Лестница
Посвящается С.Е.С.
Памяти всех блокадников
***
Дышать становилось все труднее. Каждый новый вдох давался большим усилием воли. Поток воздуха словно натыкался на невидимое препятствие, проникая в легкие. Вдох – выдох… Пауза… Вдох – выдох.
Гранитная лестница, каждая ступенька которой была знакома с детства, оказалась вдруг бесконечно длинной.
***
- Как дела у Елизаветы? – весело спрашивала участковая врач, женщина средних лет, маленькая и юркая.
- Все хорошо, - спокойно отвечала Она с затаенной грустью в глазах. Незаметно подыскивала позу, в которой удавалось вдохнуть глубже.
- Тогда в больничку? – так же весело предлагала бодрая доктор.
- Да, - соглашалась Она, и я везла ее в клинику.
Следующие десять дней Она проводила на огромной больничной койке, где ей делали капельницы. Пульмонологическое отделение. В вену вводили лекарство для поддержания работы бронхов. А у нее была последняя стадия…
***
После проведенного курса я забирала ее из белой бездушной палаты домой. Гранитная, потрескавшаяся от времени лестница, превратилась в испытание. Глубоко вдохнув, словно рыба, выброшенная на берег, Она делала шаги, преодолевая несколько ступеней. Одну за другой. Останавливалась, чтобы глотнуть воздуха, и, вцепившись прозрачной рукой в перила, двигалась дальше, медленно, но упорно поднимаясь к своей квартире в старинном доме. Пролет за пролетом, ступень за ступенью…
***
Спать теперь приходилось сидя. Нужен был воздух. А его не хватало, несмотря на постоянно открытую форточку. Вдох - выдох… Она обкладывалась мягкими подушками и склоняла голову. Скрючившись в постели, проводила медленно текущие ночи, ожидая очередного рассвета.
В перерывах между приступами боли, Она читала. Старые, любимые книги. «Джейн Эйр», почти заученную наизусть, «Графа Монте-Кристо». Надевала очки с толстыми стеклами, укутывалась в ватное одеяло и погружалась в мир без боли…
***
После обследования на современном компьютерном томографе главврач попросил меня зайти.
- Какое-то инородное тело в легком, - напутствуя и успокаивая, объяснила мне Она и улыбнулась. Ее крохотное тельце было едва заметно на широкой казенной кровати.
- Мы выписываем Елизавету Степановну, - отчего-то потупив взор выпалил главврач и умчался по неотложным делам.
Из корпуса больницы я вывезла Ее в инвалидном кресле, а Она, не отрываясь, смотрела в хмурое низкое питерское небо.
- Какое оно… синее…
***
У лестницы, той самой, на четвертый этаж, Она поднялась из коляски, и, оттолкнув мою поддерживающую руку, мужественно вдыхая, двинулась вверх. Она боролась со ступенями, а болезнь одолевала её…
***
Таблетки уже не снимали боль. Я научилась делать уколы и три раза в день протыкала ее истончившуюся кожу. По ночам приезжали врачи из отделения скорой помощи. А одним утром мы не досчитались трех ампул с дорогим лекарством.
***
Говорили с ней все реже, лекарство действовало на мозг. Но, в моменты просветления, Она слабым голосом рассказывала о голодном, но всё равно счастливом детстве, о ранней смерти мамы и тоскливой жизни с мачехой. О том, как отец ушел на фронт в сорок втором, потрепав её, худющую, по голове и шепнув «умирай, но не на моих глазах». О долгих днях блокады и о деликатесе на её новогоднем столе в декабре сорок третьего – горстке картофельных очисток, что дала ей сердобольная соседка. О жалкой стипендии после войны, которую целиком тратила на сгущенку. Все время хотелось сладкого. Вдох – выдох. В минуты воспоминаний Она тихо плакала, пряча слезы.
***
- Ну что, в больничку? – участковая врач регулярно приходила измерить давление и справиться о здоровье.
А что она еще могла сделать?
- Срочно нужно в хоспис, - отведя меня в сторону, чеканно говорила доктор. – Туда сложно попасть, но я могу помочь. В вашем случае постараюсь.
И действительно, помогла.
Машина скорой помощи подъехала к подъезду к десяти утра. Мы стояли на широкой площадке четвертого этажа и смотрели на водопадом стекающую вниз бесконечную лестницу. Ступени жизни… Она грустно вздохнула, словно прощаясь, и двое мужчин осторожно снесли ее на первый этаж.
Водитель захлопнул дверь газели, и машина рванула из двора-колодца по знакомым улицам красивого, залитого солнцем города.
Она, выпрямившись, держа осанку, как в молодости, сидела на месте доктора, крепко держалась за поручень и внимательно разглядывала сквозь заляпанное окно проплывающие дома, памятники, мосты.
Утренние пробки скорая преодолевала играючи, с азартом включая сирену в местах скопления машин.
***
В хосписе было по-особому тихо и скрупулезно, до блеска, чисто. В большом аквариуме показательно плавали золотые рыбки.
- Что вы от нас хотите? – зав. отделением почему-то заискивающе смотрел мне в глаза. Тонкая угольная бородка очерчивала молодой подбородок.
- Ничего.
Он облегченно вздохнул.
Медсестра в салатовом халате суетливо показывала мне светлую палату, объяснила, как трансформируется кровать, где находится туалет, как развернуть тумбочку для приема пищи…
***
На третий день Ее не стало.
Та же медсестра молча отдала мне вещи и ушла…
Я прихожу к Ней на кладбище, поправляю песок и цветы на могиле, и, почему-то, прошу у Нее прощения…
22 января 2009 г.
Татьяна Шутко