Холодных губ твоих я не целую

 

Федор, 42 года
Я зажег спичку и смотрел невидящим взором на огонек, пока тот не докатился к пальцам. Боль заставила очнуться от тягостных мыслей. Сегодня все-таки решился признаться жене в том, что у меня есть сын от другой женщины. Объяснение состоялось на кухне за торопливым завтраком.

-- Давно хочу сказать, Анжела… Да перестань ты тарахтеть своими тарелками!
Я еле переводил дух, чтобы не разразиться накипевшей злостью.

-- Слушай меня. Можешь осуждать, проклинать, даже выгнать меня, но я ни о чем не жалею.
Жена насторожилась, замерла в ожидании. Если на меня накатывает, то со мной лучше по-хорошему

-- Понимаешь… Твоей вины я практически не вижу в том, что супружеские отношения у нас порой заходят в тупик.

Ну и загнул! Как будто в какой-то канцелярии изъясняюсь суконным языком начальника. Но как получилось, так и получилось. Главное, не прерваться на полуслове.

-- Ты заботишься о наших девчонках, отдаешься всецело работе, берешь служебные дела на дом. Если было бы по-другому, мне легче ставить тебе в вину, то есть обвинять в происшедшем… И легче порвать все… было бы…

-- Как? – подала дрожащий голос Анжела. – Прожито больше двадцати лет! Ты никогда ни в чем не мог меня упрекнуть и вдруг…

-- Да! Да! Не перебивай! Дай высказать то, что надумал.

-- А, может, все-таки поешь?— привычно предложила супруга.

Я слегка хлопнул ладонью по столу:

-- Ты хоть когда-нибудь дашь высказаться! Хватит играть в молчанку. Решился и скажу. Хотя это ничего не поменяет в нашей жизни. Просто оттого, что ты будешь знать, мне самому полегчает. Дожился уже до того, что без валидола на работу не хожу…

-- Я давно говорила: бросай эту службу охраны! А ты твердил, что не могут найти подходящего начальника. Да они, наверное, и не ищут!

-- Дело не в службе. Хотя и в ней тоже. Многие ночи, когда ты думала, что я на работе, проходили совсем в другом месте.
Тоненькие брови Анжелы взметнулись под самую челку и спрятались там. Мне подумалось: как она наивна! Совсем как доверчивая девчонка. Но хватит жалостей и вранья! Пора расставить все точки над «і».

-- Я встретил другую женщину, - чеканил, словно вбивал гвозди.
Наконец, свершилось. На реакцию жены теперь можно не обращать внимание. Выговорился, снял непомерный груз с души. Достал сигарету, подошел к форточке…

Анжела, 40 лет.

Я боялась шелохнуться. О причинах задержек мужа на работе, конечно, догадывалась, но он все время убеждал, что проверяет посты на объектах, что ночами служба работает во стократ напряженней, чем днем. Чутье подсказывало, что с ним что-то происходит, но плохие мысли тотчас отбрасывались, я надеялась, что все обойдется. Обходилось, но теперь уже не обойдется.

Смотрела в курчавый затылок Федора и не испытывала злобы или ревности. Годы совместной жизни как-то незаметно притупили горячее чувство влюбленности, которое вспыхнуло в ранней юности, подарило нам двух замечательных дочурок, еще немного погрело сердца и… куда-то девалось. Кто виноват? Кто первым разлюбил? Мне казалось, что я никогда не переставала любить своего мужа, просто все между нами стало привычным и будничным. Не приходил ночами домой – ну и что ж, придет позже, никуда не денется. Так и было…

Федор.
Я медленно отошел от окна и, не глядя на жену, продолжал:

- Понимаешь, Анжела… Она мне встретилась как-то невзначай. Несчастная, зареванная… Забилась в уголок буфета. Кому-то неправильно сдачу дала. Я сразу же среагировал: в нашем буфете никто чужой не бывает. Озадачил кого следует, туда-сюда, нашли виновника, он даже не пересчитал деньги. Кинулся, а там лишние купюры…

Она не знала, как благодарить, чем бы мне прислужиться. Глаза всегда загорались, когда я появлялся на пороге. Сначала это забавляло, а потом появилось что-то непонятное…

 Оказалось сильнее меня. Полюбил и даже не осознавал случившегося. Начал приезжать в этот микрорайон, ночами поднимался на заветный пятый этаж, звонил в коричневую дверь… Сыну уже семь лет, пошел в школу. Сама знаешь, как часто там говорят о родителях. Каково мальчику отвечать, что папа с ними не живет? Мы с Инной обсуждали этот вопрос. Она не хотела разбивать нашу семью, не собирается этого делать и сейчас. Я для себя решил, что буду чаще бывать с сыном. Придет время, познакомлю его с нашими дочерьми и… с тобой тоже.

