Глава 50
Дорога к дому Молли пролегала через небольшой фруктовый сад. В наступающих сумерках белые и бледно-розовые цветы на плодовых деревьях смотрелись как облака на фоне темнеющего неба. Ровные клумбы первоцветов окружали небольшой белый двухэтажный дом. Все вокруг выглядело очень аккуратно и красиво.
Да и сама хозяйка оказалась под стать дому. Скарлетт поразила безупречная красота Молли. Кожа ее была на редкость гладкой и матовой, голубые глаза ясными, и не единой морщинки на очень соразмерном спокойном лице. Свои каштановые волосы она уложила в скромную прическу. Темно-красное платье, украшенное множеством серебряных пуговичек, подчеркивало статную фигуру Молли. Скарлетт не могла поверить, что этой женщине уже пятьдесят.
Молли старалась держаться светски. Она подставила Колуму щечку для поцелуя и сказала Скарлетт несколько любезных приветливых слов.
- Я тоже рада познакомиться с вами, Молли, и благодарна за то, что вы согласились приютить меня в этом чудном домике.
Здесь повсюду царил идеальный порядок. Множество белоснежных кружевных салфеточек и скатертей, обшитых кружевом, напомнили Скарлетт дом тетушки Питти, и вызвали умиление. Здесь было очень уютно, хотя и тесновато. Гостиная на первом этаже казалась не больше самой маленькой спальни в ее доме на Персиковой улице.
На следующее утро Колум зашел за Скарлетт, чтобы отвести ее к бабушке, и поинтересовался:
- Ну как, тебе понравилось у Молли?
- О, это кошмар! Уж не знаю, что она напела своему мужу Роберту, но тот почему-то решил, что у меня в Америке поместье не меньше, чем у здешнего владельца Адамстауна. Я постаралась не разочаровать его и рассказала, как мы жили до войны. Как много рабов у нас было, как много папа выручал от продажи хлопка. Что балы в округе устраивались каждую неделю, а охота и того чаще. Молли поразило, сколько домашних слуг у нас было, а также то, что обязанностью одного из негритят было махать полотенцем, отгоняя гусей от цветов, а другая черная девчонка повсюду ходила за моей матерью, нося ее ключи и шкатулку с рукоделием. Словом, я пустила им пыль в глаза, - довольно заключила Скарлетт.
- А что, все это неправда? – спросил удивленный Колум.
- Правда. Да только негритят пристраивали к делу, чтобы не баловались. Лет до десяти им никто никакой работы не давал. Мы с ними только и делали, что играли да по деревьям лазили. А вообще, как я сейчас думаю, у нас было полно дармоедов – конечно, я не про рабов с плантации говорю. Взять ту же Присси, дочку Дилси. Уж более бестолковой девчонки и представить себе нельзя. Если бы не рабство, сроду бы такой не заработать себе на кусок хлеба.
- И как же она теперь зарабатывает?
- Она была у моих детей нянькой, Мамушка никого из вольных негров не хотела в детскую допускать. А потом мой муж отправил Порка, ее отчима, на покой, с такими деньгами, что этой дурочке хватит и на приданое.
Похоже, Колум ничего не понял.
- Мамушка - это твоя мать?
- Нет, Мамушка - это негритянка, она была маминой мамушкой, потом моей и сестер, то есть – она нянька, но вроде как родная.
- Видишь, Скарлетт, у тебя и в Америке полно родни…
Скарлетт расхохоталась.
- Так это же черные! Но, знаешь, мне как-то непривычно, что здесь нет ни одного негра. Я выросла среди них, у меня никогда не было белой прислуги. Некоторые наши негры были нам как члены семьи. Вот дядюшка Питер. Он с Гамильтонами всю жизнь прожил, тетушка Питти совсем пропала бы без него. Или Мамушка, она была для меня третий человек после мамы и папы. Когда она умерла полтора года назад, я не знала, как буду жить без нее.
Скарлетт умолкла, вспоминая, как тяжело умирала ее старая нянька.
- Так чем же закончилась ваша беседа с Донахью?
Она улыбнулась:
- Я не стала ему рассказывать, что сейчас Тара – простая ферма, и Уилл, муж моей сестры Сьюлин, обрабатывает меньше трети земли – сколько может с Большим Сэмом осилить. И так у всех в округе. Но ничего, скоро я получу разрешение от епископа, и тогда займусь Тарой. Если вложить денег да принанять работников – она вновь станет настоящим имением, как было при папе до войны.
Колум с интересом наблюдал за энтузиазмом, появившимся на ее лице.
- А потом Роберт стал мне рассказывать о своей ферме. Ты знаешь, Колум, я человек деловой и мне всегда было интересно послушать, как люди зарабатывают деньги, но этот Роберт! Он с такими подробностями рассказывал про своих коров, про их удои, сколько масла получается из молока и сколько сыра, что мне казалось, я вот-вот замычу. Самовлюбленный старый дурак! Он целых два часа говорил об этом, ни разу не дал мне и слова вставить.
- Ну, а Молли?
- Молли строила из себя великосветскую даму. Как будто мы не на ферме в Ирландии, а в особняке на Баттери, в Чарльстоне. И почему-то раз десять повторила, что у них обед, а не ужин.
- В Ирландии, - объяснил Колум, - англичане по вечерам обедают, а ирландцы ужинают.
- Ах, не все ли равно, как это называть?
- Донахью во всем стараются походить на англичан. Роберт очень гордится своей дружбой с управляющим лорда. Впрочем, нас это не касается. Но я надеюсь, в доме Молли ты выспалась хорошо?
- Если бы это была не пуховая перина, а простой тюфяк с соломой, я бы все равно заснула как сурок, так я вчера устала. Далеко еще до дома бабушки?
