Мне было лет семь. Дома отмечали какой-то праздник.
Праздничный стол накрыт белой скатертью. На столе такое изобилие всякой «вкуснятины», что даже при первом взгляде на все эти салаты, винегреты, шпроты и крабы, сыры и колбасы, маринады и соленья, зелень и фрукты - становилось ясно, что сколько бы гостей ни уселось за этот чудо-стол, все съесть будет просто невозможно. И, наверное, так и задумывалось, что многие блюда выполняли антуражную роль: для красоты сервировки праздничного стола.
Во время взрослых застолий детей обычно сажают отдельно: накрывают им где-нибудь в детской или на кухне лимонадно-конфетный стол и – веселись, братва!..
В этот же день среди приглашенных все были без детей и меня пристроили рядом с родителями.
Отец с веселыми, блестящими глазами налил мне в маленькую рюмочку шампанское – удивительную жидкость, такую же блестящую, веселую и сверкающую, как глаза у отца и гостей, сидящих рядом со мной за столом.
Грузный мужчина с красным и потным лицом поднялся со стула, торжественно поднял фужер, наполненный совершенно прозрачной, как вода, жидкостью и, как артист, что-то очень долго говорил громким и неестественным голосом.
Когда он закончил, все зашумели, стали чокаться, и тогда и смех, и отдельные голоса растворились в серебряном звоне рюмок и фужеров. Со мной тоже кто-то чокнулся, и моя рюмочка льдисто-прозрачно зазвенела, сливаясь с общим праздничным, застольным перезвоном.
А потом на короткое время возникла тишина – все стали пить. И я поднес свою рюмочку к губам.
Необычный вкус у этого шампанского. Сразу и не поймешь: сладкое оно или горькое, вкусное или какое?.. Пока еще держишь во рту эту жидкость, она похожа на лимонад – так же освежает и кислит во рту и словно иголочками покалывает язык. Но в тот момент, когда начинаешь потихоньку проглатывать эту шипящую и сверкающую сотнями точечек-пузырьков жидкость, к лимонадной вкусности примешивается привкус чего-то горького и вяжущего рот, и от этого испытываешь некоторую трудность при проглатывании.
И когда мне, наконец, удается проглотить этот шершаво-колючий комок, где-то под ложечкой становится необычно горячо и на мгновение легкая тревога подкатывает к сердцу…
Но уже через несколько секунд теплые волны зарождающейся там же, под ложечкой, легкой радости поднимаются вверх, заполняют голову, которая начинает чуть-чуть шуметь и кружиться, - становится легко и радостно. И все время хочется смеяться и еще хочется проказничать.
Правда, некоторое врем спустя не то усталость, не то грусть разливается по всему телу и начинает хотеться спать, но эта дрема не легкая, а утомляющая…
И уже потом, когда дома отмечались праздники или торжества, если меня усаживали за взрослый праздничный стол, отец или умиленные общением, спиртным и вкусным столом родственники всегда наливали мне в маленькую рюмочку или шампанского, или сладкого красного вина.
И хотя ощущение от выпитого уже не было для меня таким необычным, как в первый раз, стоило мне взять в руку свою рюмочку, как я уже внутренне настраивался на ожидание этого удивительного состояния легкости и радостности, возникающего после выпитого вина…
Прошло какое-то время. Я учился во втором или в третьем классе. Однажды в день маминого рождения у нас произошел такой случай.
Уже закуплены были для праздничного стола консервы, колбасы, фрукты, и в холодильнике стояла большая темно-зеленая бутылка с обернутым блестящей фольгой горлышком. «Советское шампанское» (полусладкое) – читал я каждый раз, когда надо было что-то достать из холодильника. И удовольствие и легкая улыбка появлялись на моем лице.
Эта большая блестящая бутылка воспринималась как сказочная тайна, но тайна не страшная, не таинственная, а приятная, легко разгадываемая.
Настал вечер. Скоро должен был прийти с работы отец. И тогда мама, красивая и накрашенная, и так изумительно пахнущая, накроет стол белой скатертью, выставит на него всякие вкусные вещи и... ШАМПАНСКОЕ ПОЛУСЛАДКОЕ, и мы в узком семейном кругу отметим мамин день рождения…
Отец немного задержался: то ли на работе, то ли из-за транспорта. Пришел хмурый, неразговорчивый, но главное – без цветов…
«Неужели забыл?» - с ужасом подумал я.
Отец разделся, вымыл руки и сел за кухонный стол. В это время мы обычно ужинали. Мама не выходила из своей комнаты.
Я зашел на кухню.
- Ну, будут нас кормить ужином в этом доме? – забарабанил отец пальцами по крышке стола.
- Папа, сегодня же день рождения у мамы!.. – вымученно прошептал я.
На лице у отца появилась растерянность, виноватость. Он быстро встал и пошел в комнату к маме.
Очень долго из-за плотной двери родительской комнаты раздавались приглушенные взволнованные голоса, всхлипывание мамы.
Прошла целая вечность. Наконец дверь открылась – мама с красными, заплаканными глазами пошла на кухню разогревать обыкновенный, прозаический, будничный ужин. Отец молча стоял в дверном проеме, прислонившись к косяку и опустив голову, молчал. Закончив на кухне, мама ушла к себе в комнату.
- Значит без шампанского, - первая мысль, которая возникла у меня в голове, и я чуть не разрыдался.
А потом еще очень долго сначала отец, потом я, потом мы вместе уговаривали маму не обижаться и простить папу, а заодно и меня. Мама все время плакала от обиды за папино невнимание к ней в такой день.
Папа клятвенно обещал, что никогда такого больше не повторится, а себе он этого никогда не простит. Я обещал, что буду хорошо учиться и всегда буду слушать маму…
А когда потом мы уже сидели за праздничным столом, накрытым белой скатертью, и у меня в рюмочке живым янтарем дышало и искрилось налитое вино, мама как-то внимательно и печально взглянула мне в глаза и тихо сказала:
- Тебе, дружок, просто очень хотелось попробовать шампанского…
- Ну, что ты, мама, я вообще могу даже не притрагиваться к этому шампанскому… От него только голова кружится, - раскрасневшись, отчаянно стал возражать я маме и… испугался: а вдруг действительно надо будет продемонстрировать свое безразличие к содержимому рюмочки; ведь уговаривал я так исступленно маму простить отца, потому что боялся, что праздник расстроится, но больше всего того, что не удастся сегодня выпить свою маленькую порцию волшебного шампанского.