XXVI
На Седьмое ноября Эдька не приехал, последнее письмо от него пришло ещё в конце сентября. На телеграмму Мани: «Срочно сообщи, что случилось», - мы получили ответ также телеграммой: «Все нормально, ждите на каникулы».
Мать постоянно страдальчески вздыхала, а порой пускалась в рыдания:
- Растишь вас, растишь, душу вкладываешь, а как вырастите - не то, чтобы отдачи, простого человеческого отношения не дождёшься. Если Эдик так поступает, представляю, что ты мне со своим характером преподнесёшь.
Эти камни, постоянно бросаемые в мой огород за Эдькины провинности вызывали внутри меня неимоверную бурю и еле-удержимое желание сорваться с места, чтобы убежать, куда глаза глядят. Но какая-то неподвластная сила тормозила чувства, не выпуская их наружу. Оправдываться принципиально не хотелось, а нужные слова, чтобы поставить всё на свои места, приходили на ум только тогда, когда я была наедине с собой. В присутствии же Мани возникала растерянность, усугубляемая непонятным страхом.
Как и обещал, брат явился в конце января, причём на день раньше, чем мы его ожидали. Борис уже ушёл на работу, а я заканчивала завтракать, когда дверь тихонько открылась, и на пороге показался Эдик. Услышав его голос, мать выскочила в распахнутом халате, наскоро наброшенном на ночную сорочку.
- Сынулечка! Я думала, ты завтра вечером приедешь.
- Я с пересадкой в Ростове, так быстрее получилось.
- Надо же, - Маня сквозь слёзы улыбнулась, - неужели соскучился? А мне уже казаться стало, что я тебе и не нужна.
- Нужна. Ещё как нужна, - тихо ответил он, и, обняв мать, склонил голову на её плечо.
Она потрепала его жёсткие волосы и вдруг резко отстранилась:
- Оля, что, беременная?
- Откуда ты знаешь? – он испуганно попятился на несколько шагов. - Кто тебе сказал?
- Мой хороший, - Маня понимающе улыбнулась, слегка покачивая головой. – Забыл, чей ты сын и кто твоя мать? Да, ты всегда только калитку открывал, а я уже знала, что велосипед украли, плащ потерял... У тебя же на лице всё написано. Это из Светланы мне вечно всё клещами вытаскивать приходится, а ты настолько открытая душа...
Поспешно надев пальто и схватив портфель, я выскочила на улицу. Дальнейшее Манино признание в любви к собственному сыну на фоне сравнений со мной, слушать было не приятно.
Моё возвращение из школы осталось незамеченным, как матерью, так и братом. Оба сидели на диване, тихо разговаривали, прерываясь на длительные паузы.
- Нда, - помолчав, произнесла Маня, - весёленькая история, ничего не скажешь. Что ж ты мне сразу-то не сообщил? Я тут от твоего молчания с ума сходила. Думала, ты в какую-то историю влез, и тебя из института отчислили... Хотя, то, что случилось, не намного лучше. И всё-таки – ты же всегда со мной делился.
- На этот раз тайна была не только моя. Оля говорила, что если её родители, узнают, непременно заставят кое-что предпринять, а она этого боится. Сейчас же допустимые сроки прошли и можно всё оставить, как есть.
- Нашли выход из положения, - с горькой усмешкой выдала Маня, - Ну, и что теперь делать? Может, мне поговорить с Олиными родителями?
- Сначала это сделаю я. Оля просила ничего им не сообщать, но подготовить. Так что, покушаю и пойду.
- Пожалуй, я сегодня у директора отпрошусь. В таком состоянии давать уроки – выше моих сил, - раздалось сквозь негромкие всхлипы.
Обедали мы с братом вдвоём, правда, молча. Он был погружён в какие-то свои мысли, Маня же, заявив, что ей «в глотку ничего не лезет», слонялась по комнатам, то по несколько раз вытирая пыль, то переставляя предметы с одного места на другое.
Первой покинула дом я, так как спешила на факультативное занятие. Когда вернулась, брата ещё не было, зато пришёл с работы Борис. Громким и немного дрожащим голосом он отчитывал Маню:
- Это ты, конечно же, ты во всём виновата! Воспитала безответственного эгоиста! О чём он думал? Привык жить в своё удовольствие, а задумываться о последствиях этих удовольствий, за него кто-то должен!