- Не больше четверти мили вот по этой дороге.
- Где ты видишь дорогу? У нас в Америке это не назвали бы даже тропинкой. Хотя живая изгородь мне нравится. Я сделаю себе такую же в Таре. Как ты думаешь, Колум, она будет долго расти?
- Все зависит от почвы и от того, как часто ты будешь подстригать кусты.
Скарлетт очень нравилось беседовать с Колумом, она могла говорить с ним о чем угодно, не испытывая никакой неловкости. Даже с Реттом далеко не всегда она могла говорить так свободно, потому что и в лучшие времена он то и дело подтрунивал над ней, смеялся, и доводил иногда этим до бешенства. С Колумом все было иначе. Может, это потому, что он пастор? Кузен хорошо умел слушать, не нажимал, советы давал всегда в мягкой форме. Она не могла представить, чтобы этот милый человек когда-нибудь вышел из себя. Его невозмутимая манера очень успокаивающе действовала на Скарлетт.
Тропинка вывела их к крошечному чисто выбеленному домику с соломенной крышей. Два маленьких окошка отражали намытыми стеклами яркое утреннее солнце. На подоконнике одного из них спал пушистый котенок.
- Какая прелесть! – воскликнула Скарлетт. – А почему здесь все домишки такие белые? Это дожди их отмывают? У вас ведь часто идут дожди?
- Дожди идут часто, но они быстро кончаются в Ирландии. Посмотри на небо – оно голубое, но, я тебя уверяю, сегодня тоже будет дождик. А домики белые потому, что ты приехала в удачное время. Мы белим их известью дважды в год - осенью и перед Пасхой.
Обогнув дом, они оказались перед дверью. Верхняя часть ее была открыта, и из дома тянуло каким-то странным запахом. Скарлетт принюхалась.
- Это горит торф, - объяснил Колум.
- Торф? А что это?
- Мы используем его вместо дров. Это тепло самого сердца Ирландии. Дом – это когда в очаге горит торф. Морин говорила, что ей иногда снится этот запах. Когда мы с тобой поедем обратно в Саванну, надо будет прихватить для нее пару кирпичиков.
- Кирпичиков? – удивилась Скарлетт.
- Заходи, - он открыл перед ней нижнюю створку. – Скоро ты все увидишь и поймешь.
В домике было темновато, и Скарлетт не сразу заметила маленькую старушку, сидящую в большом деревянном кресле возле очага, в котором и правда, горело несколько кирпичиков. Они были раскалены до нестерпимо-алого цвета и ровно бесшумно тлели, язычков пламени было почти не видно.
- А, это ты, Колум? Явился, наконец… - голос старушки был немного хриплым и скрипучим, но отнюдь не слабым. – А это кто с тобой, что-то я не разгляжу против света… Молли, ты, что ли? Чего ты привел ее? Бриди говорила, что ты приведешь дочку моего Джералда.
Странное чувство охватило Скарлетт. Перед ней была папина мама, ее бабушка, и она ждала ее… Она кинулась на колени перед старушкой.
- Бабушка, я Кэти-Скарлетт, дочка Джералда, я приехала.
Во все глаза она смотрела на старушку. Ее лицо, круглое и сморщенное, как пожухлое яблоко, было смуглым, будто потемнело от времени, солнца и ветра. Но выцветшие голубые глаза смотрели внимательно. Бабушка была укутана в синюю шаль, из-под красной вязаной шапочки выбивались седые волосы.
- Знаю, что ты тоже Кэти-Скарлетт. Дай-ка посмотреть на тебя, девочка, - прохладными сухими пальцами она приподняла ее подбородок. – Святые угодники, он говорил правду! Глаза у тебя зеленые, как у кошки, - старушка торопливо перекрестилась. – А я-то думала, что сынок был пьян, когда писал мне это. Хотелось бы знать, в кого у тебя такие глаза? Что, Кэти-Скарлетт, твоя мать действительно была благородной женщиной? Я-то боялась, что Джерри женится на шлюхе…
- Моя мама была святой, бабушка, - покачала головой Скарлетт.
- Да ну? Удивительно. И она имела несчастье выйти за Джерри замуж… А скажи, он до конца своих дней оставался таким же вздорным сумасбродом? Упокой господи его душу…
- Боюсь, что так, бабушка…
- Она боится! – старушка даже слегка оттолкнула Скарлетт. – Благодари Бога! Сколько я молилась, чтобы ваша Америка не сломала его, не выдавила из него породу О’Хара.
- Папа до конца оставался О’Хара, - заверила ее Скарлетт.
- Колум, поставь от меня свечку в благодарность господу.
И тут сморщенный рот старухи раздвинулся в нежной улыбке, обнажая розовые десны без единого зуба.
- Еще одну свечку поставь, Колум, за то, что прежде чем сойти в могилу мне довелось увидеть дочку моего Джералда.
Скарлетт была растрогана и глаза ее увлажнились от подступивших слез.
- Спасибо, бабушка.
- Не за что, - ответила старая Кэти-Скарлетт. – А теперь ступайте, я подремлю, - и она закрыла глаза.
- Пойдем, - сказал Колум, прикоснувшись к плечу Скарлетт, - нас ждет Кэтлин.
Кэтлин встретила их во дворе. Она кормила кур, которые, кудахтая, топтались вокруг нее.
- Добро пожаловать, Скарлетт. Чайник кипит, сейчас угощу тебя горячими булочками.
Не узнать было скромницу Кэтлин, которая в Саванне едва могла два слова связать. Перед Скарлетт была молодая бойкая и веселая девушка, с удовольствием выполняющая роль гостеприимной хозяйки.
