Каждый вечер в семье Говорковых начинается одинаково. Примерно так.
- Ань! Ну, где ты там? Сколько можно ждать?
Это Иван Алексеевич Говорков, добропорядочный непьющий семьянин, фрезеровщик пятого разряда, пришел с работы и, устроившись на диване перед телевизором, напоминает жене Анне о том, что неплохо бы и поужинать, время подходит.
- Сейчас, миленький, сейчас, еще несколько минут. Подождешь?
Аня Говоркова, жена Ивана, бухгалтер-операционист социнвестбанка, а ныне домохозяйка, потерявшая работу из-за банковского кризиса, хлопочет на кухне за плитой, стараясь угодить любимому мужу. Ваня – единственный кормилец в семье, поэтому ему необходим уход и внимание. Времена нынче тяжелые, кормильца надо беречь.
- Предки, привет! – в квартиру влетает разгоряченный отрок Алешка, десятиклассник, и с шумом бросает на кресло ученический портфель. – У-у, как вкусно пахнет! И чего это сегодня нам мать сготовила?
- Не мать, а мама, - слышится из гостиной отцовское назидание. – Руки сперва помой, а потом спрашивай. Ань, ну скоро ты?
- Все, идите. Ужин готов.
На какое-то время разговоры прекращаются – домашние заняты поглощением пищи. Аня готовит быстро, вкусно, а, главное, экономно. В наши дни это имеет немаловажное значение. Продукты дорожают с каждым днем, квартплата растет, выехать за город просто невозможно – бензин взлетел за тридцать рублей. Как жить дальше?
- Ну, все, я на улицу. Спасибо, мать. Готовишь ты – супер!
Алеша наклоняется к маме для поцелуя, но Аня отстраняется и показывает пальцем на стол.
- А тарелку?
- Блин, забыл. А теперь можно?
- Теперь можно.
Положив пустую тарелку в положенное ей место, в раковину, Алеша целует маму и покидает кухню. Говорков смотрит вслед сыну по-отцовски сурово, но потом взгляд его выравнивается и размягчается. Что с молодежи возьмешь? Жить пока не научились.
- Кто закроет за мной? – доносится голос из прихожей.
- Сиди, я закрою, - говорит Аня и идет закрывать за сыном входную дверь.
Говорков идет за женой в прихожую, обнимает со спины, тоже целует и идет, шаркая тапочками, в гостиную, садится на диван и включает телевизор.
– Что бы я без тебя делал? Умер бы с голоду.
- Не говори так. Это мы без тебя бы умерли. Все так дорого. Тысячи не хватает в магазин сходить. Как жить будем?
- Как-нибудь проживем. Иди сюда. Смотри, что показывают!
По телевизору идет передача “Ты не поверишь”, эпизоды из личной жизни звезд. Аня становится в дверях.
- Ну, и что? Я тоже так могу. Подумаешь! Вань, тебе не стыдно такое смотреть?
- Я развлекаюсь после трудовых будней, - парирует Говорков выпад супруги. – И лучше телевизор смотреть, чем водку под забором пить. Тем более, что сегодня пятница. Могу я себе позволить под конец недели развлечься?
- Можешь, можешь. Смотри свою передачу, - Аня уходит мыть посуду.
Прибрав на кухне, Аня снова заходит в гостиную. Говорков спит, храпит на диване, перекрывая храпом шум телевизора. Аня укрывает мужа пледом, в знак благодарности Говорков перестает храпеть. Аня садится у телевизора, щелкая переключателем. Начинается ее любимый сериал, двести какая-то серия. Проверенный способ погрузиться в мир выдуманных чувств, лучшего телеиндустрия пока не придумала, и на время забыть о существовании реалий, живущих за окном и постоянно напоминающих о себе. Через десять минут сериал сменяется рекламой, Аня со вздохом встает, идет на кухню, пора подумать о завтраке. Вечер пройдет быстро, а мужчины есть хотят всегда. Еще через десять минут встает Говорков, смотрит с недоумением на телевизор, и откуда здесь взялся сериал, и тоже идет на кухню.
- Заснул, - говорит он и берет со стола кусок хлеба.
- Не наелся, что ли? – спрашивает Аня, листая книгу о вкусной и здоровой пище. – А от добавки отказался.
- Наелся.
- А почему тогда кусочничаешь?
- Привычка, - отвечает Говорков и кладет недоеденный кусок обратно. – Дурная. Тащить со стола все, что плохо лежит.
- Да ешь уж, - говорит Аня. – Раз взял, доедай до конца.
- Пожалела кусок кормильцу. Оставила голодным, - восклицает притворно Говорков.
- Ну, чего ты несешь? Если ты будешь таскать куски, то чего говорить об Алеше.
- Пожалела, пожалела, - радуется Говорков и идет на лоджию курить. Не проходит и двух минут, как он опять появляется в кухне с сигаретой и загадочной улыбкой на лице. - Слушай, Ань. Мне сегодня такое на работе говорили. Сказать?
- Сигарету потуши, - осаждает Аня мужа. – У нас не курят. Или ты забыл?
- Да подожди ты, - не слушает Говорков жену, - забыть могу. Так сказать или нет?
- Ну, говори, - Аня с неохотой отрывается от книги. И что такое могли ему сказать?
- Понимаешь, - Говорков в волнении, торопливо выдыхает табачный дым на лоджию и прикрывает дверь, - есть такой художник в Голландии, то есть, был…
- Так есть или был? – переспрашивает Аня и углубляется в книгу.
- Ну, был, был. Конечно, был, раз жил в шестнадцатом веке, - сердится Говорков. – Не перебивай. Так вот этот художник изобразил тебя и меня. Всех нас. И предсказал конец человечеству.