- Не сгущай краски, - она явно не собиралась признавать свою вину, - не он первый, не он последний. Можно подумать, он её изнасиловал. О последствиях должна была задумываться она, а если родители не воспитали девчонку соответствующим образом, то и мы не обязаны во всех земных и неземных грехах сына винить.
Скандал продолжался бы, наверное, традиционно долго, если б не вернулся Эдька. С его появлением в доме наступала такая тишина, что тиканье часов, выделялось, словно гром небесный. Не сказав ни слова, Маня прошла в зал, села на диван, Эдик последовал за ней.
- Ну, что? – её визгливый голос стал вдруг хрипловатым.
- Я сказал, что пришёл просить руки их дочери, а они – ни в какую, - последовал отчёт.
- Что не ко двору пришёлся? Интересно, почему? – надменность и обида, казалось, прозвучали громче самой фразы.
- Не совсем. В принципе, против меня, они ничего не имеют. Отец сказал, что мы должны дождаться осени, он домашнего вина побольше заготовит, говорит: «Мы тогда такую свадьбу отгрохаем!» Ну, а мать – она считает, что Оля должна сначала окончить институт.
- Что ж, их тоже понять можно, - грустно согласилась Маня. – Шутка ли, девчонка только первый курс окончила.
Несколько дней в доме царила напряжённая обстановка. Маня металась от сына к мужу, постоянно меняя свои взгляды на жизнь. То она признавалась Эдьке, что он её заживо похоронил, то убеждала Бориса, что ничего страшного не произошло. Меня в семье практически никто не замечал, да и я сама, учитывая характеры близких и их отношение ко мне, не только не лезла ни с какими вопросами, но и на глаза лишний раз старалась им не попадаться.
Куда однажды после обеда исчез Эдька – можно было только догадываться. Вернулся он в сравнительно приподнятом настроении.
- О свадьбе они по-прежнему и слушать не хотят, но меня встретили немного мягче, чем в прошлый раз, - сообщил он Мане. – Оля говорит, что всё это – вопрос времени.
- Так они уже всё знают? – мать с любопытством посмотрела на сына.
- Откуда? – пробасил Эдик. – Я Олю на вокзале встретил, и мы пошли к ним. Не будет же она при мне всё начинать.
- Ну-ну, - выдохнула, покачивая головой, Маня и надолго погрузилась в свои мысли.
На другой день Эдька пришёл от подруги злой и бледный. Не сказав ни слова, он уселся за обеденный стол и закрыл лицо руками. Какое-то время мать к нему подойти не решалась, потом взяла стул, подсела рядом и обняла сына за плечи. Он поспешил от её объятий освободиться.
- Ну, что ты себя терзаешь, а вместе с тем и мою душу, - в сердцах высказала Маня. – Давай вместе обсудим обстановку. Так они, что, ни в какую не хотят тебя в зятья? – она взяла руки Эдика в свои и постаралась заглянуть ему в глаза.
- Не в этом дело. Твоя Клавдия Филипповна всё испортила.
- Клавдия Филипповна? – лицо Мани удивлённо вытянулось. – Наша учительница физики? Она знакома с Олиными родителями? Даже, если и так, каким образом она может повлиять на события?
- Она живёт с ними на одной улице, - раздражёно пояснил Эдик. – Когда увидела вчера, как я Олин чемодан нёс, очевидно, всё поняла. Притащилась сегодня к Олиным родителям и говорит: «У Вас такая хорошая девочка. Не отдавайте её в эту семью», - немного помолчав, он добавил, - она сказала, что из-за таких, как ты, мужья своих жён бросают, и рассказала кое-что из твоей биографии. Потом утверждала, что я весь в тебя и испорчу жизнь их дочери.
- Идиотка! - Вырвался из Мани возмущённый крик. – Сынок, она - антисемитка! На работе от неё прохода нет, так уже и до детей моих добралась. Неужели ты всему этому бреду поверил?