Кэтлин ходила по двору босиком. На ней была коричневая юбка, один край которой она подоткнула за кушак домотканого передника, так что виднелись голубые и желтые нижние юбки. Глядя на нее, Скарлетт поняла, что не стоит и заговаривать с девушкой о том, чтобы она пожила с ней у Молли в ближайшие десять дней. Эта новая, счастливая и уверенная в себе Кэтлин не согласится прислуживать, а жаль. У Донахью всего одна служанка, она выполняет также обязанности горничной, и сегодня Скарлетт пришлось дожидаться пятнадцать минут, пока та пришла помочь ей затянуть корсет и одеться, а прическу она, оказывается, вообще делать не умеет.
Дом, в котором жили Кэтлин, старый Дэниэл и несколько его сыновей, был немного больше, чем домик бабушки. Единственная входная дверь вела прямо в кухню. Усевшись на деревянный стул возле очага, Скарлетт с любопытством огляделась. Все было идеально чисто, но до чего же тесно и убого! Интересно, как они помещаются здесь все? Даже у белых голодранцев Слэттери дом был просторней… Похоже, ее ирландские родственники очень бедны. Но почему тогда Кэтлин так стремилась сюда из Саванны? В доме Джейми дубовые полы, добротная мебель, просторная кухня…
Но вскоре она поняла, что сердце Кэтлин не покидало Ирландии. Все родное ей было здесь, рядом.
В открытую настежь дверь ее кухни то и дело кто-нибудь заглядывал: «С возвращением, Кэтлин, здравствуй, Колум! А это и есть Кэти-Скарлетт, дочка Джералда?» И они заходили – по одному, по двое, а то и по трое. Старики, дети и женщины приветствовали Скарлетт своими мелодичными ирландскими голосами, и она была тронута до глубины души. Казалось, каждый из них был искренне рад видеть не только Кэтлин, но и ее. И это было так непохоже на светскую вежливость, к которой она привыкла, даже на то, как встретила ее Молли Донахью. Эти люди запросто обращались с ней, объясняли, кто кем кому приходится, а потом рассказывали об ее отце, вспоминали истории, которые передаются из поколения в поколение. Здесь всегда было так, из рода в род, из века в век. Все знали друг друга, многие приходились родней, жизнь любого текла у всех на виду.
Всем было известно, что кузнец поколачивает свою жену, а у хозяина бара корова родила сразу трех телят. Что священник отец О’Доннели вечно рвет свою сутану в одном и том же месте, у Мэри-Кэйт курица несет яйца с двумя желтками, а Стив подрался с Томом, должно быть, из-за девчонки, и все догадываются, из-за какой…
Этот мир показался Скарлетт трогательно простым и близким, родным.
Ее папа жил когда-то в этом доме, он был таким же, как эти люди. Впрочем, даже превратившись в джентльмена, он оставался простым и бесхитростным… Скарлетт вдруг почувствовала себя свободно - как дома, в халате и туфлях на босу ногу.
«Я никогда не чувствовала себя так спокойно и непринужденно. Надо будет рассказать об этом Ретту. Может, мы приедем сюда вместе? Не обязательно ведь ехать именно в Париж или Рим… Конечно, мы не будем жить как они, это слишком… слишком по-крестьянски, но все-таки отдохнуть в глуши, вдали от больших городов – это оригинально. А вдруг Ретт не захочет? А вдруг он будет смеяться над этими чистенькими маленькими домиками? Конечно, он будет смеяться, он назовет всех этих людей нищими ирландскими арендаторами… И будет прав. Но все равно мне хорошо с ними. А завтра я надену свой ирландский костюм безо всякого корсета и приду сюда снова. И все оставшиеся десять дней до отъезда буду сюда ходить. Здесь я чувствую себя лучше, чем у Молли».
Где-то вдали зазвонил колокол. Гости разошлись, а Кэтлин стала накрывать на стол. Вот-вот должны были прийти с поля мужчины.
Вскоре на пороге появился высокий старик, это был дядя Дэниэл. Вслед за ним вошли четыре его сына, от двадцати семи до сорока четырех лет. Все они были рослые, широкоплечие, черноволосые. Колум рядом с ними казался совсем коротышкой, он опять напомнил Скарлетт об отце, который тоже когда-то жил в этом доме среди высоченных братьев. Суровый на вид Дэниэл ничем не проявил своей радости от встречи со Скарлетт, а вот кузены с удовольствием расцеловали в обе щеки американскую родственницу.
Вскоре Скарлетт познакомилась еще с одной своей кузиной, живущей в этом же доме. Пятнадцатилетняя Бриди, появившаяся перед самым обедом, была простодушной, веселой и непосредственной, и мечтала стать горничной у Скарлетт.
- Вы же возьмете меня с собой в Америку, да, кузина Скарлетт? Я умываюсь каждый день. Мне сказали, что горничные должны каждый день умываться, так я ходила к броду на Бойне и искупалась, хотя вода - жуть какая холодная!
- Ты с ума сошла! - прикрикнула на нее Кэтлин.
- Бриджит, вовсе ни к чему было рисковать своим здоровьем, - мягко пожурил Колум. – Мы ведь уже договорились, что ты поедешь в Саванну.
- А я хочу с кузиной Скарлетт! Я буду угождать ей во всем! Я уже многое умею, как горничная. И Кэтлин меня еще научит.
- Хорошо, Бриди, я возьму тебя, - улыбнулась Скарлетт, подумав: «На пароходе мне горничная не помешает, но в Чарльстон я ее с собой взять не смогу, она белая, к тому же родственница, да еще, похоже, без царя в голове».
Она пробыла в доме Дэниэла до четырех часов. Затем Колум проводил ее к Молли, которая устраивала «прием» в честь Скарлетт.
