Что снится младенцам?

               

                I
Пожилая женщина сидела за дубовым столом и глядела сквозь пыльное окно. Ее взгляд был наполнен простой покорностью этому миру. Она не находилась в печали, грусти не было в ее светлых глазах. Было в ней какое-то покойное усмирение, и когда она вздыхала, улыбка озаряла ее утомленное лицо. Мысли ее уплывали в бесконечность так же, как и серая дождевая вода с крыш отсыревших, ветхих землянок.
Природа упивалась летним дождем. После ядерной жары он стал спасением для зелени и неоценимым подарком для населения, так как весь народ, подхватывая на бегу своих детей, спасался бегством в укрытии от неприятной влаги.
Крона тополей раскачивалась от порывов ветра, но казалось, что она находится в экстазе, невообразимой нирване, как меломан наслаждается любимой музыкой. Природа и люди в одиночестве наслаждались грозой. Кто-то выглядывал из окон, подняв глаза с уважением и интересом на серое, казалось угрожающее небо, дети просились побегать под дождем, прыгнуть в лужу, на что взрослые отвечали суровым отказом. Серая кошка забралась на крышу дряхлого сарая и, не замечая ливня, дразнила старую собаку, грузно упавшую в грязь, с высоты своего положения. А люди наблюдали…
Гроза продолжалась весь день, а к вечеру, несмотря на еще более темное небо, выглянуло солнце, как будто любуясь во что превратил дождь окружающую местность.
Маленький поселок городского типа Кажим. Люди здесь жили покойно и умиротворенно, запертые в своем каждодневном окружении, где каждый был не больше чем маленькая птичка, которая как сейчас летела без всякого страха по воображаемым ею маршрутам неба. Кардый знал друг друга в лицо, так как поселок был невелик. И каждый живущий здесь давно составил свою собственую историю о всех, кто проживал с ним по соседству. Эта история дополнялась с каждым днем, но суть ее не менялась.
                II
Погожим солнечным утром, девочка по имени Ева играла не далеко от дома. В солнечной пыли, по ребячески закатив неудобные брюки чуть выше колен, она пыталась спустить рыжую кошку с высокого сарая. Та, по-видимому, перепуганная вчерашней грозой, еще не до конца проснулась, чтобы послушно прыгнуть девочке в руки или не оправилась от стресса.
- Ну, слезай же, Рыжая! Я кому говорю? Ты же совсем промокла! Я отнесу тебя домой и высушу, а потом напою молоком!
Но кошка в ответ лишь очень жалобно мяукала, наивно на Еву уставившись. Тогда девочка побежала в соседний подъезд чтобы позвать Яна - ее друга по играм и одноклассника. Он был выше ее на голову и вполне годился как помощник в данной ситуации. Не доходя до подъезда, Ева заметила группу мальчишек о чем-то бурно спорящих.
Их возбужденный разговор составлял своеобразную мелодию бьющихся нот, каждая из которых выпрыгивала, когда тон молодых голосов повышался. Трепетная мелодия прервалась, когда мимо с неприятным грохотом проехал старый грузовик доверху набитый свежим сеном, едва не задев Еву, которая уже мчалась к ребятам переполненная любопытством так же, как и эта старая машина.
Приблизившись ближе, девочка протиснулась мимо спорящих и уже донеслась до ее сознания тема этого собрания – мальчишки не могли решить, как стоит поступить с умирающим в мучении голубем, который пострадал от молнии. Трое ребят постарше – Ренат, Гарик и Никита предлагали добить беднягу, лишив его страданий, но они не знали как, а пятеро младших настаивали отнести его деду Михаилу, что бы тот вылечил голубя. Ева упала на колени перед раненой птичкой, лицо ее исказилось от душевной боли и жалости. Она невероятно страдала от этой своей особенности – сострадания ко всякому живому существу, как будто мгновенно примерив чужую шкуру.