Поднял глаза и встретился со взглядом жены. Он был, как у слепой – отрешенный, светящийся сквозь пелену слез.

- Ты не плачь… Знаешь, я этого не люблю.

- Да ты и меня-то не любишь, все понятно, - выдохнула Анжела и поднесла к глазам цветастый фартук.

Мы уже не поглядывали на настенные часы. Понятие «работа» само по себе отступало на задний план. Зато настойчиво стучало другое: как воспримут новость девчонки, как вообще  уведомить их об этом? Да и стоит ли? Я твердо решил: стоит! Мои дети, мне и решать. Старшей уже за двадцать, на свидания бегает, меньшей – восемнадцать. Сами – будущие жены, матери. А тут – братишка! Разве не мечтали с детства о брате? Да еще как надоедали расспросами: когда купите нам Андрюшку? Пусть не Андрюша, а Костик – какая разница? Только вот родился не у мамы, а в чужой квартире. Как тут объяснишь?

Анжела.

Словно читала его мысли. В унисон его рассуждениям произнесла:

- Упустила я тебя.. Никогда не бегала, не следила за тобой, как это делают другие.

 Боялась скандалов, боялась, что дочерям это не понравится. Ведь они тебя боготворят. Мне кажется, что и этот факт воспримут как должное – полюбят твоего сына. Родство не запретишь…

- Ты так считаешь? – с надеждой переспросил Федор. – Можно им сообщить?

- И не сомневайся… Да и я не против увидеть его. Какой он? Похож на тебя?

- Как две капли воды!

Говорят, рожденное в грехе вылазит наружу… Муж с умилением расписывал свое дитя: и походка моя, и вихрь на лбу… А потом виновато добавил:

- Спасибо, что без истерик. И за то, что хочешь его видеть.

Повернулся к двери, постоял в раздумье, затем махнул рукой, считая, что все сказано. Оделся в прихожей и тихо вышел.

А я опустилась на скамейку, теребя фартук и обдумывая случившееся. Хотелось рыдать, кричать, биться головой о стенку. А кому это нужно? И что, собственно, случилось? Чем это грозит семье? Соперница не собирается забирать у меня мужа. Одинокая женщина нашла утешение в рождении ребенка и счастлива этим. Федор иногда их навещает, чем может – помогает. С его стороны даже благородно

- А семью он ни за что не бросит, - убеждала вслух сама себя. – Наших девчонок невозможно бросить. Да и без меня он не обойдется – привык…

Печально осознавать, что между нами осталась только привычка. Я уже не помню, когда в последний раз Федя целовал меня. Да и целовал ли вообще когда-либо? Казалось, никогда это и не было нужным. Только в кинофильмах да в книгах… Жаркие поцелуи,  жадные объятья… Интересно, а ее он тоже не целует?

Снова тревожная волна окатывает меня с ног до головы и сердце начинает биться учащенно. Подхожу к кухонной раковине, включаю воду и начинаю перемывать тарелки. Вдруг замечаю, что они чистые. Я их уже мыла… Полной пригоршней из-под крана окатываю разгоревшееся лицо.

- Ничего, ничего не случилось! Могло быть значительно хуже, - повторяю про себя.

Федор.

Тем временем я ходил по парку, сжигая одну за другой оставшиеся спички. Уже знал, что делать. Завтра – суббота, девчонки явятся домой с учебы, чтобы пополнить содержимое холодильника в студенческом общежитии. Посажу их в машину и повезу знакомиться с Костиком. Сын такой смышленный! Пытается разобраться с вождением автомобиля. Я сажаю его себе на колени, доверяю руль. Мы долго ездим по пустынным вечерним улицам и благоговеем каждый по-своему: мальчишка – перед рулем, а я – от переполняющих душу чувств перед своим продолжением в этой греховной жизни…