Глава 51
Даже замечательные пироги Молли, крошечные бутерброды-канапе и ее необыкновенно вкусные пирожные не могли подсластить впечатление, оставшееся у Скарлетт после этого приема. Это было худшей из возможных пародий на чарльстонские чаепития.
Скарлетт впервые столкнулась с такой чрезмерной, чисто провинциальной утонченностью. Приезжавшие и уезжавшие дамы хотели выглядеть и вести себя изысканно, но на деле были нелепыми и манерными. Они пытались держаться прямо, но смотрелись так, будто проглотили шомпол. Они оттопыривали пальчик, поднося чашку с чаем ко рту, это представлялось им элегантным и шикарным. Уж очень им хотелось походить на аристократок. Эти жены джентри не рассказывали о парижских магазинах и поездке в Рим, а также не беседовали о живописи и архитектуре, зато их разговоры крутились вокруг того, каких успехов достигли их мужья – деревенские врачи, адвокаты, крепкие фермеры, и они презрительно отзывались о бедняках, пачкающих руки в земле.
Скарлетт рассеянно кивала и уплетала пирожные. Ей было плевать на мужей этих женщин. Во всем мире ее интересовал только один мужчина. И вскоре она услышала вопрос о нем.
- А чем занимается ваш муж, Скарлетт?
Не долго думая, Скарлетт ответила с самой невинной улыбкой:
- Выращивает цветы.
Деревенская элита была шокирована. Им-то сказали, что у этой женщины свое поместье, а тут – муж-садовник!
Выдержав паузу и полюбовавшись на реакцию Молли и ее гостей, Скарлетт пояснила ангельским голосом:
- Я имею в виду, что он выращивает цветы для своего удовольствия. Он увлекается камелиями, у него на плантации их очень много, кажется, сто акров, – помолчав, глядя на разинутые рты, она продолжила: - Конечно, у него куча работников, которые занимаются этими цветами, но он и сам любит походить среди кустов, полюбоваться… Знаете, это очень успокаивает, смотреть на распускающиеся бутоны. У нас модно украшать камелиями свои прически и платья во время зимнего Сезона балов.
Скарлетт умолкла и взяла еще один крошечный бутерброд.
Жена доктора, имя которой она не потрудилась запомнить, спросила во второй раз:
- Так чем все-таки занимается ваш муж?
- Ничем. То есть у него огромная плантация, фосфатная шахта, предприятие по производству удобрений, свой банк и, кажется, что-то еще… Он человек широких интересов. И вы знаете, в молодости он немало попачкал свои руки, добывая золото в горах Калифорнии.
«Вот так-то, сельские аристократки! И ведь я не солгала ни слова! Будете теперь знать, как презирать людей, которые добывают хлеб своими руками».
- А это правда, что в Америке очень много черномазых? – кажется этот вопрос задала жена адвоката из Трима, и вряд ли она хоть раз в жизни видела чернокожего человека.
- Это слово мы считаем ругательным, - строго взглянув на нее, сказала Скарлетт. - Мы называем их неграми или черными. Да, у нас на Юге полно негров. В графстве, где я выросла, их определенно было раз в двадцать больше, чем белых. Конечно, после отмены рабства в каждом доме стало меньше негров, но все равно – прислуживают только они, и, например, в порту Саванны вы не увидите ни одного белого грузчика.
- И у вас в доме живут негры? – поразилась дама.
- Конечно, живут, - пожала плечами Скарлетт. – В моем доме десять человек прислуги.
- А это правда, что были невольничьи рынки, где вы покупали рабов как скот? И что у вас были специальные надсмотрщики, чтобы бить их хлыстом?
«Так, - с раздражением подумала Скарлетт, - эти тоже начитались книжек мадам Бичер-Стоу».
Она постаралась ответить как можно спокойнее:
- Невольничьих рынков я лично не видела. К нам порой приезжали агенты, которые скупали рабов, но мы никого никогда не продавали. Однако некоторые рабы стоили очень дорого, например, за хорошую домашнюю прислугу папа как-то заплатил соседу три тысячи долларов. Кажется, это около тысячи английских фунтов. Что касается надсмотрщиков – у нас на плантации надсмотрщиком был Большой Сэм, огромный негр, добряк, каких свет не видывал. Не думаю, чтобы он кого-нибудь бил.
- Во всяком случае, времена рабства прошли и теперь все иначе, - постаралась смягчить разговор Молли, - не так ли, дорогая Скарлетт?
- Именно так, дорогая Молли, - сладким голосом ответила она.
Наутро она думала пораньше улизнуть в дом Кэтлин, но Молли предложила ей прокатиться на коляске. Скарлетт решила не упускать такой шанс, ей не терпелось посмотреть на легендарную реку Бойн.
Сине-желтую двуколку Молли тянула по дороге маленькая лошадка, ростом чуть больше пони. Молли объяснила Скарлетт, что в Ирландии разводят лошадей разных размеров. Коляска катила по деревне мимо ряда домиков, и лишь некоторые из них были под черепичными крышами, большинство же покрыты соломой. Проехав минут десять по полевой дороге, они остановились перед огромными железными воротами. Центр полукруглой арки над ними украшал замысловатый золоченый герб.
- Замок Эрл, - с некоторой гордостью сказала Молли.
- Это фамилия хозяев? – поинтересовалась Скарлетт.
- Нет, это древнее название. Хозяина сейчас нет, и его управляющий мистер Алдерсон разрешил нам проехать к Биг Хаусу и посмотреть на реку из сада. Мистер Алдерсон – приятель моего Роберта.
Молли так гордилась дружбой своего мужа с каким-то управляющим, что Скарлетт стало смешно. Чем тут гордиться? Она вспомнила бывшего управляющего Тары Джонаса Уилкерсона, - так его никто за джентльмена не считал, и правильно делали. Каким подлецом он оказался! И ни капельки на жалко, что Тони Фонтейн убил его.
