотки, запивая горячие ломти тушеного мяса с подливой.
То, что охрана каравана, а кто еще мог стать с утра пораньше и неспешна позавтракать перед отправлением в дальнюю дорогу, собралась в трапезной оружняя и при бронях, наметанному глазу говорило вот что. Купец обременен совсем не товаром, а тяжелой мошной, в которой дружно позвякивают серебряные монеты. И находиться этот самый караванщик в снятой на ночь комнате, вероятнее всего сопровождаемый еще одной парой крепких охранников. Если бы торговый человек выгодно потратил имеющиеся у него деньги на товар, и направлялся вверх по Малой гряде, то охрана в полном составе ошивалась бы рядом с караванными повозками, присматривая за хозяйским добром.
А служанка в домотанной рубахе и выстиранном переднике, что понесла кувшин с водой и полотенце по ступенькам наверх, сама того не ведая шепнула побратимам и урожденной Стивенсон, что хозяин каравана только что проснулся и изволил умываться.
На другой лавке уплетали щи, заедая ломтями ржаного хлеба в прикуску с тонкими корешками душистого хрена, еще три широкоплечих молодца в холщевых штанах, льняных потертых рубахах и теплых безрукавках, какую носил Янек, только мехом внутрь. В отличии от охранников, на поясах этих мужиков не сверкали начищенные серебряные бляхи, да и ножны с мечами не оттягивали ремни к полу. В замену воинского оружия у парней имелись длинные и тяжелые охотничьи ножи, вполне способные, ежели рука умелая, соревноваться в свирепости с короткими мечами. По другую сторону от ножен с грозными охотничьими ножами, торчали вытертыми до блеска рукоятками, заткнутые за пояса, длинные плетеные хлысты. При сноровистом обращении тоже являющиеся весьма суровым оружием. Погонщики каравана, не иначе, им доплачивали как охранникам, способным вступить в бой с лихими людьми, но не в пример меньше, чем опытным воинам. От того их завтрак оказался скуднее и разбавленного пива они себе с утра не позволяли, довольствуясь терпким шипучим квасом.
Остальные купеческие люди сновали во внутреннем дворе, готовясь скорее снарядить повозки к выходу на дорогу. Подмазывали маслом оси скрипучих колес, проверяли надежно ли укреплены припасы в телегах, крепка ли сбруя у волов в упряжке.
Еще один постоялец, притаившийся в углу подле окна, не вызвал у Одноногого никакого доверия. Мало того, что он сидел наособицу, на низенькой бочке, прислонившись спиной к каменной стене трактира. На высоком бочонке перед ним стояла тарелка с тонкими ломтиками вяленого мяса и кусочками запошистого козьего сыра, пара только что испеченных маленьких булочек и бутылка мутного зеленого стекла, оплетенная тоненькими ивовыми прутиками. Так еще этот проходимец, закутался в дорогой замшевый плащ, темно серого, местами с синевой, окраса. Глубокий капюшон плаща постоялец натянул на глаза, то ли пряча от солнечного света, бьющего в окно, то ли скрывая собственное лицо от посторонних взглядов. Одте незнакомец оказался весьма достойно, в кожаный камзол с обилием черных серебряных пуговок, добротные суконные шатаны, расшитые по бедру замысловатыми узорами и черные сапоги с высокими обшлагами выше колен. Ел постоялец, не снимая с рук тонких кожаных перчаток с серебряной вязью. На левом бедре широкий замшевый плащ обвисал складками, обрисовывая ножны с мечом.
Ел путник неторопливо, то и дело поглядывая в сторону воинов. То с каким достоинством он оправлял в рот очередной ломтик мяса или кусочек козьего сыра, говорила о высоком положении заезжего гостя. Но вот отсутствие охраны или сопутников, которые рады были бы разделить тяготы дороги с компаньоном, красноречиво выказывало потолок этого самого высокого положения.
«Разберемся» - успокоил себя Одноногий и вошел в трактир.
Два побратима и девушка прошли через весь зал к стойке бара, что располагалась напротив двери. Нечего, себя показали, других посмотрели и будет. Пора набить брюхо горячим ароматным варевом, что булькало в котле, распространяя по горнице бодрый дух мясной подливы.
За банной стойкой, протирая деревянную пивную кружку полотенцем, на бочке из-под крепкого саматского вина восседал трактирщик, недобро поглядывая на новоприбывших. То что над утесом висел корабль под воздушным шаром, уже наверняка поведали юркие востроглазые сыновья из тех, кого по малости лет не поставишь ответствовать на постоялом дворе. Видимо и о несуразности подошедшего к острову корабля, похожего на деревянную избушку, сообщили, давясь веселым детским смехом. Но трактирщик не разделял веселья мальчишек, он понимал что матерый воздушный волк и на корыте в два счета обставит корабль идущий пусть и под тремя воздушными шарами, если у штурвала того будет стоят пустоголовый неуч. Да так обставит, что по всему небу потом осколки того корабля придется искать. Вот толстый корчмарь и не мог понять, кто стоит перед ним. А когда не понимаешь с чем пришел к тебе человек, нужно всего лишь улыбнуться. Тут-то хозяин таверны и расплылся в приветливой улыбке, приветствуя вооруженных до зубов гостей.