Ребятам даже показалось, что она сейчас мучается больше, чем этот голубь. В любой ситуации, при которой требовалось милосердие, Ева появлялась неизменно, как будто оно была ее тенью. И мальчишки знали, что только она примет правильное решение. Мудрая не по годам, чистая, как весенняя роса, она находила общий язык со всеми, даже с немым мальчиком Егором из неблагополучной семьи. Сторонились ее только взрослые, которые подсознательно боялись ее, считая ее странной, а ее рассказы глупой выдумкой наивного дитя.
Между тем ребята притихли, наблюдая за Евой. Она бережно гладила птичку, приговаривая ласковые слова. Потом, не глядя ни на кого, достала из кармана платок и осторожно положила на него голубя.
- Я отнесу его деду Мише, он уже не раз спасал раненых птичек - пояснила она всем не сомневаясь, что ее все поддержат.
Все провели ее понимающим взглядом, и тень облегчения отразилась на их лицах. Большинство из мальчишек вернулись в тень старого дуба, чтобы продолжить чинить велосипед, а Ян решил пойти с Евой.

                III

Солнце поднималось все выше над горизонтом, тускло сияющее сквозь молочную пелену облака, отражалось и отбивалось в стеклянных окнах и стеклянных глазах.
Старушка вышла в этот свет и мигом растворилась в песочной пыли, которую подняла пролетающая мимо стайка озорников и охнула, застыв на мгновение. Потом, оправившись и выйдя из оцепенения, медленно ступая и охая, побрела в другой конец двора, чтобы присесть на лавочку в защитной тени от солнца и молодежи.
Она могла довольно долго вот так сидеть, созерцая и вкушая блаженство, и ничего ей не нужно было больше, она просто наблюдала, покоясь в своем обособленном вакууме. Трепет и полет души она уже пережила в своей далекой молодости и хранила все воспоминания, чтобы как сейчас доставать их из глубин памяти и переживать все заново: опять эта яркая синева неба, великолепное новое платье и просто счастье быть юной и беззаботной не подпускающей даже мысли о старости.
Что же теперь она ждала? Смерти? Нет. Смерть для нее - это лишь пустой повод.
Мелодия ветра переплеталась с мелодией тишины и дополнялась скрипом несмазанного велосипеда. Ева как всегда справилась со своей миссией и чудом спасла голубя. Теперь вместе с неизменным Яном она вернулась к кошке на сарае, которая уже не только высохла но и проголодалась. Без особого труда парень схватил ее и быстрым движением передал подружке. Решили отнести ее к Яну, так как у Евы закончилось в доме молоко.
Зайдя в дом, дети погрузились в полумрак прихожей и прислушались к атмосфере квартиры. Они надеялись, что матери Яна не будет здесь, так как она не только недолюбливала кошек но и Еву… Не услышав признаков присутствия матери, они направились на кухню. Ян остановился возле зала, услышав дотошное бормотание. Его отец сидел спиной к нему погруженный в кресло и газету. Он бубнел себе под нос:
-«Социалистическая экономика, в отличие от капиталистической, развивается планомерно, без кризисов и спадов. Это обеспечивает устойчивые и высокие темпы роста всего народного хозяйства. Социалистическая экономика имеет не ограниченные рамками частной собственности возможности концентрации производства и углубления разделения обществ…»
 Ян, решив что отец даже не заметит их присутствие, пошел на кухню где Ева наблюдала как кошка лакает молоко. Недопив до конца она повернулась и опрокинула лапой миску. Ева прийнялась убирать за ней.
- Люблю чистоту во всем. И мысли иногда тоже нужно чистить, - спокойно сказала она Яну, имея в виду его отца.
- Не знаю что ты хочешь этим сказать… Ты вообще слишком часто говоришь загадками!- отозвался Ян, глядя как лучи солнца свозь занавеску ласкают ее светло – русые, волнистые локоны.
За окном было слышно как лает собака ,напоминая больного с сухим кашлем  Розовые оконные занавески колыхались от сквозняка и двери кухни то открывались то закривались.