Но первый же взгляд на Биг Хаус убедил ее, что человек, управляющий таким поместьем, возможно, и достоин уважения. Это был настоящий огромный замок. Зубчатые стены с бойницами, башни и башенки, многочисленные переходы и арки, соединяющие отделанные гранитом и мрамором дома – все это вместе походило на маленький городок.
«В Атланте мой дом называли дворцом, - подумала Скарлетт, - но если его прилепить где-нибудь сбоку от этого Биг Хауса, его бы никто и не заметил».
- Я хочу осмотреть дом изнутри, - заявила она и привела этим в ужас свою кузину.
- Это невозможно! У нас есть разрешение осмотреть только сад и вид из него на реку.
Они сошли с коляски, и Молли провела Скарлетт под аркой.
С этой стороны дом казался еще более внушительным и красивым. Французские двустворчатые окна выходили на террасу, засыпанную разноцветным гравием, образовывающим замысловатый рисунок из волн и завитков. Идеально ровные дорожки вились между рядов подстриженных кустов, цветников и клумб. Площадка вокруг бездействующего фонтана была не меньше городской площади в Маллингаре. Скарлетт подумала, что обойти все эти дорожки и дня не хватит.
- Молли, пойдем скорей к реке, - попросила она. – Сады мне наскучили еще дома.
Пока они шли по центральной аллее к полоске деревьев на берегу, Молли приставала с вопросами, и Скарлетт пришлось рассказать о садах мужа. Она поведала о спускающихся уступами к реке террасах, усыпанных цветниками, о бархатных лужайках, столетних дубах и озерах, на которых живут лебеди, а также о скульптурах, украшающих все это великолепие. Она не стала говорить, что усадьба сгорела во время войны, и что до восстановления сада еще далеко. Не то, чтобы ей очень хотелось похвастаться, просто она терпеть не могла, когда кто-то имел больше, чем она.
Откуда-то из глубин памяти всплыл давнишний разговор с Реттом. «Ну до чего же вы завистливы, моя кошечка, - говорил он ей. – Золото, звенящее в чужом кармане, всегда раздражает вас. Поверьте, если бы это было не так, вы стали бы намного счастливее». – «А вот и нет, - запальчиво отвечала Скарлетт. – Я вовсе не завидую, я хочу, чтобы завидовали мне». – «А разве это не одно и то же? Вы все время пыжитесь, стараясь переплюнуть кого-то. С тех пор, как вы вышли замуж за меня, у вас есть все – и вам мало. Нет, мне ничуть не жаль, тратьте мои деньги на наряды, безделушки и побрякушки сколько душе угодно, но это ведь смешно – прикладывать столько усилий, доказывая окружающим, что вы богаче их. И чего вы добились этим? Только растеряли всех друзей. Неужели зависть греет вас больше, чем дружба?» Скарлетт говорила ему, что ей плевать на людей, которые ей безразличны, а те, в ком она нуждается – как раз дружат с ней. «Кто же это? – спрашивал Ретт. – Мэйми Барт, Люси Дил?» - «Нет, - отвечала Скарлетт, - это Уилксы и…» - «И все, моя прелесть! Больше у вас нет друзей. А мисс Мелли просто в силу своей порядочности считает себя обязанной дружить с вами, ведь вы были женой ее брата». – «Да она всегда твердит, что обязана мне жизнью, да если бы не я…» - кипятилась Скарлетт. «Думаю, мисс Мелли сделала не меньше для вас», - спокойно сказал Ретт. –«Что? Что такого она для меня сделала?» - «Очень многое, мне даже представить страшно, во что бы вы превратились, не будь рядом с вами все эти годы миссис Мелани Уилкс. Надеюсь, к ней вы не испытываете зависти? Или все-таки завидуете?» - Он, как всегда, намекал на Эшли, и Скарлетт прекратила тогда разговор.
И сейчас она была раздражена от зависти. Парк замка Эрл был огромным, намного больше садов в Лэндинге, и он был идеально ухожен. Создавалось впечатление, что сюда вообще не ступала нога человека, так аккуратны были его гладкие дорожки.
- Здесь что, никогда не живут? – поинтересовалась она у Молли.
- За последние десять лет хозяин был здесь лишь дважды. Он приезжал в сезон охоты, но в поместье всё постоянно готово к приезду лорда.
Они уже спустились вниз и, миновав рощу, вышли на берег реки.
- Посмотрите, какой отсюда вид, Скарлетт! – Молли указала на противоположный берег.
Наискосок, в пятистах футах от них, стояла старинная башня. Должно быть, она была огромной, и даже с такого расстояния выглядела внушительно. Сложенная из больших камней, снизу она была покрыта мхом, а по стенам кое-где вился плющ.
Скарлетт сделала вид, что пейзаж ей понравился:
- Выглядит очень романтично, - сказала она. – А эта река – Бойн?
Темные воды напоминали цветом коньяк. В лучах утреннего солнца они переливались всеми оттенками, от золотистого до коричневого, но вода была прозрачной. Вблизи берега дно было каменистым, а на середине несколько водоворотов крутили сорванные ветром ветви деревьев.
Бойн, легендарная река. Послушать ее отца, когда-то она была красной от крови, но прошло время и вода снова чистая и прозрачная.
- Пойдемте, - обернулась Скарлетт к Молли, - я увидела все, что хотела.
- Может, мы погуляем по саду, полюбуемся на цветы?
- Нет, я обещала Кэтлин, что пообедаю у нее.