- Добро пожаловать в трактир «Старая Мельница» уважаемые корабелы и юная мисс. Что желаете с дороги? Комнату? Может завтрак? Есть сдобные пирожки с малиновым вареньем для юной мисс, порадовать душу.
- Я не юная мисс! – возмутилась урожденная Стивенсон. – Я пират!
Сказала и друг сама догадалась, какую несуразицу ляпнула наполненной людьми таверне.
Веселый смех за столом караванной охраны мгновенно оборвался. Один из погонщиков подавился куском хрена и закашлялся. Даже постоялец сидевший у окна в длинном плаще с глубоким капюшоном, отложил надкусанный было кусочек печеного мяса и повернулся к барной стоке трактира.
На мгновение воцарилась зловещая и напряженная тишина. Но не будь Ори Одноногий вольным саматским атаманом, если б он не находил выхода из таких нелепых и где-то даже опасных ситуаций. Здоровяк на деревянной культе обернулся к Янеку, весело подмигнул ему и прежде чем Таи начала неловко оправдываться, еще больше усугубляя ситуацию, рассмеялся:
- А вчера она представляла из себя корабельного юнгу карайского фрегата его величества.
Сивобородый все понял без лишних намеков, и обратившись к трактирщику доверительно сообщил ему:
- А завтра примется мечтать, что она особа королевских кровей в изгнании.
Стивенсон покраснела. Побратимы весело рассмеялись удачной шутке. Ту же дружный хохот множества глоток потряс сены трактирной горницы. Смеялись и охранники каравана и погонщики неутомимы но ленивых волов, и даже гость в длинном плаще позволил себе задумчивую улыбку. Трактирщик весело улыбнулся и, нырнув под барную стойку, протянул девушке румяный пирожок.
Янек незаметно ткнул сапогом по ноге Таи и та, спохватившись, быстренько сцапала угощение и повернувшись к люду, разместившемуся в трактире, довольно произнесла, влипла – надо выкручиваться:
- Достойная добыча!
Тут же раздался очередной грохот веселого смеха.
- Мы, добрый человек, спускаемся вниз по Малой гряде, - чуть громче, чем следовало бы поведал трактирщику Одноногий. – Вчера ночью, застигнутые бурей, увидели фонарь на башне твоего трактира. Тебя нам сами боги послали нам во спасение. Вот возьми.
Одноногий запустил руку в тугой кошелек и выудил от туда серебряную гривну. Монета легла на стойку бара, и трактирщик, благодарно кивну, спрятал ее в маленький звенящий карман у себя на фартуке.
- Я куплю масла, - сообщил владелец постоялого двора, - и фонарь у меня на башне будет светить каждую неспокойную ночь.
Ори кивнул, хотя ему совершенно не было никакой разницы, как корчмарь поступит с деньгой. И серебряная гривна и туго набитый камешками кошелек, и сама щедрость Одноногого служили иной цели, нежели благодарность в зажженный ночи фонарь.
Хотя и это тоже, ж если ты в силах указать путеводный свет в ночи, почему бы тебе этого не сделать. Жизнь может повернуться такой неприветливый стороной, что в другой раз, зажженный кем-то фонарь среди бушующей бури, видят боги, может оказаться спасительным и для тебя.
- Мы не станем платить тебе за комнату, потому что собираемся до полудня отправиться в путь, - меж тем сказал здоровый небесный волк. – Но по острову витают такие приятные ароматы, что пройти мимо твоей таверны и не отдать должное твоим стряпухам, по истине невозможно.
Н-да, это на шатких ходнях одноногий саматский атамана славился своими точными и короткими командами, выкрикивая их по всему небу. В иных разговорах, особенно если по курсу среди облаков неизвестности блеснула возможность подзаработать, Ори подвешивал свой язык другим концом к глотке и восхищал всех окружающих завидным краснобайством.
Что же вам предложить, милостивые государи? – поинтересовался трактирщик, покосившись на туго наполненную мошну корабельного волка. Вряд ли кто из трактирных гостей, да и сам радушный хозяин догадывались о содержании такого желанного кошелька.
- Я думаю три тарелки тушеного мяса с подливой, сдобный хлеб из твоей печи и две кружки с пивом будут как нельзя уместны этим утром. – Ори выудил еще две серебряных монетки, старый динар и новенький блестящий дублон. – А девочке положим слабого вина разбавленного медом.