Випрямившись, Ева взглянула прямо в глаза Яну. У нее были темно карие, всегда веселые глаза, и веселость эта странным образом сочеталась со взрослой серьезностью. Ее вигляд стеснял, завораживал, поражал какой - то дикой загадочностью. Казалось, что она не просто смотрит, а видит людей.
- А пойдем - ка на речку! – отозвалась Ева заметив что друг смутился.
- Ладно, я только велосипед достану из сарая и поедим.- ответил Ян, с облегчением отведя от нее вигляд завороженнях серах глаз. – Подожди меня возле Ларисиного ларька на углу.
Ева улыбнулась и подхватив под мышку кошку - (;-) - выбежала из дома.
Было уже около одиннадцати утра, двор постепенно оживал. Скрипела ржавая качеля под тяжестью молодого, судорожного тела. Скрипели голоса женщин  - соседок , спорящих, стонавших и упивающихся грязными викидами в друг друга. Предметом ругани оказался ремонт крыши жилого дома, старенького, ветхого но все же еще заслуживавшего на то, чтобы из-за него еще переживали.
Недовольная ремонтом, тетя Люба выплескивала свой гнев на пожилого работника, лицо котрого огрубело от п’янства и наглых замечаний. Поднявшийся ветер подхватывал и уносил обрывки фраз, как будто редактируя нелепые предложения, поднимал и раздувал в разные стороны пышные, но жесткие волосы женщины, придавая ей еще более стервозный вид. Рядом, с видом «я не с этой планеты» прошла скоренько бойкая соседка, искренне желая остаться незамеченной.
Недалеко от них восседали на лавочке отрешенные мамаши, вели долгие беседы о тупости мужей и ножей, изредка нехотя поглядывая на своих чад. А дети были словно на другой волне, погруженные в волшебную сладость игры, в великолепие и просторы воображения, где нет граней и запретов.
Ева, оставив в покое кошку, сняла с веревки свое полотенце и купальник, потом в бабушкином сарае нашла школьный рюкзак и положила в него вещи. Опираясь на дверной косяк, она вытряхнула из босоножек песок. Слева от нее звучно чихнул желторотый парень, изможденный жарой и геморроем, босой, поплелся в пивнушку.
- Все с меня довольно! Я, можно подумать, сама напрашивалась! А всем плевать! За такие деньги я сама ремонт сделаю, и то будет лучше. Все, пойду верну всем деньги, а если не нравится, пусть сами все решают. Умные какие…-  закончила свое выступление тетя Люба и скрылась в темной свежести подъезда.
Встревоженная нарушенным покоем, Ева провела ее взглядом. В темных глазах мелькнула досада. Стоя под шатром цветущей липы, она напоминала растерянного зверька, Ева – ребенок, Ева – взрослая, Ева – взрослый ребенок…
Трогательная девочка лет пяти, в красном, коротеньком платьице, плача, искала потерянные руки своей куклы. Мальчишки с яркими веснушками помогали ей, шаря по углам и смеясь над ней. Нашли левую руку, отдали, слонялись вокруг синей машины. Подпитаная надеждой, малышка поверила незначительному обману, когда ей вместо второй руки дали гаечный ключ. На расписной лавочке сидела троица девочек – подростков, щелкая семечки, обсуждали новую школьную форму. И все это было забавным переплетением моделей понимания, зависящих от возраста и мировосприятия, интересов и от степени необузданности фантазии, где меры у каждого были свои.
Одна только Ева воспринимала все, каким- то своим вторым видением, ощущала себя в некой сумбурной энергетической галерее, где каждый сам того не подозревая, лихорадочно держится за всех, кого ощущает в маленьком мирке, срубленным своим сознанием.
Откинув пелену раздумий и загадок, Ева направилась на встречу с Яном и мысли ее теперь заполнились мачтами о прохладной речной воде, а также глянцевых камешках, которые она так любила собирать вдоль берега.
