Рассвет на закате

               
  Интересно, который час, на улице темно, правду говорят, пожилым жалко времени на сон. Наверное, уже около пяти, пора вставать, пока умоюсь, позавтракаю, аптеку откроют. Вроде печенка болит меньше, вчера и уснуть от боли не могла. Эх, Марфа Ивановна, покойница, какие отвары делала, куда теперешним фармацевтам с их поддельными лекарствами. Как она Кузьму моего на ноги-то ставила. Если бы не пьянки его, вдвоем бы сейчас куковали. Тяжко одной - Светланка далеко, за границей, будь она неладна, и что им здесь-то не живется, а то и сама переехала, и внучат перевезла. Переженились там, на испанцах и испанках, маленькие по-русски и говорить не могут, как приезжали, я и понять ничего не могу, бормочут арапчата чернявенькие. А здесь и воздух другой. Интересно, они книжки им читают? Пушкина, Некрасова? Да уж, наверное, те и не поймут.

Напора нет, умыться и то проблема, почему при советской власти вода текла из крана круглосуточно, а теперь только после шести утра? Овсянку сегодня на молоке сварю, а завтра уж поститься буду, таблетки важнее.

 Ну-ка, что там газеты пишут, а то вчера достала из почтового ящика и забыла. Телевизор еще рано включать. Так, на передовице - портреты кандидатов в президенты. Ох, сынки, нелегкий себе путь избрали, дай вам Бог мудрости. А мы потерпим, вы только Россию-матушку сохраните. Помню, как первого президента выбирали. Кузьме моему тогда уж годков под шестьдесят было, а все по соседкам одиноким - то одной телевизор чинить, то другой радио налаживать. Устала я его от чужих юбок отрывать, да и оправдываться он умел, научился, кобель... Когда выговаривала ему за очередной загул, ловко выкручивался: "Ты, Антонина, понимать должна политический момент. Страна на пороге перемен, и экономических, и социальных. Как же я могу допустить, что соседушки мои в информационном вакууме?"  - говорил, а глазенки маслянистой пленкой подергивались. Понимала я, конечно, какой вакуум гонит моего Кузьму скрасить одиночество окрестных баб. Чувствовал он тогда себя петушком в курятнике, в какую дверь не постучи - одинокая бабенка с текущими кранами и неисправными розетками. Так и жили. Страна на пороге, и муж за порогом. Ну, вот и кашка сварилась. Где мои таблетки, вчера, вроде, на столе лежали?
            
Бабы во дворе все шушукались тогда. А мне не до них было - Светланка с мужем разошлась, к нам вернулась с двумя детьми, старшему Максимке тогда чуть больше десяти было, а Оленька только ходить начала. В магазинах - морская капуста и соль. Чем детей кормить? Давали талоны по триста грамм крупы на человека в месяц и полкило макарон, ни масла, ни мяса, ни сахара. Если бы не огород, до которого полтора часа на электричке - не подняли бы детей.
Обменивались на работе "хитрыми" рецептами. Моя "икра" из манки и голов селедки поедалась как деликатес, из двухсот грамм фарша готовили котлеты на всю семью, добавляли все, что было дома: картошку, капусту,крупу. Хоть овощи были бесплатными, вся семья трудилась, не покладая рук на даче все лето.

Проглядела я тогда Кузьму, он все чаще из дома трезвым уходил, а возвращался таким, что удивительно, как дверь нашел. А мы со Светланкой все варили варенье без сахара, которое превращалось в бражку к зиме, да конфеты из морковки делали. Как-то дочь, отстояв в очереди часа три, вернулась домой с добычей, ей удалось купить целую индейку. Разделали мы тушку на порционные куски, чтобы мясных запасов семье хотя бы на месяц хватило, и, решив устроить гастрономический праздник, накрутили фарша. Я тогда куда-то ушла, а, вернувшись, застала Светланку, плачущую навзрыд. Оказывается, только она положила первую порцию котлет на сковороду - позвонила подружка. И вот по этим пяти сгоревшим котлетам так убивалась дочь, даже разводясь с мужем так не плакала.
            
В тот день Кузьма не пришел ночевать, я обегала все места, где он мог быть. Появился он только на второй день под вечер - обросший, грязный. Пока отправляла в ванну, пока стирала и кормила, пришла Светланка с детьми, а зачем при детях скандалить, смолчала тогда. А Кузьма мой и совсем к Маньке из
второго подъезда перебрался. Попьют вместе недельку - домой приходит, и недели две спиртного в рот не берет, а потом опять. Не выдержала я, помню, кричала сильно, чтобы убирался, и чтобы духу его не было больше. Посмотрел тогда на меня Кузьма мой кротко и ласково, потупив голову и прошептал: "Прости". Хлопок двери до сих пор в кошмарных снах слышу.

Плохо помню дни, что тогда наступили, плакала все время, мышкой проскальзывала по двору, боясь споткнуться о злые языки одиноких кумушек. Бессонные ночи на осиротевшей постели совсем выбивали из сил. А через два дня рано утром услышала, что под дверью кто-то скулил. На корточках, сжавшись в маленький грязный комок, сидела Манька.

Сквозь пьяное бормотание еле разобрала, что с Кузьмой беда. "Скорая", милиция. На похороны собирали всем двором, да не деньги, люди продукты несли. А я потом в больнице оказалась, сильно тогда сердце прихватило, инфаркт на ногах перенесла.

Давно рассвело, а пожилая женщина все сидела у тарелки с остывшей кашей.