- Сию минут будет исполнено, - пообещал корчмарь, убирая монетки в свой фартук, в кармашек с нашитыми бубенцами. – А пока с дороги испейте, добрые люди.
Тут же он поставил перед небесными скитальцами две пенных кружки свежее сваренного пива.
- Спроси его, - толкнул локтем Янек, поднимая свою кружку и вглядываясь в белую пушистую шапку густой пены.
- Сам спроси, - пожал плечами Одноногий и с наслаждением пригубил пенный напиток.
Данное лицедейство двум побратимам казалось не в новее, они понимали друг друга с полуслова и с полвзгляда, ибо избороздили на утлом суденышке половину остров Верхнего архипелага и добрую часть Среднего.
- Если он решит, что я струсил? – в полголоса обратился Сивобородый к Одноногому.
- А ты струсил?
- Ну ты же меня знаешь! – возмутился коренастый крайский гвардеец в отставке.
Трактирщик благоразумно помалкивал, не влезая в непонятный разговор утренних гостей. Он дожидался служанку с заказом, которая только услышав, что требуется поднести двум побратимам и юной девушке, стремглав умчалась на кухню.
- Хозяин? – спросил Ори, отпивая глоток чудесного пива. После вчерашнего грустного вечера, когда оба побратима отдавали должное приятным воспоминаниям и крепкому грогу, в глотке противно скреблась сухость. – Я слышал пол тавернам острова Тысячи Озер, что внизу Малой гряды неоднократно в прошедшие месяцы видели Сайраса Многорукого. Это тот, кто ходит по небу на быстром корабле под двумя воздушными шарами. Не видели ли твои остроглазые мальчуганы его корабль поблизости от твоего острова?
Трактирщик чуть отпрянул от барной стойки, тем самым выдал собственный испуг, к несказанной радости Одноногого. Острый слух матерого саматского атамана уловил, как стихли веселые голоса за столом, где пировали утреннюю трапезу вооруженные молодцы в кольчугах.
- Хвала богам, нет, - наконец выдавил корчмарь. – Пока в окрестностях моей таверны спокойно.
- Это меня радует, - кивнул Ори. – Но вот в Лесистом архипелаге дела скоро пойдут из рук вон плохо. Собственными глазами видели под стенами вольного города Танрема как два карсийских фрегата гнали по Правой гряде Коблана. Его корабль угадать совсем не сложно, у него воздушные шары выкрашены в черный цвет и еще парусов столько, что хватит на две других лохани. За это его и прозвали Резвым.
Правая гряда тянулась все же далеко от таверны, куда заглянули усталые небесные скитальцы, так что трактирщик не сильно переживал по поводу этой скверной новости. Но вот помимо охранников каравана, которые прислушивались теперь к каждому слову, притихли и погонщики караванов, тревожно переглядываясь и медленно отправляя в рот полные ложки наваристых щей, чей вкус и аромат вдруг поблек из-за дурной новости.
- Я надуюсь, милостивые боги наполнят паруса фрегатов попутным ветром, и карайские флибустьеры изловят пирата.
- Хех,- ухмыльнулся Янек, встревая в разговор. – Я пятнадцать лет служил гвардейцем на карайском фрегате. - Сивобородый выпятил могучую грудь, показывая трактирщику вышитый герб королевства. – И скажу тебе, радушный хозяин, не зря Коблана называют Резвым. Он опытный капитан и знает слабые места таких грозных кораблей. А среди островов Лесистого архипелага найти укромное местечко не составит труда даже этой юной девушке.
Кивок в сторону Таи Стивенсон, задумчиво уплетающей румяную булку.
- Ты хочешь сказать, что пирату удастся ускользнуть от королевского флота? – переспросил корчмарь.
- Несомненно, - кивнул Янек. – Фрегаты – это очень опасная сила если с ними встречаться в бою, но когда дело доходит до погони, они слишком тяжелы и неповоротливы. Да и насколько я знаю королевских флибустьеров, они не пустятся в погоню, ежели за голову дичи не назначена достойная награда. Просто отгонят Коблана подальше от собственных границ и на этом успокоятся.
- Эй, небесные волки? – Позвал старый воин, отодвигая от себя пустую кружку из-под легкого разбавленного пива. – Вижу, вы знакомы со всеми пиратами, которые бороздят небеса.
Таи довольно хмыкнула, доедая булочку. Караванщики купились на досужие байки как малые дети на сказки о величественных героях и мудрых волшебниках.