Сегодня небольшая речка Кажим была прохладной и необычайно темной и томной. Заходя в ее пучину, дети наблюдали, как со дна поднимались мутные песчаные тучи и, трансформируясь, обретали подобие атомному взрыву. Ребята наши очень любили переплывать на перегонки речку, и так как она была не широка, они не теряли много сил и могли повторять много раз свои заплывы и соревнования.
Роскошная лесная корона склонилась над лазурью речной воды, словно глядела на себя в зеркало. Берег был довольно пуст, не смотря на субботний день, лишь только в тени старой ивы да на малахитовом холме у обрыва горели на солнце воспаленные посторонние.
Ева плыла на спине по течению и глядела восторженно в вечное небо, по которому скользили друг за дружкой бесформенные облака – пилигримы.
- Сдаешься, подружка? Я то ведь проплыл уже девять раз, а ты только семь!- отозвался лукавый Ян, неожиданно вынырнув прямо у изголовья Евы.
- Давай просто по течению плыть. К чему эти состязания? Не люблю я борьбу, ты ведь знаешь…- мирно ответила Ева и, закрыв глаза, доверилась течению.
Ян взял подругу за руку, и они вместе пустились в свободное, бесценное странствие, турне по живой речке, как два бойких кораблика. Мимо пролетела изумрудная стрекоза, на миг задержавшись, по-своему дивясь на неповторимый тандем, и метнулась промышлять себе завтрак, окутываясь хрустальным простором атмосферы.

                IV
 К обеду солнце поднялось высоко над речкой, небо очистилось от облаков, сверкало, горело цветом индиго.
Изолированная пустая консервная банка блистала от излучения, а в следующий миг уже парила в солнечной пыли от лихого удара белесого коротышки, озорной блеск в его глазах изумительным образом сочетался с обаятельной детской улыбкой.
Фартовый розовощекий папаша привел на пикник свое многочисленное семейство – пятерых мальчишек, которые не сидели на месте, лазили на молодые сливовые деревья, а их родитель, наблюдая за ними, расплывался в блаженной улыбке.
У самого берега, под листвой роскошной ивы, расположились в тени Ева и Ян прямо на свежей мураве, остывали телами и горели размышлениями, коими хотели поделиться друг с другом, но почему–то медлили. Ева подняла глянцевый камешек, ловко метнула в воду. Ян смотрел на нее и терпеливо ждал, когда она первая начнет разговор, узнавая в ее чертах и ужимках знакомый настрой.
- Знаешь, люди говорят нам с момента нашего рождения, что мир такой-то и такой-то, и все обстоит так-то и так-то. У нас нет выбора. Мы вынуждены принять, что мир именно таков, каким его нам описывают…- сказала она, наконец, задумчиво, словно вынырнув из оцепенения.- Но может он вовсе не такой?
- Дед мне говорил, что весь смысл заключается в том, чему именно человек уделяет внимание. Мы либо делаем себя жалкими, либо делаем себя сильными – объем затрачиваемых усилий остается одним и тем же,- высказался Ян, сжимая в одной руке зажигалку, а другой, думая, что Ева не замечает, поглаживал пальцем ее золотой локон.
Он погружался с головой в ее нежный, низкий голос как в зыбучий, солнечный песок, ему не хватало воздуха, и казалась она ему каким-то подарком с неба, которым дорожил только он. На самом же деле Ева была ребенком-индиго. Еще в раннем детстве она поражала своих родителей своей уже сформированной, сильной личностью, объясняла им самые сложные темы с невероятной взрослой мудростью. Подрастая, Ева ошеломляла всех еще больше, высказывая свое мнение о мире, жизни, смерти, даже о том как стоит правильно жить. Родители постепенно выбывали из ее игры, в которой Ева играла по своим правилам. Она всегда послушно выслушивала взрослых, но поступала так, как считала нужным, и редко ошибалась.