Похоже, Молли немного обиделась. Она считала, что ее муж сделал очень много, добившись разрешения погулять в этом чудесном саду, а Скарлетт недостаточно оценила привилегию пройтись по идеально ровным дорожкам между клумбами.
Остаток дня Скарлетт провела, нарядившись в лазурную блузку и широкую синюю шерстяную юбку. Две льняные накрахмаленные нижние юбки делали ее похожей на колокол. Поверх блузки она накинула сине-красную клетчатую шаль и надела красный плащ с капюшоном. Она хотела выглядеть простой девушкой, и ей это удалось. Колум раздобыл у кого-то повозку и отвез ее в ближайший городок Трим. Славная история древнего города, его полуразрушенный замок совсем не интересовали Скарлетт, хотя она из вежливости сказала несколько слов о живописности руин. Зато ее очень заинтересовала лавка, в которой Джейми работал до того, как в сорок лет переехал в Саванну. Лавка была небольшая, в десять раз меньше магазина О’Хара в Саванне. Здесь не было зеркальных стекол витрин и широких полированных прилавков. Пол темноватого помещения был посыпан опилками, но торговля шла довольно бойко. Конечно же, хозяин лавки пригласил их к себе домой, где их напоили чаем и расспрашивали, как живут в Америке О’Хара.
Потом они посетили Махоуни, родню Морин – ее отец владел небольшим баром в городке.
Везде их встречали радостно, как долгожданных гостей, и ближайшие соседи сходились посмотреть на них, поговорить, порасспрашивать.
Скарлетт очень нравилось такое простодушное внимание к ее особе и делам всех родственников и знакомых.
Когда в наступающих сумерках они вернулись в Адамстаун, почти возле каждого порога стояла хозяйка и кричала Скарлетт:
- Привет, Скарлетт! Может, зайдете? У меня пироги еще теплые…
- Нет, Скарлетт, заходите лучше ко мне, я покажу вам новый зубик, который прорезался у моего сынишки…
- Нет, Мэри-Хэлен, Скарлетт - кузина моего мужа, а он до сих пор не видел ее. Заходите лучше к нам, Скарлетт!
Колум решил, что они должны зайти хотя бы в один дом, чтобы не было обид. А соседи пусть подтягиваются, если хотят поговорить со Скарлетт.
«Какие они все милые, - думала она, - а ведь они только что узнали меня. Никогда я не видела столько искреннего внимания к себе».
Ей не хотелось возвращаться в дом чопорной Молли.
- Она топит свой камин углем, – сказала Скарлетт Колуму, - а ты говорил, что дом - это место, где в очаге горит торф. Как ты думаешь, у дяди Дэниэла найдется комнатка для меня?
- Да, там есть каморка рядом с кухней, раньше в ней спали хозяева, но после смерти жены Дэниэла никто не живет. Старик предпочитает спать на лавке в кухне. Я поговорю с ним.
Дэниэл согласился. Он сказал, что очень любил отца Скарлетт, и разлука с ним пятьдесят лет лежала камнем на его сердце. Дочь Джералда окажет честь этому дому, если будет жить в нем.
И Скарлетт решила переехать в этот же вечер. Войдя в гостиную Молли в своем ирландском наряде, она привела в шок нескольких дам, пришедших посмотреть на американскую гостью.
- Я ее опозорила! Молли надо было сказать, что я ее новая служанка, но она не додумалась, - хохотала Скарлетт, в красках описывая Кэтлин эту сцену. – Молли хватала ртом воздух, что-то лепетала, становилась то белая, то красная, а я на глазах у всех чмокнула ее в щечку, поблагодарила за гостеприимство и попросила прислать все мои вещи сюда.
Уже наутро Кэтлин пересказывала эту историю своим кумушкам, украшая ее новыми подробностями, и на несколько дней это стало темой для разговоров в Адамстауне. Надо же, американская гостья предпочла тесный домик своего дяди добротному дому Донахью!
Глава 52
Скарлетт отлично провела следующую неделю. Уверенность, что скоро она будет с Реттом и уже навсегда, приносила ей радость, и она постоянно пребывала в прекрасном настроении. Утренние недомогания прошли, и сейчас ей казалось, что еще никогда в жизни она не чувствовала себя так хорошо. Освобожденная от тугой шнуровки, не стесненная больше корсетом с жесткими пластинками из китового уса, она впервые с детства могла свободно дышать и двигаться. Кроме того, Скарлетт принадлежала к тому типу женщин, которые во время беременности становятся только энергичнее. Она крепко спала, вставала с петухами, завтракала, обедала и ужинала с неизменным аппетитом. Она взялась помогать Кэтлин по хозяйству, сама застилала за собой постель, подметала полы, а также каждый день навещала бабушку. И все это было ей куда интереснее, чем сидение за чашкой чая у строящей из себя аристократку Молли или расписанные по минутам визиты в чопорные чарльстонские гостиные.
Ее новые друзья и родственницы появлялись на пороге с самого утра. Женщины запросто приходили навестить ее, выкладывали новости и сплетничали, или просили рассказать об Америке. Они искренне удивлялись ее рассказам, но и сами с удовольствием говорили о своей жизни.
Они были безыскусными, наивными, будто из другого мира - мира волшебников и чудес, в которые они свято верили. Каждая хозяйка в этой деревне выставляла у порога на ночь блюдце с молоком и кусочком хлеба - для гномов или фей, которые, проходя мимо, могут захотеть есть. Скарлетт смеялась над их суеверием, но Колум уговорил ее не делать этого вслух.