Ори обернулся и несколько томительных секунд разглядывал сидящих за столом воинов, будто не налюбовался ими при ходе в трактир, наконец он криво улыбнулся и ответил:
- Я хожу под шаром столько же лет, сколько ты добываешь звонкую монету своим острым мечем. А может и дольше. Конечно я знаю всех корсаров в небесах. Некоторых даже лично, - кивок на свою покалеченную конечность. – А есть и такие из пиратов, кто отправился проверить, что там за самыми нижними облаками, познакомившись со мной. – Одноногий опустил руку на рукоять кривой саматской сабли. – Ты опытный воин, и наверняка слышал про вольных атаманов острова Закатных Вершин. Тогда ты без сомнения угадаешь, что за медальон висит у меня на груди.
Один из молодых воинов что-то шепнул своему товарищу. Ветеран со шрамом многозначительно кивнул и звонко шлепнул крепкой ладонью по лавке рядом с собой.
- Садитесь с нами, оседлавшие ветер. Нам есть о чем поговорить, пока наш караван не тронулся в путь.
Побратимы и юная девушка с радостью приняли приглашение. Служанка тут же выскочила из кухни, неся поднос с тарелками, полными вкуснейшего мяса с подливой, сдобным свежим караваем и кружками заказанных напитков. Пиво двум ветеранам и слабое вино с медом для девушки.
- А слышал я, что вольные саматски атаманы сами не гнушаются небесного разбоя. Так ли это? – поинтересовался воин со шрамом, когда гости их стола отведали по куску тушеного мяса и сделали по глотку из кружек прекрасно сваренного пива.
- Я вижу, - сурово ответил Ори. – Что ты не хочешь меня обидеть, а всего лишь тревожишься за караван, который охраняешь от лихих людей. По этому я отвечу тебе. Атаманы с острова Закатных Вершин берут добычу только с боя. И если какой иной корсар решил попытать счастья мечом и по дурости напал на корабль саматского атамана, это его собственная глупость. Наш кодекс толкует что, добро взятое в бою – законная добыча. А то, что вольные ватажники нападают на честных людей, это черные слухи, распускаемые теми, кто однажды отведал кривой саматской сабли.
О том, что эти черные слухи порою оказываются правдивыми, Ори благоразумно утаил. И о том, что сам Одноногих пиратствовал с младых волос, сейчас уже тронутых серебром седины. Так про то старший охранник каравана и не спрашивал. Зачем пугать людей, которые уже решили для себя поделиться с тобой серебряными монетами, покупая лишнюю толику спокойствия в пути.
- Ты рассказывал достойному хозяину таверны, что к Лесистому архипелагу тянуться пираты, так ли это?
- Видел собственными глазами, - подтвердил Одноногий. - Архипелаг большой и нелюдимый, там есть где спрятаться, дожидаясь времени, когда караваны потянуться за пенькой, смолой и деревом.
- Мой наниматель – богатый купец с Ярмарочного острова, – попытался объяснить воин со шрамом. - Он пустился в путь, не дожидаясь времени осенних караванов. Цены на товары Лесистого архипелага сейчас ниже обычных, да и лихие люди рыскают в поисках поживы в иных местах. А вышло так, что корсары уже направляются на архипелаг, поджидать купеческие подводы. Это скверная новость.
- Стало быть вы спускаетесь вниз по Малой гряде? – угадал Ори, будто еще раньше не вычислил того же по достоверным приметам.
- Как видишь? И твои рассказы о небесных разбойниках меня весьма расстроили.
- Хе-хе-эх, - ухмыльнулся Одноногий. – Твой хозяин обманул сам себя. Ему бы спустится на месяц-два раньше, надежде что смоловары и лесорубы уже подготовят товара на продажу. А затем припрятать добро на Ярмарочном острове, дожидаясь подходящих цен.
- Ты рассуждаешь словно купец, - удивился воин со шрамом.
- Я проводил много караванов, охраняя их от лихих людей. Среди них попадались и отягощенные опытом торговцы, которые предпочли большим прибылям малый, но верный доход. Попадались и те, кто сильно рисковал, очень многое ставя на карту.
«Ну да, - весло подумал Янек, - имелись и такие, что очень пожалели, нанимая саматского атамана в охрану каравана».
- Не стоит удивляться, - меж тем продолжил Ори, - что после этого я умею рассуждать будто купец.
Таи Стивенсон благоразумно помалкивала, запивая вкуснейшее мясо сладким медовым вином, но на ум юной девушки всегда приходила одна их многих поговорок Одноногого. «Если хочешь поймать в ловушку крупную и осторожную дичь, - так говаривал саматский атаман с покалеченной ногой, - не клади приманку, которая по вкусу тебе, положи то, что по вкусу той дичи, которую собираешься поймать. Так и с караванщиками. Решил поживиться купеческим добром, не думай как корсар, думай как купец, и тогда ты обязательно набьешь кошелек серебром».