- Не знаю, - он ответил враждебно и отвернулся к окну. – Может, она что-то и преувеличила, но, на мой взгляд, нет дыма без огня. Наследила тут в Крымске, а я из-за этого теперь не могу личную жизнь устроить. Но знай, - он вдруг повысил голос, - если Оля за меня замуж не выйдет, я переведусь на заочное и буду работать, чтобы от вас не зависеть.
- И тебя тут же заберут в армию, - с усмешкой оборвала его мать.
- Ну и пусть забирают, - он уставился на неё в упор. – А я ещё специально на границу попрошусь, там убивают чаще. На фига мне та жизнь, если я в ней за твои грехи расплачиваться должен!
- А ну, прекрати истерику! – она встала и смотрела на сына сверху вниз. – Обвинять он меня ещё будет! Это я, по-твоему, наследила? Нет, сынуличка! Это ты здесь в городе наследил. Наделали там в Харькове делов и весь этот позор в Крымск привезли! А я, между прочим, внебрачных детей не рожала! Сплетен он, видите ли, наслушался! А ты подумал, какие о тебе сейчас по городу сплетни пойдут? Ты-то, что - приехал и уехал. А мне здесь жить, людям в глаза смотреть.
- Если б я на Оле женился, никаких бы сплетен не было, - он резко встал из-за стола и вышел во двор.
Я видела в окно, как брат нервно расхаживал по двору, периодически останавливаясь и устремляя свой взгляд в небо. Потом ему, очевидно, это надоело, и он вошёл в дом, уселся на диван. Мать подсела к нему.
- Ты же взрослый человек, вон уже скоро сам отцом будешь, - начала она дружеским тоном, - Должен же ты понимать, что нет врагов лишь у дураков. С Клавдией Филипповной у нас давнешняя война. Она мечтала завучем в нашей школе стать, а назначили меня – вот и бесится с тех пор. И понимает же, гадина, что больнее всего может меня ужалить, если сделает больно тебе. Ладно-ладно, пусть бесится. Всё равно ничего у неё не получится. Я никому не позволю в мою жизнь вторгаться, а в жизнь моих детей – тем более. Ты лучше скажи: Оля родителям уже всё рассказала?
- Да.
- Ну, и как?
- Отец ругался, мать в обморок упала, а когда пришла в себя, и всё немного утряслось, тут твоя Клавдия Филипповна пришла. Теперь Олин отец говорит, что он с врачами договорится, и, несмотря на большой срок, они всё сделают, - Эдька так глубоко и громко вздохнул, что этот вздох мне даже в другой комнате слышен был.
- Не делай трагедию там, где её нет, - в Манином голосе явно вырисовывалась решительность. – Завтра пойдёшь к Олиным родителям и скажешь, что мы с отцом хотим с ними поговорить.
- А если они откажутся?
- Скажешь, что тогда мы придём без приглашения. А ты, пока мы будем там беседовать, заберёшь Олю, и пойдёте в кино. Думаю, двух-трёх часов нам хватит.
Маня вышла на веранду и загремела кастрюлями, Эдька же до самой ночи лежал неподвижно на диване, молча глядя в потолок.
Через день мне выпало счастье весь вечер пробыть дома одной. Родители вернулись на полчаса раньше Эдика.
- Тебе уже сообщили? – торжествующе поинтересовалась у сына Маня.
- Нет. Я Олю только до калитки проводил, а заходить не стал. Она сказала, так лучше будет.
- Я завтра иду в ЗАГС и попробую договориться, чтобы вас срочно расписали.
- Мы заходили сегодня туда. Решили, назло всем, расписаться и перевестись вдвоём на заочное. А нам ответили, что три месяца ждать надо.
- Правильно ответили, нечего тут самовольничать, - недовольно проворчала Маня, но тут же сменив тон, уверенно добавила, - а я завтра договорюсь.
- А что Олины родители сказали? – сын недоверчиво посмотрел на мать.
- Они согласны. Завтра в два часа мы с её папой встречаемся у Загса, он отдаст мне справку, что Оля беременная. Оказывается вся проблема, с их точки зрения, в том, что Оля может бросить институт. Но я пообещала на время вашей учёбы забрать ребёнка к нам.