Несколько раз она ездила с ним кататься на двуколке, которую Колуму одалживала Молли. За эти дни Скарлетт привыкла не обращать внимания на ветер и дождь, то и дело окропляющий зеленую землю Ирландии. Но дожди были недолгими и, когда тучи рассеивались, солнце пригревало по-весеннему. Тогда Скарлетт скидывала плащ с капюшоном и клетчатую шерстяную шаль, чтобы погреться под его ласковыми лучами. В такие минуты она вспоминала Чарльстон, где декабрьское солнце пригревало так же тепло, а сейчас, в апреле, должно быть и вовсе жарко. «Мне нравится в Ирландии все, - думала она, - кроме холодных западных ветров и частых дождей. Но я не могла бы жить здесь постоянно, я родилась на американском Юге и должна жить там. И совсем скоро, после дня рождения бабушки, всего через шесть дней, я поеду домой, к Ретту. И скажу ему, что мы с малюткой очень соскучились по папочке и по жаркому южному солнцу».
В тот день, когда Колум повез ее в Тару, тоже шел дождь. Мокрый плащ Скарлетт развевался на ветру, когда она медленно поднималась по неровным каменным ступеням на вершину пологого холма, где жили, правили своей страной, пировали и воевали Великие Короли Ирландии, и где они были разгромлены.
Взойдя на холм, Скарлетт огляделась и не увидела ничего, кроме овец, бродящих среди разбросанных по вершине холма заросших мхом камней.
Колум заметил ее растерянный взгляд.
- Смотри – это развалины крепости, а вон на том месте Святой Патрик разжег костер, не убоявшись Великого Короля Лоэгайре, который собирался справлять языческий праздник бога солнца, одного из богов кельтов. Только король имел право зажечь в ту ночь костер, поэтому он послал своих безжалостных воинов схватить дерзкого иноземца. Но Святой Патрик прочитал у них на глазах молитву и вместе со своими послушниками обратился в оленей, и король Лоэгайре был поражен, и дружина его не сумела поймать быстрых оленей.
Так гласит легенда, но как оно было на самом деле? Ведь Патрик был всего лишь человеком и только позже, в людских умах образ его вырос и превратился в непобедимого гиганта, вооруженного словом божьим. А тогда он был простым миссионером и ему, должно быть, было холодно в грубом плаще и сандалиях на босу ногу, может, он даже боялся гнева Великого Короля, но долг перед Господом, который доверил ему проповедовать, пересилил этот страх. И он зажег костер, и король Лоэгайре даровал отважному миссионеру право проповедовать без препятствий в своих землях. Так Ирландия стала христианской.
Скарлетт слушала спокойный размеренный голос Колума, и невольно пыталась вникнуть в то, о чем он говорил. Ее никогда не интересовали святые, для нее их имена были только названиями праздников. Она не думала о них как о людях, которые могли бояться, как любой человек на земле. Выходит, они готовы были пожертвовать жизнью ради чего-то важного, высшего… Как можно не бояться смерти? Она не могла представить.
«Я не понимаю этого, и никогда не пойму, но я испытываю уважение к святому Патрику и к самому Колуму, который понимает». Скарлетт признала в этот миг, что есть вещи слишком глубокие, сложные и противоречивые для ее ума, но в то же время очень важные для таких людей, как Колум.
Кузен взял ее за руку и повел за собой.
- Видишь насыпь – это крепостная стена, а вон на том большом плоском камне Короли приносили присягу, когда их короновали. А это главный королевский зал, - он обвел руками вокруг. – Закрой глаза, Скарлетт, и ты увидишь своих предков О’Хара, сидящих за длинными столами. Тысячи гостей собирались здесь, и столы освещались тысячами факелов. Ты видишь, Скарлетт? Пламя громадного очага отражается в золотых чашах и золотых браслетах… В изумрудах, рубинах и сапфирах, украшающих их одежду… Столы уставлены жареной олениной и мясом кабана, и жареными гусями, и эти могучие великаны отдают должное всем блюдам. Никто не уйдет из-за стола голодным, все отведают и медовухи и браги… Играет музыка, они распевают, раскачиваясь и постукивая по столу в такт своими золотыми кубками, и золотые тарелки подпрыгивают от этих ударов… Ты видишь, Скарлетт?.. Среди них многие и многие О’Хара – и твой отец, и мой, и Джейми, и Дэниэл, и молодой повеса Брайан… Славная пирушка! Ты видишь это, Скарлетт?
- И у ворот замка кони… - мечтательно проговорила Скарлетт, не открывая глаз, - у моего папы должна быть лошадь…
- Прекрасные, быстрые как ветер кони ждут хозяев у самых ворот.
Скарлетт открыла свои изумрудные глаза и улыбнулась.
- Я знал, что ты почувствуешь это, - сказал Колум, и повел ее к обрыву холма.
Дождь перестал. Скарлетт откинула капюшон и поглядела на синее, будто вымытое небо. Серые облака, гонимые ветром, быстро уносились вдаль. Затем она посмотрела вниз и увидела страну, что расстилалась перед ней: покрытые свежей зеленью луга и поля с живыми изгородями, леса с нежной листвой. Было видно далеко, до самого горизонта.
- Зеленый остров, - выдохнула она.
- Короли, жившие в Таре, называли свою страну Иберния, - сказал Колум.
Странное чувство испытала Скарлетт, стоя на краю холма и гляди на мир, лежащий у ее ног. Великие Короли выбрали хорошее место для своего замка – здесь близко к солнцу и далеко видно. На мгновение ей показалось, что все, что она может объять взглядом, принадлежит ей, - должно быть, то же чувствовали и Великие Короли.
- Тара, - тихо сказала она.
Но через мгновение встрепенулась.
- Я должна набрать здесь земли и отвезти на могилу моего отца. Я прихватила с собой мешочек.
Колум ботинком отковырнул кусок дерна, и Скарлетт сама, своими маленькими белыми ручками наскребла из-под него несколько горстей черной земли в холщовый мешочек.