- Вот твой наниматель, - продолжал Ори, - пустился в путь пораньше, надеясь что лихие люди еще не потянулись на Лесистый архипелаг. По этому он взял с собой не так много охранников, как в обычное время. Так?
- Ну допустим, - встрял один из молодых воинов. Он искоса поглядывал на Таи и только и ждал момента показать себя. Старый охранник со шрамом неодобрительно покосился на выскочку, но слух не стал осаждать молодняк, пускай себе.
- Так вот. А пираты и поджидают именно такие первые караваны. Они-то знают, что купцы пускаются в дорогу раньше, именно для того, чтобы сберечь лишние деньги на охранниках. А значит торговые люди представляют собой прекрасную добычу, которую можно взять без сурового и кровопролитного боя.
- А теперь ты говоришь, как корсар, - насупился ветеран со шрамом на скуле, придавленный мудрыми мыслями Одноногого.
- Я повидал много пиратов, охраняя караваны. Среди них попадались и коварные очень хитрые люди, а попадались и просто пустоголовые разбойники. Среди тех и других имелись и такие, кто с моей помощью пускался по ветру без крыльев.
«Ага, - ухмыляясь про себя, вспомнил Янек. – а попадались иные, кто ставил тебе бочонок самого дорого пива в трактире за хитрую науку и мудрый совет».
- Вот и не удивительно, что я рассуждаю иногда как настоящий пират, - закончил Ори, и вернул, - Если едешь сквозь лес на телеге, и опасаешься волков, не думай как волы в упряжке, думай как волки. И тогда ты с ними не повстречаешься.
- Мудрая мысль, добрый человек! – раздалось за спиной у Одноногого.
Побратимы обернулись на голос, из-за плеча Янека выскользнула хорошенькое личико любопытной Таи Стивенсон. Остальные караванщики дружно приветствовали новое лицо, кто вскинутыми руками, кто поднял полные кружки в знак уважения. И черт с тем, что в кружках плескался терпкий шипучий квас. Даже незнакомец, что сидел в одиночестве у окна таверны молчаливо отсалютовал полупустой бутылкой зеленого стекла, оплетенной ивовой корзиночкой. Тут не обязательно иметь мудрую седину в волосах, чтобы угадать - явился купец, ведущий караван в Лесистый архипелаг.
Караванщик оказался кряжистым мужиком изрядного возраста, чуть тронутый дородством. Суровое и сметливое лицо во всю изъедали глубокие морщины, особо они прятались в уголках глаз хитро прищуренных глаз. Длинные темные волосы без тени седины торговый человек завязал кожаным шнурком в тугой хвост на затылке. Помимо суконной бело-серой рубахи, которую мастерицы расшили у ворота красивыми замысловатыми узорами из белых с золотыми нитей, купец облачился в замшевый кафтан с полами, доходившими аж до самых пят, серые полотняные штаны с серебряным шитьем и высокие сапоги на шнуровке. На сапогах блестели начищенные серебряные пряжки.
Кафтан торговца подпоясывал неширокий кожаный ремень, с левого бока на бедре висели ножны с коротким мечом, с права поблескивал дорогой кинжал в серебряных ножнах, украшенный несколькими синими камешками. На груди поблескивал амулет в виде переломленной пополам золотой монеты. Знак торговой гильдии Ярмарочного острова.
- Я прошу прощения, но я невольно слышал часть того, что вы рассказывали моим воинам, - вымолвил купец, присаживаясь за стол к охране каравана. – Среди воздухоплавателей редко можно встретить столь умного и прозорливого человека.
«Надо же, - подумал Ори, - воздухоплаватели, видимо ты, мил человек, слышал не часть беседы, а по меньшей мере всю, если не больше».
- Благодарю, - кивнул Ори. – Но нам уже пора готовиться в дорогу. Мы собираемся отправиться по Малой гряде не позже полудня. Видите ли, вчерашний шторм, в который мы угодили, надеясь проскочить попутным ветром с вольного Танрема до острова Одинокий Шип, довольно неприятно потрепал оснастку нашего корабля так, что в скором времени придется заменить несколько старых пеньковых тросов. Вот мы и решили с компаньонами идти вниз по Малой гряде, закупив необходимые материалы на Лесистом архипелаге. Это значительно дешевле, чем на островах Среднего.
- Ну о вашей мудрости я кажется уже упоминал, - уклончиво ответил купец на такое же витиеватое предложение. – До полудня еще есть достаточно времени и я успею обдумать все услышанное этим утром. Возможно, я сделаю вам выгодное предложение.
- Было бы весьма кстати, - приятно удивился Ори. Сели б его компаньоны не знали, что именно для этой фразы в трапезном зале трактира два побратима и юная Стивенсон разыграли столь искуснее представление. Они бы поверили, то торговец на самом деле сверх меры обрадовал одноногого саматского атамана.
