У меня очень странная работа. Пару раз в месяц на мой мобильный телефон приходит sms. Так, ничего особенного. В тексте лишь пункт назначения, номер рейса, время и число.
У меня очень странные отношения. Перед каждой моей поездкой звонит Она. Она не любит наших внезапных расставаний так же, как и я не приветствую нашего необъяснимого притяжения сердец. И когда всякий раз Она сдерживает в себе попытку со мной расстаться, я молюсь, чтобы когда-нибудь Ей надоело поступать так бездумно.
- Привези мне «магнитик», - на дверце Её холодильника теснятся изображения городов, в которые забрасывала меня судьба.
У этих изображений и наших чувств нет ничего общего. Пожалуй, кроме основы, на которую они крепятся. Мы притянуты друг к другу будто магнитом.
У меня очень странные друзья. Всякий раз, когда я возвращаюсь из очередной поездки, мы встречаемся в пивной. Мы знаем друг друга уже тысячу лет и ничего друг о друге так и не знаем. Мы сидим друг напротив друга и наблюдаем, как янтарный напиток уменьшается в наших кружках. Мы никогда и ни о чем не разговариваем. Мы просто чувствуем родство наших душ и бремя нашего предназначения.
- Знаешь, не одному же тебе мотаться по свету, - Её голос резвился в телефонной трубке. – Я тоже завтра уезжаю. Представь себе, лечу в Москву! Мой рейс 778, в 16.10.
- У тебя ведь нет никаких дел в Москве.
- Я тоже так думала. А мой шеф вот взял, да и послал меня в командировку. Тебе привезти «магнитик»?
- Сделай милость!
Мой мобильник решает ожить. Так ко мне приходит новое sms: «Москва. Рейс ПХ 778. 16.10. 23 января». Это уже завтра. И это Её рейс.
И у меня нет прав на то, чтобы предупредить. Мне не дано слов, чтобы отговорить. Мне остается молиться. Ведь все, что произойдет с Нею – это только Её судьба. А то, что уже свершилось между нами – лишь яркая вспышка счастья в кромешной тьме моей долгой жизни.
Перед тем, как покинуть свой дом, я всякий раз проделываю одну и ту же процедуру. Из вороха чистого белья, живописно сваленного в углу комнаты, я достаю джинсы и пуловер. Сначала я глажу одежду. Затем прохожусь пылесосом по поверхности коврового покрытия комнаты. Поливаю цветы на подоконнике и выбрасываю в мусоропровод пластиковый пакет с доказательствами моего существования. Ключи от квартиры я всегда оставляю у своих соседей. Так, на всякий случай.
Паспорт, билет, деньги. Ничего лишнего. Я не беру с собой багажа. Я всегда путешествую налегке. Между мирами.
- Ты приедешь в аэропорт, чтобы меня проводить? – скорее это подтверждение чувства, чем просто напоминание.
- Прощаться не придется. Я ведь тоже лечу этим рейсом, - для меня это сердечная боль.
- Я всегда говорила, жить без меня ты не можешь, - это уже констатация, нежели подтверждение чувства.
- Все так и есть, - с моей стороны это похоже на капитуляцию.
Наши кресла в чреве самолета оказываются рядом. Для Неё это приятная неожиданность. Для меня – трагическая закономерность. На всё про всё – час лету. И никогда не сможешь предугадать, в какое мгновенье произойдет самое страшное: массовая остановка сердцебиения.
Кисть Её руки я бережно накрываю своей. Сейчас для меня так важно чувствовать Её тепло, ловить аромат Её кожи, ощущать, как в скоротечном сне подрагивают кончики Её пальцев.
Я заставляю себя закрыть глаза. Сколько раз я так уже делал? Десятки, а, может быть, счет идет уже на сотни…
Мои веки подобны занавесу, отделяющему мир реальности от мира грез.
Когда я открываю глаза, то замечаю, что в салоне самолета теперь не так много пассажиров. Но те, кто еще здесь – это мои подопечные. Я боюсь посмотреть в Её сторону. Я не хочу сейчас видеть Её рядом с собой в кресле.