- Ты, правда, на это готова? – Эдик расплылся в удивлённой улыбке.
- А у меня есть выбор? Уж что случилось, то случилось.
- Вот здорово! – ликующим голосом заявил Эдька, - Оля мне шоколадку проспорила. Она говорила, что её родители ни на какие уговоры не пойдут, а я сказал, что она, просто, тебя ещё не знает.
- Оля шоколадку проспорила? – Маня укоризненно покачала головой. – Какой же ты ещё ребёнок! Ты, хоть, понимаешь, что вот-вот станешь отцом?
Регистрация была назначена на пятницу. По такому случаю Маня решила накрыть стол и сделать большой семейный праздник. Оле в салоне для новобрачных купили из золотистой парчи длинное платье, Эдику через Маниных учеников на межрайбазе достали костюм.
- Я считаю, что Белла Наумовна и Коля тоже должны прийти к нам в этот вечер. Всё-таки это семейное торжество, а они наши родственники, можно сказать – члены семьи, - как бы советуясь, но в то же время весьма требовательно заявила Борису Маня.
- А я считаю, что свадьба должна быть либо настоящая, либо никакой. Тоже мне нашла торжество: сын под забором ребёнка заделал, - возмущённо возразил он.
Очевидно, на каком-то этапе Мане удалось уговорить Бориса, потому что семья Шрамко всё-таки пришла. За столом все приветливо улыбались и даже пытались иногда шутить, тем не менее, праздничность почему-то не ощущалась. Я молча наблюдала за всеми присутствующими, на чьих лицах проступало непонятное мне напряжение. Мужчины, не глядя друг на друга, пили водку, женщины – домашнее вино, даже мне немного вина налили. Только Коля, бросая время от времени на Эдьку пристальные взгляды, попивал лимонад. Наконец, он решился что-то сказать, встал, словно тост собирался произнести, но после заявлений, что он Эдьку всегда любил и теперь надеется, что тот его никогда не забудет, вдруг расплакался и вышел из комнаты. После этого родственники, сдержанно попрощавшись, ушли. Проводив их до двери, все снова вернулись за стол. Постепенно беседа становилась оживлённой и, лишь перед уходом гостей, снова возникло напряжение:
- В Харькове у меня сестра живёт, - не спеша одевая пальто, ни на кого не глядя, а как бы разговаривая сама с собой, произнесла Олина мама, - так я думала, если что, Оля у неё остановиться сможет, да и мы с ней видеться чаще будем, а то последнее время всё в делах, только открытки поздравительные друг другу посылаем. Но, если бы я знала, чем это закончится, ни за что не отпустила бы Олю в Харьков. В Краснодаре тоже много институтов есть.
- Но, Вы ведь знали, - задумчиво начала Маня. – Вы знали и то, что Оля с Эдиком встречается, и то, что они одним поездом уехали, - она говорила не громко, приветливо и даже немного заискивающе улыбаясь, но всем своим видом давала понять, что в любой момент готова выдать гораздо больше, чем то, что было до сих пор сказано.
- Да мало ли, с кем девчонка в семнадцать лет встречается, - в сердцах возразила женщина, ставшая с сегодняшнего дня нашей родственницей. – У меня в её годы тоже много поклонников было, но всё там в юности и осталось, а замуж я вышла в двадцать пять лет.
- Любаша, - вклинился в беседу Олин папа, - давай не будем накалять обстановку. Рано или поздно это должно было случиться. Теперь мы все - одна семья, и давайте жить дружно, - он лукаво подмигнул Мане.
Взяв жену под руку, скорее опираясь, чем по-мужски поддерживая, Владимир Сергеевич шатающейся походкой повлёк её за собой, удаляясь от дома в глубину тьмы, так рано зимним вечером спустившейся на город.
Оля, как член семьи, осталась ночевать у нас. Родители отдали молодожёнам свою спальню, а сами переселились в зал. Все это длилось не больше недели, пока не закончились студенческие каникулы.
С новой роднёй общались на Вы и по имени-отчеству, но виделись довольно-таки часто. Поначалу Маня проявляла инициативу, под любым предлогом навещая сватов, постепенно и они стали частыми гостями в нашем доме.
(продолжение следует)