Курс по солнцу, а там, как всегда, когда до тёплой звезды останется на три пальца, свернуть на полрумба, подставив лицо родному зюйду, вбирать в себя запах талого снега, который где-то также далеко, как и письма в бутылках мечущихся по всем океаническим течениям. Смерти нет, есть только запечатанная сургучом бутылка, в которой привет самому себе из XVII века. Только ты ничего не помнишь, не помнишь, как перетёр пару верёвочек Икару, как с Торквемадой гасил мятежи, как перепачканный кровью, поднятый на копья, остервенело хрипел, булькал розовыми пузырями, как будто надувал баблгам, как кистенём бил родовитых бояр, как пил изысканное дорогое фалернское, промакивая, изящным кружевным платочком розовые губы, жирные от вина, похоти и предвкушаемых удовольствий. Как шутки ради травил в своих угодьях случайно забредших путников, как строил храм святого Марка, один и тот же на всех слоях реальности, и только по хитро устроенной балке в перекрытиях купола смог припомнить, что был уже здесь, и эти три припаленных углубления рядом с железным костылём, как тавро на твоих лошадях, быстрей которых только торнадо, и ты, поигрываешь клинком, как и тогда на площади Трёх Неизвестных, и ты знаешь, что отправишь снова в ад всю эту свору, а потом тебе станет скучно и ты будешь поодиночке вытаскивать тварей обратно. Играть в одни ворота скучно даже с собственной тенью, да, не забудь стереть свою тень с пепелищ Нагасаки, слишком приметна, у людей не бывает таких теней.
Закрываешь глаза, а там – звёздные карты, и путь домой, ты зарёкся никогда не возвращаться, потому что в одно из твоих возвращений ты увидел, что в твоём доме кто-то зажёг свечу. Уходя из дома, ты забрал огонь с собой… Какая-та крыса видно всё же проникла, а крыс надо жечь из мобильных огнемётных комплексов, выжигать гнёзда, виды, роды, семьи, жечь так, чтобы Один одобрительно покачал головой, отводя ладонью в сторону фимиам из грызунов.
Смерти нет, есть только карты на предъявителя, открой любую колоду, пики, крести, буби, червы, Амбер нарисован для тебя. И для твоих друзей. Забери их с собой в следующий раз, а то будет опять сто лет одиночества. Сколько ты тогда разбил кувшинов? Не стыдно?
Мы будем вместе. Сегодня, вчера, завтра. У нас нет другого выхода. Ведь ключи от входной двери только у тебя, братуха. Ночи и дни, остывшие следы, а до тёплой звезды уже на три пальца. По треугольнику пентаграммой, мальтиец, нажимай посильней, не протрёшь, она же вечная.
Вытряхни из карманов крошки, а то снова принесёшь с собой табак, собаки не любят, ещё зарычат сдуру. Полкан, ты, что не узнаёшь меня?
Смерти нет, есть только розовая помада на губах, и ты, облизывая пересохшие губы, вспомнишь, как булькал воздушно-розовым, припёртый к крепостной стене, как из последних сил успел поджечь фитиль и башня взлетела в небо и рассыпалась там на счастье и новые витки цивилизации.
Курс по солнцу и выкинь на хрен компас…
Р.А.