- Господи! Я никогда не просил у тебя ничего, - спазм сжимает мне горло, хотя я только думаю, а не говорю. – Только сохрани Ей жизнь! Прошу тебя…
Для того чтобы понять, что Она всё же сидит в кресле по соседству со мной, даже не надо поворачивать голову. Я вижу Её периферическим зрением. И мне становится страшно.
- Милый, что случилось? Где мы? – Она пытается скрыть беспокойство за вымученной улыбкой.
- Мы на грани Тьмы и Света, - ситуация не располагает к пространным объяснениям.
- Что произошло? – этого-то как раз объяснить и не возможно.
- Думаю, мы упали с небес, - я хотел бы, чтобы это было всего лишь версией, а не уже правдой.
- Нас уже нет? – это самый тяжелый в моей практике вопрос.
- Сейчас с нами здесь только души тех, кто умер сразу, - это невозможно объяснить без подготовки.
- И мы, что… тоже? – Её глаза наполняются ужасом от осознания слов, Ею произнесенных.
- Боюсь, что это так, - я окидываю салон самолета взглядом и понимаю, что отсутствующая половина пассажиров как раз и есть те счастливчики, которые не погибли в этой авиакатастрофе.
- Это несправедливо! – жаль, что Её протест уже никто не услышит.
Наш уход был предопределен заранее. Время, место, кандидаты. Всегда с трудом представляю, что еще какой-то там час назад все эти люди строили планы, надеялись, подгоняли время. Просто жили. Всего лишь час между чьими-то жизнями и всеобщей вечностью.
- Пора идти, - повысив голос, произнес я с таким расчетом, чтобы меня услышали во всех уголках салона.
Люди, а точнее, их энергетические оболочки, повернулись на звук моего голоса. Или на силу моей мысли?
- Я проведу вас кратчайшим путем к Переходу, - мое обращение уже не кажется таким нереальным.
Я никогда не считаю тех, кто идет за мной. Я просто помню массу живых людей и пытаюсь сравнить её с тем объемом душ, которые остались. В моей практике случалось так, что нередко объем душ совпадал с массой живых людей. Значит, выживших было ничтожно мало.
Я не провожу перекличку. Я не проверяю, как подготовлены души к Переходу. Я просто всегда говорю одно и тоже: «Пора идти». И они следуют за мной беспрекословно. Они в растерянности и недоумении. Человек, переходя из своего привычного состояния в иное качество, вместе с сознанием утрачивает мотивацию поступков. Находясь в подобном замешательстве, отобранные души просто могут пропустить время своего Перехода.
Вот почему сотни таких, как я, почти ежедневно получают послания и садятся в автобусы, поезда, самолеты и на корабли. Наша задача проста – мы ведем души к месту их Перехода. Такая работа…
Место Перехода всегда расположено неподалеку от места трагедии. Транспорт лишь доставляет туда людей. На всё, что происходит с ними потом, лишь Божья воля.
- Почему ты не идешь со мной дальше? – есть такие вопросы, на которые я бы хотел никогда не знать ответа.
- Потому что здесь мой путь заканчивается. Мне надо возвращаться, - это самое печальное признание, которое мне довелось говорить в момент Перехода.
- Ты будешь обо мне вспоминать? – Она хотела знать все и сразу.
- Каждое мгновение своей жизни, - к чему было лукавить, если все к этому и шло.
- Знаешь, я хочу тебя попросить. Ну, когда ты вернешься... обратно. Разыщи там моего сына. Скажи ему, что я очень-очень люблю его. Пусть он не беспокоится, что остался один. Я буду за ним всегда приглядывать. Ничего не забудешь? Всё передашь? – Она с последней надеждой заглянула в мою душу.
- Обещаю, - я готов был расплакаться, если бы мне было сейчас это позволено. Я хотел бы прижать Её к себе, чтобы ощутить биение сердца, если бы на то была воля Божья…
Я видел, как они уходили. Может быть, в десятый раз. А, может быть, и в сотый. Вместе с ними, в открывшееся чрево Перехода, уходила и Она. Мне показалось, что следом за ней сейчас бредет моя душа. Так покидал меня смысл жизни. Так оставляли меня привычки, связанные с Ней. Когда-то я любил погружать свое лицо в Её волосы. Мне нравилось ощущать их касание и вдыхать их запах. Это был самый родной запах на всем белом свете...
Что у меня теперь осталось?
Очень странные друзья и очень странная работа…