Выгодная сделка.
- Купились, что б мне якорь в глотку! – Радовался одноногий вытряхивая, из кошелька мелкие гранитные камешки, и особо заботясь, чтобы вместе с мусором не попался какая мелкая монета.
- Ты уверен, дядька Ори? Купец только сообщил, что подумает. – Таи все одно не верила, что так удачно подвернулся караван. Она сидела на ходнях избушку и всматривалась в далекую хоромину таверны, выискивая глазами спешащих к кораблю людей. Но никто не спешил нанимать бравых воздушных волов на охрану купеческих телег.
- Не пристало уважающему себя торговцу выказывать излишнее нетерпение, - напутствовал Янек. – Он сейчас сидит в таверне как на иголках, уговаривая себя еще раз все обдумать, а не бежать стремглав за новыми охранниками. Держит репутацию.
- Ничего, к обеду у нас будет серебро и радушная компания, - потирал руки Ори, высматривая стертости и травмы на промасленных пеньковых снастях. – Купец этот мне нравится. Рисковый человек, а дожил до своих почтенных лет ничуть не прибавив седины. Значит башковитый мужик и нюх на опасность имеет.
- А ну как прознает он, что единственными, кого гоняли карайские фрегаты около острова Тысячи Озер за последний месяц, это бревенчатая избушка под огромным воздушным шаром.
- Ха! – Усмехнулся Ори. – Ну ты побратим скажешь тоже, якорь мне в глотку. Гоняли? Да они меня только на горизонте и видели, чтоб им всю жизнь встречный ветер ловить. Фрегат, он конечно махина здоровая и быстрая, если у него по курсу улепетывать. Но дюже неповоротливая. Вот! – Одноногий хлопнул ладонью по бревенчатой стене избушки. – Вот корабль! Быстрый, легкий и надежный.
- А ну как тебе стрелой в шар? – не унимался Янек. Видимо предстоящая прогула с караваном его немного смущала, но что поделать, деньги они редко бывают лишними, особенно воздухоплавателям. Корабль честным словом не починишь, снасти и воздушный шар добрым именем не подновишь, да и живот вольным ветром не набьешь.
- А ты пробовал? – усмехнулся Ори. – Это тебе не простая торговая лохань, а я не доходяга капитан, боящийся собственной тени в облаках. Шар-то, заметь, весь в смоле измазан так, что любая стрела увязнет прочнее некуда, и сама перекроет ток воздуха из пробоины. Вот если копьем… ну на этот случай ты у меня есть, побратим.
- Да, по ветру ходить это уж ты сам, а как до боя дело дойдет, я тебе еще и фору дам.
- Да разве спорю? Сходил бы ты пока за старыми мочалами что ли. Снасти украсим.
- Дядька Ори, а почему ты наплел трактирщику что у Коблана воздушные шары на корабле черные? Чтоб больше напугать? – спросила Таи.
- Да нет, что ты? У Коблана Резвого шары и вправду черные. Видишь ли, корабль у него легкий и не такой чтобы очень большой, с того его и прозвали Резвым. С фрегатом по курсу ему конечно не летать на перегонки, но другого какого корсара он за кормой оставит не поморщившись. Так вот лишний груз угля или сосновых поленьев Коблану не то чтобы сильно помешает, но совершено не нужен. Этот хитрец и пропитал свои шары пережженной сосновой смолой. Так что в солнечный день ему затопить только горн и наполнить пузыри теплым дымом, а там уж солнце так разогреет, что того и гляди сдувай потихоньку, а то лопнут. Черное, оно знаешь как нагревается на солнце, что ты.
- А почему ты, дядька Ори, не покрасишь свой шар в черный цвет?
- А я что, по-твоему, дурнее гуся? У меня шар здоровый, избушка тяжелая, да и дров можно напастись целую гору. К тому же печь, она не простыми камнями сложена, только ты смотри, никому про то не ляпни. Мне черная смола на шаре, она конечно приятно, топить считай меньше, но углежоги рассказывали, что они больно быстро на солнце подсыхает. Месяца три полетаю и обновлять. А ну стрела в подсохшей корке не увязнет, пробьет к чертям. Шар того и гляди упругость потеряет. Да и в облаках попробуй спрятать такую черню махину. Нет уж, у нас с Кобланом взгляды на этот счет сильно разняться.
Подошел Янек с охапками старой обрезанной снасти, которая дожидалась своего часа в чулане избушки. Ветхие пеньковые канаты местами разволокнились, потеряли прочность, смола на них давно высохла и покрылась потрескавшейся корочкой. Но для задуманного одноногим атаманом они подходили как нельзя лучше. Ори ухватился за край веревки и полез привязывать его к основным снастям.
