Жил-был Птица. Вернее, до определенного момента он и не подозревал, что он Птица. Он еще помнил себя свободным бродячим Псом, ведомым Охотничьим Инстинктом. Но всему свое время, и Пес даже не заметил, как превратился в ухоженного вальяжного домашнего кота. Охотничий Инстинкт притупился, но вообще-то он был вполне доволен жизнью, тем более что иногда все же чувствовал себя Мартовским Котом, но гулял недалеко и не всерьез. Не забывал, как приятно возвращаться к своему блюдечку со сметаной, за это можно даже снисходительно помурлыкать на коленях у хозяйки.
Но однажды его вывезли на пикник в устланной атласными подушечками корзинке. Сам-то он в гробу видал эти путешествия: «Подумаешь, Таити! Нас и дома неплохо кормят!», поэтому сначала даже не хотел вылезать из корзины, пока не увидел Ее. По сверкающей глади озера грациозно плыла невозможно прекрасная белая Лебедь.
«Что я делаю? Я что, забыл, кто я?» — ужаснулся он, подбегая к самому берегу.
«Кот, кот. Какой же кот откажется поймать птичку!» — успокаивал Внутренний Голос.
«Но коты боятся воды! Даже ради птички нормальный кот в воду не полезет!» — успел возразить он Внутреннему Голосу, плюхаясь в Озеро. Вода оказалась холодной, но сердце так колотилось, а лапы так быстро гребли, что он сразу согрелся и перестал ощущать сырость. Лишь всепоглощающее желание приблизиться к Ней владело всем его существом. «Каким существом? Кто я?» — вякнули остатки Здравого Смысла.
«Наверно, все-таки Пес. Считай, что это — утиная охота», — заоправдывался Внутренний Голос.
А Лебедь, заметив его, не чуя опасности, сама поплыла навстречу. Все ближе ее белоснежные непромокаемые перья, гордая и беззащитная шея, несущая маленькую, милосердно склоненную головку…
И уже какой-то новый Он, бесстрашно утопивший остатки Здравого Смысла, возмутился: «Она не утка! Она — само совершенство! А я не Пес. То, что я чувствую, не азарт охотника и даже не желание, чтобы меня гладили по шерстке, так что я и не Кот. Кто же я?! Чего я хочу?!»
Ее траектория плавно изгибается, она делает круг, рассматривая его. Он поворачивается на месте, не сводя с Нее глаз. Это похоже на танец, кружится голова. Там, вдалеке, прибрежные кусты, камыши, ряска на воде проносятся так быстро, что размываются, сливаясь в одну зеленую полосу между двумя бездонными синями — водой и небом, и непонятно уже, где какая, и только ее глаза — две неподвижные точки — опора в этом стремительном, лишенном ориентиров мире.
«Кто ты? Чего ты хочешь?» — спрашивают эти глаза.
«Я… Птица», — отвечает он и чувствует, что это правда, у него уже есть крылья.
«Я — Птица! И я хочу летать!» — заканчивает он спор со своим Внутренним Голосом.
«Я хочу летать с тобой!» — повторяет он для нее.
«Тогда — полетели!»
Она расправляет крылья, делает два сильных взмаха, красные лапки с разбегу отталкиваются от поверхности, еще несколько взмахов, и она уже парит над ним, закладывая приглашающий вираж. И он, завороженный красотой, силой и легкостью ее движений, устремляется за ней, не думая, правильно ли делает, получится ли у него. Он просто взлетает и догоняет любимую, еще не осознав свершившегося чуда.
Они поднимаются выше и парят, ловя восходящие потоки. Упругий воздух заполняет легкие, щемящий восторг заполняет душу. Он касается крылом ее крыла: «Спасибо тебе! Теперь я знаю, что я Птица и могу летать!»
«Лучше бы ты этого не знал», — шепнул Внутренний Голос и скис.
А они все кружили в бескрайнем небе, наслаждаясь чудом полета и друг другом. Ведь чего стоит любое чудо, если его не с кем разделить?
Тут налетел шквальный ветер. Порывы его становились все сильнее.
«Нужно лететь навстречу ветру, иначе собьет, перевернет и бросит вниз!» — крикнула она. Он развернулся, заработал крыльями, но про себя отметил: «Что-то голос у нее не очень…»
А лететь все труднее, крылья устают, есть хочется…
«Мне тоже есть хочется, столько сил тратим, но зато мы летаем! Нужно продержаться вон до того леса, и мы спасены!»
Он почувствовал себя обманутым: «И это тоже чувство полета? Ломиться против ветра и не знать, выживешь ли? Ради чего? Она меня заманила внешней красотой, а сама не поет, а шипит, кроме того она, оказывается, ест, а значит, и… Неужели?!»
Сраженный ужасной догадкой, он на миг расслабил крылья. Особенно сильный порыв ветра тут же смял их, и безвольная тушка — игрушка стихии — стала падать, переворачиваясь и теряя перья.
«Я предупреждал!» — успел съехидничать Внутренний Голос.
Он разбился. Но не насмерть. И даже поломанные крылья со временем срослись. Только летать он больше не хочет. Накачал мышцы на ногах и бегает себе. А завидев птицу в небе, прячет голову в песок.
Ты спрашиваешь, откуда там, внизу, столько пернатых задниц?