- Ну, на то он и художник, чтоб предсказывать. Ничего удивительного, - пожимает плечами Аня.
- Как ничего удивительного? Ты ничего не поняла. Повторяю, этот художник, звать его Брегель, кажется…точно, Брегель, нарисовал слепцов, идущих в пропасть. Так вот, на работе мне сказали, что это и есть путь человечества. Идем, бредем, не зная, куда. И, в конце концов, все в пропасть и свалимся.
- И ты поверил? – усмехнулась Аня. – Чушь это все, брехня.
- Почему чушь? Ничего не чушь, - обижается Говорков. – Я и картину могу принести. Посмотришь и сама решишь, правда это или чушь.
- Где ты картину возьмешь, чудак-человек? Она, наверное, в музее, в Лувре каком-нибудь.
- Ну, не саму картину, конечно, - оправдывается Говорков, - а репродукцию. Как ты не понимаешь!
- Да все я понимаю, - отмахивается Аня. – Например, то, что завтра вы проснетесь, а есть будет нечего.
- Это почему еще?
- Да потому что ты мне мешаешь думать о завтраке. Слушай, Вань, шел бы ты на лоджию и курил там, а то кухня вся уже табаком провоняла. Иди, иди, кормилец, - и Аня вытолкала мужа на лоджию и прикрыла за ним дверь.
С этого дня Говоркова будто подменили. Стал пропадать после работы, задерживаться. Придет поздно вечером, поест наскоро и в спальню. Что с тобой, спрашивает Аня, что случилось. А Говорков молчит, не отвечает. Так проходит неделя. Наконец на восьмой день приходит Говорков сияющий и сверток в руке держит.
- Что это? - спрашивает Аня.
- Картина, - отвечает с достоинством Говорков и разворачивает сверток. И действительно, на куске плотной бумаги были изображены шестеро слепых, бредущих цепочкой под откос, к ручью, первый из которых уже свалился и тащит за собой остальных. - Ну, как? Что я тебе говорил?
- Откуда ты ее взял?
- В библиотеке. Это копия, не переживай. Можно, я ее в спальне повешу?
- В спальне? Ни за что! – кричит испуганно Аня. - Только через мой труп!
- Как ты не понимаешь! – говорит Говорков. – Скоро человечеству конец, а мы спасемся.
- Как это – спасемся?
- Как, как, - начинает сердиться Говорков, - а вот так. В трудные времена люди всегда спасались тем, что молились на святые иконы...
- Так то ж иконы, - возражает Аня. – И кто сказал тебе, что человечеству конец?
- Тогда время было другое, - продолжает Говорков. – Сейчас иконам не верят. А вот картинам – это да. Если мы повесим эту картину в нашей спальне, она поможет нам избежать несчастья. Сейчас по стране и в мире в целом финансовый кризис, жить становится все тяжелей и тяжелей…
- Привет, предки! – в квартире появляется Алешка и удивленно смотрит на родителей. – Картина Репина – не ждали!
- Не Репина, а Брегеля. Слепые, - поясняет Говорков. – Есть такой художник из Голландии. То есть был.
- Брейгель, - поправляет отца отрок. – Питер Брейгель-старший. А откуда она у вас?
- Ну, Брейгель, - соглашается Говорков. – Какая разница, главное, картина хорошая. Нравится?
- Да, - задумывается Алешка, – классная работа. А что, теперь она у нас будет висеть? А где мы ее повесим?
- Да вот, отец говорит, что картина эта нас спасет, - говорит опустошенно Аня. – Сейчас времена трудные, кругом сплошной кризис.
- А что, - улыбается Алешка, - если ее продать, можно хорошие бабки выручить. Вот и спасет.
- Она больших денег не стоит, - говорит Говорков. – Она душу лечит.
- Какую еще душу? – возмущается Аня. – Ты в своем уме? Нам жить не на что, а он о душе беспокоится. Праведник нашелся!
- Без души человечеству не выжить, - стоит на своем Говорков. – Так в библии написано. Молящиеся да спасутся.
- Правильно батя говорит, - поддерживает отца Алешка. – Душа человеку нужна. Но деньги нужнее. Кстати, предки, мне бы денег. Немного, рублей триста. А лучше пятьсот.
- Зачем тебе? – всполошилась Аня.
- В кино с друзьями собрались, - отвечает весело и беззаботно Алешка. – Заодно и потусуемся. А без денег какая тусовка.
- Незачем тебе в кино ходить, - отрезает Аня. – Дома телевизор, компьютер, смотри – не хочу. Незачем зря деньги тратить.
- Да ладно тебе, Ань, - смягчает выпад жены Говорков, - в кои-то веки ребенок в кино решил сходить, а ты его дома взаперти держишь. На вот, Алешка, держи, отдохни от своих, как ты говоришь, предков. Гуляй, парень. А я пока место для картины поищу.
- Спасибо, бать, - и Алешка исчезает в дверях.
- Ишь, богатый выискался, - накидывается на мужа Аня. – Я на всем экономлю, а он добренький раздает деньги налево и направо.
- Ну, что ты шумишь, - Говорков подходит к жене и обнимает ее. – Все у нас хорошо. А с картиной будет еще лучше.
- Действительно, - соглашается Аня, - и чего это я на тебя налетела? Пойдем ужинать, я борщ сварила. Будешь борщок со сметаной?
- Буду, буду, - отвечает Говорков, - только картину повешу. Где же мне ее повесить?
- В туалете, - смеется Аня. – Там самое ее место.
- А что, - говорит Говорков, - это мысль. Главное, что картина была на виду. Тогда энергетика художника пойдет всем на пользу. Я прав?
- Ты всегда прав, кормилец ты наш, - отвечает Аня. – Пошли ужинать. Сколько мне тебя ждать?