Как только востроглазая девушка заметила несколько человек, неторопливо идущих от трактира к тому месту, где утром опустилась летающая избушка, все украшения оказались на своих местах. Одноногий и Сивобородый довольно потирали руки, любуясь на свою работу.
Теперь корабль выглядел в точности так, будто на силу смог пережить вчерашний шторм. Всюду торчали наспех скрепленные узлами снасти, размочаленные концы веревок лохмотьями полоскались на легком ветерке. Ни дать ни взять боевые раны воина, зажившие, но еще ноющие в плохую погоду шрамы.
Купец подошел к воздухоплавателям не один, его сопровождали трое воинов в кольчугах и при оружии. Одного побратимы и девушка узнали, тот старый ветеран украшенный шрамом на скуле. Двое других тоже слабо походили на безусых юнцов. Крепко сбитые мужики с суровыми лицами и вечными мозолями на ладонях. Осанка, мягкие плавные движения и острые рыскающие глаза выдавали опытных воинов. Помимо той одежды и броней, что носили все охранники каравана, эти двое опирались на древки длинных копий с острыми стальными жалами.
- Здравия вам желаю, добрые люди, - начал разговор купец.
- И тебе поздорову, достойный торговец, - откликнулся Ори, приподнимаясь с ходен избушки. – Ты не смотри, что корабль с виду неказист, ты на шар смотри. Такой пузырь, даром что добротно просмолен, унесет помимо бревенчатой избушки еще пудов сто веса и даже не потрескается.
Купец обернулся к одному из воинов, к тому что стоял по левую руку. Суровые боец молча стоял, опираясь о древко копья и разглядывал шар. Затем, почесав вихрастую русую бороду, он удовлетворенно кивнул на молчаливый вопрос купца. То ли вправду такой шар унесет и сто, и двести пудов. То ли про то, о чем они заранее уговорились в трактире, после ухода воздухоплавателей. Скажем про то, что больно похожи эти самые небесные скитальцы на заправских пиратов.
- Я когда лаки и олифы возил с острова Большая Чаша до Ярмарочного, через Большую гряду, так по сто бочек на борт грузил, – грузил пришлого купца Одноногий. И с таким упоением он толкал утку за порося, что Таи невольно заслушалась. Да и про то, где доставал эти бочки, Ори не упомянул ни полслова. Не зная саматского атамана и вправду поверишь, честно купил по малой цене и отправился продавать туда, где за товар давали вдвое, а то и втрое против обычного.
Купец кивнул, сбитый со своих мыслей невольными расчетами, сколько выручил одноногий саматский атаман за одну такую поездку, без учета денег, ушедших на подновление шара и закупку припасов в дорогу.
- А быстро ли летает твой корабль? – спросил купец.
- По хорошему ветру до десяти узлов ходил, - вздохнул Ори. – Но вчерашний ветер оказался слишком хорош и теперь большую скорость не вытянет оснастка. Но по крайней мере, он все же куда как быстрее повозки, запряженной волами.
- Я плачу по серебряной гривне своим воинам за день пути, в который они меня охраняют. Возницам откладываю по полдинара в день, - пояснил купец, стрельнув глазами в сторону юной мисс Стивенсон. – Что ты скажешь на это, капитан?
- Да что тут говорить? – Ори сел обратно на дощатые сходни избушки. – Что-то подсказывает мне, что ты излишне бережлив.
- Если моим людям пришлось сражаться или они поймали вора, посягнувшего на мое добро, в тот день они получают вдвое, и еще трофеи, которые добывают в бою, - уточнил торговый человек.
- Те люди, которые едут с тобой, они в дороге едят твой хлеб, пьют твое пиво, просиживают задницами оси твоих телег, которые тоже нужно подновлять как и снасти воздушных кораблей. – Принялся набивать себе цену Одноногий. У Ори это получалось не то, чтобы очень хорошо, но попробовать стоило. – То оружие которым сражаются воины и возничие, оно без сомнения принадлежит им, но все ли?
- Все, мои воины сами заботятся о своем вооружении, - отрезал купец.
- Вот что я тебе предлагаю, - Ори задумчиво прикусил губу, подсчитывая в уме серебряные гривны. - Нас трое. Мы едим собственных хлеб и пьем свое пиво. К тому же не занимаем места в твоих повозках. Мы сражаемся собственным оружием, бой среди вольного ветра отличается от того, который происходит на твердой земле. Там иной раз застрявший в груди врага меч, исчезает за облаками вместе с врагом. Более того, высматриваем неприятеля ранее чем вы и подаем сигнал об опасности. Да и натягивать луки с корабля нам завсегда удобнее чем с земли, к тому же стрелы летят точнее. Посчитай все это и я скажу, что за день пути мы возьмем плату в семь серебряных монет.