На обратном пути Колум предложил заехать в Трим.
- Там сегодня представляют лошадей для скачек на майский день, и я бы хотел на них посмотреть.
Они поехали другим путем, не через Адамстаун. Вьющаяся среди полей дорожка сильно петляла. Скарлетт это не нравилось. «Они что, нарочно так прокладывают дороги, чтобы увеличить время пути? – думала она. - В Америке дорога – это расстояние между двумя городами, в большинстве случаев прямое, потому что кому охота трястись лишние мили?»
Но вот на перекрестке двуколка свернула на широкую прямую дорогу. Колум подстегнул пони, тот пошел веселее, и через несколько минут они въехали на главную улицу большой деревни. Колум не оглядывался, смотрел только на дорогу. А Скарлетт вертела головой:
- Колум, почему здесь так пустынно?
- Никто не живет в Баллихаре, - ответил он, не глядя на нее.
- Жаль, здесь так хорошо, и дома добротные…
- Это место считается проклятым, - Колум сказал это так, что у Скарлетт пропала всякая охота расспрашивать дальше.
- До Трима осталось полторы мили, - сказал он, когда они выехали из деревни. – Ты когда-нибудь бывала на скачках, Скарлетт?
- Только один раз, в Чарльстоне.
Но почему-то ей припомнились не лошади, не то, как она ликовала, когда Милая Салли Брютонов победила, а большие карие глаза Анны Хэмптон, влюблено смотревшей на Ретта. Скарлетт даже головой помотала, отгоняя видение, но сердце ее все равно заныло. Как там Ретт? Ищет ли он ее?
На ипподроме в Триме яблоку негде было упасть. Колум привязал пони недалеко от беговой дорожки и, взяв Скарлетт за руку, стал протискиваться сквозь толпу, отвечая на приветствия знакомых и предложения зайти попозже в гости. Наконец, они добрались до места, где лошадей водили по кругу.
Скарлетт была поражена красотой этих животных.
- Колум, что такие прекрасные лошади делают на скачках в этом захолустье?
- Тримские скачки вовсе не захолустные, - обиженно возразил Колум. - Здесь победители получают по пятьдесят фунтов, а это больше, чем годовой доход владельца лавки или местного фермера. Выиграв эти соревнования, можно рассчитывать на участие в крупных скачках: в Пинчестоне, Голуэе или даже в Лондоне.
- Или выиграть любые скачки в Америке, - усмехаясь, добавила Скарлетт.
Колум совершенно серьезно кивнул:
- Ирландские лошади – лучшие в мире, это общепризнанный факт.
- Так же как ирландское виски, не так ли? – лукаво добавила дочь Джералда О’Хара – это высказывание она слышала миллион раз, с самого рождения.
Вдруг ропот волной пронесся по толпе.
- Драка, драка!
Колум, будто мальчишка, ловко вскарабкался на ограду, на его возбужденном лице появилась улыбка, больше напоминающая хищный оскал. Сжав кулаки, он напряженно всматривался вглубь толпы.
- На кого ставишь, Колум? – вытягивая шею, спросил стоявший рядом мужчина в клетчатом пиджаке и сдвинутом на затылок котелке.
- Конечно, на О’Хара – пять шиллингов!
Не выдержав, Колум спрыгнул с ограды, подхватил за руку Скарлетт, и бросился к группе дерущихся.
На пятачке, плотно окруженном сгрудившимися зрителями, около тридцати мужчин схватились врукопашную и, подбадривая себя громкими криками, дрались кулаками, ногами… Драка вспыхнула внезапно, кое-кто был в пиджаках, а кто и в рубашках, пиджаки их валялись рядом в пыли. Одежда дерущихся быстро покрывалась кровью, своей и чужой. В схватке не существовало никаких правил или порядка. Каждый колотил того, кто оказывался ближе. Сбитые с ног тут же поднимались, и снова втягивались в побоище.
Скарлетт впервые видела рукопашную драку. Конечно, когда-то братцы Тарлтоны или забияки Фонтейны рассказывали ей, как побили кого-то, но это были всего лишь рассказы, которые очень веселили ее в те времена. Сейчас же вид разбитых и окровавленных физиономий казался ей отвратительным. И, самое ужасное, она заметила среди дерущихся четырех сыновей Дэниэла. Скарлетт посмотрела на Колума, который с лихорадочным блеском в глазах, постукивая кулаком правой руки о ладонь левой, следил за ходом боя; оглядела напряженные лица зрителей поединка, и ей пришло в голову, что все они сошли с ума. Она схватила Колума за руку, но он ничего не замечал, Скарлетт стала трясти его за плечо, чтобы привлечь внимание, и лишь тогда он обернулся.
- Колум, останови этот кошмар! – умоляла она его.
- Остановить? И потерять свои пять шиллингов? Ты что, спятила?
Скарлетт в ужасе отпрянула от него. Заслышав запах крови, мягкий пастор превратился в дикаря! Если б не его воротничок, он бы наверняка был в самой гуще дерущихся.
Но больше всего ее поразили этим вечером Кэтлин и Бриди, которые, вместо того, чтобы отругать забияк, спокойно промывали их раны, да еще подтрунивали над самым младшим из братьев, Тимоти, который отделался всего лишь синяком на глазу. Колум разливал всем виски и вспоминал отдельные моменты драки, явно получая от этого удовольствие. Несмотря на ссадины и раны, драчуны пребывали в самом веселом настроении.
В этот день Скарлетт поняла, что только с виду ее кузены похожи на миролюбивых увальней, а на самом деле под их мягкими улыбками скрывается взрывной темперамент и звериная жестокость.
Продолжение
http://www.proza.ru/2009/01/24/208