II. OLUT (финск. ПИВО)
Вторую историю о майоре мне посчастливилось услышать в одной весьма тёплой компании при праздновании Дня шофёра.
Коллектив, в котором помимо закадычных друзей были и мало знакомые друг другу люди, праздновал сие по-мужски, в гараже, в условиях вопиющей антисанитарии. К разгару “банкета”, когда кильки из пропитанного рассолом газетного кулька уже на две трети разошлись по рукам, в воротах гаража появился новичок - пожилой водитель со своим питьём и закуской. Помимо прочего он, как позже оказалось, был большой шутник и любитель всяких завиральных историй. Однако на этот раз среди его слушателей был один, который поверил ему всецело. Действительно, не могли же два незнакомых человека (гренадер в бане и этот балагур) детально описать одну и ту же персону, подмечая тонкие детали характера, а главное имя и звание - майор Андрющенко.
Собственно, наш новый товарищ не собирался рассказывать о майоре до тех пор, пока не пришла пора откупоривать принесённое им пиво. Именно тут всем пришла охота поизголяться в различных способах этого дела. Один выполнил процедуру обручальным кольцом, другой - зубами, третий использовал вторую бутылку в качестве открывашки. И тут послышалось:
- А вот послушайте, как это делал один мой знакомый...
1.
... Было это перед самой финской кампанией. Воинская часть, в которой наш рассказчик служил срочную, располагалась в холодном болотце под Белоостровом. Время было осеннее, тоскливое, порядки строгие, прямо скажем, предвоенные, а жить по молодости всё равно хотелось. Именно поэтому весь личный состав старался найти себе какое-либо развлечение.
Бойцы, из тех, что поглупее, большей частью вырезали из толстой сосновой коры лодочки, начиняли их смолой, поджигали и пускали плавать в стоялые болотные воды. Вечерами, в часы малиновых закатов, этот идиотизм действительно выглядел феерически.
Один младший сержант отыскал где-то толстую и длинную пеньковую верёвку. Укрепив один её конец на сосне, а к другому привязав гладко обструганную рукоятку, он, хохоча как бесноватый, раскачивался на импровизированных качелях, вовлекая с каждым днём в эту затею всё больше и больше сослуживцев.
Отцы-командиры, рассмотрев в верёвке один из путей физического совершенства рядового и сержантского состава, затее не препятствовали, а скорее даже поддерживали, отдавая ей как форме досуга предпочтение по сравнению с пылающими флотилиями из коры.
Кончилась забава печально. Однажды, воскресным утром, когда весь личный состав убежал на зарядку, к качелям подошел усатый старшина. Оглядевшись по сторонам, не видит ли кто, он ухватился за рукоятку, разбежался на всю длину верёвки и с криком “Э-эх!” взмыл над брусничными кочками. Пенька, не выдержавшая грузного старшинского тела, оборвалась у самого соснового сучка. Усатый шалун весело пролетел метров десять, после чего по очень отвесной траектории упал в болото и ... утонул.
Наказали отцов-командиров, младшего сержанта - качельного мастера, всех политработников части, но самое главное - запретили все виды неуставного досуга. Осенняя тоска вновь воцарилась в приграничных болотах.
И вот, спустя неделю после погибели старшины, часа за полтора до обеда к штабной избе подъехала подвода, на которой помимо возницы сидел очень бравый майор.
Элегантно спрыгнув с подводы, что само по себе говорило о многом, вы попробуйте-ка сами - с подводы элегантно, майор нагло вошёл в штаб. Через открытую форточку избы можно было различить отдельные слова: “Здравия... прибыл... Андрющенко... на должность начштаба... спасибо”. Потом позвали политработника третьим и послали на кухню за закуской.
Командир полка очень обрадовался прибывшему офицеру. За пару дней он ввёл майора в курс дела и вымолил у дивизионного начальства двое суток отпуска в Ленинград, где его жена только что родила дочку. И.о. командира остался исполнять новый офицер. Не стоит, думаю, уточнять, что это был майор Андрющенко.