- Но вас только трое? – Возразил купец. – К тому же среди вас юная девушка.
- Ну, во-первых это вовсе не юная девушка, а полноправный компаньон. Во-вторых за сорок локтей Таи всадит метательный нож в прорезь любого шлема…
Купец уже было решил усомниться в боевых качествах тонкой как лоза и на вид хрупкой девушки, все лицо которой покрывали озорные веснушки.
- Пятьдесят локтей, - холодно возразила урожденная Стивенсон, перебивая ехидную реплику купца.
- Ага? Как же? Я сам шагами мерил, - картинно осадил девчонку Янек.
- Твои шаги, почитай, аршин без пяди, - фыркнула Таи. – Я метала, так моими и мерить, а там их ровнехонько пятьдесят.
- Так вот, - продолжил Ори, довольный, что торговцу не удалось вклинить ни единого слова. – В третьих, мы команда и у нас есть корабль под воздушным шаром. Ты посчитал его за воина?
- Твой корабль умеет сражаться?
- Мой корабль мет ловить ветер и подниматься быстрее обычного, а коряга на бушприте с легкостью прорвет иной воздушный шар.
- Но в бою им придется управлять, а значит хотя бы один человек в вашей команде не будет участвовать в сражении, - что ж в изворотливости купцу никак не откажешь.
Но он связался с саматксим атаманом, а таких на встречном ветре не обгонишь.
- Зато прежде чем пираты нападут на пеших воинов твоего каравана, - развел руками Ори Одноногий, - им придется расправиться с нами. Иначе мы поднимемся на сотню другую локтей верх и угостим середину воздушного шара вражеского корабля тяжелым копьем. А палубу утыкаем стрелами и метательными ножами. Ты много ли знаешь о воздушном бое?
- Ну допустим не так много как ты, - признался купец. – Я больше разбираюсь в ценах на разный товар и издержках при транспортировке грузов.
- Когда в бою сходятся два корабля под воздушными шарами, побеждает тот, кто быстрее наберет высоту. Если капитан корабля видит, что он уступает противнику в плавучести, то отводит свой корабль на безопасное расстояние и бой начинается заново. – Одноногий любовно погладил дощатые ходни своей летающей избушки. – Если противники достойны друг-друга, то они могут кружить в небе целый день, пока кто-нибудь не подставит по ошибке свой воздушный шар под удар. За это время караван очень далеко успеет скрыться и приготовиться к битве на каком-нибудь острове.
Купец опять глянул на воина, что стоял по левую его руку. Охранник в кольчуге многозначительно кивнул.
- А если на караван нападут, скажем, два корабля. Один завяжет воздушный бой с тобой, второй примется кружить над нами, пока всех стрелами не перебьет. Как тогда быть?
- Ха, да хоть три! – усмехнулся Янек. – Пока мы будем меряться высотами с одним из кораблей, второй, который завсегда окажется ближе к каравану, а значит ниже, сразу получит копьем в середку пузыря. А там уж как повезет, либо вы его добьете, либо он отправиться узнавать, есть ли там что за самыми нижними облаками.
- Что ж, вы меня порядком успокоили, – вздохнул купец. - Скажем, пять гривен в день, три экипажу, два кораблю.
- До Лесистого архипелага четыре дня пути, - размышлял Ори. - И того двадцать монет.
- Обратно до Ярмарочного острова еще две недели. – Подсказал торговый человек. - Итого семьдесят монет, если ты будешь меня сопровождать дальше Лесистого архипелага.
- А как тебе нравиться мое предложение в шесть монет серебром за каждый день пути, и я сопровождаю тебя до Ярмарочного острова? – Ори Одноногий хотел уже согласиться но, то выражение которое лица, которое появилось у купца когда то осматривал летающую избушку, немного задело саматского атамана.
- Это весьма накладно, - развел руки торговец. – Я могу добавить к пяти гривнам в день, скажем золотой дукат, который вы получите по прибытии на Ярмарочный остров. Но только один.
Ори раздумывал для вида, но потом все же решил, что золотая монета как нельзя скрасит мелкую обиду, что нанес кораблю и ему лично торговец. Он приподнялся и шагнул к купцу.
- Пять гривен в день, еще золотой дукат за путешествие. Кроме того, день когда мы будем участвовать в бою оплачивается вдвое, как и твои воины. Те трофеи которые добудем в сражении отходят нам. Оплата в конце недели.
- По рукам, – сказал купец и протянул свою ладонь. Ори крепко пожал ее.
- Меня знают как Ори Одноногого, это мои компаньоны – Янек Сивобородый и Таи Стивенсон.
- Вот и хорошо, - кивнул торговый человек. – Люди называют меня Рейнаром.